Глава 4 История замороженных

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

История замороженных

…Я вошел в полумрак ангара. Передо мной, окруженное строительными лесами, возвышалось здоровенное белое яйцо, или капсула, высотой метра в четыре. Это и было криохранилище, где хранились тела и мозги клиентов, купивших билет в будущее.

— Откуда вы взяли эту штуку? — спросил я, подняв голову.

— Сами слепили! — ответила Валерия Прайд.

Действительно, энтузиасты ледяного бессмертия, они же сотрудники криофирмы, сами состряпали эту капсулу из чего-то, напоминающего стекловату в смеси с эпоксидной смолой.

— Потом нам ее художники раскрасят аэрографами, разрисуют под космос — звезды, галактики… Станет красиво, — пообещала Валерия.

Капсула представляет собой резервуар с двойными стенками, в пространство между которыми засыпан перлит, а между зернами перлита должен быть вакуум. Но поскольку полной герметичности достичь трудно, воздух постепенно проникает туда, и работники периодически включают насос, который откачивает воздух из пространства между стенками. Сверху криокамера закрывается огромной пенопластовой пробкой, которую поднимают за веревку, перекинутую через блок. Через это отверстие загружают трупы, упакованные в спальные мешки (сейчас там четыре тела), и мозги, а также заливают жидкий азот.

Дело в том, что заморозка тела стоит гораздо дороже заморозки мозга, а поскольку главное в человеке мозг, а не все остальное, многие предпочитают сэкономить и сохранить только мозг — в надежде на то, что люди будущего научатся выращивать тела по заказу.

Раньше, до того как была построена криокамера, мозги лежали в большом сосуде Дьюара, а трупы, обложенные сухим льдом, хранились в гигантском ящике с толстыми пенопластовыми стенками. И это было не очень хорошо, поскольку температура сухого льда (замороженная углекислота) всего минус 78 градусов. Такая температура не обеспечивает полной остановки процессов разложения, она лишь на порядки замедляет их. А вот жидкий азот, температура которого минус 196, с задачей остановки распада вполне справляется.

Я подошел к хлипкой алюминиевой лестнице, прислоненной к лесам, и полез вверх. Не то чтобы мне хотелось перед обедом посмотреть на трупы, скорее меня гнала писательская добросовестность. Рабочий потянул за веревку, и крышка камеры медленно поднялась вверх. Я вздохнул и заглянул внутрь, но ничего не увидел: мешал густой азотный туман.

Надо лампу принести, — сказала Валерия, которая залезла на леса вместе со мной. — Или фонарь.

— Да, действительно, — кивнул я, втайне надеясь, что лампы или фонаря не найдется.

И их, слава богу, не нашлось. Мысленно перекрестившись, я осторожно спустился по шаткой лестнице вниз и проследовал из ангара в соседнее здание — туда, где раньше находились мозги крионированных. В одной из комнат этого несуразного строения, напоминающего барак, стоял дьюар (огромный термос с широким горлом) с остатками жидкого азота, каковые остатки при мне вычерпывал заиндевевшей кастрюлей Данила Медведев — чтобы добро не пропадало. Собственно говоря, с философа Данилы Медведева и начиналось российское крионирование. Он стоял у самых его истоков. Весной 2006 года именно Данила — мастер крионирования — погружал в сей исторический дьюар мозги первых пациентов. С тех пор число клиентов криофирмы растет, хотя и крайне медленно.

— И сколько в таком дьюаре может уместиться мозгов? — осторожно спросил я.

— Если в металлических коробках, типа кастрюльки, то штук пятнадцать, а если плотненько, без коробок, то и тридцать войдет.

Я заглянул внутрь дьюара, но ничего, кроме азотного тумана, опять-таки не увидел. Хотя, по уверениям Данилы, там на донышке было еще сантиметров двадцать жидкого азота. Данила черпал жидкость, как я уже сказал, кастрюлей, а рабочий криоцентра носил ее в криокамеру. Руки обоих были одеты в толстые рабочие рукавицы — чтобы не обморозить.

