Петербург террористов
Петербург террористов
Покушение Каракозова. Жертвы, мученики, злодеи. Убийство Александра II. Казнь народовольцев. «Тайные диктаторы России»
В Петропавловском соборе, усыпальнице русских императоров, есть два надгробия, отличающиеся от остальных. Надгробия из уральских самоцветов установлены над могилами Александра II и его жены Марии Александровны. А в нескольких сотнях метров от собора, в коридорах тюрьмы Трубецкого бастиона мы увидим фотографии членов организации «Народная воля», некогда заключенных здесь. Эти молодые, волевые лица привлекают своей значительностью. Среди народовольцев было немало талантливых людей. С тех пор, как в августе 1879 года Исполнительный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор Александру II, все их способности и воля были направлены на то, чтобы привести его в исполнение. К тому времени уже больше десяти лет шла подлинная война экстремистской молодежи с властью.
4 апреля 1866 года на набережной Невы у Летнего сада стояла толпа, ожидавшая появления императора. Александр II ежедневно совершал прогулку по неизменному маршруту: Дворцовая площадь, набережная Невы, Летний сад. При его приближении молодой человек, стоявший в толпе, выстрелил. Пуля не задела императора. Стрелявшего схватили.
–?Ты поляк? — спросил его Александр.
–?Нет, я русский.
–?Зачем же ты стрелял в меня?
На это молодой человек закричал, что царь, «обещав вольность крестьянам, обманул их». Он оказался студентом Московского университета Дмитрием Каракозовым, из дворян. На допросе Каракозов сказал: «Да, к несчастью, я принадлежу к этому проклятому сословию, но этим действием я себя из него вымарал». Впоследствии такие заявления уже перестанут удивлять: среди террористов было немало дворян, некоторые из них принадлежали к известным семьям. Так, Софья Перовская — правнучка блистательного вельможи елизаветинских времен графа К. Г. Разумовского.
К следствию по делу Каракозова было привлечено более двух тысяч человек, подозреваемых в революционной деятельности. Выяснилось, что Каракозов — член тайного общества, организованного в 1863 году в Москве Н. А. Ишутиным (двоюродным братом Каракозова). Об ишутинцах стоит сказать несколько слов, так как это общество в значительной мере отражало умонастроение революционной молодежи. Их деятельность на первый взгляд не вызывала подозрений. Они организовали «Общества взаимного вспомоществования», открыли переплетные и швейные мастерские на кооперативных началах, собирались открыть железоделательный завод в Калужской губернии. Что бы им, болеющим за интересы крестьянства, не попробовать наладить производство железа, столь нужного в мужицком хозяйстве? Но они хотели осчастливить народ сразу и навсегда, а не постепенно и по мелочам.
Целью тайного общества ишутинцев была подготовка крестьянской революции, пропаганда социализма. При этом: «…следствие установило, что ни единства мнений, ни четкой организации, ни серьезных дел у ишутинцев не было…» Присяжный поверенный Д. В. Стасов, человек левых убеждений, защищавший Ишутина на суде, писал: «В числе разговоров и мудрых предположений было такое: „Заставить“ или „просить“ правительство ввести социализм». На суде некоторые подсудимые говорили, что «для введения социализма они хотели перевести некоторые книжки»… Но были предположения весьма крайние: «В случае необходимости истребить всю царскую фамилию по очереди» (Ф. Лурье. «Нечаевщина. Народная расправа»).
Тайное общество состояло из «Организации» и ее центра «Ада». Каракозов входил и в «Организацию», и в «Ад». Накануне покушения на Александра II он распространил рукописную прокламацию «Друзьям-рабочим», в которой призывал народ к революции и установлению социалистического строя после цареубийства. Но крестьянин Комиссаров, оказавшийся рядом с Каракозовым в толпе, ударил его по руке в момент выстрела, и Александр II был спасен. Его вопрос Каракозову: «Ты поляк?» — показывает, что царь еще не осознавал новой политической реальности, вызвавшей этот выстрел. Охотиться за ним, устраивать покушения будут не польские революционеры (традиционные враги самодержавия), а русские террористы.
