Глава тринадцатая Белая гвардия
Глава тринадцатая
Белая гвардия
Волна массовой эмиграции, последовавшая вслед за революцией и Гражданской войной, разными путями привела на Лазурный Берег Франции огромное количество офицеров Белой армии.
Через Турцию, Сербию и Болгарию настоящий поток офицеров-эмигрантов устремился во Францию. Постепенно туда переехали руководство Русского общевоинского союза (РОВС) и главные правления всех офицерских организаций. Однако во Франции большинство офицеров не имело возможности заняться умственным трудом, и многие работали чернорабочими, живя в ужасных условиях. К этому следует добавить и негативное отношение французов, чью психологию русские офицеры не усваивали, продолжая мыслить совершенно другими категориями и смотреть на свою нынешнюю судьбу как на временное явление. Они не состояли в профсоюзах, бойкотировали стачки, всегда выступали на стороне администрации. В результате некоторые прославленные генералы работали грузчиками на вокзалах, а, например, генералы Е. В. Масловский и А. В. Черякукин — на автомобильном заводе. Одним из самых распространенных занятий русских офицеров во Франции стало вождение такси. Французское общество относилось к русским офицерам совершенно равнодушно, не интересуясь их жизнью и судьбой.
Б. М. Носик в своей книге «Прогулки по Французской Ривьере» по этому поводу пишет:
«В Ницце уже полтора века нежно любят русских. Друг Жуковского московский почт-директор А. Булгаков еще в 1858 году записал в свой дневник: «Вяземский в восхищении от Ниццы. Там любят русских…» В 1850 году на полтыщи с лишним иностранцев в Ницце было только полсотни русских (а англичан чуть не две сотни). Зато в 1860 году (после визита императрицы) русских жило в Ницце уже 214 (на 367 англичан). В дальнейшем русских становилось все больше, и любили их все преданнее.
После февральской революции и октябрьского путча 1917 года любовь эта пошла сильно на убыль. Те русские, что бежали сюда от голода и террора, были намного беднее прежних и никак не могли споспешествовать процветанию города-курорта. К тому же они занимали рабочие места, которые могли пригодиться аборигенам. И вдобавок ко всему они были «белые» и «правые», а во Франции всегда больше любили «красных» и «левых».
В этом смысле потрясает мнение, высказанное К. К. Мельником, внуком лейб-медика Е. С. Боткина, расстрелянного в 1918 году большевиками вместе с царской семьей. Он родился в Ницце в семье белых эмигрантов и был советником генерала Шарля де Голля, курируя спецслужбы. Потом бывший разведчик стал издателем и писателем, и вот что он ответил на вопрос о том, легко ли русскому человеку жить во Франции:
«Если остаешься только русским, не интересуешься французскими делами — это легко. Даже замечательно. Я жил в русской среде до двадцати лет. Мы жили в русской колонии в Ницце, по-французски я вообще не говорил до семи лет, ходил в русский детский сад. Потом меня послали во французскую школу, ходил еще раз в неделю в русскую приходскую школу. Туда приходили бывшие преподаватели из России, преподавали историю, географию, русскую литературу. Потом были русские молодежные организации, «Витязи». По воскресеньям мы ходили в форме и носили русский флаг. Была даже военная подготовка. Бывшие офицеры нам объясняли, как стрелять из винтовки и как сечь шашкой…
Так продолжалось до войны. Мой отец работал на заводе. Все эти белогвардейцы не знали, что значит слово «забастовка». Они были идеальными рабочими. Какой-то капиталист около Гренобля подписал контракт с белогвардейской организацией, и все рабочие у него на заводе были бывшие офицеры, солдаты или казаки. Жили они военной колонией в замке этого капиталиста. Там была специальная комната, где хранились полковые знамена. А на спецовки денег не было, ходили работать в армейской форме, строем по улицам.
В 1943 году в Ницце стало совсем нечего есть, и нас, мальчишек, послали работать в деревню. Там жили казаки, они работали поденщиками у фермеров. Жили совершенно по-русски, ни одного француза там не было. Немцев, кстати, тоже не было. Этакая была казачья станица, Тихий Дон в департаменте Тарн-и-Гаронн. У меня было впечатление, что Франция — замечательная страна, где все позволено. Французы допускали, что русские живут своей собственной жизнью, ходят в церковь, а их дети пропускают школу в православные праздники.
Но все это было не так просто. Когда началась война с немцами, детям в школе раздали противогазы. Мне не дали, потому что я был иностранец — значит, мог спокойно умирать. Потом пришли немцы, попросили у французов списки людей для отправки на работу в Германию. Французы сразу же дали им списки русских. Мне было шестнадцать лет, меня не взяли. Но я понял, что к нам, русским, французы относятся как к чужим».
Как видим, положение русских людей, оказавшихся во Франции, было очень и очень непростым. Соответственно, и отношение белоэмигрантов к Франции было очень и очень неоднозначным. Вот что говорит об этом К. К. Мельник:
«Отношение эмигрантов к Франции стало видно во время войны, когда пришли немцы. Здесь эмиграция раскололась. Часть пошла сражаться за Францию. Борис Вильде, уроженец Петербурга, создал одну из первых организаций Сопротивления. Мой дальний родственник Чехов-Боткин сражался в Сопротивлении и погиб в 1944 году. Мичман французского флота Александр Васильев, мой друг и однокашник, освобождал город Тулон в августе 44-го, потом дослужился до адмирала. В правительстве де Голля в Лондоне тоже были русские, например генерал Румянцев. Прочие офицеры не могли выговорить его имя, называли его «Рум». А сам де Голль любил русскую литературу и легко запоминал славянские фамилии.
