Прудки и «побратимские» улицы

Прудки и «побратимские» улицы

Мыза «Прудки» – так долгое время именовалась большая часть территории в восточной части Удельной.

До середины XIX века земли между нынешними проспектами Энгельса и Тореза принадлежали князю Кропоткину, а потом были распроданы. От фамилии землевладельца возникло бытовавшее среди местных жителей название «Кропоткинские (или Крапоткинские) места». Память о князе Кропоткине долгое время сохранялась в названиях улиц, упраздненных при реконструкции 1960-х годов, – Кропоткинской (с 1939 г. – Лечебная), а также, вероятно, Княжеской, или Княжевской, улицы (с 1952 г. – Новозыбковская) и Княжеского переулка.

Большую часть бывших кропоткинских земель, между нынешними Манчестерской и Гаврской улицами, приобрел купец Иоганн Андреас Кумберг. О его даче до сих пор напоминает огромный гранитный валун перед домом № 12 на Дрезденской улице в Удельной с выбитой на нем надписью «Villa Kumbergia 1865». В более поздние времена этот уникальный камень нередко служил источником различных мифов и легенд.

Пожалуй, впервые этот «именной валун» сделал объектом исторического исследования краевед Б.К. Пукинский, удостоив его внимания в своем справочнике «1000 вопросов и ответов о Ленинграде», изданном еще в начале 1980-х годов. Правда, в написании названия «виллы» он допустил досадную ошибку, которая впоследствии, с завидным постоянством, переходила из одного источника в другой. Слово «Kumbergia» он написал как «Kumbercia», а виной тому было то, что надпись на камне с давних пор регулярно подкрашивают белой краской, при этом палочку у латинской буквы «g» обычно не замечают, и она превращается в латинскую «с».

Камень на Дрезденской улице – напоминание о легендарной «вилле Кумбергия»

В 1988 году в газете «Ленинградская правда», в разделе «Пулковский меридиан», посвященном истории города и являвшемся предшественником нынешнего «Наследия», вновь вернулись к вопросу о существовавшей когда-то «вилле» на Дрезденской улице – бывшей Большой Осиповской. И снова автор пошел по ошибочному пути, причем даже попытался найти у названия «Kumbercia» латинское происхождение. К счастью, на сей раз помогли старожилы, и уже через несколько месяцев газета опубликовала уточнение, разъяснив истинное происхождение названия «виллы Кумбергия». Как оказалось, после революции бывшую «виллу» передали одной из первых в стране школ-интернатов и, по воспоминаниям ее воспитанников, надпись на камне сохраняла еще в те годы позолоту...

Кем же был владелец загадочной «виллы» в Удельной?

Представители рода Кумбергов приехали в Петербург с юга Германии в конце XVIII—начале XIX веков, пополнив достаточно многочисленную общину петербургских немцев, существовавшую в Северной столице еще с петровских времен. Что же касается Иоганна Андреаса Кумберга, то он являлся талантливым мастером-бронзовщиком, владельцем известного на всю Россию заведения, изготавливавшего характерные бронзовые изделия того времени – люстры, столовые лампы и прочие художественные изделия, воспроизводившие французские и австрийские модели. По мнению экспертов, они получались у Кумберга гораздо лучше подлинных.

В.А. Крылова с братом Виктором на валуне с надписью «Villa Китbergia 1865». Фото конца 1930-х гг. Из архива В.А. Крыловой

«Бронзовое заведение» Кумберга находилось в начале Каменноостровского проспекта. В нем насчитывалось до полусотни рабочих, еще двадцать человек трудилось на дому. А на Большой Морской ул., 19 (здание сохранилось и по сей день) располагался торговый дом Кумберга.

Известный петербургский журналист Василий Осипович Михневич в своем фельетонном словаре «Наши знакомые» (1884), составленном из небольших шуточных статеек о современных деятелях, упомянул и торговый дом Кумберга, заметив, что его «правильнее следовало назвать мануфактурным Ноевым ковчегом, так как в нем имелось все: от роскошных вещей – до „кухонной чумички“. Жаль только, что трудно найти что-нибудь сходное по цене». А искусствовед Александр Бенуа, вспоминая свои детские прогулки по Петербургу, отмечал: «путь наш лежал через Морскую, а там меня притягивала огромная роскошная витрина магазина Кумберга (типа позднейших универсальных магазинов)».

