II ЖИЛИЩА
II
ЖИЛИЩА
ПРЕВОСХОДСТВО ЕВРОПЕЙСКОГО КЛИМАТА ПРЕД ПРОЧИМИ ЧАСТЯМИ СВЕТА
Благословите, братцы, старину сказать —
Как бы старину стародавнюю. [58]
Если станем рассматривать Европу с незапамятных времен, то она представится нам самою бедной страною. За исключением хвойных лесов и незначительных растений все, что в ней находится теперь, есть иноземное, перенесенное из других частей света, не говоря уже о просвещении. Нынешним богатством она обязана единственно труду и деятельности человеческой. Хлебные растения: рожь, ячмень, овес, гречиха, пшеница, кукуруза, полба перенесены из Азии; плодоносные деревья, кроме тощих видов груш и яблонь, перешли к нам из Азии. Римляне за несколько лет до Р. X. перенесли вишню, лимоны, виноград, дыни, финики, персики (из Персии), померанцы (из Китая), розы (из малой Азии). — Картофель, табак, разные виды домашнего леса, большое множество полезных и приятных для глаз растений и деревьев: цветы, душистые травы, тополь и пр. перевезены из Америки. Домашние животные по большей части, кроме лошадей, верблюдов и ослов, суть туземные; серна, сайга, дикие козы, овцы и пр. суть переносные; медведь, волк, лисицы, заяц и кролик приписываются Европе. Из птиц павлин вывезен римлянами из Азии, индийский петух и некоторые другие птицы не европейские. Усваивание великого множества растений и животных доказывает бывшую непроизводительность Европы и с тем вместе воспроизводительность ее земли пред прочими частями света, потому что в ней легко принимаются произведения тропических стран и обращаются в туземные. Европа не имеет ни гор, ни рек, ни долин, ни степей, какие в Азии и Америке; ее леса скудные в сравнении с мирозданными Америки; ее животные даже карлики в сравнении с великанами африканскими и азиатскими; зато природа ее восприимчивая, воздух умеренный и здоровый. Ей неизвестны ни опустошительные ураганы, ни мгновенный переход от чрезвычайного жара к оцепеняющему холоду, как в Азии и Америке. Небо не сияет тропическою прелестью, не обвораживает смертного, зато не веют на него заразительные болезни, истребляющие целые города. Азиатская и африканская моровая язва, желтая лихорадка Америки останавливаются на пределах Европы. Холера, зашедшая к нам из восточной Индии, не появляется более. У нас нет тех страшных пустынь, как в Азии и Африке, где они образуют кладбища от внезапно умирающих людей; мы не подвержены нападению бесчисленных роев ядовитых насекомых и высасывающих кровь; мы не терпим хищнических опустошений от свирепых зверей, ни удушливого зноя. Если европеец не отдыхает в прохладной тени величественного пальмового дерева, то он засыпает безбоязненно среди безвредных своих полей и лесов. Его не тревожит неожиданный ужас, быстрое дуновение заразительного ветра или нечаянное нападение лютого животного.
ДРЕВНЕЙШИЕ СВЕДЕНИЯ О РОССИИ
Эту часть света занимали в самой глубокой древности германны и славяне. Все они жили первоначально в лесах; болота и высокие горы разделяли их друг от друга. От Карпатских гор и устья Вислы до Пиренейских гор и Атлантического океана воздух был суровый и холодный; зима стояла по полугода и дикие звери витали здесь. В X в. по Р. X. находим эти места измененными: людность смягчила суровость природы; но и тогда еще леса непроходимые, по берегам Дуная и Роны, наводили ужас, и зимы бывали продолжительные. Еще в XV в. германцы носили меха и согревались дома огнем.
Гомер, писавший <в> IX в. до Р. X., или <в> 27 в. до нашего времени о южной части России, нынешней Тавриде, передает о ней известия со смесью баснословия: «Там небо подернуто вечными туманами, солнце не показывается на горизонте и глубокая ночь царствует вечно». — Эти известия хотя не совсем верные, однако весьма любопытные, даже важные: они подтверждают общее мнение, что часть Европы была мрачная, болотистая и холодная; жители ее были дикие дети природы.
