2. Человейник

2. Человейник

 Человеческие объединения как социальные объекты многочисленны и разнообразны. Логическую основу для их систематического обзора дает выделение и анализ объединения такого типа, которое я называю человейником. Это объединение обладает следующим комплексом признаков. Члены человейника живут совместно исторической жизнью, то есть из поколения в поколение, воспроизводя себе подобных людей. Они живут как целое, вступая в регулярные связи с другими членами человейника. Между ними имеет место разделение функций, они занимают в человейнике различные позиции. Причем эти различия лишь отчасти наследуются биологически (различие полов и возрастов), а главным образом они приобретаются в результате условий человейника. Члены человейника совместными усилиями обеспечивают самосохранение человейника. Человейник занимает и использует определенное пространство (территорию), обладает относительной автономией в своей внутренней жизни, производит или добывает средства существования, защищает себя от внешних явлений, угрожающих его существованию. Он обладает внутренней идентификацией, то есть его члены осознают себя в качестве таковых, а другие его члены признают их в качестве своих. Он обладает также внешней идентификацией, то есть люди, не принадлежащие к нему, но как-то сталкивающиеся с ним, признают его в качестве объединения, к которому они не принадлежат, а члены человейника осознают их как чужих.

Таким образом, не всякое объединение людей есть человейник. Скопление людей на стадионе, демонстрация, армейское подразделение, монастырь, союз охотников или писателей, коллектив сотрудников учреждения, партия, и так далее — все эти объединения человейниками не являются. Они суть явления в человейниках, но не человейники согласно нашему предварительному (ориентировочному) определению. Это определение именно ориентировочное. Цель его — дать предварительное представление читателю, о каких объектах пойдет речь.

Исторически и логически простейшим человейником является объединение из немногих людей, способное биологически воспроизводиться в ряде поколений. Управляющий орган его образует один человек, воплощающий в себе в нерасчлененном виде все функции «мозга» объединения. Прочие члены объединения в столь же недифференцированном виде воплощают в себе функции «тела». Все совместно занимаются воспроизводством и обучением человеческого материала. Это, можно сказать, «одноклеточный» человейник. Прошли миллионы лет, прежде чем возникли современные гигантские человейники из десятков и сотен миллионов человек. И вся сложнейшая структура «многоклеточных» человейников явилась результатом увеличения числа людей и их структурирования по социальным законам.

Человейник характеризуется материалом (веществом, материей), из которого он строится, и организацией этого вещества. Материал человейника образуют социальные атомы (люди) и все то, что создается и используется ими для существования, — орудия труда, жилища, одежда, средства транспорта, технические сооружения, домашние животные, культурные растения и прочие материальные явления. Будем называть это материальной культурой. В логической социологии материал человейника принимается как данность и рассматривается лишь как фактор, как-то влияющий на свою организацию. Объектом внимания становится организация материала — социальная организация людей как социальных атомов. Так что логическая социология может считаться теорией социальной организации и человейников.

Описание социальной организации человейника дает логические ориентиры для описания прочих человеческих объединений, то есть прочих социальных объектов. Последние включаются в исследование в той мере, в какой они являются компонентами социальной организации человейника, а по другой линии — как логически мыслимые типы человейников и ступени их социальной эволюции.

Человек в качестве социального атома возникает и существует лишь как член человейника, а человейник — лишь как объединение людей в этом качестве.

Человеческий материал

Множество членов человейника есть человеческий материал его. Этот материал не является раз и навсегда данным. Люди суть биологические существа. Они рождаются, живут ограниченное время и умирают. На их место приходят другие. Происходит регулярное воспроизводство человеческого материала. Это — постоянное необходимое условие существования человейника. Так что биологический механизм воспроизводства человеческого материала и его разрастание является исторически исходной и фундаментальной формой человеческого материала человейника. Это — семьи, их разрастание, роды, племена, союзы родов и племен. Со временем возникает новый вид и более высокий уровень человеческого материала, для обозначения которого я употребляю слово «народ». Рассмотрим несколько подробнее это явление. Это полезно сделать хотя бы потому, что тема народа стала весьма злободневной в нынешней (постсоветской) России.

Проблема народа возникает потому, что народ не есть всего лишь разросшаяся семья, род, племя, объединение родов и племен, то есть не есть образование чисто биологическое. Это — новый тип и новый уровень человеческих объединений. Хотя народ и включает в себя биологически родственные группы, он как целое состоит из биологически неродственных людей и групп людей или из таких, которые хотя и имели общих предков, но утратили родственные связи. И со временем большинство достаточно большого народа становится объединением биологически неродственных людей. Народ есть объединение социобиологическое, хотя и возникающее из биологического материала, но возникающее и живущее по социальным, а не по биологическим законам. Игнорирование этого (на мой взгляд, банального) обстоятельства служит логическим основанием для непомерно усложненных гумилево-образных мистификаций феномена народа.

