Наследники Ленина и его культ
Наследники Ленина и его культ
Со смертью Ленина коммунистический режим претерпел ряд кризисов: сказалась его полная зависимость от авторитета своего основателя и вождя, а также отсутствие разработанной системы передачи власти. Роберт С. Такер отмечал, что разрешить эту проблему удалось отчасти благодаря обшей готовности всех преемников Ленина признать в качестве руководящего принципа для Советской России дух и доктрину покойного вождя[623]. Такер добавляет, и совершенно справедливо, что единогласный выбор ленинизма в качестве политического будущего страны недостаточен для решения всех практических вопросов; необходимы живые интерпретации «ленинизма»[624]. И в ходе долгой и драматической борьбы за власть, которая началась еще до смерти Ленина, все претенденты на его наследство выставляли себя именно в качестве истолкователей ленинизма. Поступая таким образом, все они — Зиновьев, Сталин, Троцкий — и их сторонники отдавали дань культу Ленина.
Все указывает на то, что правящая тройка (Зиновьев, Каменев и Сталин), равно и их заклятый враг Троцкий, в то время сознательно творили культ Ленина. Единодушие в этом вопросе, а главное, единство их действий и заявлений в период болезни и в первые месяцы после смерти Ленина вызывалось настоятельной необходимостью. Все наследники Ленина были заинтересованы в том, чтобы не дать разразиться гражданской войне и сохранить целостной ту систему правления, в которой они играли доминирующую роль; кроме того, каждый из них в отдельности стремился достичь определенной власти и положения и сохранить их за собой впоследствии.
Две первые цели были достигнуты легко: партийная и правительственная система, которая установилась в России к концу гражданской войны, потеряв своего основателя, не утратила при этом стабильности. Не последовало ни новой гражданской войны, ни (в первое время) каких-либо радикальных политических перемен. Не будем гадать, в какой. мере кризис переходного периода обязан своим благополучным разрешением всеобщей популярности Ленина в первый год после его смерти. Ясно, однако, что наследники Ленина не переставали утверждать, что Ленин в некоей — наиболее значительной — своей части бессмертен и продолжает руководить Советской Россией. При этом предполагалось, что их преданность Ленину дает им право на власть. В то же время, из широко публиковавшихся в печати речей и заметок руководства Политбюро можно сделать вывод, что оно активно способствовало утверждению в стране ленинского культа.
В последующие три года культу Ленина благоприятствовали и те методы взаимной политической борьбы, которые избрали его преемники. Затянувшийся конфликт, вначале между Троцким с одной стороны и тройкой из Политбюро — с другой (1923–1925 гг.), а затем между Сталиным и его бывшими союзниками — Зиновьевым и Каменевым — знаменует собой чрезвычайно сложный и важный этап в истории советской политической жизни. Начало этому конфликту было положено в 1923 г., когда завязалась ожесточенная борьба между партийным центром, в котором выделялась указанная тройка, и Троцким; последний был связан с широким кругом оппозиции, которую не устраивал наметившийся в политике поворот к диктаторским и бюрократическим методам. Полем битвы сделались печать, где стороны обменивались градом взаимных обвинений, прокуренные комнаты, в частности спальня Троцкого (он проболел большую часть осени и зимы 1923 г.), где Сталин и Каменев воевали со своим больным коллегой из-за набросков резолюций по ряду существенно важных вопросов, и зал заседаний. Определялось, кто будет в отсутствие Ленина играть доминирующую роль в политике партии. Обеим сторонам наиболее действенным оружием служил Ленин — его директивы, его труды, его дух (каждый из соперников выставлял себя единственно верным истолкователем). Тем же оружием воспользовался в декабре 1923 г. Зиновьев, объявивший, что у совершенного ленинского учения есть дьявольский двойник — троцкизм[625].
На Тринадцатой партийной конференции, которая состоялась в Москве, ровно за день до смерти Ленина, партийный центр одержал решающую победу над Троцким и его союзниками, рядовыми оппозиционерами. После смерти Ленина борьба за власть в партии усилилась; в истерической атмосфере траурной недели и последующих месяцев, в период расцвета культа Ленина ссылка на вождя сделалась еще более мощным оружием в руках соперников. О повсеместном использовании имени Ленина в борьбе за власть, в особенности после смерти вождя, упоминается во всех значительных научных работах, посвященных советской политической жизни середины двадцатых годов[626]. Претенденты на ленинское наследство наперебой восхваляли Ленина, указывали на свою с ним прошлую близость, на понимание его духа и умение проводить его заветы в жизнь. В ходе этой борьбы политических направлений и личных амбиций соперники неизбежно стали все чаше прибегать к цитатам из ленинских речей и трудов, более того — каждый старался выдать себя за ближайшего друга и надежнейшего единомышленника Ленина.