А пока столица ликует, что император невредим, и его спаситель Комиссаров — герой дня. Потрясенный Александр II говорит: «Да, Бог спас… Единственное утешение то, что жизнь наша в Его руках. Если я еще России нужен, то я не умру. А если я более не нужен, то да будет Его святая воля». Верховный уголовный суд приговорил Каракозова к повешению, восьмерых ишутинцев — к каторге, девятерых — к ссылке в Сибирь. 3 сентября 1866 года Каракозов был казнен на Смоленском поле. Народу там собралось множество, ведь в Петербурге публичная казнь — невиданное зрелище. К несчастью, она окажется не последней.
Борьба революционеров с правительством развивалась по законам трагедии, шаг за шагом приближаясь к кровавой развязке. Каждая из сторон стремилась ответить на удар другой сильнейшим ударом. Как и полагается в трагедии, среди ее героев были жертвы, злодеи, мученики — не было только победителей.
Итак, жертвы, злодеи, мученики. Начнем со «злодея». В мнении, что он злодей, сходились революционеры различных направлений, правительства разных стран. Личность и деятельность С. Г. Нечаева и его организации «Народная расправа» легли в основу романа Ф. М. Достоевского «Бесы».
Вольнослушатель Петербургского университета Нечаев после участия в студенческих волнениях 1868 — начала 1869 года уехал за границу, в эмиграции сблизился с М. А. Бакуниным и Н. П. Огаревым. А через несколько месяцев вернулся в Россию, объявив себя представителем вымышленного «Международного революционного комитета», который якобы направил его для организации «народной мужицкой революции». Нечаев успел составить в 1869 году несколько «пятерок» (групп из пяти человек) в Москве, в основном из студентов Петровской земледельческой академии и уцелевших ишутинцев. Кажется, единственным реальным действием «Народной расправы» за два месяца ее существования была расправа с членом организации И. И. Ивановым. Иванов не хотел беспрекословно подчиняться Нечаеву, уличал его во лжи, а кроме того, Нечаев намеревался «сцементировать кровью», связать круговой порукой участников своей организации.
Вскоре члены «Народной расправы» были арестованы, а Нечаев бежал за границу. В 1872 году он был выдан России швейцарскими властями как уголовный преступник и приговорен к двадцати годам каторги. Его заключили в Секретный дом Петропавловской крепости. Несомненно, Нечаев был незаурядным человеком, обладавшим особой силой внушения. Мы говорили о специально отобранной команде охраны Секретного дома, о строгости режима в этой тюрьме. За всю историю существования Секретного дома Нечаев стал единственным узником, который сумел подчинить своей воле его стражу. Через солдат охраны он связался с народовольцами и просил помочь ему в организации побега. Это происходило в 1881 году, незадолго до убийства Александра II. Исполнительный комитет «Народной воли» предложил ему самому решить, следует ли отложить подготовленное покушение на царя и заняться вместо этого побегом Нечаева. Тот отказался от свободы в пользу цареубийства. После разгрома «Народной воли» нечаевский заговор был открыт, охранники Секретного дома отправлены на каторгу, а Нечаев вскоре умер в этой тюрьме. Но это, так сказать, авантюрная часть истории Нечаева. Не менее примечательны его идеи.
Нечаев — автор «Катехизиса революционера», в котором сформулированы методы борьбы и правила, которым должен следовать революционер. «Революционер — обреченный человек. Он не имеет личных интересов, дел, чувств, привязанностей, собственности, даже имени. Все в нем захвачено одним исключительным интересом, одной мыслью, одной страстью: революцией». Для революционера не существует понятий морали, чести, законов общества. Он имеет право и должен для пользы дела прибегать к убийству, шантажу, компрометации «высших» классов, он должен устраивать провокации в отношении либералов, «праздно глаголящих в кружках и на бумаге».
В основу революционной организации у Нечаева положен принцип диктаторской власти ее главы, беспрекословного подчинения ему, взаимной слежки и доносов. Каковы же цели, для которых необходимы столь сильные средства? «Наше дело — страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение». Революция «уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции порядка и классы в России». В статье «Главные основы будущего общественного строя» Нечаев обрисовал уготованный России путь. Взамен прежней государственности ее ожидает строй, при котором господствует принцип «производить для общества как можно больше и потреблять как можно меньше». Труд станет обязательным для всех под угрозой смерти, а руководить страной будет никому не подотчетный и неизвестный комитет, регламентирующий все человеческие отношения.