В силу длительного совместного существования в человеческом объединении, складывающемся в единый народ, вырабатывается единый язык (если его не было до этого), устанавливаются бесчисленные личные контакты и деловые связи, совместные или сходные школы, сходные моды в одежде и традиции в быту, браки заключаются в основном в рамках этого объединения, люди проводят всю свою жизнь (за немногими исключениями) в этой среде, короче говоря — образуется некая единая человеческая масса и среда, воспроизводящаяся в более или менее устойчивом виде из поколения в поколение. Люди оказывают влияние друг на друга, приспосабливаются к общим для них условиям бытия. Изобретаются средства искусственного воздействия на людей, вынуждающие их быть средне-нормальными представителями целостности. Формируется то, что можно назвать характером этого феномена именно как целого, характером этого народа.

Характер данного народа не является непосредственным обобщением свойств его отдельных представителей. Это, подчеркиваю, есть его характер как целого, а не его отдельных представителей по отдельности, подобно тому, как характер лесного массива не есть характер каждого растущего в нем дерева и каждой его части по отдельности. То, что верно в отношении отдельных людей или их отдельных групп, логически ошибочно распространять на целый народ. И то, что верно в отношении целого народа, логически ошибочно распространять на его отдельных представителей и отдельные группы. Например, если вы увидите в некотором народе музыкально одаренных людей, это еще не означает, что народ можно считать музыкально одаренным. И если некоторый народ музыкально одарен, из этого не следует, что каждый его представитель таков. Один народ может включать в себя много глупых и бездарных людей, имея в целом высокий интеллектуальный и творческий уровень. А другой народ может включать в себя большое число умных и талантливых людей, имея в целом низкий интеллектуальный и творческий уровень.

Признаки народа разделяются на две группы. К первой относятся признаки, характеризующие народ именно как множество людей, можно сказать — состав народа. При этом люди разделяются на различные категории (возрастные, половые, этнические, по роду занятий, и так далее) и подсчитываются величины и пропорции этих категорий. Несводимость таких признаков к признакам отдельных людей очевидна. Ко второй группе относятся признаки, характеризующие народ как целое, как единое существо, отвлеченно от его разделения на отдельных людей и их группы. При этом народ рассматривается по тем же признакам, что и отдельные люди, — с точки зрения интеллекта, творческих потенций, смелости, предприимчивости, жестокости, доброты, склонности к панике и предательству, стойкости, чувства собственного достоинства, общительности, сдержанности, степени организованности и других социально значимых признаков.

В случае признаков второй группы характер народа связан со свойствами его представителей, взятых по отдельности. Но связан не по правилам силлогизма и простой (обобщающей) индукции. Тут отношение иного рода. Характер народа включает в себя комплекс признаков (черт, свойств), которые распределены между различными представителями народа в различных комбинациях, пропорциях и величинах. В достаточно большом народе можно обнаружить все возможные варианты такого рода. Индивид, обладающий всем комплексом этих признаков и к тому же в развитой форме, не существует. В комплекс признаков народа могут входить такие, которые могут оказаться несовместимыми в характере отдельно взятого индивида.

Характер того или иного конкретного народа выясняется опытным путем. Причем до сих пор это делается лишь на уровне обывательского сознания. Чаще это делали и делают писатели и иностранные наблюдатели — народы сами правду о себе не любят. Иногда предпринимались попытки специального изучения, главным образом, когда предполагалось покорение изучаемого народа. Например, немцы перед нападением на Советский Союз в 1941 году изучали характер народов, населявших Советский Союз, особенно русского народа. На Западе в период Холодной войны делалось то же самое в еще больших масштабах. И результаты изучения эффективно использовались западным миром в борьбе против советских народов, русских, в первую очередь. В наше время изучение характера народов, включая точные количественные измерения и вычисления, становится жизненно важным делом. Печальный опыт Советского Союза после 1985 года может служить классическим примером того, что произойдет со страной, если ее руководители в своей реформаторской деятельности не считаются с характером человеческого материала своей страны. В публикуемых материалах время от времени появляются тревожные сигналы того, что даже сегодня в западных странах все заметнее ощущается несоответствие наличного человеческого материала требованиям современной технологии и условиям деловой активности.

Обращаю внимание читателя на то, что для измерения величин, определяющих характер народов, необходимо изобрести особые средства измерения и вычисления. Это должны быть особые тесты (эталоны), подобные тем, какие уже применяются социологами для других целей, а также логико-математическая обработка определенным образом отобранных и собранных статистических данных. Характеристики народа нельзя точно оценить путем приведения примеров выдающихся личностей и событий из истории этого народа. Не следует преувеличивать достоинства людей как отдельно взятых индивидов. Человек выглядит как некое выдающееся существо лишь в сравнении с животными, поскольку людям всем приписывают качества выдающихся представителей рода человеческого, изредка появляющихся в массе посредственностей, и поскольку результаты общих усилий накапливаются веками и искусственно перепадают в той или иной мере людям по отдельности.

