1

Для локальных текстов[144] характерно своего рода «коллекционирование» известных личностей, так или иначе связанных с городом. Как верно замечает И. А. Разумова, «они привлекаются к местной истории с тем, чтобы повысить авторитет города, особенно провинциального, служить знаком этого авторитета, своего рода достопримечательностью» (Разумова 2003: 549). Иначе говоря, эти фигуры, соприкасаясь с городом, как бы подтягивают его к своему масштабу, что символически повышает престиж места, его культурно-историческую значимость в глазах жителей. Если говорить о Бологое[145],среди такого рода персонажей местного культурного пантеона стоит назвать тех, кто родился в городе (композитор Б. А. Александров), жил в самом Бологое или вблизи него (друзья А. С. Пушкина Д. А. Эристов и адмирал Ф. Ф. Матюшкин), жил и работал (композитор А. В. Александров), приезжал в город (поэт В. Ф. Ходасевич, художник Н. К. Рерих) или проезжал через него (Теофиль Готье).

Один из таких значимых «гостевых» персонажей в бологовском локальном тексте – Никита Сергеевич Хрущев. Согласно местному преданию, глава партии и правительства, проезжая на поезде, во время остановки в Бологое имел короткую беседу с его жителями, после чего в городе был построен завод. Несколько рассказов с этим сюжетом, записанных от жителей города, мы хотим предложить вниманию читателей, предварив их некоторыми наблюдениями и соображениями о данном локальном нарративе, его связях как с системой актуальных для городского сообщества знаний и представлений, так и с более широкой традицией – в частности, национального политического фольклора.

Сразу оговорим, что фактическая подоплека этой истории нам пока неизвестна: это требует не столь уж простых разысканий, которые еще предстоит осуществить[146]. Но в данном случае фактор достоверности не имеет определяющего значения: материал рассматривается не как исторический источник, а как составляющая локального знания, функция которого – не «отражать», а «создавать» городскую историю, мифологию, задавать параметры местной идентичности. В область коллективного знания о Бологое данный сюжет входит вне зависимости от характера своего отношения к реальности (не говоря уже о том, что в различных версиях и вариантах предания «доля правды» может быть различной). Для нас важно, что сюжет о проезде Хрущева через Бологое и его общении с жителями достаточно хорошо известен в городе. Рассказы и упоминания об этой истории были записаны еще в первых экспедициях[147], когда основные сюжеты бологовского локального текста были нам еще не слишком хорошо известны. Вопрос о проезде Хрущева после этого был включен в собирательскую программу, и целенаправленные опросы показали, что этот сюжет актуален для жителей города старшего и среднего возраста вне зависимости от их профессии и образовательного уровня. Формы реализации сюжета различны: он может быть представлен и как воспоминание из собственной жизни – автобиографический меморат с множеством конкретных деталей («я тогда в аккурат ночью этой дежурил» [2][148], «и математику сдал, и увидел Хрущева» [4б]), и как пересказ событий со слов непосредственных очевидцев («ну я-то не была, конечно, но по рассказам товарищей, значит, говорили…» [8]), и как исторический эпизод, реальность которого не вызывает сомнения («А вы такую же версию слышали? – Да это потому что не версия, это потому что факт» [5]), и как городское предание («Так, это народ наш, это уже как… Хотите, как фольклор воспринимайте» [3]), и как история малодостоверная, но опосредованно связанная с фактически подтверждаемым событием («То, что не к мифам <относится из рассказов о значении Хрущева для Бологое[149]>, – что конкретно завод построен по приказу Никиты Сергеевича, это да»[150]).

Помимо того что эта история вызывает к жизни устные нарративы, с достаточной регулярностью она фигурирует и как «вставная новелла» в текстах областной журналистики (в том числе в интервью с главой Бологовского района) (см., например: Летуев 2001; Мартьянова 2007; Сивакова 2000; Тимашев 2004; Удавка для малых городов 2002) – такая кроссдискурсивность вообще свойственна сюжетам локальных текстов[151].Естественно также, что история, при устойчивости общей канвы (центральное событие и его последствия), варьируется не только по характеру своего воплощения, но и по содержательным и прагматическим параметрам. Так, согласно одним сообщениям, Хрущев вышел «к народу» из поезда, согласно другим – он только высунулся в окно; в одних случаях подразумевается, что визит Хрущева был чуть ли не запланирован и анонсирован городским властям заранее или что он сам пожелал поговорить с горожанами, в других случаях это подается как стечение обстоятельств, сделавшее возможным общение жителей города с правителем, в третьих – как волеизъявление самих жителей; согласно одним вариантам, бологовцы отправляют к Хрущеву делегата, согласно другим, – обращаются к нему коллективно; в одних рассказах сообщается только о просьбе к вождю, в других пересказываются и его вопросы к жителям города – и т. п.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.