Места от Карпатских гор до Балтийского моря и далее на север до Ледовитого моря вовсе были неизвестны ни римлянам, ни грекам даже до пол. V в. до Р. X. Они имели о ней самые темные и изуродованные предания. Персидский царь Гистасп Дарий, жив. за 500 л. до Р. X., и македонский царь Александр в первой пол. IV в. до Р. X., гоняясь за кочующими скифами от Азовского моря до р. Дон, встречали на сем пространстве степи и безлюдность. Орды многих племен проходили здесь, вытесняли бездомных обитателей, которые в свою очередь были выгоняемы отсюда другими. Геродот, живший за 445 л. до Р. X. и сам посещавший греческие поселения в нашей Тавриде, исчисляет уже племена, имевшие гражданскую оседлость. Он говорит, что места между Тавридою и Днепром были необозримые степи и безлесные; что зима стоит 8 месяцев и воздух в это время наполнен летающими перьями (снегом); что Азовское море покрывается льдом, по коему ездят жители на санях и сражаются на нем, ничего не боясь; что некоторые из них питаются человеческим мясом, а другие обращаются ежегодно в волков на несколько месяцев — первое означает свирепость народа, а второе, что зима там была довольно жестокая и люди одевались в волчьи кожи, а, быть может, в бараньи, из коих стали выделывать шубы. — О полунощных землях носился один темный слух, что там живут люди, которые спят шесть месяцев в году (в продолжительные ночи на севере). — Об отдаленнейшей части севера потеряны известия. Хотя Тацит (писатель первого века по Р. X.) говорит о балтийских вендах, наших соплеменниках, что они имели дома, жили в кибитках; однако мы ничего не знаем о климате прибалтийских наших мест. — Иорнанд, готский писатель VI в., говорит уже о многочисленности наших венедов. Вообще можно сказать, что одни греки и римляне передают нам некоторые сведения о славянах, которые были неверные, сбивчивые и искаженные, именно, что вся полоса земли от балтийских берегов до устья Днепра была покрыта лесами непроходимыми и болотами, которые испугали Бату в начале даже XIII в. идти на Новгород; что почва была необработанная и представляла пустыню, что стаи диких и хищных животных рыскали по пространству необозримому, снега глубокие ужасали туземцев, но реки изобиловали рыбою, а леса дичью и пушными зверями. Последнее известие согласуется с безлюдностью, потому что это есть принадлежность всех незаселенных и холодных стран. Хлебное растение едва тогда было известно, и оно заменялось кореньями, земляными плодами, мясом дикого животного, молоком и сыром.
ЖИЛИЩА СЛАВЯН
На этих холодных и безлюдных местах селились славяне и жили по природе: в лесах и пещерах[59]. Когда они получили гражданскую оседлость, а с тем вместе и выгоды от постоянных жилищ, тогда стали строить хижины; но в местах диких, уединенных и среди непроходимых болот иноземец не мог путешествовать в их земле без вожатого. Ожидая беспрестанно врага, славяне брали еще другую предосторожность: делали в своих жилищах разные выходы, чтобы в случае нападения можно было спастись: скрывали в глубоких ямах драгоценные вещи и хлеб и селились более между болотами и лесами[60].
Зарывание хлеба в землю господствовало в Малороссии до наших времен. Еще недавно казаки для сохранения зернового хлеба ссыпали его нарочно на зиму в ямы, в коих он оставался невредимым.
С узнанием выгод от скотоводства и земледелия они получали от них все необходимое для поддержания своей жизни: поля и животные снабжали их пищею и одеждою; непроходимые леса охраняли жилища и служили при военных событиях часто оградою. Не страшились уже ни голода, ни свирепых зим, ибо запасались достаточными пособиями, которые находились в их стране.
ЗДАНИЯ ДЕРЕВЯННЫЕ И КАМЕННЫЕ, ХОРОМЫ В. К. ОЛЬГИ
Первоначальные жилища состояли из лесных срубов; ставили их обыкновенно по произволу и удобству хозяйственных помещений. Внутренность их состояла из одной общей комнаты, в смежности с коею находились пристройки для домашнего скота и птиц и для хранения земледельческих вещей, хлеба, сена и пр. Овины или гумно стояли недалеко от избы. Мы не имеем самых древних сведений о наружности и постройке наших домов. Судя о простоте тогдашних нравов, должно думать, что избы и хоромы располагались без украшений, но строились, сколько нам известно, из дерева. Жилые покои стояли внутри двора и обводились деревянными заборами с решеткою и без решетки и частоколом. Конечно, это делали одни богатые; недостаточные и бедные окружали плетнем или оставляли незагороженными, как доселе по многим городам, селениям и деревням. Хоромы в. к. Ольги были уже каменные (в пол. X в.). Стены и башни, окружавшие города, были деревянные и каменные. Владимир I строил церкви и здания при содействии греческих художников, напр. дубовую церковь Успения Пресв. Богородицы (в 991 г.), и украсил ее иконами и церковными вещами, доставленными из Константинополя. Того же года такая же церковь с тем же именем построена в Ростове, которая стояла 168 л. и сгорела во время пожара[61]. В пол. XII в. построена каменная церковь в. к. Андреем Юрьевичем во Владимире на Клязьме во имя Успения Богородицы, с одним куполом[62]. Церковные каменные здания предшествовали построению домов.
ЕДИНООБРАЗНОЕ ПОСТРОЕНИЕ И РАСПОЛОЖЕНИЕ КОМНАТ
Нет сомнения, что за исключением Ольгина терема все тогдашние сельские избы не отличались от нынешних: были невысокие, крылись досками и соломою. Горожане строили высокие дома и жили обыкновенно вверху или в верхнем жилье, это видно из того, когда язычники киевляне хотели принести в жертву идола Перуна христианина, родом из варяг, тогда подрубили сени и убили его с отцом. — Тело умершего Владимира I спустили по веревкам из верхнего жилья, разобрав помост между двумя клетьми. — Низ дома служил тогда для погребов, называвшихся медушами, потому что в них хранился мед, и для кладовых. — Дом делился на клети (комнаты). — Он разделялся пополам сенями, называвшимися иногда помостом. Вдали от дома строились особые почивальни или одрины, коих название чисто славянское показывает, что тут стояли постели и служили не для одного ночного отдохновения, но и послеобеднего. — Наши предки любили уснуть после обеда, и это называлось у них отдохнуть немножко.