Жидкий азот — штука интересная. И опасная. Азот превращается в жидкость при температуре минус 196 градусов. И если вы посмотрите на эту жидкость в кастрюле, то увидите, что она самым натуральным образом кипит — у стенок кастрюли больше пузырьков, в середине пузырьков поменьше, потому что стенки покрытой инеем кастрюли для жидкого азота слишком горячи, он от стенок нагревается и яростно кипит.

Ну а если вы опустите в жидкий азот кусочек хлеба, как это сделал я, он через несколько секунд превратится в кусок обледенелого хлеба и будет легко ломаться и колоться, словно стеклянный. То же самое можно сделать с лягушкой — превратить ее в кусок льда и расколоть. И с пальцем, если подержать его там подольше. Но если окунуть в жидкий азот палец всего лишь на секундочку, ему ничего не будет. Потому что для азота ваш палец — раскаленный. Вокруг пальца азот интенсивно вскипает, и между ним и жидкостью образуется паровая подушка, которая спасает палец от обморожения. Но увлекаться такими опытами не стоит, есть опасность передержать палец в азоте.

Далее, если вы вдруг вздумаете выпить азоту, вы умрете. И это будет самое эффектное самоубийство в истории! Дело в том, что при смене фазового состояния азот сильно расширяется — 1 литр жидкого азота превращается в 700 литров газа. В этих условиях даже мощная туманная струя холодного азота, вырывающаяся из глотки, не успеет стравить избыточное давление в стекленеющем желудке. Вас просто разорвет на куски.

Вот в такой чудесной жидкости и хранят клиентуру криоционисты. Заморозка целого клиента стоит 30 тысяч долларов, а одного мозга — 10 тысяч. Само хранение обходится не очень дорого (если исключить большие единовременные затраты на покупку сосудов Дьюара, построение криокамеры и проч.) — примерно по 50 долларов на клиента в год: столько стоит покупка жидкого азота.

Проблема только в том, что крионирование как процедура никак не определена в законе. С одной стороны, никто не запрещает трупы замораживать, если родственники согласны и сам покойный это приветствовал. С другой, замораживать нужно сразу после смерти, чтобы клиент разложиться не успел. А приходится ждать, пока откроется морг, потом везти его, если он из провинции, в Москву, засыпав сухим льдом. Кроме того, в труп, точнее, в его мозг надо закачать криопротекторы — вещества, защищающие клетки от разрушения при переохлаждении. Таким веществом является, например, глицерин. Как его туда вкачать? С помощью перфузии. Перфузия — это прокачка по кровеносной системе. Эта процедура широко применяется в медицине, для чего существует специальная аппаратура. Но медицинская аппаратура используется по своему прямому назначению, и криоционистам ее получить крайне сложно: машин таких мало, и их ждут больные, а вы тут мертвого зачем-то накачивать собираетесь! Приходится изворачиваться.

Но главная закавыка не в этом. Американцы, которые занимаются крионированием уже почти тридцать лет, столкнулись с целым рядом необычных юридических коллизий. Скоро с ними столкнутся и наши юристы. Трансгуманисты и энтузиасты крионики уже проводят вместе с адвокатским сообществом России совместные семинары и пресс-конференции, на которых обращают внимание общественности на эти коллизии. Правда, общественность пока глуха к ним. А зря. Коллизии эти очень интересны! Кем считать замороженного — живым или мертвым? Если врачи констатировали смерть, то юридически человек мертв. Если его заморозили еще живым, то, с одной стороны, это будет убийством (если в стране не разрешена эвтаназия), с другой стороны, какое же это убийство, если весь расчет — на воскрешение?..

Далее. Если человек мертв, все его имущество отходит наследникам, но что будет делать воскрешенный в будущем — нищенствовать? И почему он должен на время анабиоза свое добро отдавать этим столпившимся у крионического одра стервятникам?.. Но что делать наследникам? Они так ждали этого наследства, а теперь папаша хочет их прокинуть, обмануть — ведь неизвестно, удастся ли в будущем оживить замороженные трупы! Да и захотят ли потомки вообще этим заниматься? Если наши потомки будут железными киборгами с позитронным мозгом, для чего им оживлять эти устаревшие конструкции с примитивным мозгом и животным мировосприятием?..

