Путешествия и паломничества

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Путешествия и паломничества

Двадцать второго июля 1871 года в Японии были отменены подорожные грамоты (цуко тэгата), разрешающие частным лицам перемещение по стране. До этой знаменательной даты простой человек мог отправиться куда-либо, только имея на то официальное разрешение. И по всему пути следования должен был предъявлять это разрешение на заставах.

Дорожная застава в Хаконэ. Источник: НА

В конце XVIII века в Японии было 65 застав. Они были открыты с 6 часов утра до 6 часов вечера, поэтому передвигаться можно было только в это время. В подорожной грамоте указывались сословная принадлежность и место жительства подателя, цель путешествия, а также содержалась просьба о содействии в пути ко всем, к кому обладатель грамоты мог обратиться. Самураи получали грамоты в городской или княжеской управе, крестьяне — у сельского старосты или в храме, простые горожане — по месту жительства или в храме (в зависимости от цели поездки). При проезде через заставу полагалось снять головной убор и накидку, а также поднять шторку паланкина, чтобы стражники могли рассмотреть лицо путешественника. Удельные князья и хатамото свои грамоты заранее передавали на заставу с курьерами. Власти строго следили за путешествующими дамами: жены и дочери удельных князей должны были оставаться в Эдо в качестве заложниц, и на их выезд из города требовалось разрешение, подписанное чиновником ранга не ниже, чем государственный советник. Во избежание подмены к разрешению прилагалось подробное описание примет женщины (длина волос, телосложение, рост, признаки беременности, наличие родинок и так далее). На главных дорогах на заставах был женский персонал, чтобы в специальных помещениях досматривать дам, вызвавших подозрения. Иногда им предлагали раздеться. Знатных дам всегда сопровождал самурайский эскорт, а перемещению вооруженных отрядов правительство уделяло особое внимание. На провоз в столицу огнестрельного оружия также необходимо было разрешение госсоветника. Одной из самых труднопроходимых считалась застава Хаконэ на тракте Токайдо (Путь Восточного моря), который связывал Эдо с Киото и Осакой.

Перемещения по стране простых японцев правительство контролировало не менее строго, но по другим соображениям. Благосостояние правящего сословия зависело от рисового оброка, поставляемого княжествами в центр. Кроме того, бакуфу регулярно объявляло трудовые мобилизации для ландшафтно-землеустроительных работ в столице. Рабочие руки были неравномерно распределены по провинциям. Удельные князья всеми способами стремились расширить свои посевные земли и увеличить урожаи, но работников не хватало даже на обработку имеющихся угодий. Население страны во второй половине периода Токугава практически не росло, поэтому между княжествами постоянно шла борьба за крестьянские тела и души. Чаще всего старались переманить крестьян из северо-восточных слаборазвитых провинций в обмен на льготы по части оброка и налогов. Сельские девушки тоже ценились: где невеста, там и новая семья (к тому же женщин тогда в стране не хватало). Сами крестьяне тоже не прочь были перебраться куда-нибудь, где жизнь хоть немного лучше. А лучше она была в городе, поскольку, несмотря на все ограничения, не шла ни в какое сравнение с беспросветным крестьянским трудом. По этой причине далеко не все путешественники стремились вернуться к родному очагу. Княжества с утечкой рабочей силы боролись и предпринимали попытки пополнить рисоводческое население младшими сыновьями рядовых самураев и ронинами. Однако в силу их малочисленности этот ресурс был ограничен, поэтому главные усилия направлялись на удержание уже имеющихся крестьян, и ограничение свободы передвижения в этом смысле было делом первостепенной важности. Этакое полукрепостное право.

Прохождение заставы. Источник: SV

С другой стороны, власти признавали, что каждый приличный человек должен хотя бы раз в жизни совершить паломничество в главную синтоистскую святыню — храм Исэ (префектура Миэ), и не пустить его туда было непросто, поскольку правительство поощряло паломничества. В середине XIX века храм Исэ ежегодно посещало до 400 тысяч ходоков — более тысячи в день. А в 1830 году был установлен абсолютный рекорд: только за шесть месяцев, с марта по август, через Исэ дзингу прошло 4 миллиона 600 тысяч паломников, то есть 25,5 тысячи ежедневно. Это был четвертый, самый мощный всплеск паломничества в этот популярнейший храм эпохи — три предыдущих пика пришлись на 1650, 1705 и 1771 годы [Оиси, 2009].