Приемные в великокняжеских покоях еще до Владимира I назывались гридницею. В ней в его время угощались бояре, гридни, сотники, десятские и все нарочитые люди (именитые граждане). Гридни составляли отборную дружину княжескую, которая переименовалась потом в мечников[63]. На дворе строили вышки и, повалуши для голубей, коих любили наши предки издревле, и назывались еще голубницами[64]. Хоромами назывались у нас высокие деревянные дома, а теремами покои или комнаты, расположенные в верхнем ярусе.
ОСВЕЩЕНИЕ
Жилые покои освещались свечами и светильнею. В великокняжеских и боярских хоромах горели восковые свечи, потому что воску было у нас в изобилии: его снимали в лесах из диких пчельников и продавали, вероятно, дешево; недостаточные люди жгли обыкновенное масло, наливаемое в глиняные круглые сосуды, как поныне в обыкновении между малороссиянами, у коих такой сосуд называется каганец, а в Великороссии жирник. Простые или бедные люди жгли лучины сосновые, которые поныне в употреблении. Иностранцы, бывавшие у нас по делам посольским в XVI и XVII в., говорят единогласно, что путь их в ночное время освещали лучинами, которые горели так светло, как бы самое солнце светило среди дня; что по дорогам зажигали смоляные бочки, пуки соломы и костры дров. — Сальные свечи появились у нас не прежде XVII в., их в это время употребляли уже многие[65].
Сальные фабрики появились в царствование Петра I, и тогда они стали входить во всеобщее употребление. Подсвечники появились, конечно, с восковыми свечами, и церковные служили им образцом.
КАМЕННЫЕ ПАЛАТЫ
Строителями домов были природные русские. Наш мужик, от природы сметливый, сам плотник и зодчий; так было и в самой отдаленной древности. В XII в. распространялись у нас ремесла и полезные знания; мы имели живописцев и строителей иноземных, кои преимущественно занимались украшением храмов[66]. Кремлевский дворец был первоначально деревянный, как дворцы великих князей в Киеве. — В. к. Иоанн Калита, украшая Москву каменными храмами, обвел ее в 1339 г. дубовыми стенами и возобновил сгоревший в его время кремник (кремль)[67].
В его время были построены соборы: Успенский и Архангельский, церковь Св. Иоанна Лествичника и Преображения. До XV в. не было здесь, кроме храмов и городских укреплений, ни одного каменного дома; князья и вельможи строили деревянные по избытку леса и трудной выделке кирпича, который продавался, без сомнения, весьма дорого и, сверх того, требовал искусства в построении.
Новгородский архиепископ жил уже в каменных, с тридцатью дверями хоромах, построенных немецкими зодчими (1433 г.). Его палаты были расписаны и украшены боевыми часами. На великокняжеском дворе, за церковью Благовещения, были выставлены еще в 1404 г. боевые часы, стоившие около 30 ф. серебра[68].
Митрополит Иона построил для себя в Москве каменные палаты с домовым храмом Положения риз (1449 г.)
ПРОСТОТА В ПОСТРОЕНИИ
Среди самой столицы находились тогда рощи и луга, стояли мельницы и сады; дома боярские отличались от простолюдинов высотою и глубокими погребами, наполненными медом[69]. Если в это время господствовала в столице городская простота, то нельзя удивляться, что она по городам и деревням была общею. Самые деревни, состоявшие тогда из немногих изб и получившие свое название от построения их среди деревьев или лесов, как селение от села или заселения мест пустопорожних, представляли повсюду единообразие: вокруг сеяли хлеб и косили траву, как и ныне. Дома горожан в XV в. строились почти по-прежнему: с большими сенями, низкими дверями, так что входивший, чтобы не удариться головою о верхний косяк, должен был наклоняться[70].
УКРАШЕНИЕ КОМНАТ
Стены комнат были голые, столы и лавки дубовые только у богатых; они стояли вокруг стен, часто покрывались коврами. Тогда не знали ни стульев, ни кресел[71]. Великие князья при приеме послов садились на возвышенном круглом седалище, заменявшем трон; во время обедов на обыкновенных лавках, застланных пышными материями, шелком и бархатом. Украшение комнат составляло повсюду изображения Св. мучеников и угодников, особенно чудотворца Николая, вставленные в киоты в углу; пред ними теплилась лампада, а в праздник освещали еще образа восковыми свечами; под иконами было почетное место; тут же стоял крытый белою тканью стол.
ПОЯВЛЕНИЕ КАМЕННЫХ ДОМОВ
Зодчество начало распространяться только в XV в. Иностранные художники укрепляли города, строили церкви каменные, и они построили Грановитую палату (1491 г.), которая в течение 320 л. сохраняла прежнюю свою красоту, и дворец Теремный (в нач. XII в.). Знатные люди также начали строить каменные дома. Митр. Зосима поставил на своем дворе три келии каменные с подклетями. Голова Дм. Вл. Ховрин и Вас. Феод. Образец построили каменные дома (1485 г.)[72]. Тогда многие явно чувствовали превосходство европейцев в гражданском искусстве; старались заимствовать от них все полезное, кроме обычаев, к коим оставались верными. Нельзя оставить без внимания, что построение и укрепление многих пограничных городов было производимо знанием русских, познакомившихся уже с искусством военным. — Правда, стены воздвигались деревянные, зато внутри их была земляная насыпь, смешанная с песком, или крепко сплетались из хвороста стены[73], огражденные земляным валом.
