ЧЮРЛЕНИС МИКАЛОЮС КОНСТАНТИНАС (род. 22.09.1875 г. – ум. 10.04.1911 г.)

ЧЮРЛЕНИС МИКАЛОЮС КОНСТАНТИНАС

(род. 22.09.1875 г. – ум. 10.04.1911 г.)

Выдающийся литовский живописец, классик литовской национальной музыки. Создатель оригинальных картин, в которых фантастические видения и литовский фольклор переплетены с музыкальными ритмами.

Микалоюс Константинас Чюрленис, безусловно, относится к числу самых оригинальных и интересных мастеров XX в. В мировой живописи его полотна занимают особое место. Их нельзя трактовать однозначно. Невозможно причислить художника к какому-либо течению в живописи. Одни называли его литературно-психологическим символистом. Другие считали предтечей абстрактного искусства или русского авангардизма. Некоторые видели в его произведениях отражение эзотерических мотивов. В то же время ряд полотен Чюрлениса можно считать вполне реалистическими. Многие из них насквозь пронизаны мотивами литовского народного искусства.

Как художник Чюрленис работал всего несколько лет, с 1903 по 1909 г., и за это короткое время сумел пройти путь от становления до зрелого мастера, которому подражали, которым восхищались.

Константинас родился в Варене, но его детство прошло в одном из самых красивых и поэтичных уголков Литвы – деревне Друскининкай – стране лесов и озер, где несет свои воды Неман. Его мать, простая крестьянка по имени Адель, рассказывала детям сказки и пела народные песни – дайны. Отец, тоже Константинас, учившийся музыке в провинциальном монастыре, был скромным деревенским органистом. Играл он посредственно, но вот педагогом, видимо, был неплохим. Под его руководством мальчик быстро овладел нотной грамотой и уже в семь лет мог свободно читать с листа.

Постепенно Друскининкай становился известным курортом. Дачники из Варшавы, Вильнюса, Москвы и Петербурга с удовольствием слушали игру маленького вундеркинда. Один из них, варшавский врач Ю. Маркевич, в свое время окончивший Московскую консерваторию, решил принять участие в его судьбе. Он порекомендовал Константинаса меценату, князю М. Огинскому, в поместье которого в Плунге была оркестровая школа. Там в тринадцать лет Чюрленис стал учиться играть на флейте и вскоре начал сочинять музыку.

В 1893 г. при поддержке Огинского юноша отправился в Варшаву, чтобы продолжить образование в музыкальном институте у известного преподавателя фортепьянной игры профессора 3. Сигетинского, большого поклонника Шопена. Под его руководством Константинас написал целый ряд музыкальных произведений, которые стали пользоваться популярностью, а некоторые даже были напечатаны в варшавском музыкальном альманахе «Меломан».

В 1899 г. институт был закончен с отличием. Но спокойная и сравнительно обеспеченная жизнь учителя музыки не привлекала юношу. Он с головой ушел в сочинительство и написал большую симфоническую поэму «В лесу», с которой началась история литовской профессиональной музыки.

Стремясь к совершенствованию достигнутого уровня, Чюрленис два года проучился в Лейпцигской консерватории. Здесь, тоскуя по родине, он вдруг начал рисовать, купив на последние деньги кисти и краски. Однако тогда это не пошло дальше любительских набросков.

Осенью 1902 г. Чюрленис вернулся в Варшаву, где некоторое время жил за счет частных уроков. На каникулы он приехал в Друскининкай и именно там, вдохновленный природой родной Литвы, начал серьезно пробовать себя в живописи. Его рисунки этого периода были еще неумелы, но в них уже чувствовалось тонкое понимание природы, любовь к метафорам и обобщениям.