Среди изделий фабрики Кумберга были люстры для Казанского собора, созданные в 1862 году, – их можно увидеть и сегодня. Но наибольшую известность Кумберг заслужил в 1861 году своими часами-аллегорией «Благословение России», исполненными по собственной модели купца, что в то время являлось большой редкостью. Часы создали в честь отмены крепостного права, поэтому их корпус венчала фигура, разрывающая цепи рабства и символизирующая «освобождение крестьянства».

За свои изделия Кумберг не раз удостаивался наград, в том числе и на Всероссийской выставке в Москве 1882 года. В ее отчете говорилось, что золотая медаль дана Кумбергу «за усовершенствование в бронзовом производстве, равняющее его изделие с иностранными, а «производство Кумберга найдено было выше, чем у остальных фабрикантов той же специальности».

...В Петербурге ныне живет правнучка Иоганна Андреаса Кумберга – филолог, преподаватель немецкого языка Маргарита Георгиевна Арсеньева. Ее бабушка Александра Андреевна (1861—1923) Больдеман была одной из шести дочерей Иоганна Андреаса Кумберга. Она вышла замуж в 1880 году за петербургского немца Густава Густавовича Больдемана – владельца солидной посреднической конторы по торговле с Германией. Именно Александра Андреевна после смерти Кумберга владела «виллой Кумбергией» в Удельной.

«Я хорошо помню, как в 1920-х годах мы отдыхали на даче в Удельной и ходили смотреть на бывшую дачу прадеда, – вспоминает Маргарита Арсеньева. – Это была типичная деревянная загородная дача с мезонином. Валун с надписью тогда стоял в саду перед домом.

Бабушка часто любила рассказывать о том, как ее отец использовал оказавшийся на участке валун для своеобразного „номерного знака“ – подобного не было ни у кого из соседей. Погибла дача, очевидно, во время войны, а теперь на ее месте стоит обычный жилой дом».

А.А. Больдеман. Фото 1912—1913 гг.

В давние времена фамильное захоронение петербургских Кумбергов находилось на Смоленском лютеранском кладбище. До наших дней на этом семейном участке сохранился лишь один памятник, эпитафия на котором, в переводе с немецкого, гласит:

«Здесь покоится в Бозе потомственный почетный гражданин Иоганн Андреас Кумберг. 4.III.1823—13.IV.1891»...

А.А. Больдеман (урожд. Кумберг), одна из шести дочерей И.А. Кумберга. Фото 1915– 1916 гг.

В конце XIX века Кумберг продал свои земли потомственному почетному гражданину Алексею Ивановичу Осипову – сыну кожевенного фабриканта, беллетристу, редактору и издателю журналов «Крестьянское хозяйство», «Деревня» и «Баян». При Осипове «вилла Кумбергия» превратилась в мызу «Прудки», названную так по нескольким красивым прудам, находившимся на ее территории, а вся территория вокруг стала именоваться среди местных жителей «осиповскими местами». Мыза «Прудки» примерно занимала территорию домов № 10—20 по Дрезденской улице.

Алексей Иванович Осипов славился пристрастием к птицеводству. Он возвел у прудов хозяйственные постройки, устроил молочную ферму. Сохранились свидетельства, что здесь был даже... заповедник фазанов.

М.Г. Арсеньевна (урожд. Больдеман), слева – правнучка И.А. Кумберга, владельца «виллы Кумбергия». Фото 1925 г.

Основоположник русского садоводческого дизайна Арнольд Регель в своей книге «Изящное садоводство и художественные сады» (1896), говоря о содержании фазанов и «всякого рода павлинов» на открытом воздухе, в качестве примера приводил мызу «Прудки» на Выборгском шоссе, № 31, – бывшую виллу Кумбергию. «Здесь устроена в парке громадная клетка из проволочной сети, в клетке растут кусты и невысокие деревья, полом служит природный газон, – повествовал Арнольд Регель. – К этой клетке примыкает двухэтажный деревянный барак, с двумя отверстиями в виде окон, к стенам приделаны насесты.

М.Г. Арсеньевна. Фото 1955 г.

В клетке содержатся несколько семей фазанов, которые для корма и ночлега слетаются в дом и, обходясь без всякой подстилки, без малейшего иного прикрытия живут в своем палаццо превосходно».