С другой стороны, многие русские офицеры пошли служить в немецкую армию. Об этом мало известно, но это нельзя забывать. Это были несчастные люди, рабочие, они жили в ужасных условиях. У них был выбор: умирать с голоду или идти к немцам. Деникин, например, отказался, но многие пошли. Некоторые офицеры попали на работу в гестапо. Кто-то стал эсэсовцем, воевал на русском фронте. Эти парни приезжали потом в Ниццу, приходили в нашу церковь в немецкой форме. Казалось, что все это должно очень плохо закончиться после войны: нашу церковь сожгут, их семьи поубивают. Я даже спросил тогда у отца: «А красное Сопротивление не зарежет белых офицеров?» Ничего не произошло. Приходили партизаны, мой отец давал им денег, немного еды, и все было в порядке. Немцы к отцу тоже приходили, звали в армию. Он ответил: я русский человек и надеюсь, что русские вас разгромят. От него отстали».
Наиболее известными из русских офицеров, закончивших свою жизнь на Лазурном Берегу Франции, были генералы Н. Н. Юденич, Н. А. Епанчин, М. А. Свечин, Е. В. Масловский, П. А. Томилов и некоторые другие. Все они похоронены на православном кладбище «Кокад» в Ницце, на кладбище в Ментоне или на кладбище «Гран-Жа» в Каннах.
Генерал Юденич
Пожалуй, самым известным русским белоэмигрантом, жившим и умершим на юге Франции, является Николай Николаевич Юденич — один из самых прославленных полководцев русской армии, генерал суворовской школы, как называли его современники, один из руководителей Белого движения на северо-западе России.
Н. Н. Юденич родился в Москве в июле 1862 года.
В 1881 году он окончил Александровское военное училище, а в 1887 году — Академию Генштаба. С 1902 года он командовал полком, затем бригадой; участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов. После войны, с 1907 года, Н. Н. Юденич стал генерал-квартирмейстером, с 1912 года — начальником штаба Казанского, а с 1913 года — Кавказского военного округа.
С началом Первой мировой войны Николай Николаевич стал начальником штаба, а с января 1915 года — командующим Кавказской армией. В 1916 году он провел Эрзерумскую и Трапезундскую операции.
В марте — апреле 1917 года Н. Н. Юденич был главнокомандующим Кавказским фронтом, но уже в мае вышел в отставку, а осенью 1918 года эмигрировал в Финляндию. Затем он переехал в Эстонию, где при всесторонней поддержке западных держав в июле 1919 года принял командование белогвардейской Северо-Западной армией, наступавшей на Петроград. Кроме того, он возглавил созданное при содействии Великобритании контрреволюционное Северо-Западное правительство.
По воспоминаниям современников, Н. Н. Юденич был прекрасным военачальником, доблестным и храбрым солдатом. Но чтобы стать настоящим вождем Белого движения, нужны были не только полководческие качества, но и дар тонкого и дипломатичного политика. Правительство Н. Н. Юденича так и не выработало сколько-нибудь четкой линии в своей деятельности. Указов и постановлений издавалось великое множество, и зачастую они носили взаимоисключающий характер.
Н. Н. Юденич, как свидетельствуют все те же современники, вообще весьма неохотно занимался правительственными делами. Главным он считал вооруженную борьбу с большевизмом, поэтому почти все его распоряжения касались только Северо-Западной армии.
28 сентября 1919 года армия генерала Н. Н. Юденича перешла в наступление на Петроград и сумела захватить Гатчину и Красное село. До Петрограда оставалось всего двадцать километров, и уже виден был золоченый купол Исаакиевского собора. Однако дальше произошло непонятное — беспорядочное отступление и фактически разгром.
Сам Н. Н. Юденич до конца своих дней хранил по этому поводу гробовое молчание. Да и что он мог сказать, если никаких вооруженных восстаний, никаких забастовок, на которые так рассчитывал генерал, в городе не произошло.
Он не мог тогда знать, что по приказу Л. Д. Троцкого в городе шли расстрелы всех, кто мог быть заподозрен в симпатиях к Юденичу. Поступать аналогичным образом в отношении большевиков Н. Н. Юденич категорически запрещал. Уже в эмиграции многие обвиняли его в излишней либеральности. Генерал А. П. Родзянко с горечью отмечал в своих воспоминаниях:
«Большевистская агитация росла и росла. Никаких серьезных мер против нее не принималось, и красные агенты обнаглели до того, что не только открыто поназывались на улицах, но и спокойно завтракали и обедали в ресторанах. Настроение становилось все более нервным».
Войскам Н. Н. Юденича не удалось перерезать Николаевскую железную дорогу, обеспечивавшую большевиков продовольствием и вооружением. Финны и англичане не оказали наступавшим эффективной помощи. Усилились трения с эстонцами, которых отпугивали великодержавные устремления генерала и которым большевики пообещали значительные политические уступки.
В довершение всего в армии генерала Юденича стала падать воинская дисциплина, усилилось дезертирство. Некоторые полки порой по два дня оставались без хлеба, не хватало боеприпасов, не было автомобилей, и на вооружении состоял всего один танк. Сдержать в таких условиях контрнаступление красных генерал не мог. Измученная беспрерывными боями, его армия начала отступать. Командиры полков устроили совещание и попросили графа Палена передать Н. Н. Юденичу общее требование: уйти в отставку.
Генерал не сопротивлялся. 1 декабря 1919 года он назначил нового главнокомандующего Северо-Западной армией — кавалера ордена Святой Анны генерала П. В. Глазенапа.
Именно ему Н. Н. Юденич и передал все оставшиеся деньги на борьбу с большевизмом — более двухсот тысяч фунтов стерлингов. Бывший глава Белого правительства на северо-западе России вручил при свидетелях подписку об отсутствии у него других средств. Об этом в тот же день написали газеты. Такой поступок лучше всего характеризует генерала Юденича. Георгиевский кавалер, он всегда дорожил своей честью, чего, к сожалению, нельзя сказать о некоторых других офицерах Северо-Западной армии.