ЖИЛЫЕ ПОКОИ В XV И XVI ВЕКАХ
В XV в. дома дворян и горожан были по большей части небольшие и крытые соломою; в них ставили хлебные печи, где варили и пекли, отчего покои наполнялись дымом. В тех же избах нередко толпились телята и другие домашние животные, как доселе. — По недостатку в стекле для окон обтягивали их говяжьими пузырями или намазанной маслом холстиною, которую заменили впоследствии слюдою[74]. В конце XVI ст. столица величалась прочными зданиями: каменными лавками и домами, но нашлись злодеи: кн. Вас. Щепин, дворяне: Вас. Лебедев и два Байковы, отец и сын, которые сговорились зажечь Москву в разных местах; однако умысел их открылся заблаговременно: виновников схватили и казнили (1597 г.)[75].
ПОСТРОЕНИЕ ВЫСОКИХ ДЕРЕВЯННЫХ ДОМОВ, ИХ ВНУТРЕННОСТЬ И ВАЖНОСТЬ ВЫСОКИХ ХОРОМ
Успехи гражданского образования сколько ни были важны для удобства жизни, но повсюду еще строились дома из соснового леса в два или три жилья с большими крыльцами и дощатыми свислыми кровлями, а на дворах особо летние спальни и кладовые. Печи делались изразчатые, стены комнат расписывались изображениями из церковной истории. В светлицах были печи с лежанками, на коих любили покоиться ночью, или сиживали днем в зимнее время. В печных стенках делались печурки, в коих нагревали кушанье и что было надобно для хозяйства, или держали домашнюю посуду, и такие печурки заменяли часто шкафы. Петр В., построив для себя небольшой деревянный домик из трех комнат (на петербургской стороне), имел таковую же печь с печурками, в коих он ставил свой чайный прибор, разные домашние вещи и там нагревал воду. Его домик, обращенный ныне в часовню, не имеет прежней печи. — В холодных местах поныне делают у нас печи с лежанками. — Высота дома и обширность двора означала богатство и важность хозяина.
ИЗБЫ И ПРОСТОТА СЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ В САМОЙ СТОЛИЦЕ
Недостаточные и простолюдины жили даже в столице в дымных избах, часто без труб или с деревянными трубами. По изготовлении кушанья гасили огонь, за чем смотрели нарочные пристава. Картина сельской жизни не изменялась долгое время в Москве: вокруг домов зеленели рощи, луга, огороды и сады; у Кремлевского дворца косили сено, и в нем красовались три больших царских сада; мельницы на реках Яузе и Неглинной довершали деревенские нравы[76].
РАСПРОСТРАНЕНИЕ КАМЕННЫХ ДОМОВ
Борис Годунов, любя пышность, ослепляя богатством народ и чужеземных послов, воздвигал каменные палаты и хотел распространить вкус и изящество, но его желание не исполнилось: оно начало распространяться не ранее царствования импер. Елизаветы, которая с благополучным своим правлением умела поселить вкус к изящному — с открытием Академии художеств (1758 г.). Вообще должно сказать, что до полов. XVIII в. царствовало однообразное направление в постройках не только в простом сословии, но и в боярском. Ближние люди и бояре жили в деревянных домах без украшений. В пол. XVII в. был уже отведен для царских послов каменный дом[77].
У знатных людей находились на дворах летние дома и церкви. Дома делались уже просторнее; но в окнах вставляли, вместо стекол, слюду, которую получали из Карелии (нынешней части Финляндии)[78].
Достоверно неизвестно, что вошло прежде в употребление в России: стекло или слюда? Хотя никаких не имеем сведений из нашей старины, однако мы думаем, что стекло, будучи вывозимо из Царьграда, употреблялось богатыми и в княжеских палатах; что недостаточные закрывали окна ставнями или залепляли пузырной кожею, как это делалось в Германии и Франции в полуобразованном их состоянии; что приобретение слюды и ее доставление, будучи сопряжено с великими трудностями по отдаленности места, сделалось известным у нас не ранее XVI в., и то в северо-восточной России, а в юго-западную не заходила тогда — в ней она поныне составляет предмет редкости.
СТРОЕНИЕ ДОМОВ И ИЗБ В ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА
Дома поселян и городских жителей не улучшились и в полов. XVII в.; строились, как и прежде, с высокими крышами; не сделались ни обширнее, ни красивее, и плотники наши при строении своих изб с маленькими окнами не употребляли других орудий, кроме топора, пилы и скобеля. Дома богачей и знатных особ были обширнее и выше обыкновенных. Расположение комнат было почти повсюду одинаковое. На одной половице находилась большая комната, которая разделялась на две или три части, и вся эта часть называлась светлицею. В ней окна были гораздо большие, нежели в других покоях, и по большей части выкрашенные, отчего они получили название красных окоп, в противоположность волоковым или обыкновенным. Волоковые окна находились в четвероугольных отверстиях, в кои вкладывались рамы со стеклами, или те отверстия задвигались на ночь вделанною в стену доскою — это доселе в употреблении по деревням. В светлицах делывались деревянные трубы, и эти светлицы топились из сеней. Противу светлицы находилась простая комната, называвшаяся избою; между светлицею и избою были устроены теплые сени, в коих иногда находилась кладовая, именовавшаяся чуланом. В сенях жили горничные девушки, называвшиеся тогда сенными; печи делались из битой глины или муравленые, поды были кирпичные; под жилыми покоями делались подклети. В дальнем расстоянии от хором стояли конюшни, клети, спальни, терема, чердаки и бани.
