Дома и улицы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дома и улицы

В 1850 году Сан-Франциско выглядел уже лучше. Было наспех построено несколько красивых домов. Палатки и лачуги исчезли. Многие дома были привезены в разобранном виде с восточного берега или даже из Европы и собраны здесь. На углу улиц Калифорнийской и Монтгомери высился красивый кирпичный дом. Но кроме трассированных улиц все было построено хаотично, без общей планировки и без намека на гармонию.

«Было очень трудно освоиться в этом удивительным месте, — пишет Леонар Кип. — Я присел на какой-то ящик на углу улицы, несколько сбитый с толку царившей вокруг суетой. Сама Уолл-стрит никогда не выглядела такой оживленной. С разных судов к берегу непрерывно подходили шлюпки; полные товаров двуколки ежеминутно выгружали свой груз перед различными лавками; горожане непрерывным потоком лавировали между бочонками и бочками, загораживавшими дорогу там, где следовало быть тротуарам; напротив аукционист громогласно объявлял о каждой продаже многоязыкой толпе. В основном это были американцы, но существенно разбавленные китайцами, чилийцами, неграми, индейцами, канаками. Смешение красных рубах, золоченых эполетов, испанских пончо, длинных кос и шапок из меха енота-полоскуна придавало этому сборищу почти карнавальный облик»(10).

Он дошел до Плаза, этой большой пустынной площади. На ней размещались лотки с провизией и штабелями строительных материалов. С одной стороны поднималось длинное испанское здание, построенное из высушенного на солнце кирпича и украшенное широкими деревянными портиками. Это была таможня. Совсем рядом с нею находилась более поздняя деревянная постройка, «в которой царил алькальд, высший блюститель закона и порядка»(11).

С другой стороны площади высился восстановленный Паркер-Хаус, «одноэтажное деревянное здание в стиле, присущем самым изысканным загородным домам». Это, разумеется, была гостиница и одновременно игорный дом. «За исключением таможни все другие здания, окружающие площадь, были деревянными, и почти во всех главным видом деятельности был игорный бизнес. У каждого заведения было свое название, обозначенное на фасаде огромными буквами: "Эльдорадо", "Альгамбра", "Веранда", "Белла Юнион" и т.п.». Кип незаметно заглянул внутрь некоторых из них и был удивлен, увидев, «как можно с помощью французских обоев, красивых циновок и небольшого подсвечника придать грубому старому амбару вид комфортабельного зала». Покинув эти «вертепы, открытые день и ночь, где не соблюдают даже субботы», он дошел до улицы, которая показалась ему отданной исключительно ресторанам. «Их было очень много, и в большинстве случаев они были не слишком чистыми». Многие из этих заведений предлагали также ночлег. Разумеется, речь шла не о кокетливых номерах, обтянутых красным коленкором — тканью, украшавшей стены почти всех калифорнийских жилищ того периода, а о грубых кушетках, расставленных вдоль стен столового зала, порой даже в виде двухэтажных нар. Несмотря на скорее вызывавший отвращение облик заведений, владельцы гордо выписывали над своей дверью какое-нибудь пользующееся популярностью имя: «Астор Хаус», «Дельмонико», «Ирвинг-Хаус», «Св. Карл», «Америкэн», «Юнайтед Стейтс», что очень веселило Леонара Кипа, человека, привыкшего к светским манерам.

Кип прошел еще несколько шагов по этой «гастрономической зоне». Дома здесь стояли дальше один от другого, и здания из досок уступали место более легким конструкциям, домикам, крытым толстой парусиной, а то и коленкором. Здесь и там виднелись комфортабельные жилища, «перекроенные» из каюты с какого-нибудь корабля, а в одном месте «большой упаковочный ящик был наспех переделан в премилую спальню с большим количеством очень чистой соломы. Разумеется, она была похожа на конуру, но от этого не менее комфортабельна внутри»(12).

Он прошагал еще несколько минут и оказался в лагере, где жили те, кто готовился уехать в район приисков и решил жить и питаться, не прибегая к услугам гостиниц с их высокими ценами. Эти лагеря были разбиты в «трех небольших ложбинах» на окраине города, названных Счастливой долиной, Веселой долиной и Довольной долиной, «вероятно, в момент чьего-то поэтического вдохновения, потому что росшие там колючие кусты, а также раскиданные повсюду головы и рога быков, разумеется, не превращали эти места в обетованную землю, на которой можно было бы устроить загородную резиденцию»(13).

Оттуда Леонар Кип дошел до пресидио, заброшенного и полуразрушенного административного здания, занятого всего несколькими рабочими. Затем он подошел к зданию старой испанской миссии, где еще жили священник и несколько индейцев. Когда-то великолепные сады были в полном запустении, а церковь наполовину развалилась.

Уже начинало темнеть, когда он вернулся в Сан-Франциско. В домах зажглись огни. «Куда ни посмотри, везде виднелись переполненные людьми заведения, где пили и играли. Был там также и цирк, а рядом бушевал костюмированный бал с негритянским оркестром. Город казался захваченным неистовым водоворотом развлечений, и чем больше они служили низким вкусам, тем больший успех имели у горожан»(14).