Сочиненные истории и истории для сочинения

Сочиненные истории и истории для сочинения

Мы вступили в эру гипертекста», — уверяют нас. Один диск может заменить целую энциклопедию, собрание сочинений такого плодовитого автора, как святой Фома Аквинский, или даже ряда писателей. Но подлинное преимущество состоит не в возможности собрать огромный массив информации, а в том, что эту информацию не нужно перелопачивать целиком. Ее можно пронизывать насквозь, как вязальная спица пронизывает клубок шерсти. По одному слову, по одной зацепке можно оказаться в другой части этой библиотеки, которую отсюда даже не видно; можно, не пересекая параллели и меридианы, переноситься с места на место, устанавливать связи между отдаленными землями.

С другой стороны, находящаяся в Интернете World Wide Web — Великая Матерь всех гипертекстов: один клик по выделенному слову может перенести вас от книги из библиотеки Туринского университета к рецепту мясного соуса чили, а от него — к собранию сочинений Марка Твена. Порою это подбивает на бессмысленные блуждания, но приводит также к бесчисленным открытиям. А еще в Интернете существуют программы для сочинения коллективных историй. С их помощью можно принимать участие в создании повествований, ход которых может видоизменяться до бесконечности. Поэтому многие говорят о революции, которой подверглась сама идея литературы.

Читая с упоением «Войну и мир», вы спрашиваете себя: неужели Наташа действительно уступит домогательствам Анатоля или останется верной князю Андрею, действительно ли умрет этот замечательный человек (чего вы не хотите), и застрелит ли Пьер Наполеона. Можно насочинять разные варианты развития сюжета, но в конце концов Толстой говорит, что дело обстоит так-то и так-то, и вы с этим ничего не можете поделать. Но в гипертекстовой «Войне и мире» вы можете изменить судьбу персонажей на каждой развилке. Мало того, вы можете начать новую «Войну и мир» и дать ее продолжить другим… Таким образом вы избегнете двух обстоятельств, которые многим кажутся репрессивными: находиться перед лицом уже сочиненного романа и страдать от социального расслоения на тех, кто пишет, и тех, кто читает. Творчески играть с гипертекстами, изменяя истории и участвуя в создании новых, — может оказаться захватывающим занятием, прекрасным учебным упражнением, новой формой письма, очень похожей на джазовый джем-сейшн, где каждое исполнение отличается от другого и кто угодно может включиться в игру, импровизируя и предлагая свои вариации.

Но, подобно тому как джаз не отменяет другие музыкальные жанры, все еще подчиняющиеся партитуре, точно так же эта новейшая творческая активность не имеет никакого отношения к «уже написанным» сочинениям и не может их заменить.

Вспомним, как Гюго пишет в «Отверженных» про битву при Ватерлоо. В отличие от Стендаля, который описывает сражение глазами Фабрицио[156], находящегося в гуще событий и не понимающего, что происходит, Гюго описывает его с точки зрения Бога, смотрящего сверху. Ему известно, что, если бы Наполеон знал об овраге на плато Мон-Сен-Жан (о котором ему не сказал проводник), кирасиры Мило не были бы сброшены прямо к ногам английских солдат; если бы пастушок, служивший проводником у Бюлова, указал ему любую другую дорогу, прусская армия не поспела бы вовремя и не смогла бы решить ход сражения.

С помощью гипертекстовой структуры мы могли бы переписать ход битвы при Ватерлоо, сделав так, что французы маршала Груши прибудут раньше, чем немцы Блюхера, и существуют компьютерные игры, позволяющие делать это, причем с большим удовольствием. Но трагическое величие этих страниц Гюго состоит в том, что все идет вне зависимости от наших хотений, так, как идет. Красота «Войны и мира» — в том, что агония князя Андрея заканчивается его смертью, как бы это ни было печально. Грустное очарование, которое мы испытываем всякий раз, перечитывая великих трагиков, заключается в том, что их герои, которые могли бы избежать жестокого рока, по своей слабости или слепоте не понимают, что ждет их впереди, и низвергаются в яму, вырытую своими же руками. С другой стороны, продемонстрировав, какие еще у Наполеона были возможности при Ватерлоо, Гюго говорит: «Мог ли Наполеон выиграть это сражение? Мы отвечаем: нет. Почему? Был ли тому помехой Веллингтон? Блюхер? Нет. Помехой тому был Бог».

Вот о чем говорят нам все великие повествования, разве что заменяя Бога на рок или неумолимые законы Жизни. Именно в этом состоит функция «неизменяемых» рассказов: вопреки любому нашему желанию изменить судьбу они «на пальцах» показывают невозможность этого. Поэтому, какую бы историю они ни рассказывали, они в то же время рассказывают и нашу — за это мы их читаем и любим. Нам нужны их суровые «репрессивные» уроки. Гипертекстовые нарративы могут дать уроки свободы и творчества. Это хорошо, но это не все. Рассказы, уже сочиненные, еще и учат нас умирать.

1995

Данный текст является ознакомительным фрагментом.