Мы плохо знаем свою историю, еще хуже — историю идей в России. Эта программа показалась бы фантастическим бредом, если бы спустя полстолетия не установилась власть, действующая по ее принципам. Но нечаевщина не сразу привилась в революционном сознании. Первой реакцией на нее стало возмущение и стремление отмежеваться, уж слишком отталкивающей она предстала в своих откровенных формулировках. Но испуг прошел, и печать нечаевщины можно различить в деятельности «Народной воли» и еще явственнее — в дальнейшем развитии революционного движения.
«Жизненные силы молодого поколения похоронены самодержавием под снегами Сибири. Это хуже чумы. Чума убивает без разбора, а деспотизм выбирает жертвы из цвета нации, уничтожая всех, от кого зависит ее будущее, ее слава», — писал революционер-народник С. М. Степняк-Кравчинский о судьбе народнического движения.
В 70-е годы радикально настроенную молодежь захватила идея «хождения в народ». Сотни молодых людей поселялись в деревнях, работали на фабриках, в артелях, чтобы жить единой с народом жизнью, просвещать крестьян, помогать им в их нуждах. Степняк-Кравчинский справедливо относил эту часть молодежи к цвету нации: при иных условиях она могла бы стать связующим звеном в разделенном сословными и экономическими барьерами обществе. Но этого не случилось. Правительство начало борьбу с «нигилистами», прокатилась волна арестов.
В 1874–1875 годах Петропавловская крепость и Дом предварительного заключения стали заполняться участниками «хождения в народ» (всего их было арестовано около четырех тысяч, более тысячи доставлено в Петербург). Некоторых вскоре освободили, а семьсот человек томились в тюрьмах без суда по нескольку лет. За это время около ста из них сошли с ума или покончили с собой.
Наконец, в октябре 1877 года начался судебный «процесс ста девяноста трех». Остальные из нескольких сотен человек, содержавшихся в тюрьмах столицы, выступали на нем как свидетели. Подсудимых обвиняли в революционной пропаганде и создании организации для свержения государственного строя. Двадцать восемь из них были приговорены к различным срокам каторги, девяносто оправданы (правда, восемьдесят из них без права проживания в крупных городах), прочие получили разные сроки ссылки. Многие из них бежали из ссылки и нередко возвращались в Петербург уже на нелегальном положении.
«Петербург производит в настоящее время, — писал в 1878 году из столицы П. И. Чайковский, — самое давящее, тоскливое действие на душу… Мы переживаем ужасное время, и когда начинаешь вдумываться в происходящее, то страшно делается. С одной стороны, совершенно оторопевшее правительство… с другой стороны — несчастная, сумасшедшая молодежь, целыми тысячами без суда ссылаемая туда, куда ворон костей не заносил, и среди этих двух крайностей равнодушная ко всему, погрязшая в эгоистические интересы масса, без всякого протеста смотрящая на то и на другое».
Хочется вступиться за массу, оказавшуюся между этими крайностями. Войдем в ее положение и задумаемся: к кому примкнуть, кому сочувствовать — власти, хватающей и ссылающей людей без суда, или молодежи, среди бела дня стреляющей в начальство и закалывающей людей на улицах столицы?
23 января 1878 года закончился «процесс ста девяноста трех», а на следующий день дворянка Вера Засулич явилась с прошением к градоначальнику Петербурга Ф. Ф. Трепову и ранила его выстрелом. Она собиралась убить Трепова за то, что по его приказу одного из политических заключенных выпороли розгами. Суд присяжных вынес В. И. Засулич оправдательный приговор.
4 августа 1878 года в Петербурге на Михайловской площади был заколот кинжалом шеф жандармов Н. В. Мезенцов. Его убийца Степняк-Кравчинский сумел бежать за границу. Подпольная типография в Петербурге выпустила в связи с убийством Мезенцова брошюру «Смерть за смерть». Чиновную столицу охватила паника, все ждали новых покушений. Через несколько дней после убийства Мезенцова рассмотрение политических дел решено было передать в военные трибуналы, а в 1879 году в Петербурге ввели военное положение.
