Вампиризм — патология крови или кровавая секта?
Вампиризм — патология крови или кровавая секта?
Физиологические особенности, побуждающие вампиров питаться исключительно свежей человеческой кровью, — это вопрос, не имеющий однозначного ответа, пока факт существования вампиров не получил официальных медицинских свидетельств. Но препарирование тела вампира и анализ его тканей до сих пор не числятся в списке медицинских достижений.
Авторы сетевых ресурсов и популярных «вампирских» энциклопедий зачастую связывают происхождение мифа о вампирах с проявлениями заболевания порфирией. Главный научный авторитет, на мнение которого ссылаются в этом случае, — британский врач Ли Иллис, автор монографии «О порфирии и этиологии оборотней»; в 1963 году указанная работа была представлена вниманию Британского Королевского медицинского общества. Но ни тщательный анализ исторических данных, ни многочисленные данные о психических отклонениях, наблюдавшихся у больных порфирией, ни сенсационные выводы автора о сходстве признаков фольклорного «вампиризма» с клиническими проявлениями указанной болезни не нашли поддержки у профессионального медицинского сообщества — традиционная медицина до сих пор отказывается связывать мифологию с порфирией.
Аргументы противников доктора Иллиса не исчерпываются одним только рационалистическим отказом верить в существование вампиров как таковых. Они обусловлены в первую очередь характером и клиническими проявлениями самого заболевания. Порфирия — следствие генетической аномалии, имеющей наследственную природу. В организме больного отмечается нарушение пигментного обмена с повышенным содержанием порфиринов, под воздействием которых небелковая часть гемоглобина — гем — превращается в токсичное вещество и разъедает подкожные ткани, вызывая фототоксическую реакцию[44].
Действительно, заболевание вынуждает больного избегать солнечного света, под воздействием которого истонченная кожа приобретает коричневый оттенок, покрывается пигментными пятнами, а затем волдырями, язвами, мокнущими экземами, со временем покрывается шрамами и язвами, в крови и тканях проявляется фотодерматозом. Заболевание сопровождается гемолитическими кризами, желудочно-кишечными и нервно-психическими расстройствами, тяжелые случаи приводят к деформации носового и ушных хрящей и скрючиванию пальцев. То есть больной порфирией — в отличие от классического вампира — не может похвастать аристократически бледной, безупречно-мраморной кожей. В строгом смысле — порфирия это не одно, а целая группа заболеваний, имеющих общую причину, но требующих разных стратегий лечения. При этом ни одна из форм болезни не является инфекционной — но всякий, кто хотя бы краем уха слышал о вампирах, помнит о знаменитом укусе в шею, романтично именуемом «поцелуем вампира». Вампиризм сродни инфекции — именно роковой укус превращает жертву в нового представителя племени вампиров. Свойство вампиров плодить себе подобных — еще один источник страха перед ними. Кроме того, следует подчеркнуть: порфирия — серьезное заболевание, которое затрагивает целый комплекс органов и систем организма, нельзя излечить его или хотя бы купировать симптомы за счет механического приема больным крови или ее препаратов. Проще говоря, больному порфирией не требуется главного качества вампира — пить свежую кровь, чтобы выжить.
Но тем не менее работы доктора Ли Иллиса и поддержавшего его «порфировую теорию вампиризма» профессора Уэйна Тикканена заслуживают внимания. Больные порфирией — изуродованные внешне из-за редкой болезни, возникавшей необъяснимым для современников образом, зачастую страдавшие от психических расстройств, очень часто подвергались преследованиям со стороны сограждан, а также церковных и цивильных властей как колдуны, чародеи и даже вурдалаки. Такова была общепринятая практика, на которой стоит остановиться подробнее.
Эпоха, когда легенды об опасных кровопийцах-вампирах вышли за рамки местных преданий народностей, затерянных среди Карпатских гор, и несколькими паническими волнами прокатились по Европе, совпали по времени с триумфом либертизма и просвещения, знаменовавшими приход нового, научного мировоззрения. В письменных свидетельствах раннего и высокого Средневековья сложно найти упоминания о существовании и нападениях вампиров. Карающий меч церкви и гражданских судов той эпохи был обращен против совсем иной категории любителей наслаждаться вкусом человеческой крови.