Стремясь воплотить тревожащие его образы на бумаге, будущий художник понял, что этому необходимо серьезно учиться. Уже в конце 1902 г. он поступил в Варшавскую художественную студию, а потом в частную школу живописи и художественных ремесел. Родные и друзья считали, что живопись может помешать музыкальным занятиям и всячески отговаривали Константинаса от этого. Но Чюрленис упорно продолжал осваивать азы живописной грамоты, рисуя гипсы, обнаженную натуру, потом перешел к любимым пейзажам и написал свою первую картину с символическим названием «Музыка леса», где стволы вековых сосен, подобно трубам органа или струнам гигантской арфы, словно звучат под напором ветра.

В эти годы в европейской, а особенно польской живописи, царил символизм. Чюрленис органично примкнул к этому течению. В полном соответствии с известным афоризмом Шопенгауэра о том, что «существует столько различных миров, сколько есть мыслителей», он создал свой собственный мир видений, грез, предчувствий, предостережений, звучащих линий и красок. Уже в первых картинах – «Заколдованный город», «Утро», цикле «Похороны» («Похоронная симфония») возникли образы, представляющие собой «условные знаки, намеки, зыбкие символы голосов подсознательного».

В марте 1904 г. Чюрленис поступил в Варшавскую школу изящных искусств. Большинство ее преподавателей входили в художественное объединение «Штука» («Искусство») и находились под сильным влиянием позднего романтизма и символизма. Они стремились развить у студентов фантазию, чувство декоративности, умение свободно компоновать. Главное внимание уделялось рисунку с обнаженной натуры, работе на пленэре, декоративному рисованию и орнаменту. Все это отвечало стремлениям Чюрлениса.

Помимо живописи его внимание было занято изучением философии, особенно индийской. Он увлекался астрономией, гипнозом. Читал Ветхий Завет, Ницше, Рабиндраната Тагора. А на каникулах в Друскининкае упорно рисовал пленэрные этюды. И все эти впечатления концентрировались в ярких эмоциональных образах, запечатленных на полотнах: тревожный загадочный «Покой», грозный «День», щемящая «Печаль» и др. Позже появляются знаменитые «Дружба» – лучезарная и всепобеждающая, «Истина», потрясающая хрупкостью трепетного стремления к непознанному и безнадежностью познания.

Все чаще художник задумывался над «проклятыми вопросами»: смысл и трагедия жизни, тайна смерти, неотвратимость рока – все это в той или иной степени находило отражение во многих его полотнах, одновременно полных звуками: звоном колоколов («Колокола»), шумом дождя и ветра («Потоп», «Буря»), звучанием струн («Арфисты»). Но наряду с этим из-под кисти Константинаса появились жизнеутверждающий цикл «Сотворение мира» и гимн мирозданию «Знаки Зодиака».

В 1906 г. работы художника произвели фурор на выставке учеников Варшавской школы в Петербурге. О Чюрленисе стали писать как о зрелом самобытном мастере. Он решил оставить Варшавскую школу и перебраться в Литву, чтобы работать самостоятельно. С детства страстно любивший литовское народное творчество, природу Литвы, Чюрленис давно тосковал по родине. Ему казалось, что в Вильнюсе, ставшем в то время центром возрождения народной культуры, он сумеет лучше проявить свои творческие способности.

Вскоре в вильнюсских газетах появилось объявление о том, что молодой музыкант, окончивший Варшавскую и Лейпцигскую консерватории, обучает игре на фортепиано и музыкальной теории. Это давало средства на жизнь, и Константинас с энтузиазмом занялся общественной деятельностью. Он руководил хором общества «Вильняус канклес», собирал народные песни и музыкальные инструменты, выпустил сборник песен для детского хора. Из-под его пера вышел ряд статей, посвященных организации художественных выставок и музыкальных конкурсов, теоретическая работа о литовской музыке. Он выступал за создание в Вильнюсе Народной консерватории и Народного дворца, призванных распространять народную культуру. Был вице-председателем «Литовского художественного общества».

9 января 1907 г. открылась Первая литовская художественная выставка, к организации которой Чюрленис имел прямое отношение. На ней демонстрировались 33 его работы. Увы, соотечественники не поняли их. Картины никто не покупал, а газеты либо обошли их молчанием, либо выступили с критикой «декадента». Это отношение не изменилось и в последующие несколько лет, что, безусловно, не могло не огорчать художника. Однако подстраиваться под вкусы публики он не хотел.