2 апреля 1879 года Александр II вышел на обычную прогулку. Надо отдать должное его мужеству. Несмотря на опасность, он не изменил своих правил, маршруты его проездов и прогулок были хорошо известны. И на сей раз император, сделав привычный круг, вышел на Дворцовую площадь. «В то время как из-за здания Гвардейского штаба показался император, приблизился мерными шагами и направился навстречу ему неизвестный человек, прилично одетый, с фуражкой на голове. Приблизившись спокойно, с руками, опущенными в карманы, на расстоянии около пятнадцати шагов, он мгновенно произвел по Его Величеству выстрел», — гласило донесение Третьего отделения.
Император бросился бежать. Пожилой человек (ему был 61 год), он зигзагами бежал по главной площади своей столицы, уклоняясь от пуль. Неизвестный выстрелил еще трижды, прежде чем был схвачен охраной. Император не был ранен. Арестованного привели в Зимний дворец; он успел принять яд, но его спасли. Выяснилось, что это Александр Соловьев, что он был одним из участников «хождения в народ»; императора решил убить по собственной воле. А. К. Соловьева повесили.
Но время террористов-одиночек заканчивалось. 26 августа 1879 года Исполнительный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор Александру II. Эта организация была серьезной силой, в нее входило около пятисот человек, спаянных строгой дисциплиной. Отныне вся эта небольшая армия (в ее составе были офицеры, рабочие, студенты, чиновники, «нелегалы») занялась подготовкой убийства.
В 1880 году в мастерских Зимнего дворца появился новый рабочий — столяр Степан Халтурин. Вместе с другими работниками он жил в подвальных помещениях дворца. Никто не подозревал, что этот скромный человек время от времени приносил в свое жилище динамит и складывал его в сундучок у кровати. «Народная воля», в которую входил Халтурин, готовила покушение — решено было взорвать парадную дворцовую столовую, когда в ней будет находиться царская семья. То, что погибнет не только Александр II, но еще множество людей, дела не меняло.
5 февраля 1880 года в Зимнем дворце был назначен парадный обед. В момент, когда приглашенные должны были войти в столовую, в подвале раздался взрыв. Погибли пятьдесят солдат охраны, находившихся на этаже между столовой и подвалом. Но император и гости задержались, и никто из них не пострадал. «Столовая, когда вошли в нее после взрыва, представляла такую картину: все освещение потухло, в разбитые окна несся мороз, в полу зияло большое отверстие… Снизу доносились стоны раненых», — свидетельствовали очевидцы. Халтурин успел скрыться. Годом позже он был повешен в Одессе за участие в убийстве одесского военного прокурора.
После взрыва Зимний дворец тщательно обыскали, сделав при этом несколько неожиданных открытий: например, на чердаке дворца жила корова. Оказалось, она находилась там довольно долго, ее держал один из служителей.
До марта 1881 года покушения на Александра II оканчивались неудачами. Правительство не теряло времени: оно мобилизовало все силы полиции и сыска. Подозрительных «нигилистов» хватали, «Народная воля» несла большие потери. Все силы организации были сосредоточены на одном — успеть убить императора прежде, чем ее успеют уничтожить. Народовольцы верили, что цареубийство приведет к революции, станет сигналом к ее началу. Александр II, за которым они охотились, чувствовал свою обреченность. Однажды он приехал в Дом предварительного заключения и несколько часов пробыл один в пустой камере. Он хотел почувствовать состояние человека, заключенного в одиночке, понять причины ненависти революционеров.
Последнее покушение «Народная воля» готовила особенно тщательно. Для убийства избрали время, когда Александр II поедет из Зимнего дворца в Михайловский манеж, расположенный на Манежной площади. Обычно его карета следовала из дворца одним из двух путей: по Невскому проспекту и Малой Садовой — или по набережной Невы и Екатерининскому каналу.
В начале 1881 года на Малой Садовой улице открылся магазин сыров, принадлежавший мещанину Кобозеву и его жене (ими были народовольцы Ю. Н. Богданович и А. В. Якимова). Торговля у них шла не бойко, зато в подвале магазина работа кипела. Из подвала вели подкоп под мостовую для взрыва царской кареты. Одновременно террористы готовили покушение на набережной Екатерининского канала. Метальщики с бомбами должны были ждать карету возле Михайловского сада. Покушение назначили на 1 марта.
