Кровельщица

Кровельщица

13 октября. Родилась Маргарет Тэтчер (1925)

Thatcher по-английски — кровельщик, настилатель соломенных крыш. Пусть даже это не родная фамилия Тэтчер, а приобретенная в результате замужества, важно имя, под которым тебя узнал мир. Тэтчер выстроила для покосившегося, трещавшего по швам британского дома новую крышу, потому что прежнюю снесло. За это она поплатилась презрением левых, брезгливостью правых и предательством союзников. Своих детей пожирает не только революция. Положение ее в нынешней Англии отчасти сродни горбачевскому — уважают, но несколько вчуже, к советам прислушиваются, но с поправками. Тем не менее книжка «Искусство управления государством» сделалась бестселлером, и ее решили перевести в России.

Лирических отступлений тут нет, теоретических рассуждений тоже, риторики минимум, хоть Тэтчер в оны времена и брала уроки у сценаристов британских сериалов, дабы придать своим речам и писаниям усвояемость и занимательность. Это политическое завещание, советы преемникам, как держать руль и куда его вертеть. По крайней мере одно достоинство этого сочинения бросается в глаза: после него можно уже не спорить о том, что такое консерватизм. Сейчас поясню.

В России слово «консерватизм» очень быстро стало модным, и примазываются к нему все кому не лень. Стоит кому-нибудь объявить себя консерватором, как десять рук протягиваются, чтобы стащить его с этого постамента. Это не вы консерватор! Правильный консерватор — это я! Нет, я! Да оба вы хороши, а консерватор — это я, потому что сейчас набью вам морды и только это по-настоящему консервативно! Для одних представление о консерватизме укладывается в слова «Бог», «Родина», «Свобода», другие убеждены, что если Бог и Родина, то свобода исключается априори, а третьи полагают, что российский консерватизм есть дубина, с одинаковой силой бьющая по своим и чужим (ну, может, по своим чуть сильней, потому что так патриотичнее). После книги идеального, законченного консерватора Тэтчер становится кристально ясно, что консерватизмом должна называться политика, направленная на укрепление и усиление Родины и нации любой ценой и любыми средствами, включая силовые акции за пределами страны и откровенное подавление инакомыслия внутри нее. Формально Родина и нация должны оставаться при этом защитницами демократических ценностей, которые Тэтчер перечисляет кратко и точно: «Ограничение власти и ее подотчетность, верховенство правосудия над силой, абсолютная моральная ценность каждого отдельного человека». Перечисленного вполне достаточно, чтобы считаться демократами.

Наши либералы с их проамериканской ориентацией, вероятно, окажутся тут в некотором тупике. С одной стороны, книга Тэтчер, подробно и внятно доказывающая, что мир должен быть однополярным и никаким другим быть не может, должна у них вызвать изжогу; с другой — такой однополярный мир их как бы вполне устраивает. Тэтчерианская политическая мораль предполагает один главный тезис, по сути вполне ленинский: нравственно все, что хорошо для Америки и для Британии как ее вернейшей помощницы и союзницы. Это так получается потому, что свободу и мораль защищают в мире исключительно Штаты, а все, что им прямо или косвенно угрожает, заслуживает немедленного укрощения, чтоб неповадно было. «Нам нечего стесняться своей заинтересованности». Чего-чего, а застенчивости в этой книге нет.

Слава богу, теперь мы наконец поняли, кого можно называть консерватором, а кого нельзя. Ленин был консерватором (и, думаю, его политический опыт вызывает у Тэтчер глубокое уважение, а теоретические взгляды консерваторов всего мира играют роль десятую: консерватизм — это метод, «искусство управления государством», а никак не идеология). Сталин был консерватором в квадрате, поэтому он и пользовался таким уважением Черчилля (а тот остается кумиром для Тэтчер). Правда, Сталин имел о благе страны довольно своеобразные понятия, но сумел сделать так, что страна эти понятия всецело разделяла. Интересно, что о Сталине Тэтчер отзывается снисходительней, чем о Ленине:

«После сталинских чисток советская система приобрела некоторую стабильность, однако стала более бюрократичной, расслоенной и коррумпированной».

По этой же причине Ельцин нравится ей больше, чем нерешительный Горбачев (а мы-то думали, что у них любовь!):

«Г-н Ельцин сердцем понимал, что система, которая позволила ему выдвинуться, была по своей сути аморальна — и не только потому, что не могла обеспечить людям достойного уровня жизни, но и из-за того, что основывалась на лжи и пороке. В последние годы стало модным высмеивать слабости г-на Ельцина, однако их с лихвой компенсировали удивительная смелость и политическое искусство».