В наше время возникли многочисленные социальные проблемы, решение которых существенным образом зависит от фактических качеств и потенций народов. И тут отделаться идеологической демагогией, будто способности людей и народов универсальны, одинаковы у всех и безграничны, уже нельзя. Народы различаются по интеллектуальному уровню, по степени предприимчивости, по степени самоорганизации и многим другим признакам, играющим огромную роль в организации управления, в экономике, в овладении современной технологией и так далее. Опыт человечества на этот счет несомненен, закрывать на него глаза из страха обвинений в расизме — значит сохранять идеологические заблуждения другого рода.

Характер народа создается путем искусственного поощрения одних прирожденных способностей людей и препятствования другим. Происходит это как искусственный отбор индивидов с определенными природными способностями. Механизм отбора определяется социальными, а не биологическими законами. Потому и случаются такие парадоксальные на первый взгляд явления, когда в одном народе рождается больше индивидов с некоторой способностью, чем в другом, но они не поощряются в первом и поощряются во втором, так что со временем второй народ накапливает преимущество перед первым с точки зрения этой способности.

Характер народа не есть всего лишь сумма различных признаков, случайно собранных вместе в силу исторических условий жизни народа. Это — единый комплекс взаимосвязанных признаков. Если такой комплекс сложился, к нему нельзя добавить ничего постороннего и из него нельзя исключить ничего существенного, не разрушая его. Народы исторически изменяются, но в рамках одного и того же характера. Характер народа устойчив и даже консервативен. Изменение его сверх меры ведет к его разрушению и к разрушению его носителя как единого этнического образования. Если он разрушается, восстановить его можно с таким же успехом, как оживить мертвого.

В достаточно долго живущем народе складывается механизм сохранения его характера и передачи его от поколения к поколению, — механизм социальной наследственности. Этот механизм содержит в себе в снятом виде механизм биологической наследственности. Но главным в нем является искусственный отбор, система воспитания, культура, идеология, религия, моральные нормы и другие социальные факторы. Он является важнейшим компонентом механизма самосохранения народа вообще. Сложившись, он вынуждает народ приспосабливать сами условия жизни к своему характеру. Если нарушаются границы адекватности характера народа условиям его существования, наступает кризисная ситуация, упадок народа и даже его историческая гибель. Думаю, что такая ситуация наступила для русского народа после антикоммунистического переворота в горбачевско-ельцинские годы.

Не любые смешения различных народов образуют один народ. Между смешивающимися массами людей должны иметь место достаточно сильные соответствия, чтобы через несколько поколений они слились в однородное целое. Отсутствие такого соответствия стало одной из причин того, что население Советского Союза не превратилось в один народ. Аналогично — в США.

Не любые примеси к данному народу перерабатываются этим народом в свои части. В странах Западной Европы, например, сейчас живут миллионы людей из не западных стран. Причем они живут уже в ряде поколений. Но они не становятся этническими немцами, французами, итальянцами и так далее. Как качественно, так и количественно они уже превратились в один из важных факторов разрушения западноевропейских народов. Показателен на этот счет также урок советской истории: евреи, прожившие в русской среде несколько поколений, так и не ассимилировались с русским народом.

Нужна некоторая минимальная численность человейника, чтобы возник народ. Имеется и максимальная граница численности, перейдя которую данное множество людей либо не может стать одним народом (как, например, в Китае), либо дезинтегрируется на различные народы, если оно было народом. Если народ распадается на части, то воссоединение оказывается делом трудным или вообще невозможным. Немецкий народ был искусственно на короткий срок расчленен на две части. Воссоединение его оказалось весьма болезненным и до сих пор не завершилось полностью. Считается, будто когда-то славяне были одним народом. В составе Российской Империи и в Советском Союзе десятки поколений русских, украинцев и белорусов жили совместно. Но один народ из них не получился. И не получится, что бы в этом плане не предпринимали сторонники их воссоединения. Народы суть живые организмы. Упомянутые попытки не соответствуют законам таких организмов. Думаю, что граница численности народа в Китае нарушена многократно. Китайцы только для неосведомленных европейцев суть один народ. Они образуют сверхнарод. И не будет ничего удивительного в том, что этот сверхнарод распадется на множество народов, как это случилось с советским населением.

Имеются и эволюционные границы народа. Нижнюю эволюционную границу образует наличие достаточно большого и сильного человейника, способного в течение длительного времени защищать формирующийся народ. Верхнюю эволюционную границу образует появление наций и обществ, называемых национальными государствами, а в наше время — возникновение человейников более высокого уровня организации, чем привычные общества, — сверхобществ.