Всех паломников храм одаривал саженцами священного дерева камуки, которое нужно было посадить в центре рисового поля для получения богатого урожая. Говорят, очень помогало, поэтому желающих было много. Паломники на подступах к храму переодевались во что понаряднее и финальную часть долгого пути проделывали под ритуальные пляски и песни. Чем не современные фанаты на пути к стадиону, где играет любимая команда? Тот же эмоциональный подъем и предвкушение близкого счастья. Возбуждаясь от обилия единомышленников, несколько сотен, иногда даже тысяч паломников на ходу начинали энергичную диковатую пляску под крики “Все по милости храма Исэ” (минна ва оисэсама окагэ)[12]. Войдя в раж, паломники могли и набезобразничать, совсем как современные футбольные болельщики. Поэтому иметь дом или держать лавку на подступах к храму Исэ было хотя и выгодно, но рискованно.

Ритуальная пляска в честь храма Исэ. Источник: MR

Очевидец в конце XIX века так описывал одеяние и экипировку паломников (судя по всему, не очень изменившиеся со времен Токугава):

Обыкновенно паломники одеты в белый, сшитый из грубого холста или из простых мешков, костюм… У каждого… на голове соломенная шляпа. и на плечах соломенная циновка. В руках длинная палка с длинными полосками бумаги и гонг или колокольчик, которым он звонит, призывая имя Будды. На ногах обычные сандалии из соломы или варадзи — самая удобная обувь для восхождения на горы. Багаж у паломника — ящик в виде буддийской молельни, в котором помещаются одежда и пища. Кроме того, каждый пилигрим имеет книгу, в которой по прибытии на место паломничества местный жрец делает надпись и прикладывает печать [Воллан, 1906].

Несмотря на строгость режима, японцы эпохи Токугава отнюдь не были такими мирными и законопослушными, как сегодня. Паломничество в известные храмы вызывало у них не столько религиозный экстаз, сколько нервное оживление, часто с негативно-протестным оттенком. Эти настроения особенно явно проявлялись на заставах, где проверяли подорожные грамоты. Согласно записям, до трети паломников, идущих в храм Исэ, прорывались через заставы без грамот, нелегально. Это были сбежавшие из семей дети (кто на время, кто навсегда), своенравные жены, не пожелавшие “убояться мужа своего”, утомленные тяготами жизни и плюнувшие на все крестьяне и прочий веселый токугавский народ. Судя по донесениям с застав и из храмов, правительство знало о протестных настроениях паломников и нарушениях ими пропускного режима, но жестко их не пресекало, считая околохрамовые беспорядки своего рода клапаном для выпускания пара.

В последние месяцы правления бакуфу (с июля 1867 по апрель 1868 года), когда напряжение в обществе достигло пика, по центральным районам страны прокатилась волна протеста, который трудно представить в какой-либо другой стране. Огромные толпы на улицах городов энергично исполняли незамысловатые народные танцы. Собственно, танцами это ритмичное размахивание руками и ногами назвать было трудно. Участники “танцев” громко выкрикивали одну и ту же реплику (ээ дзянай ка), ставшую своего рода символом этого движения[13]. Привычное правительство на это танцевально-протестное движение никак не отреагировало: дождалось, пока оно угасло само собой.

Обнаружены при обходе заставы

Среди удовольствий, которые посещение храма сулило паломникам, не последнее место занимала лотерея. Ее устраивали часто: очень многим хотелось поймать падающую сверху сладкую рисовую лепешку. В то время была такая поговорка — “сладкая лепешка с полки” (тана кара ботамоти), символизирующая быстрое и легкое обогащение. К нему стремились многие, и храмы этим пользовались. Монахи изготовливали деревянные дощечки и продавали их мечтающим о богатстве горожанам. Те писали на дощечке свое имя и адрес, а затем бросали ее в большой ящик. В назначенный день при большом скоплении взволнованного народа монахи вытягивали дощечки и оглашали имена счастливцев. Вопрос был денежный, с элементом азарта, поэтому лотереи проходили под контролем Магистрата по делам религий (Дзися бугё). Выигрыш мог доходить до 1 тысячи золотых рё, но так бывало редко. Обычно потолок устанавливали в сто рё — чем меньше выигрыш, тем дешевле билеты. А для бедноты и 100 рё были целым состоянием.

