Спокойствие и согласие

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Спокойствие и согласие

В доме у молодых супругов Кристины (домашнее имя Кики) и Матиаса я с трудом веду разговор, никак не могу сосредоточиться на беседе. Все мое внимание поглощено еще одним членом семьи, трехмесячным Эббе. Он не просто трогателен, как любой кроха, он невероятно, неправдоподобно спокоен. Отец играет с ним, перебрасывает с руки на руку, потом передает матери, потом оба, забыв о нем на время, оставляют одного на диване. Он не издает ни звука. При этом глаза его все время оживленно оглядывают комнату, останавливаются в некоторой задумчивости на мне, он крутит головкой, болтает ручками. Словом, вполне живой ребенок. Я смотрю на него влюбленно, спрашиваю родителей:

– Он у вас всегда такой спокойный?

– Да, всегда, он настоящий швед, – гордо отвечает Кики. – Ведь для нас самое главное что? Не знаете? Спокойствие и согласие.

В этом я убеждалась не однажды. Я ни разу не видела ни одного явно раздраженного человека, не слышала ни одной ссоры. Известный тележурналист Пэр Енеруд, долго работавший в Москве, сказал мне:

– То, что русские решают перебранкой, взаимными упреками, раздраженным выяснением отношений, шведы устанавливают путем спокойных переговоров. Ссора, скандал – это все равно как появиться на людях без штанов. Это позор. Превалирующее намерение – избежать конфронтации, не дать вспыхнуть конфликту.

Я замечаю, что на любую мою просьбу человек в любой должностной позиции обычно отвечает характерным «я-х-а», с придыханием посредине. Это очень похоже по интонации на «да». Но по существу может означать как положительный ответ, так и отрицательный. Правда, во втором случае собеседник постарается сделать это так необидно, что укола самолюбия не почувствуешь.

Американский социолог Дэвид Попено, проводивший несколько опросов в Стокгольме, рассказывает о своих впечатлениях:

«Любой швед начинает свой ответ на вопрос словом „j-a-a“ („да“), независимо от содержания вопроса. Просто это „j-a-a“ означает, что он понимает, о чем его спрашивают, считает этот вопрос разумным и уместным, что он вник в суть дела и готов сотрудничать. Это „j-a-a“ создает приветливую атмосферу беседы, придает ей оттенок доброжелательности».

Шведы не просто избегают конфликтов, они панически боятся любой конфронтации.

Однажды я попыталась провести со своими студентами диспут. Предложила им острую тему, она должна была спровоцировать противоположные точки зрения. Однако дискуссии не получилось. Как только дело доходило до прямого столкновения позиций, одна и другая стороны начинали уступать друг другу и соглашаться.

– Я долго не мог понять, почему здесь так сложно решить какую-нибудь проблему, – делится со мной Хью Бич. – А дело в том, что для выяснения требуется выставить разные мнения, защищать их, отстаивать. Но каждый раз, когда кто-то пытается отстаивать свою точку зрения, то есть спорить, это вызывает напряжение, воспринимается почти как личное оскорбление. И человек просто выключается из разговора.

Такое произошло и со мной. На семинаре в Упсальском университете одна из участниц, пожилая иммигрантка из России, задала мне вопрос. По тому, что и как она спросила, было очевидно, что она уехала давно и слабо себе представляет, что сейчас происходит на родине. Я улыбнулась как можно дружелюбнее и сказала, что не совсем согласна с самим утверждением, которое уже содержалось в ее вопросе. «Возможно, у вас недостаточно современной информации», – начала я. На этом месте профессор, ведущий семинар, мягко прервал меня и перевел разговор в другое русло.

После семинара я спросила его, почему он это сделал. Он ответил: «Мне показалось, что в вашем диалоге появилось некоторое напряжение. Я решил его снять».

Оке Доун рассказал мне другой случай:

– Мы ехали с друзьями в такси и слегка заблудились. Водитель остановил машину спросить прохожего, как ему ехать дальше. Тот сказал, что нужно свернуть в первый поворот направо. Однако один из моих приятелей засомневался: ему показалось, что сворачивать нужно на втором повороте.

– Я все-таки, пожалуй, поверну за ближайшим углом, – задумчиво заметил водитель.

– А мне кажется, что лучше за вторым, – так же задумчиво ответил приятель. И тут вмешался третий пассажир:

– Ну что вы спорите из-за пустяков! – сказал он так энергично, будто тут и в самом деле назревала большая ссора.

Оке показывает мне данные своего социологического опроса в Стокгольмском университете. Вопрос был поставлен так: «Вы готовы схлестнуться в споре с человеком, который придерживается мнения, противоположного вашему?» Почти 70 процентов ответили: «нет, не готов». Интересно также сравнение шведских и американских студентов. На вопрос: «Любите ли вы подшучивать над вашими противниками?» Ответили «да»: американцы – 65%, шведы – 11%. Иными словами, шведы почти в 6 раз более миролюбивы и уступчивы, чем их ровесники в Америке.

Хорошо это или плохо? Мне вообще-то нравится эта незлобивость, потребность договориться, а не конфликтовать. Я всегда уважала людей, которые умеют преодолеть собственное раздражение, подавить гнев, первыми протянуть руку согласия. Мои шведские друзья, однако, по-разному относятся к этой своей национальной черте. Все хорошо, как известно, в меру. Но если некая добродетель демонстрируется чересчур, она превращается в недостаток.