Слово «нация» (как и слово «народ») употребляется в различном смысле. Обычно народ и нация не различаются. Я употребляю его в следующем смысле. Нацию образует множество граждан определенной страны, узаконенных в этом качестве и признающих себя в качестве таковых. Нацию может образовать один народ или несколько. В нацию могут включаться представители других народов, не живущих в данной стране, и даже люди, у которых нет определенной принадлежности к какому-то народу. Народ не есть явление узаконенное. Это — явление этническое. Нация включает в себя этнические явления, но она есть новое качество по отношению к ним. Нация есть явление не этническое, а социальное. Представителем нации можно стать по праву. Представителем народа можно стать лишь в силу этнического происхождения. Немец, считающий себя русским и имеющий российский паспорт, не превращается тем самым в этнически русского. Этнически русский не перестает быть таковым, если он становится гражданином Германии и объявляет себя немцем. Принадлежность к нации можно выбрать и сменить. Принадлежность к народу не выбирают, ее нельзя сменить.

У большинства жителей западных стран в прошлом веке принадлежность к нации доминировала над принадлежностью к народу. Представители различных этнических категорий считали сами и считались прежде всего французами, немцами, итальянцами, англичанами и так далее как гражданами Франции, Германии, Италии и так далее. Но это не означало деградацию и гибель народов. Народы сохранялись. Они становились основой и веществом наций. В ряде случаев они по составу совпадали с нациями, что порождало впечатление, будто народы превращались в нации или изначально были таковыми. Народы не превращаются в нации. Они остаются этническими явлениями. Нации суть состояние человеческого материала в человейниках, в которых возникает государство и право, возникает гражданство. Если кому-то предложенное выше употребление слова «нация» не нравится (я на нем не настаиваю), то вместо него можно ввести понятие гражданственности.

Преодоление эволюционного уровня, на котором высшим достижением в отношении человеческого материала человейников были народы, пришло в еще более сильной форме как следствие образования сверхобществ. Первым в истории сверхобществом огромного масштаба, сыгравшим роль инициатора великого эволюционного перелома в жизни человечества, был Советский Союз. Когда говорят о Советском Союзе, о дореволюционной Российской Империи и о нынешней (постсоветской) России как о многонациональных объединениях (человейниках, по моей терминологии), слова «нация», «национальность» и «многонациональный» употребляют в этническом, а не в социальном смысле, близком к понятию народа в моем словоупотреблении. Тут я бы употребил выражение «многонародные», ибо входящие в это образование народы не стали нациями в смысле гражданственности, как это имело место в отношении человеческого материала западноевропейских стран. Советский Союз сложился как многонародное (как сверхнародное) сверхобщество. В советской идеологии говорили о новой человеческой общности, и это отражало фактическое состояние человеческого материала. Говорили о советском народе, хотя единого народа не было и не могло быть, если народ понимать в этническом смысле. Тут более уместно было бы выражение «сверхнарод» или выражение «сверхнация», поскольку гражданская принадлежность советских людей была узаконена. Причем гражданство непосредственное и единое.

В новой советской человеческой общности народы не были уничтожены. Наоборот, имел место подъем большинства народов. Верно, что многое делалось за счет русского народа. Верно, что русский народ принес самые большие жертвы на алтарь социального прогресса и защиты страны. Но неверно, будто русский народ как народ после революции деградировал. Объективное научное сравнение его состояния в советские годы с состоянием до революции 1917 года показывает, что и русские совершили грандиозный исторический рывок. Другое дело — русские стали основными поставщиками человеческого материала в новую советскую, наднародную (сверхнародную) человеческую общность. В этом можно усмотреть какой-то ущерб для русских как для народа. Но это — неизбежная плата за социальный прогресс, какую приходится платить и народам Западной Европы, вставшей на путь эволюции в направлении к сверхобществу во второй половине XX века.

Вслед за Советским Союзом стало формироваться сверхобщество и в США. Не коммунистическое, а западническое, но сверхобщество. И тоже не однонародное. В отличие от советского варианта, американская разнонародность сложилась из представителей многих народов, но не из целых народов. И в США эти люди образовали какие-то этнические группы, но не целостные особые народы. В США нет ни английского, ни негритянского, ни украинского, ни польского, ни еврейского, ни тем более индейского народа (индейские племена были истреблены). Много людей этнически однородных и совместно живущих — еще не народ. Это образования иного рода. И хотя американцы говорят о себе как о представителях одного народа, такого народа в том смысле, как это понятие определено здесь, нет. Есть единая гражданственность, не включающая в себя целостные народы. Тут сверхнародность выступает, можно сказать, в наиболее чистом виде.

Во второй половине XX века западноевропейские страны тоже встали на путь эволюции к сверхобществу и, более того, на путь интеграции в единое общеевропейское и даже общезападное сверхобщество. С точки зрения судьбы человеческого материала ситуация здесь отличается от советской и американской. Здесь возникли четко выраженные народы, очень близкие по характеру в силу сходства исторических условий, совместной исторической жизни в рамках единой западноевропейской цивилизации и постоянного взаимного проникновения (даже смешения). Здесь сложились классические образцы наций (в моем смысле слова). Так что происходящий процесс интеграции и социальной эволюции стран Западной Европы в значительной мере приносит в жертву как национальные, так и народные их интересы. Происходит разрушение европейских наций и народов. Я думаю, что процесс формирования здесь европейского единого сверхнарода может принять весьма драматические формы и столкнуться с более серьезными препятствиями, чем в Советском Союзе и США.