Ритуальная уличная пляска. Источник: НА

Лотереи проводили храмы по всей стране, но больше всего денег и игроков было, конечно, в столице, которая и задавала тон. В Эдо самыми популярными были три лотереи: Мэгуро фудо, Тэннодзи и Юсима тэндзин. Все три устраивались синтоистскими святилищами. Вообще-то бакуфу запретило азартные игры и лотереи еще в начале XVII века. Но спустя столетие, когда казна в очередной раз опустела, а обязательства бакуфу по строительству и ремонту храмов оказались под угрозой, восьмой сёгун Ёсимунэ отменил запрет.

В дороге под дождем. Источник: BG

В 1730 году с целью сбора денег на реставрацию киотоского храма Нинна была организована лотерея в храме Гококу. В продажу пустили лотерейные дощечки по 12 мон (около 300 современных иен, 3 доллара). В день розыгрыша перед публикой выставили пять больших деревянных ящиков с 40 тысячами дощечек в каждом. Монахи объявили, что выручка от продажи 200 тысяч дощечек составила 600 рё золотом, и приступили к розыгрышу. На каждый ящик был выделен один приз. Таким образом, шанс составлял 1:40000. В дальнейшем храмы увеличили число призов за счет уменьшения их суммы.

Дело оказалось настолько выгодным, что к 1790 году только в столице 22 синтоистских храма регулярно проводили лотереи. А еще полвека спустя Эдо буквально жил ими: в год в среднем организовывали 120 лотерей (примерно один розыгрыш за три дня). Неудивительно, что наряду с официально разрешенными лотереями появились подпольные (какэтоми). Они были рассчитаны на беднейшие слои. Подпольные лотерейщики устанавливали самую низкую цену на билеты и в несколько раз увеличивали число выигрышных номеров, но призовые суммы были маленькими. В пересчете на современные деньги, купив дощечку-билет за 25 иен (около 30 американских центов), вполне можно было выиграть 200 иен (два доллара). Денег немного, но сколько азарта! В нелегальной лотерее требовалось угадать одно из трех— или четырехзначных выигрышных чисел. Благодаря своей доступности подпольные лотереи на какое-то время стали даже популярнее официальных.

Проверки на дорогах играли заметную роль в жизни токугавского общества. Но придумал заставы не Иэясу: они существовали со времени междоусобных войн. После, усилиями Ода Нобунага (1543–1582) и Тоётоми Хидэёси (15371598), стремившихся объединить страну, число кордонов стало сокращаться. Оба военачальника были едины в своем стремлении уменьшить число барьеров на пути людских и товарных потоков и на удивление много ресурсов тратили на строительство новых и обустройство имеющихся дорог.

После прихода к власти Токугава процесс пошел в обратном направлении. Обосновавшись в Эдо, Иэясу раздал ближние земли сыновьям, историческим союзникам (хатамото) и прямым вассалам (гокэнин), буквально окружив себя верными людьми. У мостов, на горных перевалах и в долинах были расставлены посты, которые следили за перемещениями людей и грузов. Особенно строгим контроль был на подступах к городу. В прилегающих районах местное население на короткие расстояния могло передвигаться сравнительно свободно, но дальние путешествия были сопряжены с серьезными неудобствами. Столичным жителям было намного проще посетить Киото или Осаку, чем жителям этих городов попасть в Эдо.

Сёгунат не забывал и о морских путях и их военном значении. В 1609 году появился запрет на эксплуатацию судов водоизмещением свыше 75 тонн. Торговые суда разрешалось строить водоизмещением до 150 тонн, но только с одной мачтой и без палубного настила. “Безопасность превыше всего” (андзэн дайити) — у этого популярного японского лозунга глубокие исторические корни. И было время, когда этот лозунг даже мешал развитию.