Консолидация верующих вокруг церкви, преодоление внутренних распрей, споров и расколов стали главной задачей христианства в раннем Средневековье. Католичество год за годом утверждалось на европейском континенте, отвоевывая паству у традиционных языческих культов и проповедников Христа, следовавших собственным религиозным учениям: ариан, несториан, богомилов, павликан, позднее возникли движения катаров и монофизитов. Названные, как правило, в честь своих основателей, это были сплоченные, преимущественно компактно и замкнуто проживающие группы верующих, хорошо владевших своей религиозной доктриной. В современной терминологии такие объединения заслуживают определения «секта», но средневековая юриспруденция уготовила им куда более жесткое клеймо — еретики.
Официальная церковь нещадно боролась с ересями, учредив инквизицию. Ереси несли в себе угрозу нового раскола, исподволь подтачивали авторитет церкви, порой выливались в общественные беспорядки и гражданские войны.
Даже скромные обыватели испытывали необоримый страх перед еретиками — едва прослышав, что в городе обнаружились еретики, городская стража прибавляла шагу и усиливала бдительность, молодые матери и кормилицы крепче прижимали малюток к груди, отцы семейств истово крестились и торопились запереть подросших дочурок в дальних комнатах, до тех пор, пока очистительное пламя костра не унесет жизнь последнего разоблаченного еретика. Чего же опасались простецы — так ученые мужи именовали добропорядочных, но не обремененных образованием католиков из городов и селений. Эти люди были мало искушенные в нюансах богословия, скверно понимали служебную латынь, вряд ли могли оценить глубину противоречия между католической теологией и трактовкой природы Христа в арианском культе или в вероучении павликан. Их страх перед иноверцами подпитывали жуткие слухи. Говорили, что на тайных сборищах сектанты не только плюют на распятие и попирают его ногами, придаются плотским утехам без различия пола, возраста и семейного положения. Самое страшное происходит в заключение оргии — в жертву приносят похищенного загодя христианского младенца или невинную отроковицу. Детей закалывают ножом, их кровь собирают в специальный сосуд, из которого затем поочередно пьют все члены греховного сборища…[45]
Последнее было особенно важно — то, что члены неких преступных сообществ во время своих еретических сборищ пьют человеческую кровь, следовало трактовать как сознательное противопоставление величайшему церковному таинству, принятому во всех христианских конфессиях, — евхаристии — преосуществлению крови и тела Господних.
Евхаристия (причастие): важнейшее христианское таинство было установлено самим Иисусом Христом во время тайной вечери. Мф 26,26–28: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте от нее все; ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов». В момент совершения таинства евхаристии происходит величайшее из чудес — хлеб и вино пресуществляются в истинные Тело и Кровь Христовы и служат к единению всех верующих; принимая причастие, верующие соединяются со Христом и становятся участниками вечной жизни. В Православии принято считать, что преосуществление происходит во время чтения эпиклезы — то есть в момент призвания Святого Духа на святые дары и на молящихся, завершающегося троекратным «аминь». Всего таинств семь, и все они связаны со Причастием. Крещение и миропомазание вводят верующих в Церковь: они становятся христианами и получают право приступать ко святому причастию, в таинстве покаяния прощаются грехи, покаяние традиционно предшествует евхаристии, таинство священства дает возможность совершать таинство причастия. И наконец, в таинстве брака христианин получает благословение на супружескую жизнь, в таинстве елеопомазания Церковь молится о прощении грехов и о возвращении больных к здоровью[46].