УКРАШЕНИЕ ПОКОЕВ, САДЫ И РЫБНЫЕ ПРУДЫ
Внутренность каменных покоев обшивали досками в том мнении, что от этого в комнатах воздух здоровее, суше и теплее; стены ничем не окрашивали. У некоторых они были расписаны или обиты голландскою позолоченой кожею. Комнаты царицы Ирины, супруги Феодора, были расписаны великолепно: стены были изукрашены мусиею с изображением на ней Спасителя, Божией Матери, Ангелов, иерархов и мучеников; на потолке лежал прикрепленный к своду лев, который держал в зубах змею с висячими на ней роскошными подсвечниками. — Две царские палаты, Большая Грановитая и Золотая Грановитая, были расписаны событиями из священной и русской истории, аллегорическими изображениями добродетели и порока, времен года и явлений природы[79]. Картины, портреты и эстампы появились в это время, и первый стал употреблять бояр. Арт. Серг. Матвеев, украшая ими внутренность своего дворца, который, однако, был деревянный. — Почти при каждом доме находился сад, но наилучшее украшение домов составляли рыбные пруды. Двор обводился частоколом или плетнем, называвшимся тыном; ворота были вальящатые, вереи дубовые, подворотина из доски или бревна.
ПОЯВЛЕНИЕ ЯГОД, ПЛОДОВ И МАХРОВЫХ РОЗ
До XV в. были у нас овощи сладкие; в XVI в. встречаются во множестве орехи, малина, смородина, яблоки и вишня. — Груши, сливы, дыни и арбузы только что разводились. Дыни славились отличным своим вкусом. Многие иностранцы утверждали, что за Самарою, между р. Волгою и Доном, растут дыни удивительные: они наружным видом похожи на ягненка и со всеми членами этого четвероногого животного, потому называются баранцами. Эти барашки по созре<ва>нии перекатываются с места на место в длину своего стебля, выходящего из пупа к корню, и пожирают растущую вокруг них траву. На баранцах образуется курчавая кожа, как на ягненке, из коей можно приготовлять зимнюю одежду. Олеарий даже пишет, что в Москве ему показывали несколько небольших лоскутков одеяла, сшитого из баранцев: шерсть из них была легкая и курчавая. — Иностранцы долго верили, что у нас находятся животные из растительного царства, называемые естествоиспытателями зоофитом, пока ученый Кемпфер, живший в XVIII в., не объяснил, что овчины получаются не из растений, а из овец.[80] — Из яблок особенно славились наливные, потому что они были нежные и прозрачные. — В пол. XVII в. появились садовые и махровые розы; в нач. XVIII в. появились в садах оранжереи; сады и дворы обводились уже дощатыми заборами[81].
К особенной чести наших предков должно сказать, что они были хорошие домохозяева, начиная от селянина до великого князя. Владимир Мономах в духовной к своим детям наставляет их между прочим: «В хозяйстве сами смотрите за всем внимательно, не полагаясь на отроков и тиунов, да гости не осудят ни дому, ни обеда вашего».
ПЫШНОСТЬ ХОРОМ, ПРЕВОЗНОСИМАЯ ПЕСНЯМИ
В старинных песнях начала XVIII в. превозносятся роскошные украшения домов, наприм. в рассказе о Соловье Будимировиче.
Гой еси вы, мои люди работные!
Берите вы топорики булатные,
Подите к Запаве в зеленой сад,
Постройте мне снаряден двор,
В вишенье, в орешенье. —
С вечера поздним поздно,
Будто дятлы в дерево прощелкивали,
Работала его дружина хоробрая;
Ко полуночи и двор поспел.
Три терема златовeрховаты,
Да трои сени косящатые. —
Хорошо в тереме изукрашено:
На небе солнце, в тереме солнце;
На небе месяц, в тереме месяц;
На небе звезды, в тереме звезды;
На небе заря, в тереме заря. —
И вся красота поднебесная.
Изображение богатого дома новгородского купца Терентьева.
В стольном Новегороде
Было в улице во Юрьевской,
В слободе было Терентьевской.
А и жил-был богатый гость,
А по имени Терентьище.
У него двор на целой на версте,
А кругом двора железный тын,
На тынинке по маковке,
А и есть по жемчужинке.
Ворота были вальящатые,
Вереи хрустальные.
Подворотина рыбий зуб.
Среди двора гридня стоит,
Покрыша седых бобров,
Потолок черных соболей,
И иматица-то валженая,
Была печка муравленая,
Середа была кирпичная.
А посереди кроватка стоит,
Да кровать слоновых костей;
На кровати перина лежит,
На заголовье молодая жена,
Авдотья Ивановна.
Из удалой жизни Дюка Степановича — его дом.