Перемещения по стране ограничивались не только по соображениям безопасности: у них был и хозяйственно-экономический аспект. Сегодня каждый школьник знает, что страна, которую посещает много иностранных туристов, зарабатывает деньги. А там, где интуристов особенно много (как во Франции, например), это еще и статья национального дохода. Конечно, в эпоху Токугава масштаб обогащения на приезжих был не тот, но даже и малых убытков княжества старались избегать: нехорошо, когда твой вассал или крестьянин тратит деньги за пределами княжества — деньги-то он здесь заработал и из местного бюджета получил. В условиях полной хозяйственной самостоятельности провинций это было важно. Не зря правивший в княжестве Ёнэдзава (современная префектура Ямагата) Уэсуги Ёдзан (1751–1822) категорически запретил самураям и простолюдинам вывозить за пределы княжества любые предметы потребления и останавливаться на ночлег в чужих землях. И не только он был таким дальновидным.

Поэтому знатоки послевоенной Японии не удивляются послушанию местных жителей, которым в 1945–1964 годах правительство запрещало вывозить иены за пределы страны. Хотите путешествовать — пожалуйста, но только за иностранную валюту. Японские граждане по этому поводу не возмущались — дело привычное.

Феодальная раздробленность и специфика управления провинциями в эпоху Токугава оказали большое влияние на законопослушность нынешних японцев. В самом деле, кто быстрее добьется послушания от тысячи учеников — один воспитатель или сто? В большинстве стран мира правящая элита во главе с монархом выступала в качестве более или менее единого коллективного руководителя и воспитателя низов. А в Японии население проходило выучку одновременно в 260 провинциях у 260 воспитателей (удельных князей), назначаемых центральной властью. И если воспитатель оказывался неважным, его меняли. Это происходило довольно часто. В токугавской Японии сложилась весьма эффективная система воспитания населения. А два меча на поясе и самурайские правила расслабляться не позволяли ни воспитателям, ни тем более воспитуемым. Поэтому вряд ли сильно ошибаются те, кто связывает основные черты поведения и мировоззрения современных японцев с реалиями той исторической эпохи.

Некоторые послабления в плане путешествий наметились в первой половине XVIII века. Но для бедноты, составлявшей абсолютное большинство населения, оставалась вечная проблема — деньги. С пустыми карманами, даже имея подорожную грамоту, далеко не уйдешь. “Хитрая на выдумку голь” придумала выход — кассы взаимопомощи (ко). В общине это было несложно. Многие бедняки за всю жизнь могли совершить только один выход в большой свет, поэтому к нему готовились загодя и копили деньги всем миром. Это был своего рода общий фонд для путешествий. Накопив, отправляли одного и начинали собирать деньги для следующего. Кому ехать, определяли по-честному, разыгрывая в лотерею. Вернувшись, путешественник должен был помимо рассказов о дальних землях привезти сувениры для всех членов коллектива.

Путники. Источник: НА

Эта общинная привычка сохранилась и в сегодняшней Японии, поэтому на любом японском вокзале больше всего магазинов, торгующих местными сувенирами, которые путешественники накупают перед возвращением домой. Это тоже одна из национальных традиций.

Довольно быстро сложилась путевая экипировка. Помимо плотной накидки и соломенных сандалий путешественник должен был иметь широкую, тоже соломенную, шляпу, поля которой прикрывали спину и плечи. Попав под дождь, обладатель такой шляпы мог обойтись и без зонтика. На случай ветра она прочно крепилась на шее и на подбородке. Через правое плечо путника перебрасывалась тесьма, на которой спереди висела котомка с самым необходимым в дороге: кистью и тушью, веером, иголками и нитками, заколкой для волос, бумажным фонарем и огнивом. В пеший путь много с собой не возьмешь, но без перечисленного никак не обойтись. Слева за поясом — нож на случай встречи с лихими людьми или чтобы посох из ветки вырезать.

Постепенно возникла сеть постоялых дворов для путешественников из простых сословий. Первые такие дворы появились в конце XVII века, и их число постоянно росло, а сервис расширялся. Простолюдины и самураи останавливались на ночлег в разных местах, и постоялые дворы для самурайского сословия появились раньше. Это были гостевые домики в усадьбах сельских старост или наместников бакуфу (хондзин, вакидзин). Простой народ ночевал на дворах при почтовых станциях (хатаго). Токугавские путники останавливались в них на время, когда были закрыты заставы (с 6 часов вечера до 6 часов утра). Наш соотечественник, которому пришлось много поездить по тогдашней Японии, вспоминал: “Во все время путешествия нашего японцы наблюдали один порядок: в дорогу сбираться начинали они до рассвета, завтракали, нас кормили завтраком и отправлялись в путь, часто останавливались по селениям отдыхать, пить чай и курить табак [Головнин, 1816].