Поэтому одна из ассоциаций адвокатов России предложила внести в закон поправку об «информационной смерти», которая будет считаться истинной смертью. По этой поправке замороженные не будут считаться умершими в связи с тем, что их «информационная смерть» под вопросом. Как же тогда быть с наследством полутрупов? Замороженных предложено считать ограниченно дееспособными, а их наследством будет распоряжаться в интересах замороженного специально назначенный опекун. Кроме того, необходимо принять закон о безопасности замороженных и вообще всячески защищать их права. Ибо каждый имеет право на надежду!

Это право, точнее, эту надежду трансгуманисты и защищают, убеждая в спорах обычных граждан, типа меня, в своей правоте. И на каждое мое возражение у них есть заранее обдуманный ответ.

— А не дешевле организовать хранилища замороженных в вечной мерзлоте? А учитывая, что две трети России — это вечная мерзлота, мы и зарубежных покойников сможем принимать, и за недорого.

— Думали об этом. Там температуры недостаточно низкие. Если охладить тело до минус тридцати градусов, вода в клетках все равно частично остается в жидкой фазе, потому что первой замерзает чистая вода, а соль и другие вещества повышают концентрацию в оставшейся воде, и она не замерзает, так как температура замерзания соленой воды ниже. И вот в этой жидкой фазе продолжают, хотя и очень медленно, идти реакции разложения. Поэтому морозить надо до температур ниже минус шестидесяти. Так что тратиться на азот все равно придется, хотя и меньше, чем в Средней полосе, но вот завозить азот на севера слишком дорого.

— Как я понимаю, главная проблема состоит в том, что в замороженных тканях начинают образовываться кристаллы льда, которые как клинки рассекают все внутренние структуры клеток, мембраны. Это же чистая физика. Как от нее спастись?

— Ну, кристаллы льда образуются, в основном, в межклеточном пространстве. А в самой клетке их мало, поэтому клетки почти не повреждаются. К тому же существует процедура витрификации — это очень быстрая заморозка, при которой вода не образует кристаллов, а становится аморфным телом, как стекло. Чистую воду витрифицировать сложно — нужна слишком высокая скорость охлаждения, а вот воду с криопротекторами — можно. И сейчас в мире подвергают витрификации оплодотворенные человеческие клетки. Уже тысячи детей рождены из замороженных клеток! Уже обратимо витрифицирована почка кролика, ее после разморозки пересадили обратно кролику. Пока что самый крупный орган, который удалось почти без вреда заморозить и разморозить, — свиная печень. После заморозки она почти не потеряла функциональности… И вообще, бояться крионирования не надо: даже если вас и не разморозят, хуже-то все равно не будет!

— Но вы ведь замораживаете не живых. Вы-то замораживаете уже умерших! Как оживить размороженного покойника?

— Когда человек умирает из за какой-то мелкой «поломки», 90 % его клеток живы. Его разморозят, а «поломку» починят.

— Помимо проблемы разморозки, есть еще проблема заморозки. Замораживать надо быстро, а быстро не получается. Между тем мозг может выдержать без кислорода только четыре минуты — дальше нейроны начинают гибнуть из-за кислородного голодания.

— Действительно, реанимационные мероприятия прекращаются через 6–8 минут, если не удалось восстановить кровообращение. Но это весьма распространенное заблуждение, которое по непонятной причине разделяется всеми врачами. Бывают случаи, когда человека реанимируют через десятки минут и даже часов, причем без заметных изменений в личности. Как правило, это связано с резким охлаждением — когда человек тонет в холодной воде или замерзает. Известен и хорошо документирован случай с канадской годовалой девочкой, которая встала ночью из кроватки, вышла на крыльцо, упала и замерзла. Температура было около минус тридцати. Нашли ее уже под утро, когда она была совсем «деревянная». Несколько часов у нее сердце не билось. Ее оживили. Есть случаи и более долгих замерзаний с последующим оживлением.

