РУССКИЕ ИНОЗЕМЦЫ

РУССКИЕ ИНОЗЕМЦЫ

Но есть примеры и более разительные. Просмотрим все ту же подшивку «Известий» за 1930 год. Зачем, казалось бы, Николаю Синеглазову понадобилось превращаться в немца Роберта Эллера, Ширинкину – во француза Гартье, а Александру Ивановичу Егорову преобразиться в совершеннейшего англичанина – Роберта Джемсовича Нортона? По всей видимости, это были очень молодые люди, которых пленяло все иностранное, западное: заменяя свое русское наименование заморским, они полагали, что будут выглядеть эффектней, оригинальней, привлекательней.

А сейчас этому Роберту Джемсовичу Нортону трудно было бы доказать кому-либо, что он не английского и не американского происхождения. Трудно это сделать его детям, даже если Нортон назвал их Богданом и Светланой. У нас пользуются равенством и уважением все нации, но, согласитесь, довольно нелепо внушать окружающим представление, будто ты иностранец. Как не вспомнить здесь героя пьесы Маяковского «Клоп», который из Присыпкнна стал Пьером Скрипкиным! Думаю, что в наши дни доморощенные Эллеры, Гартье и Нортоны вернулись если не к своим старым, то во всяком случае к русским фамилиям.

Эти примеры – лишний довод против некоторых самоуверенных людей, которые берутся по фамилии безошибочно определить происхождение человека. Насколько смешны подобные суждения, видно уже но попытке считать Монахова – потомком монаха, а Князева – потомком князя, о чем я уже писал.

Но немало русских людей носят действительные, а не придуманные ими самими иностранные фамилии. Многие из таких людей – совершенно обрусевшие потомки давних пришельцев в нашу страну, и иностранного в них – одна только фамилия, неумолимо переходящая у мужчин из поколения в поколение. Мы были бы отъявленными невеждами, если бы считали замечательного русского поэта Александра Блока немцем на том основании, что его предок был выходцем из Мекленбурга, поступившим на службу к царю Алексею Михайловичу. Так ведь и Лермонтова можно зачислить в шотландцы – поэт считал своим предком некоего Лермонта, выходца из Шотландии. Немецкие фамилии Кюхельбекер, Дельвиг, Пестель, Фет, Рерих, Юон, Энгельгардт не делают наших замечательных соотечественников немцами. Фамилия и национальность – отнюдь не одно и то же.

В 1824 году Пушкин писал брату: «Не забудь Фон-Визина писать Фонвизин. Что он за нехристь? Он русский, из перерусских русский». Пушкин, конечно, знал, что автор «Недоросля» – далекий потомок ливонского рыцаря, но не считал правильным подчеркивать его происхождение давно уже изжившим себя раздельным написанием фамилии.

Вы, наверное, вспоминаете и лермонтовского Печорина, записавшего в своем журнале: «Нынче поутру зашел ко мне доктор: его имя Вернер, но он русский. Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец».

Мы с вами тоже, читатель, недавно познакомились с англичанами и немцами Юрьевым, Ивановым, Игнатьевым, жившими в Москве в XVII веке. Что же говорить об их русских потомках?

Вместе с тем встречаются исконно русские семьи, исстари носящие иностранные фамилии, без всякого на то серьезного повода. В этом свете любопытно происхождение фамилии советского полководца маршала Василия Константиновича Блюхера. Прадед Блюхера – суворовский солдат – вернулся с военной службы в родную ярославскую деревню. Увидев бравого отставного воина, помещик восхитился и сказал: «Ах, какой ты видный – форменный фельдмаршал Блюхер». Прозвище пристало к солдату, превратилось в фамилию. Ее унаследовал и крестьянский парень Вася Блюхер, ставший выдающимся военачальником и, так сказать, прославивший ее заново. Теперь уже, слыша фамилию Блюхер, мы вспоминаем не прусского фельдмаршала, отличившегося в боях с Наполеоном, а полководца времен Гражданской войны в России.

Бывали и другие случаи, когда помещики-самодуры, военные или гражданские начальники по собственной прихоти награждали русских людей иноземными фамилиями. Ученик Петербургской театральной школы, в дальнейшем – видный балетмейстер, был переименован из Лесогорова в Вальдберга – это точный перевод русской фамилии на немецкий язык. Но писали его фамилию неточно – Вальберг или Вальберх, а дочка его, известная актриса, именовалась уже снова на русский лад – Вальберхова.

Случались и добровольные переименования такого рода. Разбогатевший крестьянин записывался в купеческую гильдию, то есть сословное учреждение. В этих случаях он сам мог придумать себе фамилию – кто там интересовался его родословной или документом, которого обычно вовсе и не было: важно, чтобы он доказал, что владеет товаром и капиталом. Чаще всего новоявленный купец превращал в фамилию имя или прозвище отца, но иногда и семейный промысел: кондитеры Абрикосовы разбогатели на торговле абрикосами, банкиры Солодовниковы начинали с торговли солодом.

Но иногда русский купец присваивал себе иностранную фамилию, полагая, что у иностранца товар купят охотнее. Журналист прошлого века Карнович приводит случай, когда русский купец, записавшись в гильдию, присвоил себе фамилию Викторсон. Конкуренты обиделись и подали в суд: дескать, обман. На суде Викторсон чистосердечно объяснил: фамилия понадобилась ему, чтобы, торгуя папиросами, казаться иностранцем.

Прямых выводов из фамилий нельзя делать и в том случае, когда они происходят от названия национальности. Цыганом на Руси часто называли смуглого, черноволосого человека, шведом – человека, побывавшего в шведском плену, и т.п. А иногда русская семья давала новорожденному имя в честь доброго друга другой национальности, называя младенца Мордвином, Карелой или собственным национальным именем друга. Существовал и обычай побратимства: в знак вечной дружбы два товарища менялись именами – башкир получал русское имя, русский – башкирское. Крестьяне, называвшие помещика по его национальности – немец, француз, могли приобрести фамилию Немцевы, Французовы и т.п.