Глава XXI ЖАСМИН

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XXI

ЖАСМИН

В сравнении с теми тяготами и тревогами, которые пришлись на жизнь шести уже знакомых нам женщин, время Жасмин было куда легче. Во-первых, она жила в постоянном поселении, одной из первых деревень. Конечно, ее жилище — круглую землянку, частично врытую в почву, с деревянными кольями, которые поддерживали тростниковую крышу,— нельзя было бы назвать роскошным, как ни напрягай фантазию. Землянки были крошечными, тесными, но это был дом. Население деревни составляло около трехсот человек, что было намного больше кочевого охотничьго становища, в которых жили первые шесть женщин. Деревня располагалась примерно в миле от реки Евфрат, на территории современной Сирии. Евфрат нес воды дождей и тающих снегов с Анатолийских гор, расположенных на севере, по широким травянистым равнинам, и, соединившись с другой рекой — Тигром, объединенные воды устремлялись к Персидскому заливу.

Ледниковый период заканчивался. На протяжении уже четырех тысяч лет ледовые шапки и языки ледников постепенно таяли, суточные температуры воздуха все росли, почти уже достигая современных величин. Воды, тысячелетиями скованные в этих ледовых ловушках, освобождались и устремлялись в океан, так что уровень моря на всем земном шаре неуклонно поднимался. Низина, лежащая между Аравией и Ираном, была затоплена, воды моря проникли далеко в глубь суши, образовав Персидский залив. Адриатика, наступая, отодвигала линию побережья все дальше и дальше на север, на ее современные позиции в лагуне Венеции. Вода, прорвавшись через Босфор, устремилась в Черное море. Британия и Ирландия оторвались от европейского материка и начали утрачивать связь между собой, по мере того как вода поднималась, образуя то, что сейчас стало Северным морем, Ирландским морем и проливом Ла-Манш. По другую сторону земного шара Австралия и Новая Гвинея, до того представлявшие единый материк, разделились, когда Торресов пролив заполнился водой. Плоские равнины, некогда соединявшие Малайзию, Суматру, Яву и Борнео в единую сушу, теперь стали морским дном. Наконец, Берингов Мост, перешеек, соединявший Азию с обеими Америками, скрылся под холодными водами Берингова пролива.

Все эти земли были населены людьми, которым приходилось спешно эвакуироваться по мере того, как уровень моря неуклонно поднимался вверх. Этот процесс вовсе не был таким, каким представляли его раньше — постепенным и почти незаметным, с подъемом уровня моря на доли миллиметра за год. Нет, новейшие исследования доказывают, что подъем моря проходил в несколько быстрых этапов, когда в течение одного-двух десятилетий уровень воды поднимался на много метров. Это происходило всякий раз, как прорывалась вода из полярных льдов и ледниковых покровов: тая, те превращались в исполинские пресные озера, выход в море которым преграждали только тонкие языки льда. Один такой язык перегораживал вход в то, что мы теперь зовем Гудзоновым заливом, сдерживая невероятных размеров пресноводное озеро, покрывавшее большую часть современной территории Канады. Когда ледяная преграда была, наконец, прорвана и вода устремилась в океан, уровень мирового океана за одну ночь увеличился на полметра. Если бы подъем уровня моря такого масштаба произошел в наши дни, это не только привело бы к затоплению миллионов квадратных миль суши в низинах, но и разрушило бы многие наши портовые и прибрежные города. Если такая версия событий верна, то внезапное окончание ледникового периода должно было стать трагедией для множества обитателей побережий во всем мире. Многие погибли, жизни других были разрушены. Мифы о Великом потопе имеются в мифологии почти всех народов мира. Не исключено, что они возникли именно в те времена.

Деревня, где жила Жасмин, располагалась в безопасности, гораздо выше затопляемых окрестностей водами Персидского залива. Охота также зависела от сезонных миграций животных — от персидских газелей. Деревню построили неподалеку от пути их ежегодных весенних миграций из жарких аравийских пустынь в горы, где летом сохранялась сочная трава. Мясо сушили и в таком виде хранили месяцами, хотя на целый год его все равно не хватало.