В постсоветской России социальная эволюция человеческого материала пошла в направлении, противоположном советскому. Здесь стали искусственно раздувать этническую рознь. Искусственно развалили Советский Союз. Из его частей пытаются создавать независимые общества со своей государственностью. Пытаются, естественно, превратить населяющих их людей в единые народы и нации. Во многом это удается. Но усматривать в этом какой-то прогресс бессмысленно. А в отношении русского народа происходящее есть историческая трагедия. Происходит не обещанное возрождение русского народа, а его упадок и вымирание, как это и было запланировано хозяевами западного мира и их российскими сообщниками.

Эпоха человейников, в которых доминирующим компонентом человеческого материала являются народы, судя по всему, приходит к концу, уступая место сверхобществам, человеческий материал в которых включает народы, представителей различных народов и группы таких людей, а также людей с неопределенной этнической характеристикой, но который в целом не является народом. Я здесь называю его сверхнародом (но на таком названии не настаиваю). В отличие от народа, сверхнарод этнически неоднороден настолько, что такое явление, которое мы называем этническим характером, тут отсутствует как характер целого. Один из важнейших признаков народа — чувство принадлежности к нему его отдельных представителей. В сверхнароде такое чувство по отношению к целому отсутствует. Такое чувство сохраняется лишь по отношению к частичным этническим объединениям, которые борются за лучшее положение в человейнике сообща. Сверхнарод как целое возникает, структурируется и живет по социальным законам сверхобщества. Описание их можно будет дать лишь послеописания сверхобщества.

Материальная культура

Материальную культуру человейника образует совокупность всего того, что искусственно и преднамеренно создается и сохраняется членами человейника для их жизни. Изучением ее занимаются многочисленные науки. В логической социологии она рассматривается лишь в той мере, в какой она влияет на социальную организацию человейника и на социальную эволюцию человечества в этом аспекте.

Важность материальной культуры для формирования, жизни и эволюции человейников очевидна. Но одно дело — видеть, что ее роль огромна, и другое дело — понимание ее в рамках социологических исследований. Самой значительной социологической концепцией, в которой материальной культуре приписывалась роль фундамента («базиса») социальных явлений вообще, была марксистская концепция. И хотя ее вроде бы отбросили, тем не менее следы ее влияния на понимание социальных явлений можно обнаружить почти во всех современных концепциях.

Согласно марксизму труд как вещественная деятельность (то есть как фактор именно материальной культуры) был главным фактором возникновения человека как социального существа (как социального атома, в моей терминологии). Согласно логической социологии люди выделились из животного мира и образовали качественно новый, более высокий уровень в эволюции живой материи благодаря таким трем способностям:

1. Приобретать, сохранять, накапливать и использовать результаты и средства познания окружающего мира независимо от биологически прирожденных средств.

2. Изобретать, сохранять и накапливать материальную культуру независимо от биологических способностей и готовых даров природы.

3. Самоорганизовываться независимо от биологически наследуемой способности поведения.

Так что изобретение орудий труда и труд с использованием их есть лишь один из факторов комплекса факторов, и приписывать ему роль своего рода начальника над прочими факторами есть идея идеологическая, а не научная.

Согласно марксистской концепции способ производства образует материальный базис общества, на котором вырастают надстройки, включая государственные учреждения, а также правовые идеи и учреждения. Сам способ производства образуют производительные силы и производственные отношения. Производительные силы суть средства производства и приводящие их в действие люди. Средства производства являются определяющим фактором в способе производства. На первый взгляд все это имеет смысл. Но лишь на первый.

Определяющим фактором в производительных силах, как бы мы их ни понимали, были и останутся люди, ибо человейник по определению есть объединение людей, а не каких-то мертвых (во всяком случае — неодушевленных) вещей. Более того, люди приводят в действие средства производства, а не наоборот. Даже в тех случаях, когда какие-то люди становятся придатками машин, всегда имеются другие люди, которые «соединяют» машины с людьми-придатками и приводят в движение тех и других. Материальная культура, играющая в человейнике роль, подобную той, какую марксисты приписывали средствам производства, не сводится к последним. Вычленить в ее современном состоянии средства производства практически (да и теоретически) невозможно, не превращая само понятие «средства производства» в бессмыслицу. Подавляющее большинство наиболее важных изобретений людей играет роль средств производства лишь в общей массе материальной культуры человейника. А приводит материальную культуру в движение весь совокупный человеческий материал человейника. Так что у нас остается лишь различение массы людей и массы созданных и используемых ими неодушевленных вещей. То, что представлялось результатом анализа, становится лишь констатацией очевидного эмпирического наблюдения.