В 1908 году Осипов начал распродажу своих владений под дачную застройку, оставив себе только саму усадьбу. В газетах тех лет можно было нередко увидеть объявления о продаже земель на мызе «Прудки» в Удельной. К примеру, одно из них, опубликованное в мае 1911 года в «Петербургском листке», гласило: «Сорок минут от Невского проспекта. В лесном пригородном участке города Петербурга на мызе „Прудки“ (бывшее барское имение „Кумбергия“) в шести минутах ходьбы от ст. Удельной Финляндской железной дороги, продажа земельных участков площадью от 250 кв. саж., по цене от 5 руб. 50 коп. за кв. саж. Благоприятные гигиенические условия для жилья зимой и летом, удобство сообщения с городом. Условия платежа вполне льготные».

М.Г. Арсеньевна. Современное фото

Участок Осипова выходил на Выборгское шоссе, под № 31. Согласно справочнику «Весь Петербург на 1913 год», на нынешней Манчестерской улице (в то время Исаков переулок) участки по правой стороне, с № 2 по № 18, а также № 22, принадлежали товариществу «И.А. Осипов и К».

При распродаже участков образовались улицы, названия которых были связаны с усадьбой Осипова «Прудки».

От фамилии самого Осипова пошли Осиповский проезд (название известно с 1912 г.) и Большая Осиповская улица (с 1908 г.). От имени жены Осипова получила название Анненская улица (с 1908 г.), от имени дочерей Осипова – 1-я и 2-я Лидинские (с 1912 г.), Ольгинская (с 1912 г.), Надеждинская (с 1912 г.) и Дарьинская (с 1912 г.) улицы. Кроме того, к мызе имели отношение названия Прудков переулок (так именовался с 1915 по 1939 г., затем – Прудковый переулок, с конца 1950-х гг. – Прудковая улица) и Прудковая улица (название с 1912 г., затем, с 1957 г., – Прудовая улица).

Кроме Осиповского проезда и Большой Осиповской, все остальные из выше перечисленных улиц были упразднены во время реконструкции района в середине 1960-х годов, хотя многие из них продолжали сохраняться в виде внутриквартальных проездов. Только спустя более трех десятков лет, в июле 1999 года, на карту Удельной вернулась Лидинская улица – так стала именоваться уцелевшая прежняя 1 -я Лидинская улица.

Что касается Осиповского проезда и Большой Осиповской улицы, то первая в 1964 году стала Гданьской улицей, а вторая – Дрезденской. Так, в Удельной сложился уникальный топонимический ансамбль, связанный с именами городов-побратимов Ленинграда. Кстати, первым побратимом Ленинграда стал финский город Турку – в 1953 году. В 1961 году были установлены побратимские отношения с Дрезденом и Гданьском, в 1962 году – с Манчестером. А 17 августа 1964 года в Удельной появились сразу три названия улиц в честь этих городов-побратимов: Гданьская, Дрезденская и Манчестерская. Спустя четыре года, в 1968-м, по соседству появилась еще побратимская улица – Гаврская, названная в честь французского города Гавра...

Поскольку именно Удельная стала примером такого редкого соседства «побратимских» улиц, то, пожалуй, стоит сказать несколько слов о самом «побратимском» движении, являющемся одной из форм народной дипломатии. Оно зародилось в годы Второй мировой войны. Начало ему было положено еще в 1943 году, когда английский город Ковентри, подвергшийся разрушительной бомбардировке немецкой авиацией, и советский Сталинград, не сдавшийся врагу, приняли решение установить дружеские связи в интересах мира и благополучия граждан. Благородные цели первых породненных городов получили в последующем широкое признание во всем мире.

«Побратимские» отношения между городами как форма международного общения стали активно развиваться в 1950-е годы, а к 70-м годам XX века «побратимское» движение уже объединяло тысячу городов-побратимов в разных частях света. На сегодняшний день «побратимское» движение объединяет свыше трех с половиной тысяч городов из 160 государств.

В России связи установлены более чем с 200 зарубежными городами. Породненные города обмениваются делегациями, выставочными экспозициями, культурными программами, передают друг другу информацию о ведении городского хозяйства, учатся друг у друга, создают совместные проекты и акции. По существующей традиции, с 1963 года в последнее воскресенье апреля отмечается Всемирный день породненных городов. Побратимами Петербурга сегодня являются более 70 городов в самых разных уголках мира.

Появление «побратимских» названий на карте Ленинграда—Петербурга отнюдь не случайно. К слову, заметим: если в Петербурге есть Дрезденская улица, то в Дрездене – Санкт-Петербургская (прежде – Ленинградская). Петербург и Дрезден – не просто города-побратимы. Это города, близкие друг другу по духу.

