Создание в Петербурге иноземным купцом Джоном (Иоганном) Баннистером фабрики накладного серебра
Создание в Петербурге иноземным купцом Джоном (Иоганном) Баннистером фабрики накладного серебра
Александр I, стремясь к экономии в расходах, через полтора года своего правления озаботился, чтобы даже жители столицы Российской империи могли покупать хотя и не очень долговечные, но красивые и достаточно недорогие вещи, выглядевшие исполненными из массивного серебра. На самом деле эти изделия делались из соединенных воедино вальцовкой в один тонкий лист двух пластов из меди и благородного металла, что требовало особого оборудования и высочайшей квалификации рабочих. Император 13 августа 1802 года подписал указ Кабинету: «Прибывшему сюда из Копенгагена Иностранному купцу Иоганну Банестеру на заведение здесь фабрики для делания накладного серебра, повелеваем выдать заимообразно из Кабинета десять тысяч рублей на таком основании, чтобы в первые пять лет от уплаты капитала он оставался свободным, взнося токмо с оного узаконенные проценты, в прочие за тем десять лет сверх процентов уплачивал ежегодно и капитала по тысяче рублей».
Британец Джон Баннистер вместе с семейством, с целым штатом работников, а также с нужными машинами и инструментами приехал в Петербург через столицу Дании, поскольку умельца пригласил работать в далекой России наш посланник при копенгагенском дворе. Столь льготные преференции очень поддержали заводчика, и вскоре «платировальная по аглинскому образцу фабрика», разместившаяся в доме Отто за Калинкиным мостом, уже производила драгоценную и весьма ценимую продукцию.
Головастый фабрикант одновременно проработал по протекции своего соотечественника Чарльза Гаскойна несколько лет «в службе Его Императорского Величества», успешно предприняв целый ряд технических усовершенствований в Адмиралтействе, а также на Александровской мануфактуре и Колпинском заводе.
В 1806 году британец перебрался в Москву. Получив там от графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского денег и людей на обзаведение, Баннистер, не откладывая дело в долгий ящик, продолжил «сереброплатыровальную работу в превосходнейшем виде».
Однако 1812 год внес свои коррективы. Поскольку наполеоновские солдаты полностью разгромили предприятие англичанина, тому пришлось вернуться в Северную Пальмиру. Здесь ему повезло приобрести земельный участок со зданием для фабрики у того же Калинкина моста, но на сей раз близ Пивоварни Казалетта, № 898. Теперь предприятие пышно именовалось «Ламповая и Серебронакладочная фабрика Ивана Банистера». Но когда он, чтобы перестроить ее по английскому образцу, попросил было кредиты от государевой казны, и еще 11 января 1819 года Александр I, в память об услугах, оказанных им России разными открытиями» повелел «ныне же выдать в ссуду просимую сумму», однако чиновники настолько затягивали все дело, что Баннистер успел через год разориться. Его домашняя утварь уже пошла с молотка. Лишь подоспевшие через несколько месяцев казенные деньги спасли фабрику, и она продолжала теперь работать столь успешно, что переживший много невзгод ее владелец вскоре погасил полученные кредитные суммы.
Среди изделий, выпускаемых предприимчивым британцем, особенно хороши были люстры. В 1822 году Джон Баннистер по собственноручному рисунку создал для перестраивающейся зодчим Василием Петровичем Стасовым церкви придворного Конюшенного ведомства великолепную большую люстру «из апликированной серебром меди с украшениями из чистого серебра», ныне освещающую вестибюль здания Адмиралтейства. Ее плоское плато, подвешенное на цепях, невольно поражало всех своими огромными размерами. Тем более изящными казались свисающие по его краям на кронштейнах шесть небольших лампад.
Другая, на сей раз двухъярусная, люстра о двухсот десяти свечах, исполненная по проекту уже самого архитектора Стасова, оказалась столь хороша и так соответствовала своим декором парадному Малому Тронному залу, должному напоминать о победных викториях Петра I, что Баннистер удостоился в 1840 году придворной награды за возобновление сгоревшей императорской резиденции. Дивное паникадило накладного серебра, с протокольной точностью запечатленное замечательным акварелистом Эдуардом Петровичем Гау, долго украшало стасовский интерьер этого зала Зимнего дворца, пока во время Великой Отечественной войны взрывной волной от разорвавшегося фашистского снаряда, попавшего в соседний Гербовый зал, оно не было превращено в кусок искореженного металла[118].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.