Накануне этого дня был арестован Андрей Желябов, руководивший действиями народовольцев. Его место заняла член Исполнительного комитета Софья Перовская. 1 марта царская карета в сопровождении конвоя направлялась в манеж по набережной Екатерининского канала. По сигналу Перовской метальщик Рысаков бросил в нее бомбу; взрывом ранило лошадей, убило нескольких казаков конвоя. Карета опрокинулась, но Александр II не пострадал. Когда он выбрался наружу, к нему подошел метальщик Гриневицкий и бросил вторую бомбу. И император, и террорист были смертельно ранены. У Александра II были раздроблены ноги, он прожил несколько часов; Гриневицкий умер почти сразу. Погиб и мальчик-разносчик, оказавшийся поблизости.
Спустя полчаса, вспоминал Н. С. Лесков, на месте покушения «глазам предстало грязноватое месиво: затоптанный, местами зловеще розоватый снег, обломки разбитой кареты, клочья военной и „вольной“ одежды, обнаженная и разрытая мостовая, густые кровавые пятна на ней… Мы выбрались к Мойке и поехали на Дворцовую площадь. Она была залита народом. Говорили, что царь жив и, может быть, еще и поправится. Ближе к четвертому часу большой желтый императорский штандарт стал медленно сползать с флагштока на фронтоне дворца. Все стало ясно».
По показаниям Рысакова, схваченного на месте покушения, были арестованы все известные ему члены организации. Народовольцы с волнением ждали общественной реакции. В. Н. Фигнер писала в своих мемуарах «Запечатленный труд»: «…я бросилась к своим. Когда я вошла к друзьям, то от волнения едва могла выговорить, что царь убит. Я плакала, как и другие: тяжелый кошмар, давивший десять лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, кровь наших мучеников — все искупала эта минута, пролитая нами царская кровь. Тяжелое бремя снималось с наших плеч, реакция должна была кончиться, чтобы уступить место обновлению России».
Но реакция общества оказалась противоположной ожиданиям народовольцев. «На месте преступления, — вспоминал А. Н. Бенуа, — я побывал с мамой дня через два. Однако к самому месту, т. е. к перилам набережной Екатерининского канала, нельзя было подойти из-за толпы. Издали было видно, что на том месте, где взорвалась вторая, убившая государя бомба, выросла целая гора венков и цветов, а вокруг этой горы стояли часовые и никого не пропускали… А дней через десять выросла на месте покушения и часовня, скромная, но изящная, построенная из непокрашенного дерева и увенчанная золотой луковицей… Все нараставшая гора цветов теперь была расположена вокруг часовни, и тут же стоял стол для пожертвований на постройку храма на месте убиения царя-мученика — иначе убитого государя не называли. Рассказывали, что уже собраны баснословные суммы. Все рассказы носили почти одинаковый характер — ужас перед свершившимся и абсолютное осуждение преступников-террористов, тогда как до этого „нигилисты“ были почти в моде».
8 марта 1881 года Александр II был погребен в Петропавловском соборе. 3 апреля на Семеновском плацу состоялась казнь народовольцев: Андрея Желябова, Николая Рысакова, Николая Кибальчича, Тимофея Михайлова и Софьи Перовской. Из воспоминаний об этом дне хочется привести одно, хотя его автор не был на Семеновском плацу, а лишь видел проезд обреченных к месту казни: «Затрещали суровые звуки барабанов. Неясный гул, стук и гам надвигающейся лавины раздавался все больше… Впереди ехало несколько рядов солдат. А затем следовали две колесницы. Люди со связанными назад руками и с черными досками на груди сидели высоко наверху. Я помню полное, бескровное лицо Перовской, ее широкий лоб. Помню желтоватое, обросшее бородой лицо Желябова. Остальные промелькнули передо мной незаметно, как тени. Но ужасны были не они… а самый хвост процессии.
Я не знаю, откуда набран он был, какие отребья его составляли. На Сенной площади, у Вяземской лавры группировались такие фигуры. В обычное время в городе подобных выродков нет. Это были… босые люди, оборванные, пьяные, несмотря на ранний час, радостные, оживленные, с воплями несущиеся вперед. Они несли с собой лестницы, табуреты, скамьи. Все это, должно быть, краденое, стянутое где-нибудь. Это были „места“ для желающих, для тех любопытных, что будут покупать их на месте казни… Они считали свою торговлю делом законным и безупречным. И смотрели на дело просто: если бы и их везли вешать, они не удивились бы, увидав эти лестницы и скамьи… Это было самое ужасное зрелище, какое я видел в жизни… Толпа пронеслась, образ ее затерялся среди пестроты жизни, но во мне он остался навсегда» (П. П. Гнедич. «Книга жизни»). Так закончилась история трагических героев «Народной воли». Процессия, напоминающая фантасмагории Босха, сопровождала их последний проезд по Петербургу.