«Несмотря на существенную разницу в возрасте (Дрездену более 800 лет, Санкт-Петербург не так давно праздновал свое 300-летие), у них много общего, – отмечает публицист Виктор Левенгарц[45]. – Дрезден расположен на Эльбе, Санкт-Петербург – на Неве. Расцвет Санкт-Петербурга приходится на XVIII век – в это же столетие создаются основные выдающиеся постройки в Дрездене.

Питерскому человеку, впервые приехавшему в этот немецкий город, иной раз может показаться, что он у себя „на берегах Невы“, только река по-другому называется – Эльба. Frauenkirche – это почти что Смольный собор. „Золотой всадник“ – памятник Августу Сильному, курфюрсту Саксонии и королю Польши, – тот же Медный всадник. Конная статуя короля Иоганна Саксонского на Театральной площади – вылитый памятник императору Николаю I на нашей Исаакиевской. В Дрездене, как и в Санкт-Петербурге, красивые „мосты повисли над водами". В обоих городах имеются площади с одноименным названием – Дворцовая. Такое количество совпадений не может быть случайным. Возможно, совпадение судеб этих городов было предначертано свыше, и поэтому мне кажется, что они как-то влияли друг на друга...»

Объединяет наши города и судьба в годы Второй мировой войны: оказавшись по разные стороны линии фронта, оба города сильно пострадали, став жертвами беспощадных и беспредельно жестоких военных акций. Осажденный Ленинград почти три года подряд обстреливался немецкой артиллерией и подвергался бомбардировкам с воздуха, а Дрезден был практически стерт с лица земли всего за одну ночь. Это произошло в феврале 1945 года, когда город стал целью налета англо-американской авиации.

После войны Дрезден повторил судьбу разрушенных ленинградских пригородов: как птица феникс, он восстал из пепла. Возрождение его памятников продолжается до сих пор: к 2005 году была восстановлена, фактически построена заново, знаменитая Frauenkirche – храм, являвшийся одним из символов Дрездена. Во время бомбежки в феврале 1945 года церковь чудом уцелела, но от сильного жара, вызванного пожаром Дрездена, превратившегося в огромный пылающий факел, здание церкви, построенное из песчаника, стало быстро разрушаться и превратилось в конце концов в груду обломков. Почти полвека ее развалины служили напоминанием об ужасах войны. В 1966 году было принято решение объявить эти руины Монументом Мира. Развалины после этого не трогали несколько десятков лет, до объединения двух Германий...

Гданьск – один из красивейших городов Европы, также был почти полностью разрушен в годы Второй мировой войны. Как и Дрезден, город имел непростую и трагическую судьбу. Под именем Данцига он долгое время входил в Восточную Пруссию, затем после Первой мировой войны по Версальскому мирному договору 1919 года получил статус вольного города и находился под управлением Лиги Наций, но фактически относился к Польше. События вокруг Данцига (отказ Польши выполнить немецкое требование о возврате города) явились формальным поводом для Германии к началу Второй мировой войны.

После окончания войны, по решению Потсдамской конференции, Восточная Пруссия была ликвидирована: северная часть вошла в состав Калининградской области РСФСР и Литвы, а южная часть, в том числе и Гданьск, передавалась Польше. В конце 1980-х годов Гданьск вошел в историю борьбы против коммунистического режима: именно здесь возник независимый профсоюз судостроителей «Солидарность», во главе которого встал сварщик с Гданьской судоверфи Лех Валенса. Деятельность этого профсоюза стала одним из факторов распада советской социалистической системы. Впоследствии, в 1990-х годах, Лех Валенса являлся президентом Польши.

Связи Ленинграда—Петербурга с Гданьском самые разнообразные. Если в 1964 году Гданьская улица появилась в Ленинграде, то в 1970 году одну из улиц Гданьска переименовали в Ленинградскую. В последние годы группы представителей гданьских деловых кругов сопровождали делегации из Польши во время визитов в Петербург, проводились Дни Санкт-Петербурга в Гданьске и Дни Гданьска в Санкт-Петербурге, на празднование 300-летнего юбилея Петербурга в Гданьске в июне 2003 года была направлена представительная делегация артистов и ученых, проводился форум молодых исследователей «Россия—Польша. Мост в XXI веке».

Упрочению побратимских связей между Петербургом и Гданьском способствовало и участие представителей нашего города в подготовке экспозиции «Ленинградская блокада» в создаваемом в Гданьске музее Второй мировой войны (он должен открыться к 75-летию со дня ее начала – в 2014 г.).

