Мадлен Пельтье, единственная в своем роде феминистка
Мадлен Пельтье, единственная в своем роде феминистка
На краю тротуара, прислонившись спиной к кирпичной стене, — на какой это улице было? — со своей тросточкой, шляпой-котелком, в плохо сидящем костюме, словно немного располневший и немного грустный Чарли — вот Мадлен Пельтье. На первый взгляд, из-за усвоенных нами против желания стереотипов женственности и красоты она вызывает больше любопытства, чем симпатии. Это загадочная фигура, покрытая таким густым мраком{507}.
В этих словах Мишель Перро чувствуется удивление перед фигурой, которая сбивает с толку своим отказом «становиться женщиной», отказом, который касается не только ее, потому что это часть продуманного проекта по вирилизации женщин. Когда ей пришлось надеть юбку и парик, чтобы тайно попасть в СССР, она с грустью почувствовала себя травести… Поскольку там ей пришлось участвовать в «коммунистических субботниках», она отказывается шить вместе с другими женщинами и занимается погрузкой шпал в товарные вагоны. Можно почувствовать ее удовольствие, когда она рассказывает о том, что к ней приставали «тротуарные женщины», которые станут нежно называть ее «толстячок»{508}. «Ах, жаль, что я не мужчина! Мой пол — вот величайшая беда моей жизни», — позволяет она себе вздохнуть в тайной переписке с другой «целостной» феминисткой — Аррией Ли{509}. «Целостная» — это характеристика, которую предпочитают обе активистки, и она соответствует их радикализму.
Доктор Мадлен Пельтье родилась в нищете в 1874 году в Париже и в страданиях умерла в 1939 году в сумасшедшем доме в Перрей-Воклюз, куда ее заключили после ареста за то, что она незаконно делала аборты. Получив степень доктора антропологии и психиатрии, она приобретает известность, став первой женщиной, которой разрешили пройти интернатуру в сумасшедшем доме. Феминистка, масон, она становится сторонницей крайне левых идей, колеблясь между анархизмом, революционным социализмом и коммунизмом. Но прежде всего она интеллектуал, теоретик, восстающая против любого неравенства и сделавшая борьбу за эмансипацию женщин своим главным делом. Она высказывается устно (участвуя в конференциях) и письменно (публикуя многочисленные труды: эссе, театральные пьесы, утопические романы, не говоря о научных статьях).
Благодаря ей самый радикальный феминизм получает новый импульс и обогащается анализом подавления женщин, решительно построенным на антинатуралистских[62] позициях. Она предлагает полностью отказаться от того, что принято считать «женственностью», в том числе и на вестиментарном уровне. В отличие от других радикальных феминисток, которые просто рационально изменили свой костюм, Мадлен Пельтье одевается в обычный мужской костюм и носит короткие волосы. На улице ее часто принимают за мужчину. Противники эмансипации женщин видят в ней подтверждение своих предсказаний: феминизм ведет к вирилизации женщин, а значит, и к отсутствию различий между полами. «Короткие волосы, фетровая шляпа, белый галстук, воротничок и жилет — это какое-то смешанное существо; по правде сказать, это еще не мужчина, но уже и не женщина», — пишет журналист Eclair в апреле 1910 года, когда Мадлен Пельтье под социалистическими лозунгами выдвигает себя кандидатом на законодательных выборах в VIII округе Парижа. Сознавая, что она «очень опережает свое время», Пельтье оказывается в трагической изоляции. Ее слишком негативный взгляд на женский пол вызывает неодобрение со стороны феминисток, для которых равенство полов не связано с отказом от женственности. Немногим лучше у нее отношения с наиболее радикальными феминистками, которых она, впрочем, не считает таковыми. Так, она критикует слишком «робкую» Юбертину Оклер за то, что та не меняет своей манеры одеваться, в то время как сама она «очень дорого» заплатила за демонстрацию своих идей: «В то время как мои пациенты приняли мои короткие волосы и мой мужской костюм, социалисты и даже феминистки не смогли с этим смириться»{510}.
Мало кто из феминисток говорил женщинам так ясно, как Мадлен Пельтье, что «надо быть мужчинами в социальном смысле этого слова»{511}, другими словами, мало кто полагал, что «вирилизация женщин» — обязательное условие равенства полов. «До тех пор, пока, говоря их же словами, женщины будут оставаться женщинами, феминизм будет лишь пустым словом. Эмансипации не произойдет, потому что они не будут заслуживать свободы»{512}.