28 января, на следующий день после похорон Ленина (пока Троцкий предавался печали на черноморском берегу), Сталин выступил перед кремлевскими курсантами; в своей речи он преданно и безыскусно описал покойного вождя. Себя Сталин представил его верным и скромным последователем, однако упомянул при этом неизвестный ранее «факт», что его знакомство с Лениным состоялось очень рано, в 1903 г., после письма, которое Ленин отправил ему в конце года; Сталин горько сожалел, что сжег этот бесценный документ[627]. Четырьмя месяцами позже Сталин взял на себя роль интерпретатора ленинского учения в серии лекций, под общим названием «Основы ленинизма», которые он прочел в Коммунистическом университете имени Свердлова[628]. Если Сталин и познакомился с Лениным еще в 1903 г. (проверить это утверждение невозможно), то первая встреча Троцкого с Лениным состоялась все же годом раньше. Этот факт он подчеркивал в своей брошюре «О Ленине», которая была опубликована в июне 1924 г. В брошюре содержалась подборка воспоминаний, начиналась она с описания первой встречи с Лениным в Лондоне весной 1902 г. Подобно Сталину, Троцкий подчеркивал свою близость с вождем, однако, в отличие от Сталина, Троцкий рисовал себя и Ленина как равных друг другу, талантливых, преданных делу революции людей, не свободных в то же время от ошибок. Троцкий рассказывал, как однажды вечером пошел в театр в ботинках Ленина, поскольку его собственные нуждались в починке. Правда, Ленин уступил свои ботинки потому, что они ему жали; Троцкому они тоже оказались малы, и его мучения позабавили Ленина. Цель рассказа ясна — подчеркнуть дружескую близость между Лениным и Троцким. В тех разделах брошюры, где речь шла о 1917 годе и более поздних событиях, Троцкий не делал попыток приуменьшить свою роль в истории революции. Он даже указал, что название нового правительства, Совет Народных Комиссаров, принадлежит не Ленину, а ему, Троцкому[629].
Зиновьев присоединился к тем, кто усмотрел в воспоминаниях Троцкого самовозвеличивание и недостаточное уважение к Ленину, осудил Троцкого за то, что тот сопоставил свою ошибку, которую он совершил в 1918 г. в Брест-Литовске, отказавшись подписать мирный договор с Германией, с ошибочным решением Ленина о броске на Варшаву[630]. В критике Зиновьева видна явная попытка еще более ослабить и без того быстро ухудшавшиеся позиции Троцкого в партии. Его оппоненты наметили узкие рамки допустимого для тех, кто желал что-либо сказать о Ленине, а затем Сталин и Зиновьев с целью опорочить Троцкого, принялись указывать на его многочисленные разногласия с Лениным, имевшие место в прошлом. В 1924 г. быть ленинцем оказалось недостаточно — требовалось быть им всегда. Объявив неприкосновенным Ленина, его преемники делали неприступными и свои собственные позиции: для этого достаточно было указать на связь с вождем в прошлом и верность его духу в настоящем.
После смерти Ленина Зиновьев заявил о себе как об исполнителе его воли. В своих статьях о Ленине он делал особый упор на отношениях вождя с Коммунистическим Интернационалом (Зиновьев являлся его главой)[631]. На Тринадцатом партийном съезде в мае 1924 г. (первом после смерти Ленина) основной доклад делал именно Зиновьев. Пытаясь обосновать в преамбуле речи свои позиции, он сказал, что, поскольку ныне нет возможности делать политику «по Ленину», то надлежит делать ее «по ленинизму»[632]. Затем следовало множество директив.
Анализ интриг членов Политбюро, которые воспользовались быстро растущей популярностью Ленина для упрочения собственной власти и подрыва позиций своих противников, разумеется, немаловажен, поскольку проливает свет на хитросплетения политической борьбы середины 20-х гг., однако он не помогает понять, каким образом возник и укоренился в те годы столь широкомасштабный ленинский культ. Собственно говоря, роль Политбюро в формировании этого культа не так велика, как роль профессиональных пропагандистов и агитаторов; именно они в 1924 г. ввели в советскую политическую практику культ Ленина.