Что же касается Манчестера – города на северо-западе Англии, крупного культурного, промышленного, финансового, коммерческого и транспортного центра страны, то у него с Петербургом тоже давнее родство и давние связи. Манчестер являлся центром Промышленной, или Великой индустриальной революции, начавшейся в XVIII веке. В России она закончилась в 70-х—начале 80-х годов XIX века, а название английского Манчестера стало собирательным образом средоточия фабрик и заводов.

Кроме того, Манчестер известен как мировой центр торговли хлопчатобумажными тканями, поэтому текстильные районы по всему миру часто именовали по английскому первенцу: существует «немецкий Манчестер» (Хемниц), «польский Манчестер» (Лодзь) и т. д. «Русским Манчестером» по праву считается Иваново-Вознесенск, где в конце XVII века возникли первые полотняные и ситценабивные мануфактуры. За этот «статус» боролся и Петербург.

Как отмечает историк Дмитрий Шерих, «русским Манчестером» в XIX веке нередко называли местность за Невской заставой, где существовало много текстильных фабрик. Есть «русский Манчестер» и в северных районах Петербурга: так называют рабочий городок Нобеля на Выборгской стороне – своим западноевропейским обликом он напоминал скорее английский промышленный город, чем российскую фабричную окраину. Можно сказать, что и в Удельной название Манчестерской улицы появилось не просто так: достаточно напомнить, что южную сторону этой улицы занимают корпуса одного из крупнейших петербургских промышленных предприятий – объединения «Светлана»...

Впрочем, рассказывая о мызе «Прудки», стоит вспомнить времена гораздо более ранние, когда вокруг мызы Осипова возникли «осиповские места». Ведь в начале XX века они относились к лучшей части Удельной.

Именно тогда в «осиповских местах» появились свои религиозные святыни. Их характер отражал многонациональный состав населения Выборгской стороны и северных окрестностей Петербурга. Так, на Большой Осиповской улице (ныне участок Дрезденской ул., 8) с 1911 года существовало подворье Радочницкого Свято-Антониевского женского монастыря Холмской епархии[46]. Неподалеку, на углу Кузнечной улицы (под № 38) и Прудкова переулка, в 1911—1912 годах на средства живших в северной части Петербурга прихожан-католиков, возвели деревянный костел Св. Франциска Ассизского[47].

* * *

«Октябрьский шквал семнадцатого года выбросил за борт всех князей, помещиков, мызников, в том числе и Осипова, – говорилось в публикации об истории мызы „Прудки“, опубликованной в апреле 1966 года в газете „Вечерний Ленинград”. – Мыза „Прудки“, как и другие помещичьи усадьбы, перешла в руки трудящихся».

Водоемы на Прудках. Фото 1930-х гг. Из архива В.А. Крыловой

Весной 1918 года здесь, на мызе «Прудки», разместилась первая в послереволюционной России советская единая трудовая школа. В обиходе ее называли детской трудовой колонией «Прудки», а ее воспитанников – «колонистами». В ней насчитывалось триста воспитанников – дети рабочих Петрограда, а также большая группа беспризорников с Урала и Поволжья. Первым директором школы в «Прудках» являлся И.И. Кемпе, затем – С.Е. Козлова-Алика.

«Трудовая школа занимала пятнадцать дач на мызе „Прудки“, – вспоминал имевший к ней непосредственное отношение П.Ф. Родионов. – Центральным зданием школы была вилла Осипова. При школе были огород, оранжерея, птичник, молочная ферма. Я восемь лет работал там агрономом и могу сообщить, что основная часть всей сельскохозяйственной продукции в школе создавалась трудом учащихся».

Одна из построек мызы «Прудки» по адресу Большая Осиповская, 13. Ныне на этом месте размещается административное здание по адресу Гданьская ул., 19, корп. 2. Фото конца 1930-х гг. Из архива В.А. Крыловой

При школе имелись молочная ферма, птичник, огород и оранжерея. «Мы полностью сами себя обслуживали, – рассказывал впоследствии бывший „прудковский колонист“ Михаил Алексеевич Карасев. – Основой всей нашей жизни, как и в организованной позже колонии А.С. Макаренко, был труд. Кстати, автор „Педагогической поэмы“ в начале 1920-х годов был в „Прудках“. Он, как и многие другие приезжавшие к нам, знакомился с учебой, воспитательной работой и организацией труда в нашей школе-колонии».

В начале 1930-х годов бывшую усадьбу передали совхозу имени 1-го Мая, в таком виде, практически без изменений, постройки мызы «Прудки» просуществовали до середины 1960-х годов, когда началась масштабная реконструкция Удельной.