Омовение ног на постоялом дворе. Источник: NC

Довольно быстро постоялые дворы начали предлагать дополнительные к ночевке услуги: скромный ужин, умывание, ранний символический завтрак. Кормили рядовых путников неважно, но вымыть постояльцу ноги почиталось делом обязательным: “Нас отводили в назначенный нам дом и на крыльце разували; мыли нам ноги теплой водой с солью; потом вводили уже в нашу комнату” [Головнин, 1816].

К удобствам почти сразу прибавились плотские утехи. Их предлагали путникам работавшие на постоялом дворе девушки (мэсимори онна). Когда услугами девушек стали широко пользоваться не только путешественники, но и местные жители, бакуфу это не понравилось, и в 1718 году число жриц любви на постоялых дворах ограничили: не более двух, чтобы хватало только гостям. И запретили девицам красиво одеваться: только лен и хлопок, никаких шелковых кимоно — чай не Ёсивара. В отношении женского персонала четырех крупнейших дворов на въезде в столицу (Синдзюку, Итабаси, Сэндзю и Синагава) власти, правда, сделали исключение — уж очень много путешественников через них проходило. В трех первых разрешили нанимать одновременно 150, а в Синагава — до 500 проституток. Интимные услуги стоили недешево: в полтора раза дороже самой ночевки с ужином и завтраком — 300 и 200 мон соответственно (примерно 5000 и 7500 современных иен, 60 и 90 долларов США). Судя по всему, работа и судьба девушек были не из легких. Изучавший жизнь этих женщин Икараси Томио рассказывает о кладбище при храме Кухон: из 29 похороненных там мэсимори онна зафиксированы даты жизни 14-ти. Все женщины умерли молодыми: средний возраст составил 21 год и 3 месяца [Икараси, 1981].

Завлекательницы на постоялом дворе. Источник: НА

Нихонбаси — главный мост и центр столицы (рисунокXIX в.). Источник: НА

Административную столицу связывали с регионами пять главных дорог, расходившихся лучами. Самый большой поток двигался по тракту Токайдо. Энгельберт Кемпфер так описал это движение:

Почти невероятно, как много народа ежедневно путешествует в этой стране. На Токайдо в иные дни народу более, чем на больших улицах главных европейских городов. Это происходит частью оттого, что жителей в Японии очень много, частью же оттого, что они беспрестанно переменяют место или по доброй воле, или по необходимости [Зибольд и др., 1999].

В японских городах расстояния отсчитывали не от площадей, а от мостов. Главный эдоский мост Нихонбаси отделяло от киотоского моста Сандзё 540 км, а от центра Осаки — 587 км.

Главные дороги начали обустраивать в 1604 году по распоряжению Иэясу и за следующие десять лет программу в основном выполнили. Через каждыйри (3927 метров) дороги на обочине насыпали небольшой холмик и сажали железное дерево эноки, чтобы путник мог и расстояние считать, и в жару отдохнуть. Позднее главные тракты стали обсаживать по обеим сторонам чайным кустарником и устанавливать верстовые столбы с указателями направлений и схемой движения. Одно из самых ранних описаний японских дорог оставил нам Кемпфер. В 1691 и 1692 годах он вместе с голландской факторией дважды проехал верхом половину Японии, от Нагасаки до Эдо. Вот его отзыв:

Дороги вообще хороши, содержатся порядочно и так широки, что на них свободно движутся огромные массы путешественников… Обыкновенно они обсажены деревьями и тщательно выметены; последнее обстоятельство надобно приписать как обычаю землевладельцев, которые собирают удобрение везде, где могут, так и уважению к путешественникам. На всех дорогах продаются книжки с указаниями мельчайших подробностей, какие могут понадобиться путешественнику [Зибольд и др., 1999].