В конце концов войска Северо-Западной армии были прижаты к границе и перешли на эстонскую территорию, где были разоружены своими бывшими союзниками.
Уже находясь в отставке, генерал Юденич был арестован в ревельской гостинице своими бывшими соратниками. За происходящим, кстати, молча наблюдали трое эстонских полицейских. Н. Н. Юденича хотели судить за провал наступления на Петроград.
Давний противник Н. Н. Юденича генерал А. П. Родзянко так отзывается о нем:
«Этот дряхлый старик не имел права брать на себя ответственность. Преступники те, кто выдвинул эту мумию на такой важный пост».
Несколько иную характеристику генералу Н. Н. Юденичу дает знаменитый русский писатель А. И. Куприн, добровольно вступивший в ряды Северо-Западной армии в качестве военного корреспондента и редактора газеты «Приневский край». В одном из своих рассказов он пишет:
«Формальный глава армии существовал. Это был генерал Юденич, доблестный, храбрый солдат, честный человек и хороший военачальник».
События под Петроградом А. И. Куприн описывает следующим образом:
«Генерал Юденич только раз показался на театре военных действий, а именно тотчас же по взятии Гатчины. Побывал в ней, навестил Царское Село, Красное и в тот же день отбыл в Ревель. Конечно, очень ценно было бы в интересах армии, если бы генерал Юденич, находясь в тылу, умел дипломатично воздействовать на англичан и эстонцев, добиваясь от них обещанной реальной помощи. Но по натуре храбрый покоритель Эрзерума был в душе — капитан Тушин, так славно изображенный Толстым. Он не умел с ними разговаривать, стеснялся перед апломбом англичан и перед общей тайной политикой иностранцев… Единый вождь в этой особенной войне должен был бы непременно показываться как можно чаще перед солдатом. Солдат здесь проявлял сверхъестественную храбрость, неописуемое мужество, величайшее терпение, но безмолвно требовал от генерала и офицера высокого примера».
А. И. Куприн во многом прав. Армия должна постоянно ощущать присутствие своего командующего. Нужно жить ее жизнью, понимать ее проблемы, разделять славу ее успехов и горечь поражений. Н. Н. Юденич не появлялся на фронте осенью 1919 года и не водил войска за собой в атаки, как это делали те же А. П. Родзянко и граф Пален. Но можно ли упрекнуть его за это? Безусловно, пребывание генерала Юденича в тылу диктовалось насущной необходимостью, и дипломатическая работа, участником которой ему пришлось стать, требовала от него не меньшей самоотдачи, чем руководство операциями на фронте. Стоит также отметить, что Н. Н. Юденич, абсолютно чуждый интриг и конфликтов, полностью доверял своим подчиненным командирам корпусов и дивизий.
Н. Н. Юденич хотел перебросить остатки своей армии на юг, к Деникину. Для этого он выбивал из союзников транспортные суда, однако все его усилия оказались тщетны. В результате перед генералом оставался, по сути, единственный выход — роспуск армии.
После ареста в ревельской гостинице «Коммерс» генерала препроводили на вокзал, посадили в вагон и увезли по направлению к Тапсу. Вскоре, правда, он был освобожден и переехал в помещение английской военной миссии.
* * *
Дальнейшая судьба генерала мало чем отличалась от судеб сотен тысяч русских эмигрантов, которые после Гражданской войны лишились Родины.
Биограф Н. Н. Юденича А. В. Шишов пишет:
«Он оказался лишь песчинкой среди многих сотен тысяч вольных и невольных эмигрантов из России, безжалостно рассеянных вихрем истории по белому свету».
Генерал переселился в Англию. Известно, что он внимательно наблюдал за жизнью в Советской России, изучая ежедневные газеты. Его жена, Александра Николаевна Юденич, в вышедших уже после смерти генерала «Мемуарах», пишет:
«Будучи в Лондоне, Николай Николаевич считал себя туристом и отказался встречаться с репортерами, что их очень огорчило. Единственный визит он нанес сэру Уинстону Черчиллю, единственному, кто старался помочь Белому делу и видел опасность коммунизма для всего мира. Однако генерал не считал англичан своими союзниками, так как они были противниками восстановления России».
Позже Н. Н. Юденич перебрался во Францию и обосновался в небольшом селении Сен-Лоран-дю-Вар, расположенном недалеко от Ниццы.
Лидеры Белой эмиграции настойчиво пытались привлечь Н. Н. Юденича к антисоветской деятельности, но генерал всегда отвечал на такие предложения категорическим отказом.
А. В. Шишов пишет:
«Лидеры Белой эмиграции понимали, что присутствие в их рядах такого авторитетного полководца Первой мировой войны, как Юденич, весьма желательно. Барон Врангель, инспектировавший организации РОВС во Франции, не преминул побывать на юге страны и посетить уединившегося там кавказского полководца, который сам поставил себя вне дел Белого движения за границей».
— Вы с нами, Николай Николаевич, или будете взирать на Советскую Россию со стороны? — прямо спросил П. Н. Врангель.
На это Н. Н. Юденич ответил:
— Я человек офицерского долга и дворянской чести. Я был и остаюсь с Белой Россией, но есть одно но.
— Какое же? — удивился барон Врангель.
— Я разуверился в том, что наши бывшие союзники по Антанте помогут нам в борьбе с большевиками. А одни мы Советскую Россию не одолеем.
После барона Врангеля к Н. Н. Юденичу приезжали генералы В. Е. Вязьмитинов и Е. В. Масловский. Ответ Николая Николаевича всегда был один и тот же. Он раз за разом повторял:
— Профессионал обязан уметь проигрывать достойно.