Владелец небольшого бизнеса Бо Карлстром взял на работу бухгалтера. Поначалу все им восхищались – дело знает, скромен, со всеми ладит. Со временем, однако, выяснилось, что за ним водится грешок, хорошо нам в России знакомый: он пьет.

– Первый раз, когда он на меня дыхнул перегаром, – рассказывает Бо, – я расстроился. Однако ничего не сказал.

– Почему? – перебиваю я. – Разве это порядок – приходить на работу пьяным?

– Непорядок, конечно. Но как же я ему сделаю замечание – ведь это вызовет напряжение отношений! Потом он и работать стал хуже. Терял документы, срывал сроки… Я все не решался с ним поговорить. Жена меня ругала: почему ты его не выгонишь, он же мешает твоему бизнесу. Наконец я решился, сказал, что недоволен его работой, его поведением. Он посмотрел на меня так, как будто это я срываю ему работу. Он сказал: «Я не ожидал этого от тебя, Бо». И я почувствовал себя этаким капиталистом-эксплуататором. Мне стало не по себе. Я встретился с двумя своими приятелями, тоже владельцами небольших бизнесов, поделился с ними моей проблемой. Они мне выложили множество похожих историй. Мотив поведения у обоих в подобных ситуациях был один: чем портить с сотрудником отношения, создавать конфликтную ситуацию, лучше уж не обращать на его грехи внимания. Тут, конечно, еще и другое соображение: он ведь так дело не оставит, пойдет в профсоюз, придется что-то доказывать. Представляете, сколько новых проблем это внесет в мою жизнь. Нет, буду терпеть и дальше.

А дальше события развивались так. Бухгалтер наглел, стал выпивать прямо на работе. А потом вдруг пропала большая сумма денег. Вы думаете, хозяин подал в суд, стал добиваться справедливого разбирательства?

– Да ну, зачем нервы трепать. Я просто предложил ему деньги вернуть – те, которые остались, часть он уже потратил – и тихо уволиться.

Эйприл, жена Бо, которая ругала его за нерешительность, сама оказалась жертвой этого стремления к бесконфликтности. В ее классе, где большинство учеников вполне спокойные ребята, появился новенький. Бузотер и забияка, он терроризировал всю группу. Эйприл, устав от его выходок, пошла к директрисе посоветоваться.

– С ним нужно побеседовать, объяснить, убедить… – сказала директриса.

– Беседовала, объясняла, убеждала, – отвечала Эйприл.

– И что вы предлагаете? – спросила начальница.

– Его нужно наказать.

– Как?

– Оставить после уроков в классе до вечера.

Директриса даже вскочила из-за стола:

– Ни в коем случае! Наказание в нашей школе? Надо добиться с ним взаимопонимания.

А пару дней спустя негодник угостил своего соседа по парте чем-то «вкусненьким», подсунул ему красивый красный овощ. Это оказался чили, «огненный перец». Бедняга откусил полплода, разжевал его и… хорошо, что больница оказалась недалеко.

И тогда Эйприл отважилась на «дисциплинарное нарушение». Она все-таки оставила ученика в школе до вечера.

– И то только потому, – вспоминает она, – что директриса в этот день была больна. Она так ничего и не узнала.

Стокгольмский социолог Билли Йен, исследовавший психологию отношений в разных коллективах, тоже выделяет как важную тенденцию это стремление сдерживать свой гнев, не поддаваться агрессии. И, конечно, как необходимое условие для этого – огромное терпение. Среди многих эпизодов, которые он приводит, я выбрала один.

В детском саду две сестры Кэрин и Анна радуют воспитателей хорошим поведением: они спокойны и веселы. Но как только на пороге появляются папа с мамой, детей, что называется, словно подменяют. Кэрин вопит во все горло, а Анна бросается на пол, колотит ногами и не хочет вставать. Родители улыбаются и пытаются уговорить девочек одеться, но те продолжают буянить. Кэрин отталкивает отца, а Анна скидывает с себя курточку, которую мать уже было на нее надела. После чего обе убегают в другую комнату. Родители вытирают пот со лба, бледнеют, но продолжают сохранять достоинство. Они ни на йоту не повышают голос, не раздражаются и не ругают детей. Это продолжается довольно долгое время. Наконец дети, устав от своего озорства, возвращаются и позволяют себя одеть.

Тот же результат, по мнению Йена, только более быстрый, был бы, если бы родители отшлепали непослушных девчонок или хотя бы прикрикнули на них. Но более отдаленные последствия оказались бы совсем разными. В последнем случае дети наблюдали бы модель поведения взрослых – агрессия, расправа, раздражительность, – которую в будущем взяли бы себе за образец. В первом же, реальном, случае они увидели совсем другую норму поведения. И, став взрослыми, скорее всего унаследуют этот стиль отношений – спокойный и терпеливый.

Считается, что это свойство национального характера – миролюбие, бесконфликтность – прямо повлияло и на внешнюю политику Швеции. Почти столетие, с 1914 года, шведы не воевали. В кровавом XX веке им удалось избежать обеих мировых войн. Они не вступили в конфронтацию ни с одним государством. Конечно, добродетель эта тоже не без греха: многие упрекают Швецию в неразборчивости и терпимости к тоталитарным режимам. Ну да какой же человек безгрешен? А уж страна-то и подавно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.