Бытует историографическая версия, приписывающая распространение слухов о зверствах еретиков самим коварным католическим церковникам. Но эту версию нельзя принять безоговорочно — ведь представителям церковного клира для осуждения еретиков было вполне достаточно отступлений от католического канона, дополнительные основания в виде уголовных преступлений не требовались. Слишком живучим оказался этот миф, слишком часто возвращалось к нему человечество. «Свальный грех» — участие в оргиях — в сочетании с обвинениями в человеческих жертвоприношениях и питье свежей крови стали универсальным набором обывательских подозрений в отношении любой закрытой группы, исповедующей строгие религиозные или духовные принципы, отличные от общепринятых. Жертвами подобных обвинений были розенкрейцеры и масоны, в Российской империи свальный грех и обычай пить жертвенную кровь обыватели приписывали богородическим сектам, религиозным группам скопцов и ложечников. Эмигрантские газеты времен гражданской войны пестрели душераздирающими рассказами о сотрудниках ЧК, пьющих кровь своих жертв, а самих коммунистов обвиняли в сатанизме. В благополучную эпоху НЭПа москвичи перешептывались о подозрительных опытах доктора Богданова — как собирают по кладбищам трупы, а потом пьют кровь на научной основе. Даже в эпоху высшего расцвета научно-атеистического мировоззрения, достигнутого СССР в середине 60-х годов прошлого века, вполне интеллигентные люди шептались на кухнях о каких-то подозрительных баптистах и пятидесятниках, которых КГБ арестовало совсем не за то, что они шпионы, — на самом-то деле сектанты убивают детей, а потом на собраниях пьют их кровь! Наконец, в новом веке эстафету приняли новейшие культы и субкультуры — по средствам массовой информации с завидной регулярностью прокатываются волны слухов об оргиях и кровавых обрядах «тоталитарных сект», то о кровавых обычаях молодежного движения готов. Остается только гадать, кто может стать следующим обвиняемым в традиционных «еретических» грехах.
Объяснения этого устойчивого феномена следует искать в исторических реалиях и психологии: память о временах языческих мистерий, сопровождавшихся оргиями и человеческими жертвоприношениями, оказалась слишком прочной. Она надолго осела в тайниках коллективного бессознательного, трансформировалась в универсальные, архетипические страхи, которые время от времени выплескиваются вовне будоражащими слухами и массовыми психозами.
Одна из самых длительных и кровавых истерий с большей или меньшей интенсивностью продолжалась на протяжении почти двухсот лет с XIV до середины XVII веков и вошла в анналы мировой истории как «Охота на ведьм». В это самое время оппозиция католицизму вышла за рамки сект, приобрела системный характер, началась реформация, сопровождавшаяся кровавыми религиозными войнами. Необходимость сделать выбор между католицизмом и его религиозными противниками, постоянные войны и опустошительные эпидемии пробудили темные слои коллективного бессознательного, на этот раз вектор общественного негодования обрушился на нового внутреннего врага — колдунов и ведьм, которых нещадно выискивали и уничтожали светские и церковные власти. Надо признать, что в травле адептов черной магии и приспешников дьявола с одинаковым энтузиазмом участвовали как католики, так и протестанты.
Ведьм, помимо прямых сношений с дьяволом и занятий черной магией, тоже традиционно обвиняли в «свальном грехе» — занятиях групповым сексом во время шабашей, похищении младенцев, потреблении в пищу человеческой плоти и крови. Но помимо этого стандартного набора ведьмам адресовалось еще одно более специфическое обвинение — ведьм обвиняли в глумлении над святым причастием: во время таинства они не глотали гостии (просвиры), опущенной им в рот священником, а прятали ее под языком. Затем — покинув приделы церкви — сплевывали ее и преступным образом использовали сию освященную часть тела Христова в своих черных ритуалах.
Коль скоро ведьм обвиняли во вкушении человеческой крови, логично предположить, что среди множества осужденных по ведовским процессам встречались и вампиры. За точным ответом на этот вопрос стоит обратиться к самому полному своду ведовских грехов — книге братьев-доминиканцев, инквизиторов Генрикуса Инститориса и Якоба Шпренгера «Молот ведьм».
«Молот ведьм» — впервые книга увидела свет в 1486 году, только за первое десятилетие это произведение выдержало девять изданий, суммарный тираж которых превосходил количество изданных за тот же период библий. Книгу переиздали практически во всех европейских странах, и всякий раз она получала восторженные отзывы богословов — как католических, так и протестантов, правоведов, судей и представителей исполнительного производства. Даже римские понтифики ссылались на «Молот ведьм» в своих энцикликах. Главный «бестселлер» Средневековья представлял собой систематизированную подборку случаев из практики инквизиторов, размышления о причинах божественного допущения колдовства, указания по выявлению ведьм, организации дознания и процессов над колдунами и ведуньями, а также описания обрядов экзорсизма для спасения христиан, одержимых демонами. Знаменитый нидерландский юрист XVI века Иодокус Дамгудер считал, что «книга эта имеет для мира силу закона».
