На пути в Новый Свет

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

На пути в Новый Свет

…Перед восхождением на вулкан Тятя-Яма мы зашли в располагавшийся у подножия пограничный штаб для уточнения маршрута. Военные, как выяснилось позже, решили почему-то, что мы всего лишь отправляемся на экскурсию к горячим источникам – так обычно поступают командировочные. Поэтому они составили для нас четкую схему прогулочного маршрута: пройти по тропе через завалы леса, выйти к ручью, немного пройти вдоль русла, искупаться в специальной запруде и по дополнительной тропе спуститься к Южно-Курильску. И выдали новый, с номером, но совершенно тупой охотничий тесак. Предполагалось, что в гостиницу мы вернемся в 2000. Поудивлявшись собственному неумению правильно рассчитывать расстояние и время, мы в этот же день, уже достаточно поздно, двинулись в путь, захватив с собой лишь пару бутербродов и бутылку воды. Примерно через час мы добрались до «купален» и… с недоумением обнаружили, что собственно восхождение еще и не начиналось! Не допуская мысли о коварстве пограничников, мы решили, что сами что-то перепутали в схеме, и потому двинулись дальше вверх по ручью, надеясь вот-вот выйти в нужное место. Теплый ручей пробегал внутри довольно узкого каньона, стены которого состояли из разноцветных, невероятно ярких глин. Цвета менялись как на палитре – красный, синий, розовый, желтый… Яркость красок поддерживалась за счет постоянного присутствия горячего пара. По мере подъема каньон все больше сужался, в некоторых местах русло оказывалось заваленным упавшими деревьями. Идти становилось все труднее. Казалось, что, случись в этот момент землетрясение, каньон, по которому мы шли, просто захлопнется, похоронив нас заживо. Про внезапное извержение думать и вовсе не хотелось… Смеркалось, когда мы добрались до фумаролей – на желтом от серных холмиков дне кратера из множества отверстий со свистом и бульканьем вырывался пар. То там, то здесь попадались круглые в диаметре кипящие ключи, прорывавшиеся откуда-то из центра земли. Вся емкость «спящего» кратера была заполнена густым серным запахом. Перед нами была преисподняя в классическом европейском представлении. Мы и не заметили, как неожиданно оказались на дне того самого кратера! Вертикальные черные стены окружали нас, как если бы мы находились на дне гигантской каменной шахты. Где-то высоко в небе по диаметру кратера виднелись верхушки деревьев, с которых в быстро сгущавшихся сумерках молча наблюдали за нами казавшиеся огромными черные птицы. Внезапно стемнело, и до нас стало доходить, что обратный путь нам придется проделывать в кромешной тьме – небо было затянуто плотными облаками, а фонарика у нас не было! Резко похолодало, задул резкий ветер с дождем.

– Надо спасаться. Переночевать здесь, пожалуй, не удастся, – закурив, философски заметил шеф и заботливо пересчитал оставшиеся «герцеговины» и спички. – Только я абсолютно ничего не вижу, – добавил он, попытавшись протереть толстые стекла очков.

Наше бегство в ночи из кратера вулкана чрезвычайно напоминало некий страшный миф, где героям приходилось преодолевать множество препятствий и испытаний. Первым и, пожалуй, самым рискованным испытанием стал выход из зарослей курильского бамбука. Курильский бамбук мелок, чуть выше роста человека, но зато растет очень плотно и быстро. Известны случаи, когда опытные охотники погибали, потеряв едва заметную тропу. Если же дул встречный ветер, то бамбуковые заросли превращались в ощетинившийся частокол, пройти сквозь который было невозможно. Тропу мне пришлось искать на четвереньках, нащупывая ее руками. Забыв о змеях, колючках и прочих сюрпризах, я почти два километра продиралась сквозь заросли, громко крича любимые песни про «Варяг» и «Марсельезу». Мои вопли служили ориентиром для журналистки Инны, которой пришлось практически волочить на себе совершенно дезориентированного в темноте шефа.

Следующим испытанием стал спуск по руслу ручья. Мы долго брели по воде, пока не дошли до толстого поваленного дерева. Когда же попытались обойти его, поняли, что потеряли направление и кружим на одном месте. Для определения течения решили бросить половину светлого пакета от давно съеденных бутербродов в воду. Но куда он уплыл, разглядеть так и не удалось…

Третьим испытанием стала ночевка. Температура после дневной в 15–17° ночью упала до 2–3°, и наш спуск в холодном ущелье по дурно пахнущему ручью и под колющими каплями дождя напоминал теперь уже классическое описание преисподней индейцев майя.

– Теперь понятно, как предки майя придумали свой ад. Только ради этого стоило попасть на Курилы, – где-то в темноте пробубнил шеф, судя по звуку, тряся и царапая безнадежно пустой коробок в надежде отыскать завалявшуюся спичку.

