РЕНСКОВЫЙ – ЗНАЧИТ ВИННЫЙ

РЕНСКОВЫЙ – ЗНАЧИТ ВИННЫЙ

Дойдя до Кузнечного переулка по нечетной стороне улицы Марата, пора вернуться к исходному пункту. Теперь мы пройдем тот же маршрут по четной стороне улицы.

Итак, с начала.

Дом № 2, стоящий у Невского проспекта, сегодня не выделяется своей высотой среди окрестных зданий. Но в конце 1840-х, когда большинство домов на Грязной имели высоту в 2-3 этажа, этот дом производил впечатление гиганта. Он был ростом в пять этажей – чуть ли не первый пятиэтажный дом на Грязной улице!

Принадлежал он тогда известному аптекарю Христиану Типмеру, чье заведение находилось достаточно далеко отсюда – на Малой Морской. Постоянным клиентом Типмера был в последние месяцы своей жизни Александр Сергеевич Пушкин: семейство поэта приобретало тут целебные мази и порошки, пилюли и микстуры, укропную и розовую воды, а также «киндербальзам» – сложное снадобье, включавшее в себя корни пиона и калгана, семена тмина и укропа, траву розмарина и шалфея, цветки лаванды, да еще много чего. Немудрено, что по смерти поэта опека уплатила Христиану Андреевичу Типмеру солидный долг размером в 180 рублей...

Вообще аптекари старого Петербурга были людьми состоятельными. Тому же Типмеру принадлежали в столице два здания, и он был не единственным аптекарем-домовладельцем; скажем, дом на Невском пр., 28 (на месте Дома книги), принадлежал в пушкинские годы аптекарю Имзену. Да и полвека с лишним спустя, в 1889-м, журнал «Стрекоза» прохаживался насчет доходов столичных аптекарей:

«Быть аптекарем лучше, чем банкиром: аптекари всегда наживают и никогда не прогорают... По очень многим медикаментам аптекари берут 600, 900 и даже 1000, 1900 процентов! Эмульсия из касторового масла стоит, например, 8 копеек, а за нее берут полтинник. Одна драхма соляной кислоты стоит 1 копейку, а в аптеке она обходится в 68 копеек... Воду на капли люди продают и капли на рубли считают. Где вы найдете другую такую, прекрасную и феерическую профессию?».

Дом № 2

Пафос «Стрекозы» справедлив, хотя вообще-то насчет феерической профессии можно и поспорить. Ну разве менее доходное дело – торговля вином? Доход в процентах, конечно, ниже, но зато обороты – не в пример масштабнее!

Дому № 2 винная торговля была знакома хорошо. Еще в типмеровские времена тут помещался ренсковый (винный) погреб, принадлежавший торговцу Соболеву. (Ренсковый – потому что название это шло от «ренского», то есть рейнского вина, рейнвейна.) Потом эстафету подхватили коллеги Соболева: в начале XX столетия погребом владели князья Макаевы, торговцы кахетинскими винами, а после них заведение оказалось в руках торгового дома «К.О. Шитт».

Это был известный торговый дом! Погреба купца Корнелиуса Отто Шитта появились еще в пушкинском Петербурге, и с тех пор стали своеобразной достопримечательностью города: они находились во множестве мест, но всегда – в угловых помещениях первого этажа. Бытовала даже поговорка: «Шитт на углу пришит»...

Винный погребок в этом доме сохранился и после революции. Кажется, именно сюда отправился весной 1924 года Сергей Есенин. Поэт должен был выступать 14 апреля в зале бывшей Городской думы (именовавшемся тогда залом Лассаля). Однако что-то у него с организаторами не состыковалось, и Есенин оставил в гостинице записку:

«Я ждал. Ходил 2 раза.

Вас и не бывало. Право, если я не очень нужен на вечере, то я на Николаевской, кабачок слева внизу».

«Слева внизу» – это, по всей видимости, и есть погреб в доме № 2.

Тогда все закончилось благополучно. Один из устроителей вечера привел поэта в зал, выступление началось, и хотя по ходу его не все складывалось гладко – в итоге вечер оказался триумфальным!