Борис Ельцин

«издал указ о запрете Коммунистической партии и осуществил организованный роспуск Советского Союза»

(«организованный роспуск»! — какова формулировка для десятка национальных катастроф, миллионов беженцев и перманентно тлеющих окраин!). Из книги Тэтчер с непреложностью явствует, что хорошо для Британии (и для Запада в целом) было все, что ослабляло Россию, поскольку Отечество наше выглядит для нее как тоталитарный монстр с могучей традицией тиранического правления. Разумеется, «Россия умеет удивлять». Так что ждать от нее можно чего угодно — в том числе и хорошего. Однако хорошим для остального мира было бы полное и безоговорочное встраивание страны в пресловутую однополярную схему: все заявления о том, что Западу нужна именно свободная Россия, только камуфлируют эту нехитрую мысль. Свободная — значит наша. Потому что, как сказано выше, нравственность — это мы. Экспансия добра и свободы — это, вообще говоря, отличная вещь: прежние завоеватели миров тоже всегда отождествляли себя с Абсолютными Добродетелями. Ленин победил под знаменем борьбы за свободу и равенство, и традиция, стоявшая за ним, была освящена именами никак не менее позолоченными, чем Адам Смит. За ним стояли и Фурье, и Маркс, а некоторые даже полагали, что и Христос…

Все политики делятся для Тэтчер на три категории. Высшая лига — американские ястребы, политические единомышленники, гаранты правильного мирового порядка. Первая — уважаемые противники. Вторая — противники неуважаемые. Тэтчер запросто могла бы повторить хрестоматийную фразу Александра III, адаптировав ее, само собой, к британским декорациям: у Британии три союзника — Америка, армия и флот! Все остальные — вероятные противники. Делятся они на тех, кто сам блюдет принципы консерватизма (эти опасны, но заслуживают уважения), и тех, кто вообще никаких правил не соблюдает (типа Хусейна). Плюнуть и растереть.

Что же, позиция ясная и, в свою очередь, достойная уважения. Ибо это крайний прагматизм, договоренный до конца и реализованный с абсолютной последовательностью. Все остальное — анархия. Родина — все, остальное — ничто (потому что Родина, как мы уже знаем, олицетворяет Правильные Ценности). При таком подходе мир, само собой, обречен на вечную борьбу, потому что, если во главе любой другой страны окажется настоящий консерватор, он будет угрожать однополярности. Но против вечной борьбы Тэтчер как раз ничего не имеет: она в открытую издевается над горбачевской утопией всеобщей любви и «нового мышления». Новое мышление было поощряемо и выгодно, пока способствовало развалу и деморализации вероятного противника. Теперь извольте поцеловать прах у ног наших, а потом будем разговаривать. Спасибо за откровенность.

Тэтчер с самого начала заявляет свой главный тезис:

«Запад победил в «холодной войне», и нечего преуменьшать эту победу!»

Горбачев (в чей адрес Тэтчер отпускает регулярные шпильки) после этой констатации на встрече в Праге

«буквально вышел из себя и пустился в пространные возражения. Он утверждал, что в «холодной войне» не было победителей, упрекал людей вроде меня в «чрезмерном самомнении», заявлял, что ни одна отдельно взятая идеология — ни либеральная, ни консервативная, ни коммунистическая, ни какая-либо иная — не может дать всех ответов… Г-н Горбачев — великолепный, яркий, располагающий к себе оратор, но содержание его высказываний в Праге было, мягко говоря, сомнительным».

Конечно сомнительным! Так же не бывает, чтобы никто не победил! Сейчас это Америка со товарищи (у СССР не было союзников — только «марионетки»). И нечего рыпаться. Разумеется, у западной цивилизации есть свои внутренние риски, свои угрозы и опасности (например, чрезмерный контроль государства за личной жизнью граждан — это обусловлено прозрачностью; эту опасность Тэтчер отлично понимает и предупреждает о ней); но из любых кризисов мы благополучно вылезем, потому что у нас Свобода и Закон. Признайте нашу власть, правоту и моральную победу, в противном случае вы страна-изгой со всеми вашими национальными ценностями и традициями, от которых надо немедленно отказаться. Покайтесь и разоружитесь. «Современный мир ведет свой отсчет от 4 июля 1776 года». Трижды повторите эту фразу, выучите ее наизусть и шепчите на ночь, как мантру. И это, несомненно, консерватизм. Это как пить дать консерватизм, принципы которого идеально сформулированы Солженицыным (обогатил-таки человек наш фольклор новой превосходной поговоркой): «Волкодав прав, а людоед нет».

