27. Война 1914–1917 гг

27. Война 1914–1917 гг

Война началась с погрома магазинов, принадлежащих русским немцам. На третий день войны черносотенное буйство докатилось до Исаакиевской площади, где было разгромлено и сожжено германское посольство. Оставленный всеми привратник бежал на крышу здания и там был убит. К утру 5 августа жандармский полковник Сизов не без юмора докладывал министру внутренних дел Маклакову Н. А.: «Так что, Ваше Превосходительство, германцы начисто выгореть изволили». Государственная Дума на однодневной сессии большинством голосов проголосовала за военные кредиты. Воздержались лишь большевики. Лидер кадетов Милюков П. Н. предложил «отказаться от междуусобиц до победы». Представители всех нацменьшинств подтвердили преданность русскому государству и народу. Председатель Думы Родзянко М. В. спросил двух рабочих, как теперь будет с забастовками, и услышал: «То было наше семейное дело… Но теперь дело касается всей России. Мы пришли к своему Царю, как к нашему знамени, и мы пойдем с ним во имя нашей победы над немцами». Произошло невиданное за последние десятилетия сплочение общества вокруг трона, смена настроений на патриотические. Думу сотрясают эмоции и крики «Ура!».

В то историческое заседание Думы 8 августа (26 июля) 1914 г. после выступлений официальных лиц — Родзянко М. В., Горемыкина И. Л., Сазонова С. Д. и Барка П. Л. — выступили с декларациями в поддержку борьбы с агрессором: от трудовиков — Керенский А. Ф., от поляков — Яронский В. Ф., от немецкого населения Прибалтики — бар. Фелькерзам Г. Е., от латышей и эстонцев — Гольдман Я. Ю., от литовцев — Ичас М. М., от евреев — Фридман Н. М., от русских немцев — Люц Л. Г., от татар, чувашей и черемисов Годнев И. В., от партии народной свободы — Милюков Г., от фракции националистов — Балашов П. Н., от группы центра — гр. Мусин-Пушкин В. В., от фракции крайних правых — Н. Е. Марков 2-ой, от фракции октябристов Протопопов А. Д. В частности, Фридман Н. М. сказал: «Господа, на меня выпала высокая честь выразить здесь те чувства, которые в настоящий исторический момент воодушевляют еврейский народ. В великом порыве, поднявшем все племена и народы великой России, евреи выступают на поле брани плечом к плечу со всеми народами ее. В исключительно тяжелых правовых условиях жили и живем мы, евреи, и тем не менее мы чувствуем себя гражданами России, всегда были верными сынами своего отечества, и никогда никакие силы не оторвут нас от нашей родины, от земли, с которой мы связаны вековыми узами. В защиту нашей родины от иноземного нашествия мы выступаем не только по долгу совести, но и по чувству глубокой привязанности. В настоящий час испытания, следуя раздавшемуся с высоты Престола призыву, мы, русские евреи, как один человек, станем под знамена и приложим все свои силы к отражению врага. (Шумные аплодисменты всей Думы.) Еврейский народ исполнит свой долг до конца (Шумные аплодисменты.)» (37, 115).

Лишь социал-демократ Хаустов огласил декларацию, по духу своему выпадающую из общего стиля. Он выразил «надежду, что солидарные между собой социалистические силы всех стран сумеют найти в себе достаточные силы, чтобы превратить настоящую войну в последнюю вспышку милитаристического и капиталистического строя». Ему аплодировали только большевики. Конец заседания в Таврическом дворце сопровождался пением гимна «Боже, Царя храни», бурными возгласами «Ура!». Многочисленная толпа, стоявшая у дворца, встретила депутатов овациями. Таков был всеобщий дух начала войны.

Мобилизация 10-миллионной армии прошла без проблем. Проводы солдат на фронт выливались в патриотические манифестации. Провозгласили сухой закон. Для помощи раненым и семьям убитых либеральной интеллигенцией были созданы Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов. 80 % экономики страны переводятся на военное производство. Страна едина, как никогда. 1914 год — год апофеоза династии Романовых и последний год ее силы, законности и славы. Что нужно было для сохранения единства воюющей страны? Только одно — быстрая победа!