Ни слова «вампир», ни фактического описания вампироподобных кровососущих существ в работе Инститориса и Шпренгера нет, подозрение, что ведьмы «пьют кровь», представляется всего лишь деревенским суеверием, достойным ограниченного ума крестьян. Зато книга братьев-доминиканцев полна свидетельствами о ведьмах, которые не столько «пьют кровь» в прямом смысле, сколько «портят» эту основу жизни, насылая порчу на добропорядочных сограждан. Из существ, отдаленно напоминающих вампиров, можно отметить достаточно подробное описание волков-оборотней в разделе «Что надо думать о волках, которые крадут и пожирают как взрослых людей, так и мальчиков? Происходит ли это тоже через посредство ведьм и наваждения?»:
«…Ввиду того, что подобные волки, нападающие на людей и терзающие их, остаются безнаказанными, не попадают в западни и не подвергаются ранениям, можно с уверенностью сказать, что их нападения происходят с Божьего попущения при участии демонов»[47], — поясняют монахи — доминиканцы.
Представляют сравнительный интерес также детальные и многочисленные описания женских и мужских демонических сущностей — суккубов и инкубов, которые соблазняли добрых христиан плотскими утехами и доводили сладострастием до изнеможения, болезни, а порой и смерти. Ведьмы добровольно вступали в связь с этими сущностями, а через их посредство — с самим дьяволом. Инкубы и суккубы могли принимать весьма привлекательный человеческий облик, а самыми желанными жертвами для них были люди праведного образа жизни — обитатели монастырей обоего пола и святые отшельники. От соития с инкубами у женщин часто рождались уродливые или одержимые демонами младенцы.
Суккубов и инкубов роднит с вампирами именно способность вызывать любовную страсть у своих будущих жертв, но откровенно плотский характер утех сменился скрытым эротизмом, который можно усмотреть за каждым актом изъятия крови посредством «поцелуя вампира».
Авторы «Молота ведьм» видят самое надежное и действенное средство против околдований инкубами и сукубами, как и против порчи и прочих чародеяний, в крепости веры, праведной жизни, регулярном причастии. Даже само упоминание драгоценной крови Господней губительно для всякого демона и обязательно присутствует в классических формулах экзорсизма, как, например, в этой:
«…Я экзорцирую тебя (Петра или Варвару), больного, но возрожденного чрез святой источник крещения именем Бога живого, именем Бога правого, именем Бога святого, именем Бога, искупившего тебя своей драгоценной кровью, чтобы ты стал экзорцированным человеком. Да удалится от тебя всякое зло дьявольского обмана и всякий нечистый дух, заклинаемый тем, который придет судить живых и мертвых… Проклятый дьявол, признай свой приговор, воздай честь Богу правому и живому, воздай честь Господу Иисусу Христу и отойди от этого раба божьего со своими кознями, от слуги Бога, искупленного Господом нашим Иисусом Христом, его драгоценной кровью». Этот экзорцизм повторяют 2–3 раза. Под конец больного причащают…[48]
Традиционный инструментарий «изгоняющего дьявола» — священника-экзорсиста — занял подобающее место среди принадлежностей охотника на ночных кровопийц и должен быть известен каждому, кто мечтает о надежной защите от вампиров: это крестное знамение, святая вода, распятие — лучше всего выполненное из серебра, кладбищенская земля или освященная соль, молитва и самое главное — искренняя ВЕРА!
Стоп-кадр: «От заката до рассвета». Картина вышла на экраны в 1996 году и одновременно взорвала привычную эстетику как фильмов о вампирах, так и фильмов о гангстерах. Шокирующая, пропитанная потоками крови лента режиссера Роберта Родригеса, снятая по сценарию Квентина Тарантино, перешагнула жанровый стандарт и превратилась в культурное событие. Сага о невезучих гангстерах, захвативших в заложники священника-расстригу и его двоих детей-подростков, в равной мере обреченных стать жертвами вампиров и рискнувших совместно вступить в схватку с вечным злом, сразу же завоевала сердца миллионов зрителей самого разного культурного и социального уровня. Многогранный творческий дуэт создал ленту, сотканную из скрытых смыслов, аллюзий и символов, картину о несбывшейся мечте, праве выжить и получить прощение, которое есть у всякой божьей твари, фильм о разочаровании, надежде и вере, которому уготовано заслуженное место в киноэнциклопедиях.