Жасмин собирала в окрестных лесах желуди и фисташки, но основной ее обязанностью стал уход за тем, что сейчас бы мы назвали опытной делянкой. Вот уже много лет молодые охотники приносили с гор семена росшей там травы. В отличие от своих друзей-охотников муж Жасмин был не очень удачливым. Она была знакома с ним с детства. В играх она наблюдала за ним и иногда была не в силах удержаться от смеха, как он безуспешно пытается попасть камнем в воображаемую газель. Он был безнадежен. Попасть в добычу ему удавалось, если он бросал камень снизу. «Копье снизу никогда не бросают!» — кричал, бывало, его отец. Мальчик подрос, стал более ловким, но все же добыть газель он мог бы только чудом — он еще ни разу не вернулся с охоты с добычей. Никто, в том числе и Жасмин, не знал, что он страдает наследственным заболеванием, в результате которого мышцы плеча были частично атрофированы, а это означало, что ему никогда не добиться успеха на охоте. Но Жасмин он все равно нравился — она любила его за ум, любознательность, за доброту. У него был мягкий характер, что ей тоже очень нравилось, даже опасаясь, что он будет не в состоянии прокормить будущую семью, Жасмин хотела иметь много детей, она почему-то верила, что они вместе справятся с трудностями.

Когда она нянчила первого ребенка, он отправился с другими мужчинами в горы за газелями и горными козами, взяв с собой копье — он не строил иллюзий, что может быть полезен на охоте — просто так было принято. На самом деле он намеревался собрать в горах и принести в деревню как можно больше семян трав. Захватив с собой два больших мешка, сшитых из кожи газели, он направился в горы. На одном из холмов, густо поросших травой, он обнаружил много вызревших семян. Он срывал пучок травы, запихивал его в мешок через узкую горловину, после чего с силой встряхивал, так что большая часть семян падала на дно мешка. Чтобы наполнить оба мешка, ему потребовалось немного времени, управившись со своей работой раньше, чем мужчины успели убить первую газель, он не спеша двинулся к деревне.

Дома первым делом он попытался отделить ломкие чешуйки, которые попали в мешок вместе с семенами. Не вынимая семян, он стал катать по мешку круглый камень. Наконец содержимое мешка высыпал на землю, легкая шелуха, подхваченная ветерком, поднялась в воздух, а на земле осталась большая горка семян, почти полностью очищенных от чешуек. На некоторое время муж Жасмин замочил немного семян в воде, а потом протянул ей горсточку. Очень вкусными их назвать было нельзя, но они были вполне съедобны. Жасмин попыталась растирать сухие семена между двумя камнями — ей удалось убрать еще часть жестких чешуек — они также были развеяны ветром. Но самую лучшую и оригинальную свою выдумку муж Жасмин оставил на потом.

Он сохранил несколько горстей семян, чтобы попытаться посадить их где-нибудь за деревней. Он уже заметил, что семена прорастают и дают ростки. Люди на протяжении многих лет приносили в деревню семена трав в небольших количествах, и муж Жасмин заметил, как из семени, случайно упавшего на влажную почву, вскоре появляется зеленый росток. Со временем росток превратился в новое растение, на котором образовались семена. Но на этот раз он собирался попробовать, не удастся ли наладить систематическое выращивание растений из семян. Осматривая окрестности, он присмотрел небольшой участок земли в низине у реки в нескольких сотнях метров от берега. Участок порос редкой травой, он повырывал ее, расчистив место для посева. Затем, вооружившись каменным скребком, он процарапал в земле борозду. Тонкой струйкой насыпав в борозду семена, сверху присыпал землей, так как уже давно заметил, что деревенские воробьи распробовали зерно и с удовольствием его клюют. Семян хватило на десять рядов, завершив работу, муж Жасмин направился домой.