Ой ты, ой еси, Владимир Князь![82]
В том ты на меня не прогневайся:
Печки у тебя биты глиняны,
А подики кирпичные,
А помелечко мочальное;
В лохань обмакивают.
А у меня, Дюка Степановича,
А у моей сударыни матушки:
Печки биты муравлены,
А подики медные,
Пометелечко шелковое. —
В сыту медвяную обмакивают,
Калачик съеш, больше хочется.
Описание богатства у Ставра боярина:
Что это за крепость
У великого князя Владимира?
У меня де, Ставра боярина,
Широкий двор не хуже города Киева;
А двор у меня на семи верстах,
А гридни, светлицы белодубовы,
Покрыты гридни седым бобром,
Потолок во гриднях черных соболей;
Пол середа одного серебра;
Крюки да пробои по булату злачены.
Богатство Чурилы Пленковича, витязя Владимира I.
Чурила живет не в Киеве,
А живет он пониже малого Киевца.
Двор у него на семи верстах,
Около двора железный тын,
На всякой тынинке по маковке
А и есть по жемчужинке.
Середи двора светлицы стоят,
Гридни белодубовые,
Покрыты седым бобром,
Потолок черных соболей,
Матица-то валженая;
Пол середа одного серебра;
Крюки да пробои по булату злачены.
Первые у него ворота вальящатые,
Другие ворота хрустальные,
Третьи ворота оловянные[83].
Нет сомнения, что прадеды наши завидовали роскошной жизни своих предков, а мы завидуем их простоте.
ИСТРЕБЛЕНИЕ ДЕРЕВЯННЫХ ДОМОВ ОТ ПОЖАРОВ
Дома, сады и дворовые места огораживались плетнем или досками, а мостовые делались из брусчатого дерева, отчего во время пожаров истреблялись нередко целые города. — Приведем замечательные пожары. В 1124 г. июн. 23 и 24 сгорело в Киеве одних церквей около 600; 1185 г. апр. 13 во Владимире на Клязьме 32 церкви; 1192 г. в июне месяце там же истреблено 14 церквей и более 1000 домов; 1194 г. горели города: Русь, Ладога и Новгород, и жители со дня Всех Святых до Успения Богородицы должны были жить на открытом поле; 1199 г. в июле месяце сгорело во Владимире на Клязьме 16 церквей и около половины города; 1212 г. в Новгороде 25 цер. и 4300 домов, а 1217 г. в мае месяце 15 цер.; 1227 г. во Владимире на Клязьме обращено в пепел 27 цер., в том числе дворец в. к. Константина Всеволодовича с его церковью и редким книгохранилищем; 1231 г. истреблена в Новгороде вся славянская часть; 1267 г. в мае месяце вся неревская часть превращена в груду пепла; 1299 г. та же часть вновь опустошена, и тогда сгорело великое множество домов и 22 цер.; 1340 г. истреблена пожаром большая часть Новгорода; 1355 г. то же случилось с Москвою, причем весь Кремль и 13 цер. обращены в пепел; 1349 г. сильный пожар в Новгороде поглотил множество домов, восемь каменных и две деревянные церкви; 1412 г. сгорели в Твери на Волге крепость Городень с церковью Пресвятыя Богородицы и княжеским дворцом; 1445 г. июл. 14 почти вся Москва превращена в пепел. Не только истреблены тогда пламенем деревянные строения, но и каменные, пали даже городские стены. Множество жителей погибло в огне. Семейство великокняжеское должно было переехать в Ростов до построения дворца. Никогда огонь не свирепствовал так ужасно в Москве, как в 1547 г. — Апреля 12 сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостиные казенные дворы, обитель Богоявленская и множество домов от Ильинских ворот до Кремля и реки Москвы. — Высокая башня, где лежал порох, взлетела на воздух с большей частью городской стены и реку запрудило кирпичами; апр. 20 обратились в пепел за Яузою все дома, в коих жили гончары и кожевники; июня 21 вспыхнул пожар за Неглинною в страшную бурю: огонь разлился рекою и вскоре запылал Кремль, Китай и большой посад. Вся Москва представила зрелище необъятного пылающего костра; вверху носились черные тучи густого дыма. Рев бури, треск огня и вопль людей заглушались взрывами пороха, хранившегося в разных частях города. Царские палаты, сокровища, оружие, древние хартии, книги и иконы, все сгорело. Из Успенского собора едва успели вынести образ Св. Марии, писанный Св. Петром митрополитом и Правила церковные, привезенные Киприя-ном из Царьграда. — Ни огороды, ни сады не уцелели; деревья обратились в уголь, трава в золу; сгорело 1700 челов., кроме младенцев. — В три часа ночи угасло пламя, но развалины дымились несколько дней. Нельзя, по сказанию современников, изобразить этого бедствия. Люди бродили как тени среди ужасов обширного пепелища; искали детей, родителей, остатки имения, не находили и вопили в отчаянии! — «Счастлив, — говорит летописец, — кто, смирясь душою, мог смотреть на небо и плакать!» Утешителей не было. — Царь Иоанн IV удалился с вельможами в село Воробьеве как бы для того, чтобы не слыхать народного вопля. — Приближенные объявили царю, что Москва сгорела от чародейной силы злодеев, и через два дня он приехал в Кремль. Собрали граждан на площади и спрашивали: кто жег столицу? Злоумышленники отвечали: «Глинские! — Их родная мать, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, разъезжая по Москве». — Государь с трепетом услыхал обвинение на свою бабку. Он не верил, но, видя ярость черни, спешил укрыться в церкви Успения; народ вломился за ним, убил пред его глазами родного дядю; извлекли тело из Кремля и положили на лобном месте. Никто не унимал! Царь дрожал, добродетельная Анастасия молилась. Тогда явился Сильверст, и Москва успокоилась[84].