В России издавна существовали рукописные травники и лечебники, в которых описывалось, что нужно делать в разных ситуациях. В том числе и в случае замерзания. Россия страна холодная, и «оживлять» замерзших тут умели неплохо. Основная идея состояла в том, что размораживание нужно было начинать с области грудины, растирая ее водкой. Главное — запустить сердце, кровоток. То есть начинать надо с центра. А конечности лучше обложить льдом, потому что в тепле они отогреются раньше, а этого допустить ни в коем случае нельзя. Пока не запущено сердце, руки-ноги размораживать нельзя: в отсутствие кровоснабжения начнет развиваться некроз тканей. В результате потом придется ампутировать конечности, или же человек просто помрет от сепсиса.

А касательно нейронов… Прямые исследования на трупах показали, что в течение двух часов, если приостановить кровообращение, нейроны вообще не меняются, потом начинают набухать и только часа через четыре начинают умирать. То есть нейроны без кровоснабжения при обычной температуре спокойно живут по четыре часа, а отдельные можно высевать и через сутки. А с охлаждением это время можно увеличить в десятки раз! Операции на мозге с отключением кровообращения и охлаждением делают по многу часов. А кровоснабжение врачи отключают, чтобы операционное поле кровью не заливало. Просто «перекрывают трубы» и ремонтируют мозг, предварительно его охладив. И мозг запросто выдерживает кислородное голодание длительностью по восемь часов, например.

…Все эти контраргументы трансгуманисты обычно высказывают в спорах с нормальными людьми, где бы они нормальных людей ни застали. Вот буквально, где найдут, там и топчут! Я, например, выслушал все это на совместной пресс-конференции трансгуманистов, имморталистов и адвокатов, посвященной защите прав замороженных покойников. (Иммортализм — это система взглядов, основанная на стремлении максимально отдалить физическую смерть, опираясь на достижения точных, естественных и технических наук. Научный иммортализм представляет собой важнейшую составную часть трансгуманизма и русского космизма. — А. Н.)

Наука занимается проблемой замораживания живых организмов давно и действительно накопила массу интересной фактуры. Опыты с крысами, например, которые проводились более полувека назад, показали, что мозг, охлажденный вместе с телом животного почти до точки замерзания, после поднятия температуры тела возобновлял свою работу как ни в чем не бывало. И даже не «обнулился». А были такие опасения. Собственно говоря, эти опыты проводились не для того, чтобы исследовать влияние температуры на организм, а только для того, чтобы ответить на вопрос, как мозг хранит информацию — динамически или статически. Поясню. Если вы записали текст на флэшку, он там будет храниться «вечно». Никакой энергии для поддержания этой информации не нужно — точно так же, как ее не требуется для поддержания порядка букв в бумажной книге. Это статическое хранение информации. А вот если вы скинули клемму с автомобильного аккумулятора, все ранее запомненные радиостанции ваша автомагнитола забудет. Потому что ей на поддержание памяти нужен хоть и мизерный, но ток. Это — динамическое хранение информации.

В упомянутом опыте с крысами зверьки не забыли то, чему их предварительно научили перед охлаждением — прохождению лабиринта. Оклемавшись, они его успешно прошли. И это вроде бы говорит о том, что память в мозге хранится статически, то есть она записана в виде каких-то стабильных структур. С другой стороны, полной заморозки крысам не делали, иначе их невозможно было бы оживить. Их просто сильно охладили до потери активности мозга, которая определялась с помощью электроэнцефалограммы. Но ведь окончательной остановки всех биохимических процессов в мозгу не произошло. Произошло только их резкое замедление. Даже при температуре жидкого азота реакции не замирают полностью, а, по данным Нью-Йоркской академии наук, идут, причем, в 10 триллионов раз быстрее, чем при температуре жидкого гелия. Так что, на мой взгляд, вопрос «статически или динамически» остался открытым, и исследования мозга в этом направлении не мешало бы продолжить.