История богата парадоксами — отблески костров инквизиции, в которых горели колдуны и ведьмы, озаряли начало качественно другой эпохи — Нового времени[49]. Времени торжества науки и прогресса, атеизма и техники, достославного времени, предтечей которого суждено было стать эпохе Просвещения[50].
Именно в эпоху Просвещения сведения о вампирах покидают пределы местных сказаний, популярных в труднодоступных горных селениях, и просачиваются в труды европейских демонологов, хронистов и даже государственных чиновников. Затем вместо уже привычных вспышек панического страха перед ведьмами и колдунами по Европе, Британии и Новой Англии одна за другой прокатываются несколько «вампирских паник».
Само слово «вампир» не было знакомо ни богословам, ни алхимикам, ни ученым мужам из влиятельных университетов, хотя справедливости ради следует отметить, что хроники фиксировали отдельные рассказы о мертвецах, покидавших могилы, или же о демонах-кровопийцах.
Однако объединение этих ипостасей в образе вампира происходит именно в XVII веке, точнее в 1693 году, когда некий польский священник пожелал услышать компетентное мнение ученых мужей из Сорбонны о том, как следует поступать с телами покойников, признанных вампирами. В то же самое время во французских периодических изданиях начинают публиковаться истории о случаях вампиризма, отмеченных в Польше, Словении, Венгрии. Европейцы тут же во множестве обнаруживают вампиров рядом с собой. Прекрасным подтверждением массовой веры в существование и опасность вампиров, распространявшейся по Европе со скоростью опасной эпидемии, служит недавняя находка археологов из университета Флоренции (University of Florence), Италия. На маленьком острове в Венеции им удалось раскопать захоронение, относящееся к XVI веку. Это останки женщины, которую современники, по всей видимости, объявили вампиром — во рту у женщины был обнаружен камень, что, согласно народным обычаям тех времен, должно было остановить нападения вампира.
Научная гипотеза. Маттео Боррини (Matteo Borrini), антрополог, обнаруживший описанное захоронение, отметил, что это первый случай, когда археологам удалось найти материальные подтверждения существования ритуала экзорцизма в отношении вампиров. Новые данные внесут ценный вклад в реконструкцию истории вампиров. Ученый связывает массовое распространение в Европе «вампирах паник» с эпидемиями чумы, бушевавшими в XIV–XVIII веках. Все дело в том, что тела умерших от чумы разлагаются особым, отличным от обычного образом. Когда во вскрытых могилах находили раздутые, словно заплывшие жиром тела с отросшими волосами, не тронутыми разложением розовощекими лицами, у людей, вскрывавших могилы, создавалось полное впечатление, что такие покойники все еще живы. Следует принять во внимание, что чумная бактерия разлагала ткань — саван, которым закрывали перед захоронением лицо покойника, поэтому вампиров также стали называть «пожирателями саванов». Маттео Боррини считает, что камень в рот «вампирам» помещали как раз за тем, чтобы остановить такое поедание ткани и предотвратить случаи возможных нападений на людей[51].
Дискуссии о сущности вампиров разворачиваются не только во Франции, но и в аудиториях респектабельных германских и итальянских университетов. Молва множит будоражащие спокойствие слухи со скоростью лесного пожара. Слухи приобретают такой масштабный характер, что дабы прекратить панику в дело нередко приходится вмешаться государственным властям.
Всеобщий страх перед новой напастью — вампирами — добрался до Британских островов в 1679 году, когда там была опубликована работа Поля Рикаута «Греческое государство и армянские церкви». В книге содержалось описание «…демона, который получает наслаждение от питья человеческой крови и который оживляет тела мертвых, и которые, когда их выкапывают, говорят, полны крови и не увядши…»[52].
Более подробное описание вампиров, сопровождающееся упоминанием самого термина, было сделано в сочинении «Путешествие трех английских джентльменов от Венеции до Гамбурга, которое является великим путешествием по Германии в году 1734». Авторство приписывается некоему герцогу из Оксфорда, текст содержит первое серьезное объяснение термина на английском языке. «Путешествие трех английских джентльменов» увидело свет значительно позже, чем было написано, лишь в 1810 году, но остается ярким свидетельством эпохи.