Марксу принадлежит известное ассоциирование капиталистического общества с паровой машиной, а феодального — с ветряной мельницей. И это было сказано отнюдь не для красного словца. Если тщательно проанализировать марксовское учение об общественно-экономической формации, то сведение типов человейников и их эволюции к явлениям материальной культуры обнаружится как логическое следствие его. Любопытно, какие технические изобретения нашего времени Маркс стал бы считать символами капитализма и какие — коммунизма?

Для марксизма, как и для других социальных учений, так или иначе считающих экономику базисом общества, характерно смешение экономики и материальной культуры общества. Экономика участвует в создании материальной культуры. Но последняя создается общими усилиями общества. Экономика использует достижения материальной культуры и производит их. Но она вообще не есть компонент материальной культуры. Последняя есть совокупность предметов, создаваемых и используемых людьми, есть нечто статичное и, по крайней мере, пассивное. Экономика же есть функционирующая ткань общества, не что действующее, живое. Это — организация и деятельность людей. Экономика и материальная культура суть феномены в различных измерениях общества.

В 20-е годы XX века на Западе возникло особое социологическое учение — технократия. Оно возникло как отражение колоссального научно-технического прогресса. В результате этого прогресса научно-технический комплекс превратился в особую сферу человейника, сопоставимую с другими основными сферами. В годы после Второй мировой войны он стал определяющим фактором в материальной культуре западных обществ. Технократическое направление западной социальной мысли еще более усилилось вследствие научных открытий и технических изобретений, о каких даже думать не смели самые отважные исследователи, изобретатели и фантазеры еще недавнего прошлого. Но из этого никак не следует, что научно-технический комплекс может занять место деловой (экономической в том числе) и государственной сфер общества. Всему свое место.

Бизнес и управление обществом имеют свои специфические правила и требуют профессиональной подготовки людей, которая существенно отличается от профессии математиков, инженеров, программистов, экономистов и других представителей научно-технического комплекса. Деловые, социальные, экономические и политические проблемы не являются проблемами чисто академическими, для решения которых нужен лишь «математический» интеллект, то есть интеллект, ищущий научную истину и оптимальное техническое решение. Это — прежде всего и главным образом проблемы ситуаций, в которых сталкиваются различные и часто (если не чаще) несовместимые интересы людей, групп людей, предприятий, классов, слоев, больших человеческих объединений и даже целых стран. В этих ситуациях идет борьба, считающаяся, прежде всего, с силами участников их, а нес интересами научно-технических задач как таковых. Научно-технические знания в таких ситуациях используются в их специфической роли, то есть как подсобные средства, а не в качестве инструкций поведения для конфликтующих или кооперирующихся сил. Представители научно-технического комплекса участвуют в таких ситуациях в качестве советников, а неответственных лиц. Если же они попадают в число последних, они действуют все равно по особым правилам поведения деловой или политической сферы, лишь принимая во внимание то, что им известно в качестве выходцев из научно-технического комплекса.

Во второй половине XX века в эволюции материальной культуры человечества произошел грандиозный качественный «скачок». Инициатива его исходила из западного мира. Он развил материальную культуру, не имеющую серьезной конкуренции на планете. На короткое время Советский Союз сделал значительную попытку вырваться вперед. Кое в чем она удалась. Но его бег был прерван. В обозримом будущем Россия вряд ли способна подняться настолько, чтобы сравняться с ролью разгромленного Советского Союза.

Современная материальная культура западнизма характеризуется такими чертами. Предметы ее в западном мире производятся в огромных масштабах, — производство стало массовым. Происходит усложнение и усовершенствование ее предметов, растет число их видов. Усложняются правила оперирования ими. Обычными стали сооружения таких гигантских масштабов по затратам интеллекта, вещества, усилий и средств, какие еще совсем недавно были не по силам всему человечеству. Египетские пирамиды и гигантские храмы кажутся в сравнении с ними детской забавой. А с точки зрения времени изготовления тут вообще и речи не может быть о какой-то сопоставимости.

Материальная культура проникает во все сферы жизни людей, возникает везде, где есть малейшая возможность для нее, — она проникает во все «щели» и «поры» человеческой жизни. Практически в жизни людей не остается места, где бы ее не было, — где бы «не ступала нога прогресса материальной культуры». Образуются многочисленные профессии не только в ее производстве и в усовершенствовании, но и в использовании. В большинстве случаев требуется специальное обучение правилам оперирования ее предметами. Практически для всех членов общества требуется длительное обучение навыкам жить в среде современной материальной культуры. Общество тратит на это огромные средства и усилия.