Главнокомандующим назначается В. Кн. Николай Николаевич, лихой кавалерист выше двух метров ростом, популярный в армейской среде человек. Образуется два фронта: северо-западный — против Германии и юго-западный — против Австрии. Несмотря на военное превосходство немцев, особенно в артиллерии, русская армия проявила себя в первый год войны достойно. Начав с продвижения в Восточной Пруссии, две русские армии — первая под командованием Ренненкампфа и вторая под командованием Самсонова — нанесли врагу поражение под Гумбинненом, в котором немцы потеряли много техники и до 2/3 личного состава. Чтобы предотвратить катастрофу, начальник германского Генштаба Мольтке перебросил в Восточную Пруссию с фронта на Марне два корпуса и кавалерийскую дивизию, а из-под Меца еще один корпус. Ген. Жилинский, командующий нашим северо-западным фронтом, не сумел скоординировать действия армий Ренненкампфа и Сазонова. Обе армии, растянув коммуникации, без резервов, двигались согласно приказу Жилинского — первая к Кенигсбергу на северо-запад, вторая на запад. Взаимодействия армий не было. Этим воспользовался Гинденбург, командующий 8-й германской армией, нанеся 27 августа при Танненберге мощный удар во фланг армии Самсонова, обескровленной и растратившей свой боезапас. Два корпуса армии Самсонова погибли, около 100 тысяч русских солдат попало в плен. Остатки армии Самсонова отступили к Нареву. Ген. Самсонов, считая себя виновником поражения и находясь перед лицом неминуемого плена, застрелился 30 августа 1914 г. Ренненкампф получил приказ идти на помощь Самсонову 27-го числа. 28 августа он выступил. В ночь на 30-е получил приказ остановиться, т. к. вторая армия была уже фактически разгромлена. Наступление наших армий в Восточной Пруссии спасло союзников России от верного поражения и от угрозы падения Парижа. Оно помогло генералу Фошу выиграть битву на Марне. Впоследствии он писал: «Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим, прежде всего, мы обязаны России».

Ген. Жилинский всю вину за катастрофу армии Самсонова возложил на Ренненкампфа. Этот последний был отстранен от командования и оказался под следствием, закончившимся, впрочем, ничем, т. к. вмешалась Императрица, милостиво побеседовавшая с генералом на аудиенции. Однако по всей России прошел слух, что «Ренненкампф — изменник!». Все искали виновников катастрофы среди русских немцев, и генерал с немецкой фамилией подходил для этой роли. Волновалась и армия. Верховный Главнокомандующий счел себя вынужденным отдать приказ, призывавший не верить необоснованным слухам и обвинениям. Но вместе с тем Ставка издала и секретный приказ — лиц с немецкими фамилиями переводить из штабов в строй. Дальнейшая судьба Ренненкампфа, героя Японской войны и Гумбиннена, следующая. Деникин пишет, что революция застала старого генерала в Таганроге, «где разнузданная толпа распропагандированных солдат-дезертиров, бросивших фронт, предавших армию и родину, убила его, подвергнув предварительно жестоким истязаниям» (92). Советский историк Касвинов называет это казнью по приговору Революционного трибунала за измену и карательные акции 1905 г. (135).

Вторым успехом Русской армии было грандиозное сражение в Галиции в августе-сентябре 1914 г. Оно шло на участке юго-западного фронта протяженностью 300 км. Четыре австро-венгерских армии были разбиты, взят Львов, осажден Перемышль. Открылись стратегические перспективы на Карпатах и в Венгрии. Однако они не реализовались из-за отсутствия резервов и переброски войск в Восточную Пруссию. В сентябре разыгралось сражение под Варшавой, закончившееся крупным поражением противника и отступлением его на запад. Для русской армии появилась возможность вторжения в Германию. Наше наступление было остановлено ценой неимоверных усилий немцев. Сказалась нехватка не только снарядов, но и винтовок у русских солдат. Несмотря на это, 22 марта 1915 г. капитулировала крепость Перемышль, где было взято в плен 120 000 австрийских солдат и захвачено около 900 орудий. На Кавказском фронте русскими войсками был разгромлен турецкий корпус.

На этом успехи русской армии прекращаются. Причины — распыление сил, слабая материальная часть, нехватка боезапаса, отсутствие стратегической инициативы. Кризис вооружений и, особенно, боевых припасов назрел к весне 1915 г., когда напряжение огневого боя достигло небывалых размеров. Отечественная промышленность не обеспечивала потребности войны. Союзники, располагавшие богатой материальной частью, не спешили помочь России. К тому же, проливы Босфор и Дарданеллы были закрыты Турцией, что ставило Россию в условия экономической блокады. Об одном из боев весны 1915 г. Деникин пишет: «Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать: нечем было. Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности. Два полка были почти уничтожены одним огнем…» (92).