Поскольку направление движения было окончательно утеряно, мы решили дожидаться рассвета рядом со сбившим нас с пути поваленным деревом. Шеф улегся прямо в горячую воду, Инна заботливо пристроилась рядом с ним, а я уселась на дерево над водой, оказавшись в клубах теплого пара. Несколько лет спустя, находясь уже по другую сторону Тихого океана, в Гватемале я вспомнила о курильской ночевке и поняла, как возникли знаменитые индейские паровые бани.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем забрезжил рассвет. Бросив вторую половину от пакета в воду, я вдруг обнаружила, что вижу, как он поплыл по течению. Пора было продолжать путь. Оказалось, что в ночи мы почти добрались до места – оставался лишь последний переход через лес. Насквозь мокрые, с распухшими руками и затекшими ногами мы вскоре вышли на территорию пограничного штаба. Наше появление произвело сильное впечатление на привыкших ко многому пограничников. Нас отпаивали горячим какао – тоже индейское и очень эффективное изобретение, поскольку ни один из троих даже не простудился! Нам с удовольствием рассказывали о том, что на Тятя-Яме полно змей и медведей, что нормальным людям в голову не придет ночевать в кратере без оружия и огня, что наши соседи по гостинице – цыганский ансамбль и киносъемочная группа – очень беспокоились о нашем исчезновении и уже звонили в штаб. Расспрашивали подробности и радостно опознавали описываемые нами места и особенности местности.

Илл. 5. Глиняная фигурка из Шочи-палы (Мексика) середины I тысячелетия до н. э. Поражает невероятный реализм и точность изображения человеческого тела – этого уже не встретишь в более поздние времена, когда искусство становится все более канонизированным

В дальнейшем оказалось, что наша экспедиция была просто учебным подарком для нескольких пограничных застав. На нас отрабатывалась слежка и взятие высадившегося десанта, проверялись навыки определения по следам роста, пола, веса и возраста проникшего на территорию лазутчика. Особую радость у наших хозяев вызвало то, что на участке одной из застав мы прошли путем, который вовсе не был известен пограничникам, и те нас потеряли из виду, но потом все-таки выследили и обнаружили. А все дело в том, что мы понятия не имели о «правильном» пути и, таская на себе тяжелую фотоаппаратуру, постоянно искали возможность срезать расстояния. Расстраивало пограничников то, что мы ночевали прямо на заставах. Если бы это были палатки на приграничной территории, то можно было бы отрабатывать еще и постоянное наблюдение за лагерем противника. Но и на заставе солдатам доставляло большое удовольствие неожиданно появляться ниоткуда и удивлять нас знанием подробностей всех наших перемещений.

Еще нас поразило умение пограничников находить нужные предметы. Это умение сравнимо лишь с навыками древних охотников, которые способны настроить весь свой организм на решение поставленной задачи. Так, на одной из застав ее начальник помогал нам в обследовании местности, где, судя по вымываемым дождями материалам, находились под толщей песка древние поселения. Мы объяснили лейтенанту, что ищем наконечники и другие, если попадутся, предметы из камня. В качестве образца показали кремниевый наконечник. Пограничник не стал топтаться рядом с нами, а по своей схеме обошел участок и через несколько минут вернулся с горстью кремниевых наконечников, абсолютно идентичных показанному образцу. Мы втроем за это же время подобрали всего несколько штук кремниевых и пару обсидиановых предметов. Вулканического стекла пограничник до этого времени не знал, но изящные наконечники из этого черного непрозрачного, полупрозрачного серого или с сиреневым оттенком камня ему очень понравились. Наш добровольный помощник вновь ушел на участок и вскоре вернулся с двумя пригоршнями обсидиана! На вопрос, как ему удается такое, пограничник ответил: «Я просто меняю систему поиска». Объяснить что-либо подробно он так и не сумел или не захотел. Экспериментальным путем я пришла к выводу о том, что при поиске предметов определенного типа необходимо осматривать территорию с расфокусированным зрением, как бы программируя подсознательное выделение нужных объектов. При этом, действительно, все остальные объекты остаются за пределами внимания, тогда как необходимые опознаются безошибочно. Этот навык особенно пригодился мне в Мексике, позволяя находить самые мелкие сколы обсидиана даже там, где, казалось бы, его и быть не могло. Как и следовало подозревать, подобная практика не была моим изобретением, позже я нашла ее описание у Карлоса Кастанеды – этим индейским способом воин и нагуаль дон Хуан учил своего преемника ходьбе по сложной местности. Ее эффективность блестяще подтвердилась во время многочасовых походов по горам с индейцами уичолями. Правда, в этом случае я выбрала для себя еще более легкий вариант – прилепившись при переходе непосредственно за ведущим, то есть тем индейцем, который лучше всех знал дорогу, я настраивалась ставить ногу след в след за ним. Оказалось, что такая ходьба позволяет сохранять высокую скорость, меньше уставать, экономить силы и при этом не думать о дороге и трудностях. До этого я и не представляла, что означает в действительности термин «индейская цепочка», считая, что это всего лишь хитрый способ передвижения для маскировки количества идущих.

Тогда, в 1983 году, мы так и не нашли петроглифов в кратере Тятя-Ямы на южнокурильском острове Кунашир. Но нам и в голову не приходило, что мы уже находимся на пути в Новый Свет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.