На второй день он навестил участок. Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось. Следующие несколько дней шел дождь, и все оставалось по-прежнему. А потом, через неделю Жасмин пошла на участок с ребенком — там, пробиваясь сквозь землю, на свет появились всходы — десять рядов крохотных ярко-зеленых ростков. Жасмин бросилась домой, чтобы порадовать мужа, но он еще не вернулся с очередной безрезультатной охоты. С того радостного дня вся семья Жасмин проводила время на делянке. Сообща они расчистили еще кусок земли и сделали посадки. Они стали сажать семена всех растений, которые считали съедобными. Дикий горох и чечевица соседствовали с дикой исходной формой пшеницы. Когда растения стали подрастать, они продемонстрировали их всей деревне. Люди реагировали по-разному: одни пришли в восторг, другие реагировали скептически и даже откровенно враждебно. Они вовсе не предлагали заменить этими растениями основную пищу — мясо газелей или фисташки. Просто радовались возможности немного разнообразить диету и стать чуть менее зависимыми от уже известных источников питания. То, что зерна, выращенные на делянке, можно было употребить в пищу, не подлежало сомнению. Их можно было перемолоть между двумя камнями и освободить от жестких чешуек, в результате получалась довольно вкусная масса.

Жасмин и ее муж заметили еще кое-что — семена некоторых растений были крепче прикреплены к стеблям. Это произошло после того, как ураганный ветер унес семена почти всех растений, так что большая часть урожая пропала. Но несколько растений выдержали атаку. Стебли, на которых располагались семена, у этих растений были не такими ломкими. Они задумались, а если посадить семена этих уцелевших растений, дадут ли они такие же крепкие растения? Что ж, они решили попытаться. И у них все получилось. Понемногу, год за годом, семья отбирала семена растений: с крепким стеблем, с более крупным зерном. Прошло только несколько лет, а пшеница на их участке уже была не похожа на ее дикую разновидность, что росла на склоне холма. Так была осуществлена первая селекция пшеницы, произошел искусственный отбор растений по ряду важных для человека свойств.

После такой удачи большинство скептиков в деревне изменили свое отношение к занятию семьи Жасмин, особенно после того, как в один из годов газели в их местах почему-то не появились. Еще несколько семей решили попробовать заняться посадками на собственных участках. Семена они уже брали у Жасмин. Люди из соседних деревень удивлялись увиденному и просили у Жасмин для начала хоть несколько зернышек. Новшество быстро распространялось по всей местности. Муж Жасмин к этому времени оставил, наконец, свои бесплодные попытки стать охотником. Они наслаждались своим новым занятием, крепко стали на ноги, завели пятерых детей — многовато, считал муж Жасмин, но что поделаешь? Так уж получалось, что Жасмин беременела без конца, не успев отлучить от груди предыдущего ребенка, она обнаруживала, что снова понесла. Еды, по крайней мере, благодаря делянкам, хватало всем, а площади под посадки за это время стали во много раз обширнее.

До семьи Жасмин дошел слух, что в одной деревне, в шести днях пути на север, люди держат дома диких коз. Они вроде бы живьем изловили двух козлят на охоте и принесли поиграть детям. Когда козы выросли, так что играть с ними было уже невозможно, то, вместо того чтобы их забить и съесть, как собирались вначале, люди привязали их к деревянным кольям, чтобы козы не сбежали, пускали пастись. Прошел год, у самки родился козленок. Теперь у них было с дюжину коз разных возрастов. В этом случае не надо запасать мясо, при необходимости люди забивали козу. Это куда проще, чем ходить на охоту. Мысль выращивать для семьи коз захватила их.