После прорыва фронта немцами под Горлицей летом 1915 г. началось массовое отступление наших войск. Была оставлена Галиция, оккупирована немцами русская Польша, часть Прибалтики. Сданы ранее завоеванные Львов, Перемышль, затем Варшава. Практически без боев был сдан Новогеоргиевск со 100-тысячным гарнизоном. Фронт стабилизировался лишь к концу 1915 г. по линии Двинск-Пинск-Тарнополь-Черновицы. Немцы поощряли на захваченных территориях национальные движения. 5 ноября 1916 г. они признали независимость Польши. Из Польши в Россию хлынул огромный поток беженцев. Промышленность, переведенная на военные рельсы, перестала обеспечивать население товарами. Крестьяне сократили поставки в города, и цены на продукты питания с июня 1914 г. по январь 1917 г. выросли в 4–5 раз. Страна вошла в полосу инфляции и всеобщего дефицита. Росло число бастующих — с 35 000 во втором квартале 1914 г. до 1 100 000 в 1916 г. В столь кризисных условиях правительство обнаруживало отсутствие последовательной экономической политики и бессилие в целом.

Экономический кризис и военные неудачи породили две тенденции в русском обществе — мобилизацию патриотических сил и безудержную критику правительства справа и слева, с явной спекуляцией на его, к сожалению, многочисленных ошибках. Скромная на первых порах организация Красный Крест подчинила себе постепенно всю санитарную администрацию страны. Представители деловых и промышленных кругов создали в мае 1915 г. по инициативе Гучкова Центральный военно-промышленный комитет — подобие параллельного правительства. Благодаря усилиям этого комитета производство всех видов вооружений увеличилось во много раз. Бесперебойно шли поставки пулеметов, винтовок и снарядов. Армия пополнялась призывниками и составляла к 1916 г. 16 млн. человек.

Это позволило в июне 1916 г. предпринять грандиозное наступление на юго-западном фронте. Армия под командованием ген. Брусилова разгромила крупную австро-германскую группировку и захватила Буковину и Восточную Галицию, взяв в плен около полумиллиона вражеских солдат и офицеров. «Брусиловский прорыв» был предпринят ранее намечавшегося срока по просьбе союзников, попавших в трудное положение. Воспользоваться успехом прорыва русские войска не сумели. Война перешла в позиционную фазу. Сказалась огромная моральная усталость обеих воюющих сторон. При этом истощение общее — моральное, людское и техническое — в Германии и Австро-Венгрии проявлялось сильнее, чем в России. Наши потери были также огромны. К 1 февраля 1917 г. по статистике Генштаба они составили 6 млн. солдат и свыше 63 тыс. офицеров. В потери включались убитые, раненые, контуженные, отравленные газами, пропавшие без вести и взятые в плен. К концу войны потери выросли до 8 млн. (229, 298). Число убитых составляло, по разным данным, от 975 тыс. (258) до 2,5 млн. человек (243).

Короткой и победоносной войны не получилось. Военные поражения и экономические неурядицы обострили политические разногласия в обществе, в котором зрело недовольство монархией. 5 мая 1915 г. Николай II решился на самоубийственный шаг, приняв на себя функции Главнокомандующего. До этого он присутствовал на совещаниях Ставки в Барановичах безмолвно, не вмешиваясь в обсуждения, ни в коей мере не ущемляя прерогатив дяди, присутствовал как почетный символ власти. Соответственно, все просчеты и поражения на фронтах не касались морального авторитета Царя. Со своей стороны, дядя и В. Кн. Николай Николаевич, военный профессионал, честолюбивый и волевой человек с крутым характером, отнюдь не бездарно управлял сложным армейским механизмом и при этом всегда был лоялен по отношению к Царю. К легитимной монархии Николай Николаевич относился даже с некоторым мистицизмом. С сентября 1914 г. Императрица Александра Федоровна без всяких оснований стала подозревать Главнокомандующего в желании узурпировать власть. С болезненной страстностью и навязчивостью она пишет мужу десятки писем, в которых сообщает о грозящей Николаю II со стороны В. Кн. Николая Николаевича опасности. В этих известных теперь письмах — ссылки на посланного Богом Друга, придерживающегося единого с ней мнения о Великом Князе и, по-видимому, инспирировавшего эти послания. Попытки старца приехать в Ставку к Государю неизменно пресекались угрозой Главнокомандующего: «Если приедет, прикажу повесить!» Угроза вдохновляла кружок Распутина на дальнейшие интриги, в конце концов приведшие к отставке Главнокомандующего. В армии перемена Верховного не вызвала большого отклика, т. к. фактическим распорядителем армии стал известный и авторитетный ген. Алексеев М. Н. После выхода указа о принятии Государем верховного командования Императрица писала ему: «Это — начало торжества твоего царствования. Он так сказал, и я, безусловно, верю Ему».