Справиться с депрессией помогли друзья и невеста София Кимантайте, студентка филологического факультета Краковского университета, увлеченная журналистикой. Именно она научила Константинаса литовскому языку (семья Чюрленисов была польскоязычной). Она стала и вдохновительницей лучших его произведений. Чюрленис писал: «Имя ей Зося, а похожа она на весну, на море, на солнце… ты, музыка, тысяча солнц, твои ласки, море, хоры – все сплетено в одну симфонию… Я хотел бы создать симфонию из шума волн, из таинственных речей столетнего леса, из мерцания звезд, из наших песен и бескрайней моей тоски». Именно такими симфониями стали его картины «Фуга», циклы «Солнечная», «Весенняя», «Летняя»; «Морская» и «Звездная» сонаты, в которых основным средством воплощения творческого замысла служит компоновка пластических элементов в целостную живописно-музыкальную систему.

В серии сонатных циклов особняком стоит «Соната ужа», построенная на мифологических образах. Уж, мудрое божество языческой Литвы, выступает здесь хранителем Солнца, Человека, а в конечном итоге («Финал») – всего мироздания.

Сказочные и мифологические элементы постоянно присутствуют в творениях художника. «Сказка», «Сказка о крепости», «Сказка о замке», «Путешествие королевича», «Путешествие королевны» – циклы, повествующие о стремлении к добру, красоте, тяготении мятущейся души к неизведанному, высокому и прекрасному. Как и все остальные картины художника, их можно толковать по-разному. Вот одно из любопытных прочтений «Сказки», сделанное простым крестьянином: «Видишь, люди взбираются на гору искать чудо, думают, что там стоит прекрасная королевна, и кто окажется самым сильным, красивым, умным, того она и выберет. Взошли, а королевны-то и нет, сидит только бедный голый ребятенок – сорвет сейчас пух с одуванчика и заплачет». Автор высказывания, правда, не обратил внимания на «птицу-ужас» из центральной части триптиха, нависшую над ребенком, о которой Саломея Нерис писала: «Страшный вихрь крыльев одуванчик белый сдует. А ребенок все играет. Несказанно прекрасен час земной радости. Летит черный ужас».

Только в редких случаях известно, что же думал о смысле своего произведения сам художник. О «Сказке королей» он говорил: «Пошли два короля в лес. Но ты, братец, не думай, что были то простые короли и что лес тот был простой. Все это сказочно, величественно. Лес такой, что на ветвях деревьев умещаются огромные города с дворцами, пагодами, башнями… В таком-то лесу и гуляют себе эти два короля… Конечно, это великаны… Лес мрачен и темен. Они ходят и ищут. Ищут, откуда в этом темном лесу словно свет струится. И нашли на земле, между могучими темными стволами, маленькую вещицу, излучающую солнечный свет. Один из королей взял ее в ладони, оба смотрят и дивятся. Что бы это такое могло быть? Несмышленыши. Великим королям никогда не понять этого. А ведь это простая, всем нам известная литовская деревня. Она посылает миру сияние самобытной литовской культуры».

Есть в творчестве Чюрлениса и удивительные лирические пейзажи, и пейзажные фантазии, пронизанные тонким поэтическим чувством. София рассказывала: «Константинас жил, погруженный в красоту природы, каждая веточка была объектом его наблюдения. Он, захлебываясь, пил краски цветов…» А сам он писал: «Какая поразительная гармония, которую ничто не может замутить. Все существует как прекрасное сочетание красок, как звучание дивного аккорда».

Триптих «Райгардас» – это конкретный пейзаж окрестностей Друскининкая, полный мечтательной меланхолии, мягкий и декоративный. Но уже в триптихе «Лето» реальные деревья являются материалом для создания обобщенной образной конструкции, создающей неповторимый эффект за счет ритмических повторов и чередования пластических элементов. «Лето» и другие циклы, изображающие времена года, создают не столько реально увиденные художником моменты жизни природы, сколько обобщенные образы лета, зимы, весны, пропущенные через призму его восприятия. «Пейзажами души» часто называют их искусствоведы.