Что же касается изучения собственно заморозки, то она не для всех существ одинаково фатальна — некоторые примитивные создания ее переносят. Например, японцы успешно замораживали до минус 180 градусов личинки некоторых насекомых. Столь глубокая заморозка не прошла для них даром, все размороженные личинки померли. Но не сразу! Какое-то время после разморозки они еще жили и даже развивались.

Чуть больших успехов позволяет добиться закачивание в организм перед заморозкой криопротекторов — этиленгликоля, например, или глицерина. (Кстати, замечено, что морозостойкие насекомые содержат в своих организмиках повышенное содержание глицерина.) Ученым после обработки глицерином удалось разморозить с температуры жидкого азота сердце куриного эмбриона, которое начало биться.

Более или менее удачно размораживали наполовину замороженных хомячков (половина воды в их теле превращалась в лед). Удавалось оживлять сильно охлажденных (но не замороженных) собак. В 2002 году удалось пересадить крысе ранее замороженный орган — яичники, которые прижились. Но пока до успешного размораживания крупных организмов целиком еще очень далеко. Поэтому энтузиасты крионирования выглядят сущими мечтателями. В их основополагающих книгах можно прочесть пассажи, напоминающие скорее фантастические романы а ля Ефремов, нежели научно-популярное изложение:

«Хирургические роботы будущего…. работающие по 24 часа в сутки десятилетиями или даже веками, постепенно восстановят замороженные мозги клетка за клеткой, а важнейшие участки даже молекула за молекулой».

«…Вполне вероятно, что нас сделают суперменами после оживления… Станет возможным всесторонне улучшить живущих людей, используя различные биологические методы, к примеру, регенерацию, дополненную соматическими мутациями, микрохирургией и психохирургией».

«Наша республика может быть преобразована во взвешенную демократию с помощью электроники. В каждом доме будет установлена машина для голосования, способная идентифицировать гражданина по его отпечаткам пальцев, сетчатке глаза или еще как-то и передавать результаты голосования. Избавившись таким образом от неудобных механизмов голосования, общество сможет выносить все важные вопросы на референдум… Межконтинентальные сверхзвуковые способы транспортировки с достаточно низкими тарифами, доступные для обладателей средних доходов, позволят каждому проводить праздники и отпуска в горах, лесных заповедниках и на побережье озер».

«Скучная и неприятная работа либо будет ликвидирована с помощью автоматизации, либо компенсирована меньшим числом рабочих часов и более высокой оплатой. Возможно даже, что скоро каждый гражданин будет получать базовый доход просто за то, что он дышит, хотя для квалифицированных работников будет доступна работа, обеспечивающая дополнительный доход. Возможно, единственно обязательной формой труда и главной обязанностью всех граждан будет участие в политическом процессе».

Конечно! Ведь государством руководить — это вам не «квалифицированно работать», тут много ума не надо… Вот уж воистину, нет ничего смешнее мечтателей. Прямо какие-то сказки о коммунизме, ей-богу! Хотя некий червячок сомнения у Роберта Эттингера — автора процитированной выше книги «Перспективы бессмертия» — шевелится. Он тоже задумывается, зачем цивилизации будущего так много дикарей из прошлого: «Что именно мы сможем делать в мире будущего, предсказать трудно». А дальше начинает прекраснодушничать:

«В течение значительного времени сохранится экономически производительная работа в форме научных исследований, управления, обучения и различных видов художественной деятельности. Останется также много видов деятельности, связанных с человеческими взаимоотношениями, которые, не будучи экономически производительными, обеспечат чувство нужности и полезности, к примеру, проявление интереса к проблемам ваших детей или родителей, или участие в политической деятельности. Некоторые простые удовольствия, вероятно, сохранят свою привлекательность — упражнения мышц, игры с детьми или правнуками, отдых в лесу или у озера. Это может показаться скудным. К примеру, многие ли смогут быть художниками, или писателями, или композиторами, или скульпторами? На самом деле, возможно, все! Никто не будет глупым — ни по сегодняшним стандартам, ни по завтрашним, поскольку общество будущего будет однородным. Просто художников будет больше, а средняя аудитория меньше. Я куплю ваш картину, а вы купите мою музыку; каждый из нас будет наслаждаться своим творчеством, и каждый оценит творчество другого».