Прекращая сим исчисление опустошительнейших пожаров, нельзя пройти без внимания известия двух иноземцев: Олеария и Таннера. Первый говорит, что в бытность его в Москве редкая неделя проходила без пожаров; иногда ночью загорались дома в двух и трех разных местах, и целые улицы выгорали[85]. Второй говорит, что в его время шесть раз горела Москва, и всякий раз обращалось в пепел более 1000 домов[86]. Их известия правдоподобны: тогда дома строились близко; дерево было сухое, и пламя, обхватив один дом, распространялось быстро по прочим так, что не было возможности тушить.
Пожары, оставляя по себе следы печальных опустошений, были тогда ужасные. В наше время, когда столько придумано спасительных мер, часто деревни и города делались добычей огня. — Но ни в каком году не было столько бедствий от огня, как в 1842 г. Во всех пяти частях света происходили тогда неслыханные пожары, поглощавшие многолюдные города. В России также погорело множество селений, деревень и городов; но самый большой пожар, истребивший 1375 домов, был в Казани (августа 29). - 1842 год может назваться пожарным годом. — В этот бедственный год огненные искры как будто бы вылетали из небесных сводов и зажигали обреченные в жертву города. Народ трепетал и молился.
МЕРЫ ДЛЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПОЖАРОВ
О внутреннем устройстве городов, порядке и безопасности жилищ мы никаких не имеем сведений. Назначение же чиновников, которые надзирали за всеобщим спокойствием обывателей, появляется не ранее XV в. — Наместники и воеводы были блюстителями вверенных им городов: они собирали подать, судили и решали спорные дела и наказывали нарушителей спокойствия. Иоанн III первый учредил для безопасности жителей разъезды в Москве, доверяя их знатным лоюдям. В 1504 г. устроены рогатки по улицам; каждая часть города была обведена решетками; никому не позволялось ночью ходить без надобности по городу без огня, и смотрение за внутренней безопасностью возложено было на городскую стражу, избираемую самими жителями[87]. В XVII ст. находились по разным местам улиц часовые, которые производили оклик, давали знать о пожаре и били в деревянные доски равномерно о пробитии часа, с которого времени никто не должен был ходить по городу[88]. В пол. XVII ст. издан уже наказ для городского благочиния, который касался одной Москвы. — Назначенные тогда для объезда по городу Ив. Новиков и подьячий Викула Панов имели обязанностью прекращать воровство и смотреть за огнем. Во время разъезда они имели при себе пять решеточных приказчиков и с каждых десяти дворов по человеку с рогатинами, топорами и водоливными трубами; наблюдали еще, чтобы в жаркие дни не топили изб и бань, и к ним прикладывали печати — и чтобы не сидели поздно с огнем. Для приготовления кушанья и печения хлебов велено делать русские печи в поварнях; у кого не было отдельных, тем приказывалось устраивать на огородах или полых местах вдали от хором и прикрывать их от ветра щитами.
Служители, кои непосредственно наблюдали за городскою чистотой и гасили огонь, назывались земскими ярышками и огневщиками. Земские ярышки носили в Москве красное и зеленое платье, а в других городах иного цвета; на груди нашивались буквы З. Я., означавшие их звание. При крестных ходах и выезде царя стояло готовых несколько человек с метлами и лопатами, которые, находясь впереди, мели улицу и не допускали тесниться народу. Ссорившихся или дравшихся они брали немедленно и отводили в городскую избу. — Огневщики же были пожарные служители.
Заведение собственно полицейского порядка принадлежит Петру I. Он учредил в Петербурге (1718 г.) главную полицию и генерал-адъютанта Девиера назначил генерал-полицмейстером; потом учредил ее в Москве (1722 г. мая 19), дал полицмейстерскую инструкцию (в том же году дек. 10) и московского обер-полицмейстера подчинил генерал-полицмейстеру. С утверждением полиции на нее возложено непосредственное попечение о спокойствии и безопасности горожан. Таковые меры распространены впоследствии на все города в России, и полиция, дотоле неизвестная, заняла почетное место в области государственных постановлений. В наше время для содействия городской полиции учрежден еще корпус жандармов.
При появлении где-либо пожара определено было особым градским чинам, а потом стрельцам, давать знать жителям битьем в доски и трещотки и звоном колоколов, приказано разламывать смежные дома или покрывать их мокрыми кожами, поливая беспрестанно водою. В половине XVII в. (1649 г. в апр.) постановлено в Москве иметь при каждых пяти дворах по одной медной водоливной трубе, а при каждом дворе по одному деревянному ведру. Впоследствии времени (в нач. XVIII в.) заведены со стороны городской стражи пожарные трубы, постановив жителям в обязанность содействовать тушению пожара. По улучшении пожарной стражи возложена на нее обязанность гасить пожар. — В нач. XIX в. подтверждено, чтобы не только в городах, но в селах и деревнях иметь каждому дому по запасному ведру, а богатым людям готовую бочку с водою, и чтобы все содействовали прекращению огня. Эта мера принята в таких лишь местах, где не существует пожарная стража.