Дела Жасмин и ее семейства шли хорошо. Они обрабатывали свой большой участок у реки, несколько женщин и детей из деревни помогали им, получая за это часть урожая. Все больше народа, глядя на них, перенимали новый образ жизни. Это было действительно привлекательно. Каждый мог выполнять такую работу: и дети, и матери с малышами, и старушки. Работы хватало всегда: шелушение семян, полив, возделывание целины под новую делянку. Дополнительно к урожаю собирали желуди и фисташки: деревья, приносящие плоды, были вокруг. И охотиться на газелей можно было, как и раньше,— получалось идеальное сочетание.

Когда Жасмин любовалась на свое маленькое поле, засеянное созревающей пшеницей, то вряд ли задумывалась о том, что вместе с мужем и другими единомышленниками, они начали великую революцию, которая навсегда изменит мир. Всего через несколько поколений все деревни в этом регионе полностью перейдут к новому образу жизни — от той, основой которой были охота и собирательство, к другой, в которой будут разводить и пасти коз, овец, а впоследствии рогатый скот и выращивать культурные растения. Селекция привела к тому, что растения и животные стали окультуренными и перешли на службу человеку в удивительно короткие сроки. У овец вырастала более густая, длинная шерсть, из которой можно было прясть нитки. Козы давали молоко. Дикие зубры в результате одомашнивания превратились из свирепых и опасных животных в покорный домашний скот — надежный источник мяса, молока и так необходимую тягловую силу.

Когда человек стал регулировать производство пищи, а с развитием земледелия началось освоение земель, то население стало увеличиваться быстрыми темпами. Отчасти это произошло в результате того, что появился более надежный источник питания, но еще и потому, что злаки (новый вид пищи, богатой углеводами) сняли гормональную блокировку овуляции в период лактации, из-за которой между рождениями детей был длительный перерыв. Это привело к чрезмерному повышению плотности населения и развитию инфекционных заболеваний, распространение которых прежде в разрозненных и малочисленных общинах охотников-собирателей было затруднено. Близкое соседство людей с одомашненными животными вызвало к жизни новые для человека вирусы — безопасные для старых хозяев (животных), они стали беспрепятственно распространяться среди людей. Корь, туберкулез и оспа приобретены были от коров, грипп и коклюш — от одомашненных свиней и уток. Судя по признакам болезней, изуродовавших скелеты, здоровье первых земледельцев и скотоводов резко пошло на убыль по сравнению с их предшественниками охотниками-собирателями. После того как люди практически полностью отказались от охоты, перейдя на питание за счет собственных участков и домашних животных, им стал угрожать голод в случае засух, когда погибал урожай, или когда болезнь косила скот. И все же численность населения росла. Ничто не могло остановить распространение сельского хозяйства. Спустя тысячу лет после Жасмин, агрикультура, неуклонно расширяясь, выйдя из Анатолии, пересекла Эгейское море, прибыла на равнины в северной Греции. По тому, что стоянки охотников-собирателей в этом регионе археологами почти не обнаружены, можно догадываться, что эта часть Европы оставалась не заселенной людьми до того времени, пока туда не пришли первобытные земледельцы и скотоводы. Но в остальных регионах Европы охотники-собиратели жили еще долгое время.

Когда закончился последний ледниковый период, южная граница тундры стала медленно отодвигаться на север. С ней уходили стада диких животных, а за ними люди. Потомки Урсулы, Ксении, Елены, Вельды, Тары и Катрин двигались на север, осваивая бескрайние равнины Европы. На южной границе ледников становилось теплее, начали расти деревья, ландшафт становился иным, холмы и горы были покрыты преимущественно соснами. Хотя эти земли были не так богаты, как тундра, но и здесь оставались жить люди, которые продолжали осваивать море, все больше полагаясь на добычу моллюсков и рыбную ловлю в дополнение к охоте, тем более что дичь становилась труднодоступной.