«В будущем могут появиться лекарства, благоприятно влияющие на социальное поведение, доброжелательность и преданность».

О, дивный новый мир!.. Процитированная выше книга Роберта Эттингера была написана аж полвека назад. А воз крионирования и ныне там, хотя автор искренне верил, что вскоре все научные проблемы, связанные с замораживанием, разрешатся, и кладбища будут заменены на «спальные корпуса». И даже задавался вопросом: а где же тогда брать страждущим органы для трансплантации, если мертвых не будет, а будут одни только замороженные? И сам себе отвечал: «В сравнительно близком будущем мы сможем использовать для трансплантации органы низших животных».

Прошло полвека, выросло два поколения. Ни «спальных» тебе корпусов, ни трансплантации органов от «низших животных». И проблема старения так же или почти так же далека от разрешения. Да и до перекачки сознания в компьютер все еще как пешком до Китая. Но кто нам мешает поговорить об этом? Тем паче что Данила Медведев уже закончил черпать азот кастрюлей. А значит, самое время сесть на кухоньке, разогреть замороженную картошку в микроволновке и погонять рассудительные чаи. (Боже, сколько чаю я выпил с героями этой книги! Тонны, тонны!)

— Всю дорогу к вам меня мучил вопрос, Данила, — сохранится ли личность и можно ли ее переписать? Ведь замораживание — только временная мера, чтобы сохранить прежний носитель, пока наука не придумает другой.

Данила невозмутимо поставил кружку на стол и рассудительно ответил:

— Это самая частая тема споров в кругах трансгуманистов. Если меня загрузят в компьютер — я это буду или не я? Многие интуитивно сомневаются, что это будут они. Просто потому, что люди привыкли: я — это вот тут и нигде больше. Но вопрос личности не так прост.

Загрузка человека в компьютер приведет к тому, что изменится наше представления о нашем «Я». Общество привыкнет к тому, что человек загрузился в компьютер, а пока копия сидела в компьютере, оригинал слетал в Австралию, затем слился с компьютерной копией; произошел обмен информацией. Это еще он или уже не он?.. Короче говоря, вскоре найдутся люди, которые скажут: «Мы верим в то, что моя копия — это я. И при наличии копии не страшно уничтожить оригинал». Если человек в это верит, его копия тоже будет в это верить. И оригинал будет верить. И совершенно спокойно скажет: да, копируйте меня, вводите в тело яд, а я буду жить в теле робота. И как только внешние наблюдатели увидят, что ничего страшного не произошло и Вася Пупкин со всей его памятью и привычными реакциями живет в теле робота, они успокоятся. И тоже поверят в это.

— Легко дурить дураков! А умные ни хрена не успокоятся. Я во всяком случае. Открою вам ужасную тайну: мне совершенно наплевать на мнение общества, поскольку у меня есть свое мнение — ничуть не хуже. Я-то все равно буду смотреть на мир изнутри своей головы. Вы можете сделать тыщу моих копий, но я всегда буду выделять себя из этой толпы чужих мне людей, хоть и похожих на меня до безумия.

— Сейчас — да, — согласился Медведев. — Но вы должны понимать, что ваше восприятие — это фикция. Есть препараты, которые после их введения в организм приводят к тому, что события последних двадцати минут вы помнить уже не будете.

— Ну и что? Ведь это же «Я» не буду их помнить!

— А вы считаете себя той же сущностью, которая была вчера, год назад, десять лет назад? Ведь человек меняется со временем.

— Да. Но это происходит незаметно для него самого, потому что он сам для себя — система отсчета и начало координат. Мои взгляды меняются, но «Я» остаюсь.

