Дочки мадамы Доре (постмодернистский и гипертекстуальный рассказ)
Дочки мадамы Доре (постмодернистский и гипертекстуальный рассказ)
Посол давно уже хотел почтить своим визитом самого выдающегося иллюстратора своего времени Гюстава Доре. Можно предположить, что посол представлял какую-то восточную страну, поскольку подъехал к жилищу художника верхом на верблюде; тюрбана, насколько известно, он не носил, но это, должно быть, являлось уступкой европейской цивилизации: на его шляпе красовалось перо.
Когда посол вошел в дом художника, тот представил ему супругу и дочерей. «Ах, какие у вас красивые дочки, мадама Доре, — сказал посол, — ах, какие красивые дочки!» И добавил, что хотел бы найти им мужа, — тем самым мы укрепляемся в мысли, что он приехал из далекой восточной страны, поскольку найти им всем мужа означает взять их замуж за себя или выдать за какого-то своего друга, а это заставляет думать, что он думал о полигамном брачном контракте, отдающем всех девиц сразу одному и тому же супругу.
Мы не знаем, как отреагировала жена художника. Но мы знаем, что дочки, а их было, по всей видимости, три, были ужасные кокетки. Ладно бы еще кокетки, но, наверное, нимфоманки, а лесбиянки определенно — в наши дни до этого никому нету дела, но в те времена (я имею в виду, когда Доре иллюстрировал «Божественную комедию») за это попадали в какой-то из кругов Ада.
Так или иначе, факт тот, что в самый разгар приема трех дочек (кокеток) обнаружили на комоде, где они занимались любовью с дочкой доктора[242]. Об этом докторе мы знаем очень мало, зато известно точно, что инцидент заставил госпожу Доре устыдиться до такой степени, что она хотела отправить дочек восвояси. На что те — и это было всеми замечено — презрительно пожали плечами и, поднимая на смех кроткую мамашу, выкрикнули оскорбительное «амбараба чиччи кокко».
Тут выдвигается гипотеза, что эта госпожа не была француженкой, а происходила из лангобардов, поскольку, как явствует из свидетельств, выбранила дочек такими словами: «О-ля-ля, вот развлече-, бедня- девчо- для обольще-» (что можно перевести как «Гляди-ка: ты думаешь, будто развлекаешься, а на самом деле используешь докторскую дочку, обольстив ее»). Дочки, кокетничая еще пуще, отрезали, чтобы покончить раз и навсегда с этим вопросом: «Тулилем блем блю, тулилем, блем блю!» Нельзя говорить такие слова матери, особенно если она тебе делает замечание за то, что ты затеваешь игру, мягко говоря, мало приемлемую, с дочерью семейного доктора, — а возраст ее, заметьте, не отмечен преданием, и она легко могла быть несовершеннолетней: можно быть настолько политкорректным, чтобы не осуждать сексуальные наклонности дочек супруги знаменитого художника, но ничем нельзя оправдать совращение малолетних.
В самом деле, напрашивается предположение, что дочка доктора принадлежала к добровольному обществу помощи неимущим, поскольку ее называли прекрасной прачечкой, которая стирает платочки для городских бедняжечек. Вдруг оторвать юную девушку от ее благородного труда (она возрождала к тому же старинную традицию веселых прачек, полощущих белье в окрестных каналах) и вовлечь ее в эротические игры на комоде — поступок, который вряд ли могли бы одобрить даже самые либеральные и открытые новым веяниям умы.
А вот что ответила на это несчастная девчушка: стала прыгать. Раз прыжок, два прыжок — но от радости она скачет или содрогается от ужаса?
Оставлю свое мнение при себе. Но дурной пример оказался заразителен. Буратино еле-еле в школу брел с большим портфелем, он уроков не учил, единицу получил. Госпожа Доре, желая отвлечь гостей, предлагает поиграть, показывает туфлю (чью?) и спрашивает: «Динь-динь-динь, красная туфелька, динь-динь-динь, какого цвета она?» Ответ очевиден (философ сказал бы, что речь идет об аналитическом высказывании), но дочки госпожи Доре (ах, маленькие чертовки) пытаются запутать гостей. «Цвета фиги, цвета граната…» И ждем мы кого?
Гарибальдийского солдата. Откуда он явится? Из «Леопарда»[243], не иначе. Что станет делать? Тайна, покрытая мраком. Изнасилует дочку доктора? Одну из дочек мадамы Доре? Нужно отыскать виноватого. Раз, два, три, четыре, пять… скажите, что пора кончать.
1995
Данный текст является ознакомительным фрагментом.