На Лазурном Берегу семья Юденичей жила размеренной эмигрантской жизнью, лишенной той остроты борьбы и тех противоречий, которыми жило в то время русское зарубежье. Н. Н. Юденич не верил в возможность нового похода против большевиков. Сказывался и возраст, и, очевидно, общая усталость.
Тем не менее Юденичи посильно помогали оказавшимся во Франции солдатам и офицерам Северо-Западной армии (сами они жили на средства, вырученные от продажи в 1918 году дома в Тифлисе и ранее приобретенных земель в Кисловодске). Для эмиграции генерал стал своего рода символом славы русского оружия на Кавказском фронте. Он часто выступал с докладами об операциях на Кавказе на собраниях Ниццкого общества ревнителей русской истории, председателем которого он был. Кроме того, он активно участвовал в работе ниццких просветительных организаций, помогал Ниццкому кружку молодежи по изучению русской культуры, русской гимназии «Александрино», основанной в 1925 году.
Чекисты, которые «курировали» за границей деятельность вождей Добровольческих армий, неизменно докладывали в Москву:
«Бывший белый генерал от политической деятельности отошел».
Находясь в эмиграции, бывший генерал-квартирмейстер Кавказской армии генерал Е. В. Масловский приступил к составлению стратегического очерка Мировой войны на Кавказском фронте. Узнав об этом из писем, генерал Юденич поспешил помочь ему в материальном плане, а летом 1929 года пригласил Евгения Васильевича на месяц к себе, в свой дом в Ницце, где тот и остался жить, пока не закончил свою книгу.
В октябре 1932 года этот труд был завершен. К этому времени Н. Н. Юденич был уже тяжело болен. Он торопил генерала Масловского с изданием книги.
Генерал Юденич скончался 5 октября 1933 года в селении Сен-Лоран-дю-Вар. В то время ему был семьдесят один год. Он умер, все же успев перед смертью подержать в руках вышедший из типографии экземпляр такой важной для него книги.
Во время похорон ему были отданы воинские почести его боевыми соратниками, которые съехались со всей Европы проститься с бывшим главнокомандующим Северо-Западной армией.
Вопреки советам друзей супруга генерала решила похоронить мужа не на русском кладбище «Кокад» в Ницце, а в крипте церкви Архангела Михаила в Каннах, где находился гроб Великого князя Николая Николаевича. Но если городской совет согласился не взимать налог за нахождение в церкви гроба бывшего главнокомандующего русской армией, то это исключение не распространилось на генерала Юденича. Ежемесячный взнос был довольно большим, деньги через некоторое время кончились, и начались угрозы перенести гроб в общую могилу на городском кладбище. Благодаря участию Русского общевоинского союза (РОВС) необходимые средства были собраны, и в 1957 году состоялось торжественное перенесение останков Н. Н. Юденича на кладбище «Кокад». По настоянию ветеранов Белого движения церемония прошла 9 декабря, в праздник ордена Святого Георгия.
Воинские подвиги генерала Юденича были напрочь забыты в Советской России, зато о нем хорошо помнили в эмиграции. Так, например, умерший в 1945 году в Югославии генерал Б. А. Штейфон писал о своем бывшем начальнике:
«Со всей ответственностью можно утверждать, что в лице генерала Юденича Россия имела полководца, равного Скобелеву».
Историк русской армии А. А. Керсновский пошел в своих оценках еще дальше:
«Это был тот полководец, которого не хватало в Ставке весной и летом 1916 года для победы над Германией и Австро-Венгрией».
Александра Николаевна, жена Н. Н. Юденича, надолго пережила своего мужа, скончавшись в Ницце в феврале 1962 года в девяностолетием возрасте. Детей у них не было, и на кладбище «Кокад» в Ницце сейчас можно увидеть выщербленную солнцем массивную плиту из серого камня, на которой стоит православный гранитный крест. На плите написано: «Главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич». Ниже — «Александра Николаевна Юденич — урожденная Жемчужникова».
Генерал Епанчин
Николай Алексеевич Епанчин, сын вице-адмирала А. П. Епанчина, начальника Николаевской морской академии, родился в Петербурге в 1857 году. Образование он получил в классической гимназии и в Первом Павловском военном училище, из которого он был выпущен в 1876 году прапорщиком в Лейб-гвардии Преображенский полк.
Будучи участником Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, за отличия под Этрополем, Ташкисеном, Софией и Филиппополем Н. А. Епанчин был награжден орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 4-й степени и румынским Командорским крестом с мечами.
В 1882 году Н. А. Епанчин окончил Николаевскую академию Генштаба. После этого он последовательно был старшим адъютантом штаба 37-й и 1-й гвардейской пехотных дивизий, затем состоял офицером для поручений при штабе войск гвардии и Петербургского военного округа. 30 августа 1892 года его произвели в полковники.
С июня 1895 года по сентябрь 1900 года полковник Н. А. Епанчин был начальником штаба 1-й гвардейской пехотной дивизии.
6 декабря 1900 года он был произведен в генерал-майоры и назначен директором Пажеского корпуса, а 16 июня 1901 года — профессором Николаевской академии Генштаба с оставлением в должности директора.
В 1902 году генерал Н. А. Епанчин был зачислен в свиту Его Величества и награжден орденом Святого Станислава 1-й степени, а затем (в 1906 году) — орденом Святой Анны 1-й степени. 22 апреля 1907 года он получил чин генерал-лейтенанта. В июле того же года его назначили командиром 42-й пехотной дивизии, а в январе 1913 года — командиром 3-го армейского корпуса, в который входили 25-я и 27-я пехотные дивизии.