— А это зависит от того, что вы считаете своим «Я». Если человек оглядывается и видит, что все люди вокруг — его дети, его внуки — себя копируют, пересылают друг другу через айфоны, потом сливаются вместе и прибегают к нему: «Дедушка, я сегодня так прикольно побывал в четырнадцати местах, хочешь, тебе часть информации на мозг скину?»

— Стоп! — тормознул я, решительно поставив кружку на стол. — При чем тут информация, то бишь чистая память? Этак можно и кино вдвоем посмотреть — информация одна, но восприятие разное! Индивидуальное сознание — это именно восприятие информации, а не она сама! Что такое, по-вашему, личность?

— Личность — огромный набор программ реагирования, составляющих нас. Часть из них можно скинуть другому человеку. Мы привыкли, что в мозгу есть только один процесс самоосознания. Но в искусственном мозгу может быть много личностей, между которыми возможен процесс передачи информации. Если у человека будет возможность менять тела, будет возможность кибернетической загрузки, он в какой-то момент начнет воспринимать любую внешнюю часть как свою, и часть внешних мыслительных процессов, которые идут где-то на удаленном устройстве, «на аутсорсинге», как свои. Почему нет? Мы ведь можем делегировать внешним устройствам не только какие-то физические действия, но и «механическую часть» мыслительного процесса. И тогда будем воспринимать как «себя» то удаленное счетно-решающее устройство, с которым у нас установлена связь. Ну да, у меня есть некая внешняя личность, которая где-то там работает. В чем проблема?.. Сначала люди привыкнут подключаться к Интернету через компьютерно-мозговой интерфейс. Потом привыкнут к большему: да, там лежит мой «бэкап», вон там тоже моя личность, с которой я чуть позже «сконнекчусь»…

— Данила! Я решительно протестую! Мой бэкап, то есть моя аварийная копия данных, в которую я «сохранился» на всякий случай, — это не «Я». И мой удаленный интерфейс — это не «Я».

— Но если есть ваши две субличности, считающие себя частью единого целого, которые могут коннектиться, реально сливаясь в одно целое, то почему не считать каждую из них — вами?

— Кому считать, Данила?

— Вам.

— А «Я» при этом — где? Где Тот, кто считает?

— Это вопрос договоренности, — напористо возразил Медведев. По быстроте его ответов я чувствовал, что он часто об этом думал и много говорил. — Если эти две личности постоянно сообщаются друг с другом, синхронизируются и вообще были скопированы когда-то с одной и могут в любой момент снова слиться, они могут считать себя одной личностью. Просто разнесенной. Они могут быть в разных местах, но потом обменяться воспоминаниями.

— Как могут слиться копии? Я сделал копию CD. Как могут «слиться» копия с оригиналом?..

— Если между копиями в процессе их жизни накопится некая разность в информации, они могут синхронизироваться — обменяться информацией.

— Информацией мы с вами можем обменяться и сейчас — невелика хитрость! Но при этом Я-то останусь внутри себя.

— Нет! Повторю, это вопрос договоренности! Вы можете считать себя разделенной личностью. Или распределенной.

— Да как же вы не понимаете! — воскликнул я в отчаянии. — Обмениваются эти личности только независимо полученной информацией, но оценивают ее… Хотя нет, черт побери, оценивают ее они тоже одинаково, потому что они — копии. Я понимаю, что после того как я получу от своей копии память о его поездке в Австралию и поделюсь с ним воспоминаниями о своем полете на Луну, я оценю его Австралию точно так же, как он, потому что он — моя копия. А он оценит мои впечатления от полета на Луну, как я — по той же причине. Точнее, всю информацию я получу уже «оцененной», отфильтрованной его/моей личностью. Но если бы мне на Луне угрожала смерть от взрыва топливных баков ракеты, мне было бы страшно умирать — точно так же, как сейчас. То, что моя копия выживет, меня не утешит.

— А меня утешит, — сказал Медведев. — Потому что у меня иная оценка своей личности. Я считаю, что она сохранится.

— Она, возможно, и сохранится, — вздохнул я. — Только вы погибнете…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.