§ 15. Как сейчас россияне относятся к другим странам?
§ 15. Как сейчас россияне относятся к другим странам?
«За морем веселье — да чужое, а у нас горе — да свое»
«Где кто родился, тот там и пригодился»
Русские народные пословицы
В последнее время россияне все более уверены, что зарубежные рецепты по выведению страны из острого социального и экономического кризиса для России неприемлемы, они служат в основном для обогащения отдельных олигархов и способствуют вывозу капитала за рубеж, иными словами, обогащению самого Запада. Это выглядит еще более парадоксальным, если учесть, что большинство россиян очень критически оценивает нынешнее положение России и даже относит ее к слаборазвитым странам мира.
Интересно проследить, как воспринимают россияне себя сами — свою близость к Востоку или Западу! Ответ на этот вопрос не может быть однозначным, если учитывать разные аспекты: близость по культуре, по экономическому устройству или по менталитету.
По культуре 26,3 % русских считают, что они занимают промежуточное положение между европейскими странами (Францией и Германий), Америкой и Востоком (Китаем, Японией и Индией). Однако ближе всего они воспринимают Германию (17 %) и Францию (14,9 %). По экономике, с точки зрения русских, их страна также занимает промежуточное положение между Западом и Востоком (25,9 %), но в этом плане им гораздо ближе экономическая система таких стран, как Китай и Индия (10–12 %), а самая чуждая по этому параметру — Америка (2,4 %). По национальному характеру почти 40 % русских также убеждены в своем промежуточном положении между странами Запада и Востока, но в этом плане несколько ближе для них германский тип (10 %) характера, а также американцы (7,1 %).
Очевидно, что русские отчетливо понимают более европейский тип своей культуры, особенно если речь идет о национальном характере. Однако в экономическом аспекте мнения россиян сдвигаются: менее четверти населения страны полагает, что в стране может развиваться экономика западного типа. Конкуренция, индивидуализм и невмешательство государства в экономику не принимаются людьми, противоречат исконным российским традициям.
Учитывая актуальность евразийской темы в современных политических дискуссиях, интересно рассмотреть евразийскую тенденцию. Менее всего она выражена в культуре, несколько сильнее, но примерно на том же уровне — в экономике. Зато по национальному характеру русские действительно чувствуют себя евразийцами: с этим согласны 40 % населения страны. Значит, нельзя говорить о «чистом евразийстве» русских. Скорее, они сами воспринимают Россию как «европейско-евразийскую страну». «Азиатский» компонент их сознания слишком слаб, и его не стоит понимать просто как тягу или особую симпатию к Японии, Китаю, Индии или арабским странам. В общем русские ощущают себя почти европейцами, но не совсем. В доказательство того, что у них нет особой симпатии к Востоку, можно привести веский аргумент: ни одна из восточных стран не рассматривается русскими как желательное место эмиграции. Для этой цели они выбирают или США, или Западную Европу.
Итак, для русских ясна европейская природа их культуры и относительная близость европейского и русского менталитетов. Но, как это ни покажется странным, они при этом не очень стремятся войти в «европейский дом». Здесь не наблюдается ничего даже отдаленно напоминающего эйфорию в странах Восточной Европы или Прибалтики по отношению к Западу. Еще несколько лет тому назад в СМИ активно обсуждалась тема: «Является ли Россия частью Европы?» По этому поводу неоднократно собирались даже «научные» конференции. Сейчас же, посмотрев на карту мира, где Европа видится лишь небольшим полуостровом огромного азиатского материка, русский в ответ на такой вопрос может пожать плечами. Самосознание русских стремительно и ощутимо меняется.
Конечно, россияне понимают, что в ближайшем будущем перспектива слияния России с «единой Европой» невозможна ни по политическим, ни по экономическим соображениям. И вместе с тем эта перспектива мало привлекает русских как желанная цель в будущем, которой стоит добиваться всеми силами. Во всяком случае, в поддержку идеи интеграции России с Евросоюзом высказалось только 2 % россиян, хотя уровень доверия их к Европейскому союзу довольно высок: ему доверяют 20 % россиян, что значительно выше, чем уровень их доверия к собственному правительству. В сознании русских постепенно укрепляется отстраненность по отношению к «западному миру». Тональность такого настроения можно выразить примерно следующей фразой: «вы уж там сами по себе, а мы как-нибудь сами по себе тоже».