Автору путевых заметок пришлось странствовать по Германии в период, когда она была охвачена великими дебатами о вампирах. Интерес к феномену вампиров был спровоцирован массовыми «вампирскими паниками» в соседней Венгрии — молва доносила рассказы о целых семьях и деревнях, выморенных вампирами. Массовые жалобы на нападения вампиров стали поступать властям Восточной Пруссии в 1721 году, а всплеск подобных жалоб в империи Габсбургов отмечался с 1725 по 1734 год. Наиболее полно задокументирован властями случай некоего Петера Благоевича, скончавшегося в возрасте 62 лет. После смерти он возвращался к сыну, требовал еду, но, получив отказ, стал нападать на членов семьи и соседей, тела которых находили утром обескровленными. Государственные служащие так же подробно изучили случай некоего Арнольда Паоле. Согласно их докладам, сопровождавшимся описанием тел погибших, этот отставной солдат сам при жизни подвергся нападению вампира, а после его кончины и похорон в округе стали фиксировать случаи внезапных смертей, которые жители связывали с нападениями Паоле. Страх перед вампирами был так велик, что во всей Венгрии, Моравии и Словении деревенские жители без счета вскрывали свежие могилы и подвергали посмертной казни тела лиц, подозреваемых в вампиризме. Наиболее распространенными способами были протыкание грудной клетки осиновым колом, сжигание сердца и развешивание праха, отделение головы от тела. Церковь — как католическая, так и протестантская — крайне неодобрительно относилась к этому сочетанию осквернения могил с ритуалами народной (деревенской) магии, запрещала подобную практику под страхом церковных санкций.
Светским властям приходилось постоянно вмешиваться в возникавшие конфликты. Так, австрийская императрица Мария Терезия вынуждена была отправить своего личного доктора, Герхарда ван Свитсена, расследовать подобное дело. Дипломированный медик заключил, что вампиры не существуют, и императрица издала закон, запрещающий вскрывать могилы и осквернять тела[53]. Только после принятия строгих мер государственного регулирования «вампирская паника» в германских землях пошла на спад, но еще долго будоражила другие страны Европы, к середине XVIII века достигнув даже берегов Новой Англии. Здесь также были задокументированы случаи, когда покойников признавали ответственными за болезни и смерти в семье, тела откапывали и лишали сердца. Народная традиция продолжала считать причиной заболевания «чахоткой» (туберкулезом) ночной визит ранее умершего от этой болезни родственника еще долгие годы.
Вскоре историй о вампирах накопилось достаточно много, чтобы дать почву для научного анализа и систематизации. В 1746 году авторитетный богослов и демонолог Дома Августина Кальме публикует фундаментальную работу «Размышления о появлении ангелов, и духов, и привидений, и вампиров в Венгрии, Богемии, Моравии и Силезии». Книга была призвана подытожить многолетние дебаты о самой возможности существования вампиров. Трактат был сразу же переведен на несколько языков, выдержал несколько переизданий и пользовался огромной популярностью у обывателей — его цитировали даже в светских салонах, разговоры о вампирах впервые превратились в такую же моду, как фасоны париков или пасторальные фарфоровые статуэтки.
Но в отличие от широкой публики главные авторитеты эпохи — ученые-энциклопедисты — приняли мнение маститого схоласта скептически. Вольтер со свойственным ему сарказмом сообщил, что настоящими кровопийцами следовало бы назвать коммерсантов. Дидро также отрицал возможность существования вампиров. Только Жан-Жак Руссо высоко оценил собранную Кальме документальную и доказательственную базу, хотя и призвал сделать из нее рациональные выводы. Уже во времена Кальме многие ученые усматривали причину массовых смертей в селениях, порождавших «вампирские паники», в распространении смертельно опасных болезней — бешенства, туберкулеза, чумы. Поиск естественных, научно обусловленных причин неких загадочных явлений весьма типичен для эпохи Просвещения. Медики, подобно алхимикам, проявляли все больший интерес к загадкам крови. Граница между врачом, алхимиком и колдуном становилась все более резкой, а медицина в этот период развивалась особенно стремительно и достигла ощутимого прогресса: был изобретен микроскоп, начались опыты с внутривенными впрыскиваниями, наконец, были предприняты первые попытки переливания крови — от животных к людям.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.