14 апреля 1913 года последовало очередное повышение: Николай Алексеевич был произведен в генералы от инфантерии. С началом Первой мировой войны он со своим корпусом совершил поход в Восточную Пруссию и блестяще показал себя в сражении под Гумбиненном, где нанес поражение германской армии. В начале 1915 года он возглавил Вержболовскую группировку русских войск и прикрывал правый фланг 10-й армии. После неудачных боев января-февраля 1915 года его сняли с должности и зачислили в резерв.
В мае того же года он был уволен со службы с пенсией, однако связи генерала Епанчина помогли ему не только замять дело, но и восстановиться на службе. Он был зачислен в резерв чинов при штабе Одесского военного округа. Кроме того, было официально объявлено о его невиновности в военных неудачах.
С января 1917 года он занимался формированием 5-й Финляндской стрелковой дивизии, однако в апреле снова был отчислен. Накануне Октябрьской революции генерал был окончательно уволен в отставку и уехал в Крым.
В 1920 году с остатками войск П. Н. Врангеля генерал Епанчин с семьей эвакуировался в Турцию, а оттуда перебрался в Германию, в Мюнхен. Власти здесь хорошо относились к русским эмигрантам, помогали устроиться. В Мюнхене была большая русская колония: бывшие министры, губернаторы, предводители дворянства, кавалергарды, генералы и адмиралы, помещики, графы и князья. Николая Алексеевича Епанчина выбрали председателем этой колонии.
В 1923 году, после гитлеровского путча, Епанчины покинули Мюнхен и перебрались в Ниццу, где находилась богатая вилла, принадлежавшая Александру Эдуардовичу фон Фальц-Фейну, мужу Веры Николаевны Епанчиной. На нее была вся надежда. Франция после полуголодного существования в Германии показалась им раем. Однако вскоре Александр Эдуардович умер, но не успел оставить завещания, и по законам Франции вилла была продана с аукциона за гроши. Денег хватило только на то, чтобы купить очень скромный дом с небольшим участком земли с запущенным садом. На этом участке Епанчины стали выращивать картошку и капусту, разбили цветники.
Николай Алексеевич Епанчин и его жена Вера Карловна, дочь контр-адмирала К. Ф. Кульстрема, умерли в Ницце в 1941 году. Их дочь Вера Николаевна прожила в Ницце до глубокой старости и скончалась в 1977 году. Все они покоятся на православном кладбище «Кокад» в семейном склепе Фальц-Фейнов — Епанчиных.
Генерал Свечин
Михаил Андреевич Свечин родился в 1876 году в Петербурге. После окончания Второго кадетского корпуса в Санкт-Петербурге и Николаевского кавалерийского училища он был выпущен в Лейб-гвардии кирасирский Ее Величества полк. Там он дослужился до командира эскадрона, а потом поступил в Николаевскую академию Генштаба, которую окончил в 1902 году.
Отличившись во время русско-японской войны, где он был помощником старшего адъютанта в управлении генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии, М. А. Свечин был награжден золотым оружием.
В 1911 году М. А. Свечин уже был полковником и штаб-офицером для поручений при штабе войск гвардии и Петербургского военного округа. На войну 1914 года он выступил в должности начальника штаба 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, а затем, когда под командованием генерала Я. Ф. Гилленшмидта был сформирован сводный корпус, возглавил его штаб.
В 1915 году М. А. Свечин был командиром 14-го Драгунского полка, а 15 июля того же года он был произведен в генерал-майоры и назначен командиром Лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка.
После Февральской революции генерал Свечин был назначен начальником штаба Ггвардейского кавалерийского корпуса, а в мае 1917 года — командующим Сводной кавалерийской дивизией на Юго-Западном фронте. В октябре того же года он был произведен в генерал-лейтенанты.
После Октябрьской революции генерал Свечин уехал на юг России и 30 декабря 1917 года, переодевшись в солдатскую форму, прибыл в Новочеркасск к генералу М. В. Алексееву, занимавшемуся там созданием Добровольческой армии из бежавших на Дон офицеров, юнкеров и студентов. В начале 1918 года он был направлен к сменившему застрелившегося генерала А. М. Каледина генералу А. М. Назарову, который послал его в отряд походного атамана Донского казачьего войска генерала П. Х. Попова. Однако генерал Свечин не успел присоединиться к этому отряду и укрылся в Новочеркасске, который в это время был уже занят Красной гвардией.
В мае 1918 года генерал Свечин, хорошо знакомый с генералом П. П. Скоропадским, только что избранным гетманом Украины и упразднившим Украинскую народную республику, был назначен атаманом П. Н. Красновым в состав посольства, направленного в Киев. Там генералу Свечину удалось благоприятно разрешить вопрос о передаче Донской армии некоторой части русского вооружения, хранившегося на складах бывшего Юго-Западного фронта.
После возвращения из Киева в Новочеркасск М. А. Свечин был послан генералом П. Н. Красновым в составе дипломатической миссии на мирную конференцию в Париж, куда он и прибыл в декабре 1918 года. Убедившись, что делегация не будет допущена на конференцию стран-победительниц, генерал Свечин, в отличие от некоторых своих коллег-генералов, навсегда оставшихся в Париже, вернулся в Новочеркасск для доклада новоизбранному донскому атаману генералу А. П. Богаевскому, в распоряжении которого он и оставался вплоть до выезда в эмиграцию.
В марте 1920 года генерал Свечин эвакуировался из Новороссийска в Турцию, а потом эмигрировал в Сербию. Прожив там около трех лет, он переехал в Германию, а затем в Париж, где устроился на работу скромным бухгалтером в одном из крупных французских банков. В 1926 году вместе с отделом этого банка он был переведен в Ниццу. Здесь он стал начальником подотдела РОВСа (Русского общевоинского союза). Кроме того, он возглавлял местный отдел русских военных инвалидов и был организатором русского Инвалидного дома, в котором жили двадцать пять военных инвалидов (вначале дом существовал на пожертвования доброхотов, а с 1945 года — за счет дотаций французского правительства).