В чем преимущество Тэтчер, так это в ее откровенности. Она позволяет себе высказывания, за которые любого российского публициста буквально закопытили бы его же коллеги, защитники либерализма:

«Конечно, пока еще рано делать окончательный вывод о несовместимости ислама и демократии. (Но это пока! — Д.Б.) Однозначно можно утверждать лишь, что ценности исламского общества всегда оказывают очень сильное влияние на формы, которые приобретает зарождающаяся демократия. Эти ценности гораздо больше, чем в немусульманских странах, ориентированы на интересы не личности, а общества. Они традиционно предполагают большее уважение к власти всех уровней».

Позвольте, но ведь консерватизм в тэтчерианском варианте тоже ориентирован никак не на ценности личности вообще, личности как таковой! Личность заслуживает свободы, уважения и пряника ровно постольку, поскольку служит утверждению Родины и ее ценностей, а ежели у нее свои ценности — нечего стесняться в их подавлении! Церемониться с врагом не следует, это никак не противоречит либерализму и консерватизму; перефразируя Ленина: «Всякая демократия чего-нибудь стоит, только если она умеет защищаться». Вопрос о цели и средствах в этом мире давно снят, и всякий либерализм заканчивается там, где идет борьба за интересы. Ну и отлично. По крайней мере без экивоков.

Правда, в последнее время мы успели уже понять, что борьба за Нравственность и Закон легко может быть интерпретирована как борьба за Нефть. Поскольку книга Тэтчер написана совсем недавно, по иракской проблеме автор высказалась недвусмысленно: пока у власти Хусейн, стабильности в регионе не будет. Более того: Тэтчер очень беспокоится насчет того, что бен Ладен или Хусейн останутся безнаказанными.

«Не оставляйте тиранов и агрессоров безнаказанными. Если вы решили сражаться — сражайтесь до победы. Запад нуждается в срочном устранении того ущерба, который был нанесен чрезмерным сокращением военных расходов. Что бы ни обещали дипломаты, рассчитывайте на худшее. В конечном итоге ядерное оружие, вероятно, будет использовано»…

Нравится? Там еще много всякого. О том, что свобода свободой, но женщинам в армии делать нечего: это наносит ущерб боеспособности… Буш же, по мысли Тэтчер, всем хорош, только недостаточно радикален. Он все еще верит в какой-то «новый мировой порядок». Нет никакого нового порядка, а есть Америка, которой и предстоит при помощи союзников решать все проблемы, устанавливая Закон и Свободу. Иначе получится как в Лиге Наций, где все погубила коллективная ответственность. Самим надо решать, а не одобрения ООН добиваться. Как в воду глядела, честное слово.

В этой связи, конечно, очень интересно мнение Тэтчер о Путине. Россия с ее специфическим наследием, с ее неискоренимой азиатчиной и пресловутым предпочтением интересов общества интересам личности, с ее «бременем истории» (так называется отдельная подглавка в главе «Российская загадка») продолжает оставаться непредсказуемой и потенциально опасной. Потому что всегда может стать сильной, а сильной она может стать — это Тэтчер отлично понимает, — только если опять предпочтет интересы общества интересам личности. С точки зрения Запада это будет, конечно, тоталитаризм и возврат к старому, а на самом-то деле — нормальный консерватизм, потому что в основе тэтчерианства лежит ровно тот же принцип. Хорошо то, что хорошо для Родины, а не для какого-нибудь там частного британца, желающего потакать своей гедонистической сущности. Но что британцу здорово, то русскому тоталитаризм.

Таким образом, у российского лидера выбор невелик: либо попасть в разряд противников неуважаемых (куда в конце концов прикатился Горбачев), либо сделаться уважаемым. И Путин, судя по всему, попал в уважаемые.

«Поведение России в Чечне непростительно, но его нельзя назвать необъяснимым»,—

констатация, которая дорогого стоит.

«Мы должны предельно ясно говорить, что действия России в Чечне неприемлемы»,

но

«Мы должны продолжать сотрудничество с Россией в целях противодействия исламскому экстремизму в Центральной Азии».

Иными словами, мы должны рыбку съесть и на елку влезть. Но главный вывод:

«Какова бы ни была оценка долгосрочных целей и устремлений России, качества, продемонстрированные г-ном Путиным, не могут не впечатлять».

Спасибо. «Я солдат и уважаю достойного противника», — как говорил один немец в фильме «Судьба человека», милостиво вручая узнику концлагеря хлеб с салом. Мировому порядку это не повредит, а достойному противнику приятно.