Есть основания утверждать, что растет степень несоответствия человеческого материала той материальной культуре, которая создается его самыми изобретательными представителями и при его участии, можно сказать — им самим. Сами творцы материальной культуры становятся препятствием на пути ее дальнейшего прогресса. Это, с одной стороны, вынуждает на новые изобретения с целью компенсации несоответствия. А с другой стороны, это становится одним из важнейших факторов иерархического структурирования людей в плане создания, сохранения, эксплуатации и усовершенствования материальной культуры, причем структурирования в диапазоне между величайшими научными и техническими открытиями и изобретениями, с одной стороны, и самыми примитивными явлениями, напоминающими о происхождении человека из животного мира, с другой стороны. На высшем уровне этой иерархии уже происходит интенсивный процесс выделения человеческой элиты (сверхлюдей) из миллиардов прочих людей, сопоставимый по своим эволюционным последствиям с выделением мира людей из мира животных.

На первых порах не замечали, игнорировали или считали временными негативные следствия этого прогресса. Не заметили того, что человек, биологически сформировавшийся в естественной природной среде и развившийся в социальной среде, соразмерной среде природной, почти внезапно (с точки зрения исторического времени) оказался в искусственной, созданной им самим среде материальной культуры, и эта среда обнаружила себя как неподконтрольная ему сверхприрода. Человеческий материал общества оказался неподготовленным к такому перелому. С восторгом приняв позитивные достижения этого перелома, он не сразу ощутил их негативных спутников и свое бессилие перед ними.

Общеизвестно, что принципы взаимоотношений между материальной культурой и природной средой были нарушены вследствие рассмотренного перелома. Сообщениями на эту тему заполнены средства массовой информации, печатаются тысячи книг, проводятся бесчисленные конференции, принимаются решения на высотах власти, создаются всякого рода организации. Одним словом, проблема природной среды в условиях современной материальной культуры завладела вниманием человечества. Но при этом тот факт, что оказались нарушенными гораздо более важные принципы взаимоотношений между человеческим материалом и материальной культурой, остался в тени.

Вопиющим нарушением социальных законов, касающихся взаимоотношений между материальной культурой и человеческим материалом, явилось, например, образование сверх гигантских городов. В них искусственно созданная среда «каменных джунглей» стала вообще средой обитания сотен миллионов людей. Во многих местах планеты материальная культура вообще поглотила природную среду.

Самый, пожалуй, грандиозный взлет в западной материальной культуре произошел в сфере знаковой культуры, в сфере информационно-интеллектуальной техники. Новый уровень, на который в значительной мере уже поднялась социальная эволюция человечества и который обещает стать будущим его состоянием, стали называть информационным обществом. Это характерно для западной и нынешней российской социологии: выделять лишь отдельные привлекающие внимание аспекты жизни людей или сенсационные научные открытия и технические изобретения, давать им тенденциозную идеологическую интерпретацию и изображать состояние и будущее человечества так, как будто вся жизнь крутится вокруг этого и как будто ничего другого нет или все другое является второстепенным. При этом все описания «информационного общества» касаются гипертрофически раздутых частностей, социологически же важные явления игнорируются совсем или в лучшем случае фальсифицируются в угоду априорным концепциям.

По научной несостоятельности описания «информационного общества» превосходят даже бредовые идеи марксистского «полного коммунизма». Например, некоторые идеологи «информационного общества» утверждают, что благодаря информационной технике резко улучшатся жизненные условия людей, так как они будут разумно управляться. Производительность труда возрастет настолько, что все потребности людей можно будет удовлетворить с помощью незначительной рабочей силы. Сам доступ к информации и использование ее приобретет статус богатства наряду с владением землей и средствами производства. Трудно придумать что-либо более убогое интеллектуально и подлое с моральной точки зрения, чем это утешение для все растущего числа нищих и неимущих. Планета захламлена информацией не меньше, чем отходами индустрии, нанесшими непоправимый ущерб природной среде. Информация стала самым дешевым продуктом жизнедеятельности человечества. Но миллиарды людей не стали от этого ощущать себя богаче.

Информационный тоталитаризм стал мощнейшим средством идеологического оболванивания и закабаления миллиардов людей. В мутном потоке того, что называют информацией, основную массу образует дезинформация, псевдокультура, средства моральной деградации человечества.

Типы человеческих объединений (включая общества) и уровни их социальной эволюции определяются не отдельными достижениями в той или иной сфере (в науке, технике, экономике, культуре и так далее), а типами и уровнями социальной организации этих объединений. Социальная же организация есть сложный комплекс ее структурных компонентов. Эти компоненты по отдельности и их единый комплекс складываются, функционируют и эволюционируют по своим особым объективным законам, которые не определяются ни ветряными и паровыми мельницами (вспомните слова Маркса на эту тему!), ни автомобилями и самолетами, ни атомными бомбами, ни компьютерами, ни генной инженерией, и так далее. Все эти и другие явления такого рода играют, конечно, свою роль в эволюции и структурировании человеческих объединений — это банальная истина. Но они, подчеркиваю, не определяют типы социальной организации этих объединений и ее закономерности. Не было и нет какого-то автомобильного, самолетного, электрического, телевизионного, ракетного, картофельного, кукурузного, джинсового, наркотикового и другого типа социальной организации обществ. Нет и в принципе невозможен особый социальный тип социальной организации общества, обусловленный законами информационного аспекта жизни людей, то есть некое «информационное общество». Это — идеологический вымысел, как и некое «индустриальное» и «пост индустриальное общество».