Генерал Свечин известен как автор ряда книг, в том числе «Записок старого генерала о былом», изданных в Ницце в 1964 году. Он скончался в Ницце 15 апреля 1969 года и был похоронен на местном русском кладбище «Кокад».
* * *
Интересно отметить, что у М. А. Свечина был младший брат — Александр Андреевич Свечин, родившийся в 1878 году. Он тоже окончил Николаевскую академию Генштаба и в 1916 году получил чин генерал-майора. Однако в марте 1918 года пути двух братьев разошлись, так как А. А. Свечин перешел на сторону большевиков и был сразу назначен военным руководителем Смоленского района, а затем — начальником Всероссийского главного штаба. Потом, вступив в разногласия с Главкомом вооруженных сил Советской республики И. И. Вацетисом, он был переведен лично Л. Д. Троцким, наслышанным о склонности генерала к научной работе, на преподавание в Академию Генерального штаба Красной армии. Именно здесь полностью развернулся талант А. А. Свечина как военного педагога и писателя: он известен как автор таких классических трудов, как «История военного искусства» (1922–1923), «Стратегия» (1926), «Эволюция военного искусства» (1927–1928), «Искусство вождения полка: по опыту войны 1914–1918 гг.» (1930) идр.
Совершенно неудивительно, что в 1937 году А. А. Свечин был арестован, обвинен в участии в контрреволюционной организации и расстрелян в июле следующего года (лишь в 1956 году он был посмертно реабилитирован).
Это дало основание В. Г. Черкасову-Георгиевскому написать в своей книге «Генерал П. Н. Врангель — последний рыцарь Российской Империи» следующее:
«Однажды Врангеля пригласил на чашку чая бывший командир 2-го конного корпуса князь Туманов. Там о добровольцах, которыми теперь командовал генерал Деникин, рассказывал только что прибывший с Дона генерал МЛ. Свечин. По словам Свечина, Добровольческая армия после гибели ее командующего Корнилова была обречена на поражение. Он сообщил, что остатки белых, не сумевших взять Екатеринодар, в несколько тысяч отошли в Донскую область; ни средств, ни оружия Белая гвардия не имеет, среди ее начальников разногласия.
Это тяжело расстроило генерала Врангеля, любившего Корнилова, поклонявшегося гвардейскому. Рассказы генерала Свечина отсрочили вступление барона Врангеля в Белую борьбу на Юге России.
Почему МЛ. Свечин был столь пораженчески пристрастен насчет Добровольческой армии? Возможно, потому что этот Михаил Свечин являлся странной личностью, имея еще более «странного» родного брата Александра Свечина, тоже генерала. Судьбы сих братьев-генералов, почти ровесников, разошлись лишь с марта 1918 года.
Генерал МЛ. Свечин в сентябре 1917 года — начальник штаба Северного фронта, в марте 1918 года добровольно вступил в Красную армию, став помощником начальника Петроградского укрепрайона. Потом он будет начальником красного Всероссийского Главного штаба и профессором Академии Генштаба РККА. В 1938 году Свечина его большевистские покровители расстреляют.
Генерал же МЛ. Свечин в августе 1917 года — командир 1-го кавалерийского корпуса, станет белым генералом, послужит донским атаманам Краснову, Богаевскому. В эмиграции будет начальником подотдела РОВСа, благопристойно скончается в 1969 году в Ницце. Печально, что вполне приличный на вид генерал МЛ. Свечин, невольно, что ли, все искажающий вслед за своим красным братцем, тогда в Киеве сбил барона Врангеля с Белого дела».
Генерал Масловский
Уже упомянутый нами генерал Евгений Васильевич Масловский родился в 1876 году и окончил сначала Тифлисский кадетский корпус, а потом — Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генштаба. После окончания академии он служил в Кавказском военном округе, был старшим адъютантом штаба сначала 20-й, а затем 52-й Пехотной дивизии. В апреле 1914 года, будучи подполковником, он был вызван в штаб Кавказского военного округа тогдашним начальником штаба округа генералом Н. Н. Юденичем и занял должность начальника Оперативного отдела в Управлении генерал-квартирмейстера штаба округа. В октябре того же года Е. В. Масловский был произведен в полковники и фактически до начала 1916 года занимал должность генерал-квартирмейстера в полевом штабе генерала Юденича. Став Георгиевским кавалером за отличие при штурме Эрзерума, в апреле 1916 года он был назначен командиром 153-го пехотного Бакинского полка 39-й дивизии, с которым участвовал во взятии Эрзинджана.
В 1917 году Е. В. Масловский был произведен в генерал-майоры и стал генерал-квартирмейстером штаба Кавказского фронта. Однако в начале сентября он был снят с этой должности и арестован Временным правительством как сообщник генерала Л. Г. Корнилова. Впрочем, вскоре его освободили и назначили командиром 39-й дивизии.
После развала Русской армии на Кавказском фронте в конце 1917 года он вернулся в Тифлис, откуда в апреле 1918 года отправился кружным путем через Крым в станицу Егорлыцкую, куда с трудом прибыл в мае в распоряжение главнокомандующего Добровольческой армией. Осенью 1918 года Е. В. Масловский был назначен начальником штаба Отряда генерала В. П. Ляхова, а затем и начальником штаба 3-го Армейского корпуса, сформированного на базе этого отряда. Когда в конце марта 1919 года генерал Ляхов был вынужден подать в отставку, генерал Масловский заменял его вплоть до назначения командующим войсками на Северном Кавказе генерала И. Г. Эрдели. После этого Е. В. Масловский стал его начальником штаба.