Доказательством такой отстраненности от других стран может служить и отношение граждан России к возможности интеграции с бывшими республиками СССР. Русские с нарастающим скепсисом относятся к таким перспективам. Особенно большой урон понесла ранее популярная идея создания тройственного союза славянских стран: «Украина + Россия + Белоруссия». За эту идею сейчас выступает только 12 %, что на 20 % меньше по сравнению с 1995 г. Самое интересное, что против идеи такого союза особенно активно выступает молодежь в возрасте до 24 лет: 35,8 % считает, что «Россия должна остаться самостоятельным государством, ни с кем не объединяясь».
А вот старшее поколение (люди старше 55 лет) выступают за то, чтобы «создать СНГ» и «восстановить СССР». Можно предполагать, что со сменой поколений идеи старшего поколения об объединенном государстве уйдут в прошлое, и все сильнее будет обозначаться тенденция к независимости России. Своеобразный изоляционизм молодых парадоксально уживается в их головах с идеей расширения горизонтов деятельности — в бизнесе, в возможностях работы за границей, в туризме. Этим молодые русские несколько напоминают американцев, для которых интересна только поверхностная, отрывочная и чисто прагматическая информация о других странах и народах, не затрагивающая человека глубоко, не трансформируя его ментальности.
Половина людей старшего поколения (пенсионного возраста) все еще полагает, что «великие события русской истории следует рассматривать как служение России всему человечеству». Однако в социально активных возрастах поддержка этого тезиса сужается, а среди молодых его поддерживают еще меньше. Не исключено, что в будущем превращение России в «открытую» экономическую систему будет уравновешиваться нарастанием ее культурно-психологической «закрытости» и самодостаточности, и может принять форму противопоставления своей «особенности» остальному миру. Это, однако, не означает свертывания экономических связей с остальным миром. Речь идет только о психологическом сдвиге в сознании россиян.
Итак, в восприятии россиянина отношение к западному миру как бы разделяется на две крайности. С одной стороны, обобщенный образ Запада для них негативен: россияне против чужого геополитического влияния, давления на них извне, вмешательства в свои внутренние дела, практицизма и «бездуховности общества потребления», особенно это касается людей старшего возраста. Они испытывают недоверие к добрым намерениям по отношению к ним со стороны западных политиков.
С другой стороны, в плане материально-технической культуры страны с высоким экономическим развитием ими воспринимаются априорно положительно благодаря культурной близости, общности истории, традиционному практицизму русских и умению перенимать новинки. Очень положительно воспринимается Германия, на опыте которой построена послепетровская государственность и система образования. Италия с ее рафинированной культурой вообще представляется духовной родиной половины русских художников и писателей XIX века. Англия симпатична русскому сознанию своим консерватизмом, уважением к монархии и притягательным благородством английских «джентльменов». А Франция для русских — эталон Европы, близкий им по многим характеристикам: мягкий климат, богатая история и архитектура, изысканная кухня и особенно — культурное родство с Россией. Здесь, как нигде в мире, присутствует особое, традиционное отношение к русской культуре, исторически сложившийся (и, к счастью, не утерянный) интерес ко всему, что связанно с русскими корнями. Не случайно, по данным Института комплексных социальных исследований РАН[86] на вопрос: «Какая страна вам больше нравится!», 78 % россиян назвали Францию, 68,1 % — Германию, 64,1 % — Англию, 62,8 % — Индию, и затем по убывающей — Канаду, Японию, Китай, США, Израиль и другие страны.
В сознании русских разных возрастов имеется устойчивое единое «ядро», в котором изменения под давлением реальности происходят медленно, накапливаясь от поколения к поколению. Общий вектор этих изменений направлен в сторону большей утилитарности, индивидуализма и прагматичности сознания. Однако в любых возрастных группах остаются неизменными главные компоненты представлений о себе и об окружающем мире. Это:1) свободолюбие, которому гораздо ближе идеал древнерусского вече, чем западная модель демократии; к тому же эта ценность понимается россиянами своеобразно — как внутренняя свобода духа; 2) гражданское сознание, чувство патриотизма, осознание связи своей собственной судьбы и судьбы страны; 3) способность добровольно подчинить свои личные интересы интересам общества; 4) государственность, как сила, способная выражать и отстаивать общие интересы, представлять ясные и высокие цели развития. Таким образом, не этнонациональный, а социокультурный компонент и раньше, и сейчас продолжает выступать как базовая конструкция в сознании русских.
Итак:
Изучение изменений в российской ментальности за последние годы показывает, что жизненные цели и ориентиры не укладываются в образ «типичного россиянина», который назойливо повторяется в СМИ: он, якобы, живет либо сиюминутными удовольствиями, либо мечтой о какой-то далекой жизни. Еще более он отличается от «совка» — типичного советского человека, который жертвует многим из личной жизни для счастья будущих поколений. Сегодняшние россияне живут заботами о семье, о детях, о здоровье и интересной работе, т. е. они живут «простыми радостями бытия», не заносясь в облака, но и не впадая в «муравьиные» хлопоты.