Я отнюдь не собираюсь утверждать, будто тэтчерианская философия сродни фашизму. Я говорю лишь о том, что в большой политике прагматизм есть лишь цивильное название цинизма, цель оправдывает средства, а борьба за экономические интересы по молчаливому уговору называется борьбой за свободу и права личности. Если мир заиграет по тэтчеровским правилам, ядерное оружие уж точно будет когда-нибудь применено. Будет нормальная честная драка, а мечты о мировой гармонии оставим идеалистам. «Не следует думать, что можно переделать общество». Мерси, никто и не думает.

Нет никакого сомнения в том, что, живи и работай Анна Политковская в Великобритании, ее давно бы там провозгласили национал-предательницей; что к Ванессе Редгрейв с ее левачеством Тэтчер испытывает самую глубокую (и взаимную) антипатию; что никто из наших правозащитников при правлении «железной леди» (если бы ее каким-то чудом позвали в Россию для эффективного менеджмента) и рта бы не раскрыл, а национальные интересы нашей страны соблюдались бы столь жестко, что уже через год безработное население было бы использовано на военных заказах и молилось о здравии рабы Божией Маргариты в той самой православной церкви, которую Тэтчер упрекает за чрезмерную близость к государству. Если мы хотим быть реалистами, давайте скажем вслух, что у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба. Мечта об однополярном мире сродни мечте об одногорбом верблюде — сидеть неудобно. Если каждый политик начнет руководствоваться принципами Тэтчер, в мире установится та самая здоровая конкуренция, о пользе которой они с Хайеком так часто напоминали человечеству. Наверное, это чревато триумфом дарвинизма. Наверное, страна победившего прагматизма делается невыносима для жизни, о чем в голос кричит вся молодая британская проза (о том же свидетельствует дружная антипатия большей части британского населения к Маргарет Тэтчер). Наверное, американский (или британский) тоталитаризм ничем не лучше любого другого, и в современной Америке всякому мыслящему человеку трудно не задохнуться. Но, если страна хочет нечто собою представлять, если ей угодно, чтобы с ней считались, тэтчеровские «Принципы управления государством» должны стать настольной книгой ее лидера. Потому что лучше быть уважаемым противником, чем неуважаемым союзником (особенно если учесть, что в союзники нас никто и не берет — Тэтчер категорически против вступления России в НАТО, хотя это было бы полным триумфом ее однополярного мира).

Что за чувства вызывает у меня эта женщина? Примерно те же, какие у нее вызывает Путин. Согласиться невозможно — не уважать нельзя. Тем более что в каком-то смысле мы одной породы: при всей своей либеральной мягкотелости, любви к свободе слова и некоторой широте воззрений я больше всего уважаю борцов, ценю последовательность и упорство, терпеть не могу феминизма и чту надличностные ценности. Задача в том, чтобы сделать Родину своей, тогда и жить, и умереть за нее будет не жалко; в этом и состоит главный урок западной истории. Пока мы живем, под собою не чуя страны, ничего хорошего ждать не приходится.

У моего любимого Моэма в моем любимом цикле «Эшенден, или Британский агент» есть потрясающей силы рассказ про старую англичанку, умирающую в чужой стране. В последние годы она была гувернанткой у детей некоего восточного принца, а потому вполне могла слышать что-то о государственных секретах и политических играх (дело происходит в разгар Первой мировой); в свой последний час, пока еще могла говорить, она вызвала к своей постели британского агента, остановившегося в том же отеле, что и принц. О том, что Эшенден агент, она догадывается, да он и сам намекает ей на это. Если вы знаете что-то важное для Родины, говорит он, скажите мне: это может решить судьбу Европы.

А она ничего сказать не может, только смотрит.

Эшенден — человек циничный, трезвый и здравый, в шпионы он пошел из пиетистического любопытства, чтобы коллекционировать характеры. Так по крайней мере он сам себе объясняет. И ему вовсе не хочется сидеть у постели старухи среди ночи после утомительной, но необходимой в целях шпионажа партии в бридж с тем самым восточным принцем.

— Если вы хотите чем-то помочь Англии, попытайтесь сказать хоть слово, — говорит он.

И тогда старуха, собрав все свои силы, говорит одно слово:

— Англия!

И испускает дух.

Я не Моэм, и мне трудно, конечно, передать ту смесь иронии и преклонения, которой пронизан этот отличный рассказ. Но если человек в последний свой час только и может выговорить имя своей страны — это, конечно, известная узость сознания (куда без нее истинному консерватору?), но это и единственно подлинный патриотизм, который только можно себе представить. Либералы в искусстве, эстетике и даже в делах любовных, мы можем и должны быть консерваторами во всем, что касается Родины, иначе ее у нас не будет.

Долгих лет вам жизни, товарищ Тэтчер. Из всех вероятных противников вы самая классная.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.