В июле 1920 года он прибыл в Крым, где в конце августа, при разделении войск генерала Врангеля на две армии, был назначен начальником штаба Второй армии генерала Д. П. Драценко. После неудачи Заднеп-ровской операции, в самом конце сентября, Е. В. Масловский по собственной просьбе был освобожден от должности. После эвакуации армии из Крыма он некоторое время проживал в Константинополе, а затем в конце 1921 года переехал в Болгарию, где вначале состоял при находившемся там Атаманском казачьем училище. После этого он работал геодезистом при выправлении русла реки Тунжа и на постройке железной дороги к Пловдиву.
В 1927 году Е. В. Масловский переехал в Париж, где работал чертежником на автомобильном заводе фирмы «Панар». В Париже он вступил в Союз офицеров Кавказской армии под председательством генерала Н. Н. Баратова и прочел здесь несколько докладов об операциях на Кавказском фронте в Первую мировую войну. В этот же период он приступил к составлению стратегического очерка о войне на этом фронте.
Летом 1929 года Е. В. Масловский воспользовался приглашением своего бывшего командира Н. Н. Юденича и провел отпуск в доме генерала в Сен-Лоран-дю-Вар, неподалеку от Ниццы. Здесь он закончил первую часть своих очерков. Узнав о том, что из-за болезни глаз у генерала Масловского возникли трудности на работе, Н. Н. Юденич настоял на его переезде к нему в Сен-Лоран для того, чтобы он освободился от материальных забот и в условиях полного спокойствия смог закончить труд о Кавказской армии.
А. В. Шишов пишет:
«Это был поистине благородный поступок, поскольку сам кавказский полководец жил в материально стесненных условиях».
В 1932 году Евгений Васильевич закончил свою капитальную работу «Мировая война на Кавказском фронте 1914–1917 гг.» В 1933 году его книга вышла в издательстве «Возрождение» тиражом в тысячу экземпляров. Типографские расходы были оплачены генералом Юденичем, который незадолго до своей смерти все же успел получить вышедшую из типографии книгу.
С 1940 года Е. В. Масловский начал заведовать Ниццкой церковной библиотекой — одним из лучших книгохранилищ русской эмиграции. Его работа в библиотеке длилась двадцать три года, и на протяжении этих лет она была приведена в порядок и обогатилась многочисленными пожертвованиями, в частности библиотекой писателя М. А. Алданова и других.
Евгений Васильевич Масловский скончался в доме для престарелых в Ментоне 29 января 1971 года и был похоронен на местном кладбище. В настоящее время воспоминания и архив генерала Масловского находятся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в США.
Генерал Томилов
Петр Андреевич Томилов родился в 1870 году. После окончания 2-го Константиновского артиллерийского училища он в 1891 году поступил в 14-й Гренадерский Грузинский полк. После окончания в 1898 году Николаевской академии Генштаба он служил в Кавказском военном округе, был помощником старшего адъютанта штаба округа, обер-офицером для поручений, а затем штаб-офицером для поручений штаба округа. В 1905 году он был назначен в Главное управление Генштаба, где, как специалист по Ближнему Востоку, занимался вопросами, связанными с положением в Персии и Турции. В 1911 году Петр Андреевич был произведен в полковники.
Весной 1914 года он принял командование 2-м Кавказским стрелковым полком, с которым выступил на фронты Первой мировой войны в составе 2-го Кавказского корпуса. П. А. Томилов участвовал в боях в Восточной Пруссии, под Варшавой и на Бзуре. В октябре 1914 года он стал генерал-майором и начальником штаба 4-го Кавказского армейского корпуса, а с 31 января 1915 года — генерал-квартирмейстером штаба Кавказской армии, фактически исполнявшим обязанности начальника штаба отдельной Кавказской армии при генерале Н. Н. Юдениче.
В Добровольческой армии генерал Томилов находился с конца 1918 года, будучи помощником главнокомандующего войсками Северного Кавказа генерала И. Г. Эрдели. В феврале-марте 1920 года он отошел вместе с остатками войск Северного Кавказа в Грузию.
После этого П. А. Томилов эвакуировался в Крым и поступил в резерв армии генерала П. Н. Врангеля. Через Константинополь и Болгарию он выехал во Францию, где ему помог при поселении генерал Н. Н. Юденич. Находясь в эмиграции, генерал Томилов состоял в РОВСе (Русском общевоинском союзе), а также в кружке по изучению «недавней истории». Умер он в Ницце 23 июля 1948 года и был похоронен на местном русском кладбище «Кокад».
Генерал Черячукин
Александр Васильевич Черячукин родился в 1872 году в станице Богоявленской. После окончания Донского кадетского корпуса и Михайловского артиллерийского училища он, получив чин хорунжего, начал службу в Лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батарее. В 1899 году он окончил Николаевскую академию Генштаба и на фронты Первой мировой войны уже вышел командиром 11-го Донского казачьего полка.
В декабре 1915 года он был произведен в генерал-майоры, командовал 2-й Заамурской конной бригадой. Потом он некоторое время был начальником штаба 4-го кавалерийского корпуса, а затем (до декабря 1917 года) — командиром 2-й Сводной казачьей дивизии.
Генерал Черячукин был награжден боевыми орденами Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 8-й степени и Золотым оружием. В конце ноября 1917 года он прибыл с дивизией на Дон и после ее демобилизации стал во главе Западного фронта обороны Новочеркасска. После этого он был представителем Дона (атамана П. Н. Краснова) на переговорах с гетманом Украины П. П. Скоропадским о снабжении армии оружием и разграничении территорий. Его стараниями 25 июля 1918 года Украина признала суверенность Всевеликого Войска Донского на незыблемых началах взаимности и равенства, а на следующий день был подписан договор между Доном и Украиной, закрепивший дружеские отношения.