Сознание русских противоречиво: в нем сочетаются самые противоположные мнения и оценки. Это результат проблемной ситуации, в которой уже почти 15 лет находится российское общество. Разрушение государственных, социальных и профессиональных связей, смена лидеров и аутсайдеров в обществе, этнические конфликты, имущественное расслоение — все это вместе породило в головах людей взаимоисключающие суждения и «парадоксы». Вместе с тем в массовом сознании русских наблюдаются и доминирующие процессы. Перечислим их кратко.
Несмотря на взрывной характер исторических процессов в России в последнее время (см. Введение) россияне продолжают существовать как единая общность. Культурные и социальные стереотипы в сознании россиян изменяются пока медленно.
В «историческом самосознании» россиян нет явных «разрывов»: оно цельно. Ни одно из поколений не «оторвалось» от других и не является лидером в изменении общества: как молодые не в силах создать новую страну по «европейским образцам», так ветераны не могут осуществить коммунистический реванш. Молодежь, конечно, более агрессивна и готова «драться за свое место под солнцем», она не стесняется в выборе средств для самоутверждения. Но во все времена молодежь отличала «дерзость», а потом все возвращалось «на круги своя».
Еще недавно россияне не придавали этническим признакам особого значения, а теперь они все более ясно осознают свое национальное своеобразие, иногда даже историческое «одиночество» России среди других цивилизаций.
Они по-прежнему уверены, что западный человек не в состоянии понять их до конца.
Доминанта массового сознания русских — установка на «смысл жизни». Русский архетип можно определить так: это уравновешенно деятельный человек. Ему чужда муравьиная хлопотливость и линейная направленность жизни к одной цели, но не менее чуждо и пассивное, созерцательное восприятие жизни.
Человек, конечно, должен трудиться, но по настроению, по внутренней потребности. Цель жизни для него — не «умножить богатство», а жить так, «как хочется, получая моральное удовлетворение».
Приходится признать, что деловые качества россиянина оставляют желать лучшего. Активность, дисциплинированность, личная инициатива, аккуратность и точность выполнения всех инструкций, обязательное доведение дела до конца вопреки всем препятствиям, способность достаточно долго концентрировать свое внимание на чем-то одном, манера ровно и спокойно трудиться достаточно долгое время без «перекуров» и «авралов» не являются его отличительными чертами.
В то же время россиянам свойственны другие замечательные качества: доброта, душевность, щедрость, широта души, доверчивость, способность горячо увлекаться (трудом, идеями) и приветливость. Таким образом, положительные качества русских имеют «неэкономический», гуманитарный характер.
В условиях кризиса россиянам помогают выжить такие их качества, как изобретательность, смелость, умение рисковать, способность адаптироваться в любой ситуации и безграничное терпение.
В основе социальных представлений русских лежит идея социальной справедливости. Это не просто эгалитаризм: русские принимают богатство, стремятся к нему, хотя и не считают его главным показателем ценности человека. Они убеждены, что оплата должна быть «по трудовому вкладу». Деятельность, которая не оставила после себя общеполезного продукта, за труд не принимается. Богатство, возникшее из спекулятивной игры, в их глазах аморально, даже если при этом не нарушены законы.
Организация труда в русском архетипе подчиняется известному принципу коллективности. Это значит, что отдельные предприятия и фирмы могут хозяйствовать самостоятельно, по своей инициативе, но не только ради собственного обогащения, а в конечном итоге во имя общего дела. Плоды такого «дела» должны быть доступны для всех, для всего общества.
Деятельность любого предприятия должна приносить практическую пользу как можно большему количеству людей. Значит, «экономические» понятия россиян неотделимы от «социальных». Экономический успех любого предприятия воспринимается не только как результат гениальности его руководителя, но и как итог совместных усилий, т. е. всего коллектива.
Важная доминанта русского сознания — представление о государстве. Это не столько политико-правовой, сколькох социальный институт, участник экономических отношений, он обязан контролировать соблюдение принципа социальной справедливости. При этом русские единодушны в том, что контроль государства должен быть обязательным в базовых отраслях — транспорте и энергетике: «командные высоты» в этих сферах, по их мнению, должны оставаться за государством. Частный капитал допускается в мелкий и средний бизнес, в сферу обслуживания. Такое распределение ролей напоминает экономическую модель НЭПа в 20-е годы при Ленине. Оно и сейчас кажется русским оптимальным по своей экономической эффективности и справедливости. Вместе с тем для русских государство — это не только «регулирующее устройство». Оно непременно должно иметь цель, смысл, «направляющую идею» и этим отличаться от государств западного типа, где подобная функция принадлежит гражданскому обществу.