Придорожная закусочная. Источник: TH

Европейцы отметили также непривычный порядок и хорошую организацию движения: на больших дорогах пешеходы и конники двигались плотным потоком по левой стороне, не мешая друг другу. Запрет бакуфу на использование карет и колясок благотворно сказывался на грунтовом покрытии и позволял сравнительно небольшими усилиями поддерживать дороги в хорошем состоянии:

Удивительнее всего то, что японцы могли. думать о красоте и изяществе своих дорог; некоторые из них, и особенно Токайдо, являются артистическим в своем роде произведением [Шрейдер, 1902].

К проезду знатных персон готовились особенно тщательно. Сообщение о том, что по тракту в такое-то время проследует, например, удельный князь или кто-то из родственников сёгуна, вызывало немедленную реакцию: дорогу чисто выметали, свозили песок и насыпали его горками вдоль обочин, чтобы в случае дождя осушить лужи. В сухую погоду песок, наоборот, поливали водой, чтобы сбить пыль. Через каждые 10–12 км у тракта строили домики-беседки с лиственным навесом, чтобы путники могли передохнуть. Все это делалось силами местных крестьян, которым за такую работу платили, однако выделяемые на содержание дорог деньги не всегда добирались до адресатов. Зато все собранное на дороге становилось достоянием работавших на ней крестьян. Листву и ветки пускали на растопку, а содержимое обязательных в местах отдыха туалетов собирали как большую ценность и, перемешав с золой, удобряли им поля. В городе за доступ к выгребным ямам золотари платили, а тут удобрение доставалось совершенно бесплатно. Карл Тунберг, проехавший тем же маршрутом, что и Кемпфер, писал:

Народ, который мы полагаем если и не варварским, то, по крайней мере, не вполне развитым, демонстрирует нам удивительную практичность и следование разумнейшим правилам. В просвещенной Европе удобства путешествующего человека мало продуманы и во многих местах совершенно недостаточны. Здесь же все устроено к его пользе, без ненужной вычурности и самодовольства [Аоки, 1999].

Интересно, что и сегодня вдоль ведущих в Токио скоростных автомагистралей есть многочисленные зоны отдыха, где водители и пассажиры могут перекусить и отдохнуть. Только расстояние между зонами составляет не 4 км, и не 10 км, как триста лет назад, а больше — в соответствии с возросшей скоростью передвижения.

Современная зона отдыха Сиракава в Кобе

Когда на тракте Токайдо еще не было мостов и переправ, на доставку грузов из Эдо в Киото уходил месяц. Однако в эпоху Токугава прогресс уже сказал свое слово, и время путешествия сократилось более чем в два раза. В старинном путеводителе “От Эдо до Киото" описаны одиннадцать мест ночевки — готовый график движения для путешественника без тяжелой поклажи и отклонений от маршрута. Если путник решал осмотреть какие-то окрестные достопримечательности, то время в дороге увеличивалось на 3–4 суток. Разливы лежащей на маршруте реки Оикава (территория современной префектуры Сидзуока), бывало, заставляли путников задерживаться надолго, так что путешествие между столицами могло затянуться и на месяц. Мостов и паромных переправ тогда не было, и путников переносили через реку носильщики — в паланкине или на собственных плечах. Чем выше был уровень воды в реке, тем выше цена. Для самых важных персон сооружали лодочные мосты (фунабаси) — перегораживали реку лодками, поверх которых укладывали деревянный настил.

Переправа. Источник: НА

К 1624 году на тракте Токайдо работало 53 постоялых двора, хорошо известных путешественникам. Еще четыре столь же популярные заведения располагались на главной дороге между Киото и Осакой. Передвигающаяся по своим скромным делам беднота в целях экономии брала с собой в дорогу котомки с рисом и готовила себе ужин на постоялых дворах, обходясь лишь платой за хворост. Стоимость ночлега для путников была неодинаковой: для главного путешественника вдвое дороже, чем для сопровождающих. Впрочем, как и в токугавских ресторанчиках, где состоятельному гостю и бедняку одно и то же блюдо обходилось в разную сумму. За лошадь с главного постояльца брали столько же, сколько с него самого, то есть тоже в два раза больше, чем с его прислуги.

Постоялый двор на горной дороге. Источник: GG

Данный текст является ознакомительным фрагментом.