Безудержная фантазия заставляла Чюрлениса вводить в пейзажи сказочные элементы, создающие неповторимый эффект. Так появился «Лес». Тусклый свет вечерних сумерек заставил художника увидеть сосны, оседланные всадниками в коронах, несущимися на неведомый зов, и запечатлеть видение в красках. Этот же принцип введен и в картину «Жемайтийское кладбище». Здесь две гигантские птицы-стражи видятся в вершинах деревьев, нависших над резными деревянными крестами – гордостью народного литовского искусства.

Осенью 1909 г. Чюрленис, стремясь к известности, перебрался в Петербург и сблизился с художниками из объединения «Мир искусства» – Добужинским, Бенуа, Бакстом, Сомовым, Лансере. Новые друзья высоко оценили творчество художника. Его работы демонстрировались на выставках «Союза русских художников». Чюрленис, подобно большинству своих товарищей, увлекся театром. Мечтал написать оперу «Юрате – королева Балтики», выполнил пятиметровый занавес для театра «Рута».

В Петербурге Константинасу пришлось нелегко. Он поселился в маленькой дешевой комнатушке. Жил очень скудно, так как не мог давать уроки музыки – слишком высока была конкуренция со стороны петербургских музыкантов. И все же он продолжал творить. Здесь был создан «Рекс» – одна из самых мрачных картин художника, повествующая о борьбе света и мрака, добра и зла.

1 января 1909 г. состоялась свадьба Константинаса и Софии. Лето этого года они провели в Плунге. В картинах Чюрлениса («Честь восходящему солнцу», «Рай», «Арка Ноя») опять появились жизнеутверждающие мотивы. В его творчестве стало отчетливо проступать увлечение Востоком. Об этом свидетельствуют цикл «Соната пирамид», «Жертвенник». Но нужно было возвращаться в Петербург, с которым теперь были связаны все надежды художника. Здесь он опять недоедал, по собственному признанию работал «24–25 часов в сутки», не высыпался. «Яздесь один, мне очень тоскливо», – писал он жене. Постепенно резервы организма исчерпывались. В творчестве Константинаса все чаще начали звучать мрачные, тревожные ноты («Демон», «Прелюд», «Баллада о черном солнце»). Чюрленис почувствовал приближение сумасшествия. На Рождество, по зову Добужинского, София приехала в Петербург, нашла мужа в состоянии крайнего нервного истощения и срочно перевезла его в Друскининкай. В скором времени, по настоянию врачей, его пришлось поместить в больницу для душевнобольных под Варшавой. Чюрленису запретили рисовать и заниматься музыкой.

Однажды вечером художник ушел в лес в одной больничной одежде, предварительно написав несколько строк жене, поздравив ее с рождением дочери. Результатом стало воспаление легких. Потом последовало кровоизлияние в мозг и скорая смерть. Художника похоронили на кладбище Расу в Вильнюсе.

Комитет «Мира искусства» в составе Добужинского, Бенуа, Браза и Рериха направил в Вильнюс телеграмму с соболезнованием, где Чюрленис был назван гениальным художником. А вильнюсская газета «Людас Гира» писала: «…он не имел себе равных в оригинальности и необыкновенности таланта». В тот же год в Вильнюсе открылась посмертная выставка работ, а в январе 1912 г. такая же выставка состоялась в Петербурге. Потом картины художника экспонировались на Второй международной выставке импрессионистов в Лондоне. Было написано множество статей с хвалебными отзывами о творчестве Чюрлениса. Начался быстрый путь к признанию. И сейчас уже никого не удивят слова известного литовского поэта Э. Межелайтиса: «Чюрленис – это все вместе: и музыка, и краски, и поэзия. Но главное в нем – мысль. Архитектурные чертежи и воздвигнутые по ним ансамбли мысли». Эти слова наиболее точно характеризуют суть творчества великого литовского художника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.