В определении общей цели развития страны граждане России расходятся. И виновато в этом, по их мнению, государство, которое не справляется с ролью «ведущего». Государство без определенного «образа будущего» для русских — вроде бы даже и не вполне государство. Отсюда отчуждение людей от политики, от государства, а также поддержка всяческих оппозиционных движений.
Федеральный центр утратил функции «заботливого государства», и их охотно принимают на себя региональные администрации, более близкие к людям и их нуждам. Таким образом, традиционная государственность не рухнула, она просто ушла «вниз», на места. Отсюда рост местного патриотизма, возрождение локальных традиций. Местные власти пользуются возрастающим доверием населения.
Русские своеобразно понимают демократию и относятся к ней чисто прагматически. Для них гораздо важнее решение социальных задач, усиление общенародного начала в противовес интересам олигархов. Авторитаризм «сильной власти» воспринимается ими не как «отмена демократии», а на оборот, как ее усиление, если при этом справедливо наказываются те, кто действовал не «для народа», а «для себя и своего кармана».
С пониманием демократии тесно связана и трактовка свободы. Личной свободе русские не придают особого значения, и не потому что она не так уж важна. Все опросы общественного мнения фиксируют, что жизнь без свободы потеряла бы для многих россиян смысл. Свобода в русском понимании — это скорее возможность вести «жизнь по душе», «быть самому себе хозяином», чем реализация каких-то политических прав. Понимание свободы как «внутреннегосостояния» (т. е. ценность «внутренней свободы») — для русских традиционно.
И в российских, и в западных СМИ повторяется одна и та же мысль, соблазнительная своей простотой: «Раньше в России господствовало патерналистское сознание, а теперь ему на смену идет индивидуалистическое сознание». Ситуация не будет казаться столь простой, если проследить, как русские понимают идею «равенства». Оказывается, 2/3 русских предпочитают равенству доходов равенство возможностей: половина русских ставит равенство возможностей выше индивидуальной свободы, и треть считает, что главная цель развития страны — создание «общества равных возможностей». Значит, русские отнюдь не стремятся «все отнять и поделить поровну», как это часто толкуется в либеральных СМИ.
Вместе с тем известно, что у русских весьма развиты дух личного соперничества и ревность к достижениям «соседа» (обэтом ч. И, гл. 3), чем они очень удивляют иностранцев. Часто россиянам психологически трудно согласиться с превосходством человека, начавшего с такой же «стартовой позиции» и добившегося большего успеха. Для них это гораздо труднее, чем для представителей других культур, которые относятся к чужим успехам и богатству более спокойно и даже могут усмотреть в успехе «сильного» пример для подражания. А в некоторых культурах чужой успех — это не личный проигрыш, а выигрыш общества в целом (Япония). Для русских же чужой успех и богатство воспринимается как личное отставание, отсюда зависть, уязвленное самолюбие, комплексы, неприязнь к победителю и т. п.
Вообще индивидуализм и эгоизм сами русские воспринимают негативно, как моральный дефект. Чтобы пережить свой личный «дефект», русские бессознательно стремятся окружить себя как бы двумя оболочками: первая (внутренняя) — это ближайшее окружение, компания друзей с особым душевным стилем общения; вторая (внешняя) — это сильное государство.
Чем сильнее индивидуализм, тем острее нужда в обеих оболочках.
В свое время (1991 г.) кризис командного социализма буквально расколол страну на две части, «две нации»: демократов и консерваторов. Парадоксально, но финансовый кризис 1998 г. произвел прямо противоположный эффект. Он усилил наметившийся в обществе процесс консолидации на основе общих культурных ценностей, но также на уровне чисто «человеческих оценок» того, что происходит в стране. Множество людей (и богатых, и бедных) почувствовали себя одинаково обманутыми и обкраденными, поэтому политические разногласия ушли на второй план и не столь остры, как всего несколько лет тому назад.
Вообще, с тех пор интерес к политике пошел на спад, российское общество снизило градус политизированности.
20. В условиях новой реальности XXI века российское общество предъявляет власти новый социальный заказ:
— повышение роли государства в управлении экономикой и отчасти коммерческих банков (при обязательном сохранении частного сектора в малом и среднем бизнесе);
— возвращение государства в социальную и идеологическую сферы, необходимость выработки цели развития страны;
— сохранение индивидуальных прав и свобод с одновременным восстановлением законности, равенства всех перед законом, ограничение роли олигархов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.