На старых картах распространение сельского хозяйства изображали толстыми стрелками, расходящимися по всему земному шару; это немного напоминало план хорошо продуманной военной операции. Европа на этих картах была взята как в клещи двумя такими стрелками, расходящимися из исходной точки основного плацдарма, расположенного в материковой части Греции. На южном фланге «мятежники» наступали морем и распространялись вдоль Адриатики и побережья Средиземного моря вплоть до Португалии. Одновременно была организована массированная атака на Северную Европу — ее разработали и осуществили легионы земледельцев, которые хлынули из Венгрии и «оккупировали» часть континента от Бельгии и Франции на западе до Украины на востоке. На что было надеяться коренным обитателям всех этих земель перед лицом этого массивного вторжения? Только вот на самом-то деле никакого вторжения не было. Тщательное изучение и археологический анализ стоянок древних земледельцев и скотоводов позволяют с определенностью судить о направлении и времени распространения сельского хозяйства. Эти стоянки достаточно просто распознать по глиняной посуде, различным сельскохозяйственным орудиям, следам от землянок. Но, как мы видели из истории Жасмин, важной отличительной особенностью сельского хозяйства является то, что для его быстрого распространения достаточно устного общения между людьми, горсти семян да нескольких животных. Это не что иное, как идея. Идеи могут быстро распространяться от одних людей к другим. Так что нет никакого смысла в допущении, что распространение сельского хозяйства имело характер инвазии, захвата территорий, масштабного перемещения народов.

Недавние археологические исследования показали, что переход к сельскохозяйственной деятельности в разных местах происходил в разном темпе. Так, например, в Дании, где море давало достаточно пищевых ресурсов, оседлое население не только не бедствовало, но скорее процветало, широкомасштабный переход к сельскому хозяйству задержался более чем на тысячелетие по сравнению с близкими соседями, живущими всего в какой-то сотне миль к югу. В других местах, к примеру в Португалии, стоянки земледельцев возникали по соседству с современными им стоянками охотников-собирателей, которые благополучно существовали и кормились благодаря богатым морским ресурсам дельты Тахо. Складывается впечатление, что небольшие группы, может быть, буквально горстки людей морским путем принесли в эти края весть о сельском хозяйстве.

Новые данные по Европе, представленные в этой книге, убедительно свидетельствуют в пользу того, что наши генетические корни относятся к периоду верхнего палеолита. Шесть из семи женщин, являющихся нашими праматерями, чьи воображаемые жизни мы только что окинули взглядом, были представительницами коренного населения Европы. Им был знаком каждый дюйм родной земли. Они хорошо знали своих соседей. Они обменивались сырьем и готовыми изделиями. Эти люди были открыты для перемен к лучшему. Если занятие сельским хозяйством несло им выгоды, они, вне всякого сомнения, переняли его. Только нужно было, чтобы кто-то научил их, показал, как это делается; среди их наставников были потомки Жасмин. Сам факт, что ее потомки (и их немало) живут по всей Европе, служит доказательством реального генетического проникновения с Ближнего Востока — проникновения, но не вытеснения. К клану Жасмин относится менее одной пятой современных европейцев. У остальных, за редкими исключениями, имеются более глубокие корни в Европе. В какой-то момент прошлого наши предки перешли от занятий охотой и собирательством к обработке земли и содержанию домашнего скота. Позднее некоторые из их потомков оставили землю и ушли в города, влекомые веком механизации. Подобные преобразования происходят всякий раз, когда люди принимают индивидуальные решения, которые, как им кажется, ведут к улучшению жизни.

Сегодня 17% из числа протестированных нами европейцев входят в клан Жасмин. В отличие от первых шести кланов, потомки Жасмин расселены по Европе не так равномерно. Одну ветвь можно четко проследить от берегов Средиземного моря к Испании и Португалии, а затем она вновь прорисовывается на западе Британии, где особенно широко представлена в Уэльсе и на западе Шотландии. Другая ветвь отражает путь по Центральной Европе, которым двигались первые земледельцы, освоившие плодородные речные долины, а вслед за ними и равнины Северной Европы. Обе ветви даже сейчас расположены так, что по потомкам можно проследить путь, по которому их пращуры — земледельцы и скотоводы — шаг за шагом продвигались по Европе с Ближнего Востока.