Уровень социальной организации в нашей стране снизился на целый порядок вследствие антикоммунистического переворота в горбачевско-ельцинские годы. Сложившийся в результате переворота социальный строй явился вовсе не как переход к некоему «информационному обществу», а в силу факторов совсем иного рода. О них стараются помалкивать, маскируя суть переворота словоблудием со всякого рода словечками, заимствованными из западной идеологии и пропаганды. И сам западный мир структурируется и функционирует совсем не так, как изображают идеологи «информационного общества».

Во второй половине XX столетия действительно произошел качественный перелом в социальной эволюции человечества, сущность которого заключается в переходе от эпохи господства человеческих объединений типа (и уровня) обществ к эпохе господства объединений типа сверхобществ. Для того чтобы понять на научном уровне, что это такое, нужен новый понятийный аппарат, новая социологическая теория, принципиально отличные от средств, используемых в настоящее время в сфере социальных исследований. Эти средства утратили научный смысл, оказались непригодными для понимания новой социальной реальности. Концепция «информационного общества» и весь поток слов, связанный с ней, — в числе этих средств.

Люди сами изобретают знаковую культуру как материальную культуру, скажем, второго уровня. И сами они устанавливают правила ее функционирования, организации и использования. Но, вступив в силу, эти правила приобретают характер законов природы, вернее — сверх природы. Сверх природы не в смысле чего-то сверхъестественного, а в смысле искусственно изобретенной природы над природой естественно данной. Творения человека, призванные служить ему, превращаются в беспощадных и бесчувственных господ над своими творцами, заставляя последних служить им. Они воплощают в себе коллективную волю человейника и его коллективную власть над отдельным индивидом. Люди могут бороться с себе подобными, бунтовать против них, упрекать их во всех грехах. Но ничего подобного они не могут позволить себе в отношении вещного мира. Если кто-то отказывается от роли прислуги вещей, он либо заменяется другим, послушным человеком, либо вещный мир вообще начинает обходиться без людей, либо случаются какие-то неприятности, обычно преодолеваемые в пользу вещей.

Знаковая культура западного мира достигает астрономических размеров. Она в миллионы раз превосходит знаковую культуру прочих стран. Одно это ставит западный мир в особое положение в истории человечества. В мире нет и вряд ли когда появится другой социальный феномен, способный на аналогичное творчество.

На создание, сохранение, воспроизводство, дальнейшее усовершенствование и обогащение знаковой культуры и использование ее Запад затрачивает астрономических размеров средства и усилия. Пока эти траты оправдываются. Но всему есть предел. Во-первых, достигла огромных размеров и все увеличивается паразитическая и негативная (вроде рака) часть этой культуры, и никто не в состоянии остановить этот процесс. Во-вторых, все дороже обходится сохранение и воспроизводство навыков обращения с ней. В-третьих, все дороже обходится каждый шаг вперед. И, в-четвертых, передача многих функций знаковой культуры и значительного объема операций с ней техническим устройствам, усиливая и облегчая некоторые аспекты интеллектуальной деятельности людей, одновременно ограничивает возможности знакового творчества.

При оценке прогресса материальной культуры надо принимать во внимание баланс его позитивных результатов и негативных следствий, баланс выгод от него и затрат, соотношение следствий разумного и неразумного использования. Уже теперь можно констатировать сильнейшую тенденцию к тому, что негативные следствия прогресса пересилят позитивные его результаты, затраты на него пересилят выгоды от него, именно разумное использование результатов прогресса становится основной причиной его негативных последствий. И что особенно интересно, это то, что избежать прогресса материальной культуры уже невозможно, ибо он стал принудительным. Ослабить рост негативных его следствий можно теперь только на пути дальнейшего прогресса. Остановка последнего и даже ослабление ниже некоторого уровня приведут к жестокому всестороннему кризису и даже к катастрофе. Прогресс материальной культуры становится врагом человечества. Но он же стал единственным спасением от этого врага, то есть от самого себя.

Материальная культура становится чрезмерной с точки зрения живущих в ней людей. Она отнимает слишком много времени и сил на овладение правилами поведения в ней и использования ее. Она имеет свои объективные законы, нарушить которые человек вообще не в состоянии или нарушение которых ведет к тяжким последствиям и строго наказуется. Вся жизнь человека оказывается регламентированной неподвластными ему силами сверхприроды. Свобода поведения и воли сводится лишь к выбору варианта «канала», в котором (причем — в любом) человек становится рабом сил и законов материальной культуры.