Дом по Большой Осиповской ул., 13, в окружении новостроек.

Фото 1961 г. Из фондов Детского музейного центра исторического воспитания

«От Лидинской улицы до Сосновского лесопарка вдоль булыжных мостовых Осиповского проезда, Большой Осиповской и Анненской улиц все еще доживали свой век деревянные домишки с огородами, парники овощного совхоза имени Петрорайсовета и его овощехранилища у Старопарголовского проспекта, – говорилось в статье В. Михайловского „Там, где была мыза «Прудки»“, опубликованной в апреле 1966 года на страницах „Вечернего Ленинграда”. – Почти такой же оставалась и сама мыза „Прудки“. Только в конце пятидесятых годов, когда началась застройка квартала № 335, стал резко меняться облик и микрорайона „Прудков“.

Летом 1958 года строители 31-го управления треста № 87 Главленинградстроя сдали корпус на углу Большой Осиповской и Лидинской улиц. Его сложили каменщики бригады Н. Горбалы. Это был первый построенный в Ленинграде жилой дом с малометражными квартирами. Проект этого экспериментального дома разработала группа архитекторов, возглавляемая В.Ф. Беловым. К тому же это был и первый кооперативный дом, построенный в послевоенные годы, – дом ЖСК имени Шестой пятилетки.

Вскоре строители подошли вплотную к последнему деревянному дому на Анненской улице. Его жильцы весной 1961 года с радостью переехали в новые дома, и бульдозер снес старую лачугу. Сооруженный на ее месте пятиэтажный дом с овощным магазином, ателье по ремонту обуви, пунктом приема и выдачи белья перекрыл Анненскую улицу, и она прекратила свое существование».

Лето 1963 года оказалось последним для бывшей виллы Осипова. До этого в течение нескольких лет освободившийся «помещичий» дом рабочие использовали как временное служебное помещение. Теперь же строители разобрали по бревнышку, до основания, старое здание осиповской виллы, а на его фундаменте возвели двухэтажный кирпичный дом, в котором разместились 13-е и 67-е У HP треста № 87 Главленинград строя. На месте прудов перед бывшей виллой Осипова был создан стадион с футбольным полем, беговыми дорожками, площадками для игры в баскетбол, волейбол и другими сооружениями. Последнюю постройку мызы «Прудки» снесли в 1965 году.

В.А. Крылова с братом Виктором возле родного дома по Большой Осиповской ул., 13 (на «Прудках»), Фото 1938 г. Из архива В.А. Крыловой

«Хорошее впечатление оставляет благоустроенный микрорайон к западу от Сосновского лесопарка – бывшая мыза „Прудки“, – говорилось в публикации В. Михайловского в «Вечернем Ленинграде». – За последние годы здесь выросли десятки пяти– и девятиэтажных домов...

«Там, где была мыза „Прудки"» – публикация В. Михайловского в апреле 1966 г. в «Вечернем Ленинграде»

Вдоль асфальтированных мостовых Дрезденской и Гданьской улиц протянулись благоустроенные корпуса и скверы. В новых жилых домах, как правило, в отдельных квартирах, поселилось более двух тысяч семей тружеников заводов „Ильич“ и „Красная заря“, типографии „Печатный двор“, оптико-механического объединения и других предприятий и учреждений. Для них открыты магазины и ателье... А для детей новоселов – две школы, детские сады и ясли. Снесены все лачуги, и только немногим старожилам старое название одной из улиц – Лидинская, камень с высеченной надписью у дома № 12 на Дрезденской улице и дубовая роща на Гданьской напомнят изредка о мызе „Прудки“».

В те годы пафос В.Михайловского был вполне понятен и уместен: советские люди строили коммунизм, который, как обещал лидер страны, наступит в СССР в 1980 году. Естественно, в стране строителей коммунизма не было места «убогим лачугам», напоминавшим о прежней, совсем не советской дореволюционной жизни.

Конечно же, старые дома Удельной вовсе не были «убогими лачугами», как их пытались изобразить. В своем большинстве это были прекрасные образцы дачной архитектуры начала XX века, многие из которых являлись замечательными уникальными памятниками северного модерна. Но кого это волновало в то время, когда «новое шло на смену старому». Однако вместе со сносом «лачуг» ушла и историческая память, и кварталы новостроек Удельной возникли как будто на пустом месте. И только старинный валун «Villa Kumbergia», от которого и по сей день веет словно бы неразгаданной тайной, напоминает о еще совсем недавней истории этих мест...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.