Между тем, став Главнокомандующим, Николай II утратил свое центральное положение, и верховная власть распылилась в руках Александры Федоровны и ее окружения. Теперь Царь постоянно пребывает в Ставке, постепенно теряя контроль над ситуацией в стране. Царица-немка, мягко говоря, не пользовалась популярностью в стране. Нельзя воевать с немцами, имея царицу-немку, окруженную то немцами, то темными силами в виде Распутина. Александру Федоровну и Распутина обвиняли в пособничестве врагу, в подготовке сепаратного мира. Ей постоянно привешивают ярлык германофилки, записывая в строку каждый просчет, слух и подозрение. Так было с делом фрейлины Васильчиковой М. А., якобы передавшей Государю три письма от кайзера, в которых тот зондировал почву для примирения с Россией. В дипломатии воюющих держав тайный зондаж — обычное дело. Слухи так и остались слухами. До настоящего времени не найдено документов, порочащих Александру Федоровну подозрением в пособничестве врагу.

Действия правительства, подобранного Царицей с участием Распутина, действительно были некомпетентными и непопулярными. Казалось, что власть разлагается на глазах. В 1916 г. сменилось 5 министров внутренних дел, 3 военных министра, 4 министра сельского хозяйства. Ненависть Императрицы к Думе, фракциям, партиям, воображаемым противникам престола была маниакальной и почти не скрывалась. «В Думе все дураки, в Ставке сплошь идиоты, в Синоде одни только животные, министры — мерзавцы, дипломатов наших надо перевешать, разгони всех, назначь Горемыкину новых министров… Прошу тебя, дружок, сделай это поскорее… поскорее закрой Думу… Газеты всем недовольны, черт бы их побрал, Думу надо прихлопнуть, заставь их дрожать… Докажи, что ты один властелин и обладаешь сильной волей… Сазонов — дурак, Воейков — трус и дурак, посол Демидов — совершенный дурак, Самарин — настоящий дурак, все министры сплошь дураки. Я надеюсь, что Кедринского (Керенского. — А. К.) из Думы повесят за его ужасную речь… я сослала бы Львова в Сибирь… Я отняла бы чин у Самарина, Милюкова, Гучкова и Поливанова — всех их надо тоже в Сибирь…» (192).

Думская либеральная оппозиция на сессии 1 августа — 16 сентября 1915 г. создала Прогрессивный блок под руководством октябристов и кадетов. К блоку примкнули половина членов Госсовета и несколько министров. Требования блока были умеренными: «правительство, пользующееся доверием страны», конец военно-гражданского двоевластия в тылу, политическая амнистия, отмена религиозной дискриминации, автономия Польши. Дума была распущена Царем. Словесные атаки оппозиции от этого не прекратились. Политический климат страны предвещал бурю. На сессии IV Думы 13 ноября — 30 декабря 1916 г. правительство Штюрмера критиковали все. Правые — за бездарность, кадеты — за глупость и измену. Керенский от имени трудовиков требовал отставки «всех министров, предавших страну». В январе 1917 г. Царь отстраняет Штюрмера и заменяет его либеральным князем Голицыным. Но часы самодержавия сочтены. Настроение легальной оппозиции отражалось в безжалостной прессе. Сравнительно невинной статьей была вышедшая еще в конце 1915 г. в «Русских ведомостях» заметка Маклакова «Трагическое положение. Безумный шофер». Под безумным шофером понимался Николай II. Легальной оппозиции кажется приемлемым отстранение от власти Царя путем дворцового переворота с передачей короны Цесаревичу Алексею под регентством В. Кн. Михаила Александровича. В истекающей кровью стране ее элита — дворцовая, парламентская, военная, деловая и интеллектуальная проявляет удивительную беспомощность, склонность к бесплодным дискуссиям и интригам. После убийства Распутина зреет еще один заговор, объединяющий военных, промышленников и думских политиков. Фоном для него служит неустойчивое положение на фронте и утрата рычагов управления страной и армией. Цель оппозиционеров — предотвратить худшее, революцию.