Новый император Александр III, опасаясь покушений, вел гораздо более замкнутый образ жизни, чем его отец. Во время его поездки в Москву на коронационные торжества по всей линии Николаевской железной дороги были расставлены часовые на расстоянии 300–500 шагов друг от друга.
В 1881 году в придворных кругах столицы возникла тайная организация для борьбы с революционерами — «Священная дружина». В нее входили военные, чиновники, дипломаты, банкиры. Связи и финансовые возможности «Священной дружины» были велики, ее заграничные центры находились в Берлине, Вене, Париже. Она поставила своей целью уничтожить не только революционные организации в России, но и влиятельных революционеров-эмигрантов. «Дружина» даже издавала в целях провокации «революционные» газеты — «Вольное слово» и «Правда». Однако из-за неспособности ее участников к конспирации эта организация скоро стала темой анекдотов в Петербурге. В 1883 году она прекратила свою деятельность по желанию Александра III. Советы по искоренению крамолы поступали в Россию отовсюду; например, Бисмарк предлагал преследовать нигилисток, вовлекающих своими чарами юношей в революционное движение.
В 1882–1883 годах «Народная воля» пережила кризис, после которого уже не смогла восстановиться. Однако погубили ее не газета «Правда», не усилия «Священной дружины» и даже не повальные аресты заподозренных в причастности к ней, а предательство и провокация. Одним из тех, кто готовил покушение на Александра II, был штабс-капитан в отставке Сергей Дегаев. Он в числе других вел подкоп на Малой Садовой, позже был арестован, каким-то чудом бежал из тюрьмы и в 1882 году возглавил в Петербурге Центральную группу «Народной воли». И никто не подозревал о том, что побег Дегаева из тюрьмы организовал инспектор тайной полиции, подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин. (Невольно вспоминается Порфирий Петрович — следователь из «Преступления и наказания» Достоевского. Мелькнет шальная мысль: Георгий Порфирьевич — не сынок ли?)
Два этих молодых человека (Дегаеву двадцать пять лет, Судейкину — тридцать два года) со столь разными биографиями заключили тайный союз. Подполковник Судейкин начал службу в провинции, был переведен в Петербург, но здесь продвижение в чинах приостановилось. Министр внутренних дел Д. А. Толстой недолюбливал энергичного карьериста. И тогда Судейкин придумал поразительный план. Вокруг Дегаева — одного из немногих «старых» народовольцев, оставшихся на свободе, собиралась молодежь, готовая к действию. По плану Судейкина, террористы должны совершать убийства крупных сановников, а он, по подсказке Дегаева, вылавливать их. Дегаев, глава революционного подполья, и Судейкин, поднявшийся по ступеням власти, со временем станут тайными диктаторами России. Будущие диктаторы встречались на конспиративной квартире Дегаева на Гончарной улице. Судейкин колебался, на кого организовать первое покушение: на брата царя — великого князя Владимира или на ненавистного начальника, графа Толстого? Решено быстро устроить покушение и на самого Судейкина, при этом легко ранить его, чтобы в правительственных кругах поняли, как он опасен в глазах революционеров.
Дегаев выполнял условия договора, выдавал членов «Народной воли», готовил задуманные покушения. Среди выданных им была В. Н. Фигнер — последний член Исполнительного комитета, остававшийся на свободе. То, что в организации есть предатель, становилось очевидным, но Дегаев умело отводил от себя подозрения. Один из молодых народовольцев, заподозренный в предательстве, покончил с собой, бросившись с моста в Неву.
Наконец, Дегаев был вызван за границу для объяснения с руководителями революционной эмиграции. Там он признался в сговоре с Судейкиным. Ему обещали сохранить жизнь, если он убьет Судейкина. Дегаев вернулся в Петербург, и в декабре 1883 года подполковник Судейкин был убит в квартире на Гончарной улице. А Дегаев, как ему и было обещано, при помощи бывших товарищей бежал за границу и поселился в Америке, где мирно скончался в 1920 году. Так — провокацией и предательством — завершилась история легендарной «Народной воли».