С сентября 1918 года Александр Васильевич стал генерал-лейтенантом и некоторое время находился на дипломатической работе, ведя переговоры в Германии о помощи вооружением и снабжением для Донской армии.
При новоизбранном донском атамане А. П. Богаевском в феврале 1919 года А. В. Черячукин стал начальником Донского кадетского корпуса, с которым в марте 1920 года он эвакуировался в Египет. В Египте он жил до расформирования корпуса в 1923 году, после чего перебрался в Париж, где работал на автомобильном заводе и до 1930 года был председателем Союза донских артиллеристов. В годы Второй мировой войны генерал Черячукин проживал в Ницце. Там он и умер 12 мая 1944 года и был похоронен на местном русском кладбище «Кокад».
Следует отметить, что потомок Александра Васильевича доктор Жан (Иван Андреевич) Черячукин уже в наши дни работал советником по социальным вопросам и здравоохранению при посольстве Франции в Москве.
Генерал Щербачев
Дмитрий Григорьевич Щербачев родился в 1857 году. Сначала он поступил в 3-є Александровское училище, а оттуда был переведен в Михайловское артиллерийское училище, которое окончил в 1876 году. В 1884 году он окончил Николаевскую академию Генштаба и после этого служил при штабе Петербургского военного округа. В 1894 году он командовал батальоном Лейб-гвардии Егерского полка.
В 1894 году Д. Г. Щербачев стал полковником, а с 1898 года — начальником штаба 2-й Гвардейской пехотной дивизии. В мае 1903 года он был произведен в генерал-майоры и стал командовать Лейб-гвардии Павловским полком.
Во время событий 9 января 1905 года в Петербурге генерал Щербачев непосредственно командовал войсками, расстрелявшими демонстрацию. Потом он руководил подавлением беспорядков в Кронштадте и бунта в Лейб-гвардии Саперном батальоне.
В 1907 году генерал стал начальником Николаевской академии Генштаба, где под его руководством были проведены реформы обучения с учетом опыта Русско-японской войны и привлечены новые талантливые преподаватели. В ноябре 1908 года Д. Г. Щербачев был произведен в генерал-лейтенанты.
Во время Первой мировой войны Дмитрий Григорьевич командовал 9-м Армейским корпусом и 6 декабря 1914 года стал генералом от инфантерии. За бои под Львовом и Равой-Русской он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. В апреле 1915 года он стал командующим 11-й армией, которая действовала на Юго-Западном фронте против германской армии генерала фон Линзингена.
В октябре 1915 года генерал Щербачев принял в районе Одессы командование 7-й Отдельной армией. Предполагалось двинуть эту армию в Сербию, однако Румыния, сохранявшая нейтралитет, воспротивилась проходу русских войск через свою территорию. После этого выдвигались планы проведения армией десантных операций на болгарском побережье и для захвата Константинополя. Однако генерал Щербачев, не веривший в успех десантных операций, решительно воспротивился этим планам. Фактически армия в течение двух месяцев простояла в Бессарабии, не предпринимая каких-либо действий. Лишь в последних числах ноября армия начала атаку противника, но она сразу пошла неудачно (потери составили около 25 тысяч человек).
При планировании общего наступления в 1916 году А. А. Брусилов отвел армии генерала Щербачева вспомогательную роль.
С октября 1916 года по март 1917 года Д. Г. Щербачев находился в свите императора Николая II, а потом был помощником главкома армиями Румынского фронта. Румынский король Фердинанд, номинально оставаясь главнокомандующим, предоставил генералу Щербачеву полную свободу действий. В июле 1917 года русско-румынские войска нанесли поражение австрогерманским войскам под Марешештами, однако генералу Щербачеву не удалось развить этот успех из-за телеграммы А. Ф. Керенского, потребовавшего остановить наступление в связи с прорывом немцев у Тарнополя.
После Октябрьской революции генералу Щербачеву удалось задержать разложение войск на Румынском фронте дольше, чем это имело место на фронтах других русских армий.
В феврале 1918 года генерал заключил перемирие с фельдмаршалом Макензеном в Фокшанах (условия этого перемирия, и прежде всего сохранение румынской армии, всегда рассматривались румынским правительством как большая заслуга Д. Г. Щербачева), а в апреле отказался от должности и уехал в свое имение, которое было ему предоставлено королем Румынии. В ноябре 1918 года Д. Г. Щербачев прибыл в Бухарест, где вступил в переговоры с представителем союзного командования генералом Анри Вертело. На этой встрече ему был вручен Большой крест Почетного легиона, а генерал Вертело от имени союзников пообещал высадить в черноморских портах двенадцать союзных дивизий, под прикрытием которых могли бы развернуться Добровольческая и другие вновь сформированные армии на юге России под общим командованием генерала А. И. Деникина. Однако уже в декабре 1918 года правительство Клемансо дезавуировало этот план, а в начале 1919 года французские войска и флот приступили к поспешной эвакуации Севастополя и Одессы. В результате этого генерал Щербачев пришел к решению, что вопрос о помощи Белым армиям может быть разрешен только в Париже. 30 декабря 1918 года он прибыл в Екатеринодар, где был назначен Военным представителем русских армий при союзных правительствах и союзном верховном командовании.
В начале января 1919 года генерал Щербачев через Сербию и Италию прибыл в Париж. Там он создал представительство, ведавшее снабжением Белых армий, пытался формировать добровольческие части из русских военнопленных. В феврале 1919 года адмирал А. В. Колчак подтвердил перед союзниками полномочия генерала Щербачева.
Неудачи Белых армий сказались на положении генерала Щербачева и его организации в Париже, а разногласия с генералом П. Н. Врангелем относительно совместных действий с Польшей вынудили его в мае 1920 года отказаться от занимаемого поста, и на его место был назначен генерал Е. К. Миллер.