Революция генерировалась всем ходом событий и новым союзником Германии — большевиками. Война вытащила из политического небытия Ленина В. И. К началу войны он прожил безбедно за границей 10 лет, нигде не работая, существуя на средства матери, пожертвования меценатов, случайные гонорары и деньги, добываемые в уголовных аферах, которые его партия стыдливо называла «эксами». Много путешествовал по Швейцарии, Франции, Австрии, развивая злость против царизма, не мешающего, впрочем, большой семье Ульяновых и ему лично достойно существовать. Для таких, как он, Ленин придумал гордый термин «профессиональный революционер», надеясь, что безделье станет когда-нибудь уважаемой профессией. Еще в 1905 г. из уютной Женевы он пишет в Петербург письма, поражающие своей изощренной злобой. Ленин предлагает обливать кипятком, кислотой (!) полицейских, призывает к убийству, а также (святое дело!) к «конфискации правительственных денежных средств» (157). На Манифест 17 октября 1905 г. Ленин ответил бескомпромиссным требованием «преследовать отступающего противника», «усиливать натиск», выразив уверенность, что «революция добьет врага и сотрет с лица земли трон кровавого царя» (158).

Войну 1914 г. Ленин встретил с воодушевлением, увидев в ней свой исторический шанс. Его идея-фикс: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск…» (159). Вариант этой идеи: «…наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто крат хуже кайзеризма…» (160). Развитие идеи: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг…» (161). Этот циничный бред, повторенный в десятках статей, резолюций и призывов, советские историки преподносили как откровение гения и миротворца. Война — зло и бедствие, но хуже войны может быть только капитуляция страны, ибо тогда законом станет штык завоевателя. Не берусь рассуждать, что хуже: капитуляция или гражданская война?

Никогда не нюхавший пороха, не видевший крови, оторванный от страдающего народа, Вождь мирового пролетариата, сидя в уютном кафе безмятежного Берна, вещал своим сторонникам страшные вещи. Большевикам они не казались дикими, т. к. вскоре последовали и дела. Война стала союзником Ленина, а Ленин — союзником Германии. Началось постепенное разложение армии и тыла. Демагогически использовались трудности военного времени, ошибки правительства, поражения на фронтах, вызывающие естественную напряженность общества. Главная задача пропаганды большевиков — подмена врага внешнего врагом классовым, т. е. внутренним, обещание мира и земли. Направления армейской пропаганды: поощрение дезертирства, неподчинение офицерам — классовым врагам, «братания» с немцами. Первая после объявления войны листовка Петроградского комитета РСДРП призывала солдат повернуть ружья против настоящего врага — царизма. При этом комитете функционировала военная организация, создающая большевистские ячейки на кораблях и в береговых командах Балтфлота. На Западном фронте большевистской работой руководил Фрунзе М. В. В результате такой работы в марте 1916 г. на Двинском участке целые полки и дивизии отказывались идти в бой. Это повторилось под Ригой в декабре 1916 г. с солдатами 2-го Сибирского полка, а в январе 1917 г. с 223-м пехотным Одоевским полком. По данным Председателя Думы Родзянко М. В., в 1915–1916 гг. число сдавшихся в плен достигло 2 млн., дезертиров — 1,5 млн. человек. «Симптомы разложения армии были уже заметны на второй год войны… Пополнения, присылаемые из запасных батальонов, приходили на фронт с утечкой на одну четверть… Иногда эшелоны, идущие на фронт, останавливались ввиду полного отсутствия личного состава, кроме офицеров и прапорщиков. Все разбегались…» (226). Армию охватывало массовое движение против войны и самодержавия. Об этом с гордостью пишут советские идеологи и историки во всех учебниках и монографиях (126, 119).

К чести социалистов других направлений заметим, что пораженческой болезнью страдали только большевики. Лидеры социал-демократии и эсеров Плеханов, Засулич, Маслов, Авксентьев, Левицкий, Савинков быстро поняли, что война — дело серьезное, и с политическими играми надо повременить. В рядах добровольцев оказались тысячи социал-демократов. Лидер меньшевиков Мартов также отрицал пораженчество: «Неверно, будто всякое поражение ведет к революции, всякая победа — к победе реакции» (213). Таких социалистов большевики презрительно именовали социал-оборонцами, социал-шовинистами или социал-соглашателями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.