Ни одна из пожарных страж, быть может во всей Европе, сколько мне не случалось ее там видеть, не поступает с таким самоотвержением, как петербургская. Ужас обнимает, когда смотришь на действующих во время пожара. Сквозь пламень и ад огня пожарный служитель взлетает бесстрашно на крайнюю высоту здания: он — горит! — Но он не заботится об этом: ему надобно спасать несчастных. Испепеляющий жар, дым столбом, огненное облако искр охватывают его — он погиб! Нет, он спасает: на своих плечах он выносит ребенка или дряхлого старца, передает другому и вновь летит спасать, не думая ни о себе, ни о своем семействе! Товарищи его, обожженные и обгорелые, отуманенные удушливыми облаками дыма и охватываемые огнем — носят смерть в своей груди, но они ничего не видят, кроме своей обязанности. — Иные, держась одной рукою на лестнице и часто вися на воздухе, схватывают другою остатки имущества несчастного; другие, не зная смерти, кроме смерти других, устремляются на огненный костер и вырывают из его вулканических челюстей вопиющих о спасении! Вот уже валятся бревна, рассыпается дом с ужасным громом, ничто не сопротивляется сокрушительной силе. Но один противится русский! Он действует бестрепетно, идет навстречу смерти и, если падает под грудою развалин, то умирает с благороднейшим самопожертвованием, свойственным русскому.
СТРОЕНИЕ ПО ПЛАНУ
Несмотря на предосторожности противу пожаров, сильные огни беспрестанно опустошали города. Это происходило от множества деревянных домов, строенных без плана, почти кучей; от неправильных, кривых и узких улиц, в коих никому нельзя было действовать с успехом: мгновенно охватывались части города, и все обращалось в пепел. Каменные дома появлялись изредка даже в больших городах. При построении новой столицы, Петербурга, ей стоило великих трудов выстроиться из кирпича — по недостатку в нем. Изобилие леса и удобство в доставлении его предпочиталось <по> прочности каменным зданиям. Москва же до 1812 г. строилась большею частью из дерева — пожар этого года заставил ее строиться по плану и из кирпича, хотя она издревле слыла белокаменною. О других городах нечего говорить — все из дерева. Правда, есть города, как, например, Харьков, Одесса, Тверь, Новгород, Нижний Новгород, Казань, Ярославль, Тула и еще некоторые, где распространяются каменные здания; но они составляют там роскошь, а не потребность. — Много раз подтверждалось городским жителям строиться по плану и из кирпича для безопасности от огня; но эти меры не были приводимы в исполнение самими жителями по причине несостояния и нераспланировки города. В конце XVII ст. предписано уже было, чтобы строящимся в Москве выдавать пособие из Приказа Большого Дворца. Указом 1681 г. окт. 23 повелевалось, чтобы все строящиеся крыли дома тесом, а поверх теса засыпали землею и укладывали дерном. Кто не мог этого сделать, тот должен был крыть дранью на подставах, дабы во время пожара легче было снимать кровлю. На палатном дворе воспрещалось строить деревянные хоромы. Жившим на большой улице и погоревшим недавно велено отпустить кирпичу в долг из Приказа Большого Дворца по указной цене: по полтора рубля за тысячу, рассрочив платеж на десять лет[89]. — Эти меры не изменили образа постройки. Петр I повелел при построении Петербурга всем строиться по плану, и ежели не из камня, то по крайней мере на каменном основании, и чтобы дома ставились окнами на улицу, а конюшни, сараи и другие здания — внутри двора. В 1718 г. указано то же самое в Москве; в 1722 г. поведено крыть дома железом; в селениях же и деревнях обзаводиться чистыми домиками, и запрещены в Москве черные избы без труб и с одними деревянными трубами; подтверждено иметь заливные пожарные и расписано каждому из обывателей: кому с чем являться для тушения пожара. — С этого времени несравненно реже случались опустошительные пожары.
УЛУЧШЕНИЕ ДОМОВ СОДЕЙСТВОВАЛО ПЕРЕМЕНЕ ОБРАЗА ЖИЗНИ
Екатерина II, распространив полезные учреждения, доставила городским и сельским жителям еще большую безопасность. Правительственные меры приводились в исполнение повсюду, и ныне большая часть городов, можно сказать, щеголяет правильностью постройки домов и улиц, чистотою города и вкусом. Даже по отдаленным деревням хоромы отличаются изяществом, убранством и, некоторым образом, роскошью. Жизнь сделалась везде если не блестящею, то расточительною: с нею соединилась прихоть и подражание столичному вкусу. Картины, обои, отборная мебель и фортепиано почти неразлучны в помещичьем быту. Самые избы сельские делаются гораздо чище и содержатся опрятнее. Уже выходит из употребления во многих местах держать в жилых покоях домашних животных; для них делают особые теплые на зиму отделения. В некоторых деревнях, особенно в расположенных по большим проезжим дорогам, встречаются каменные избы, выстроенные по плану, и улицы прямые и широкие, или дома с высокими кровлями и широким навесом. Внутренность разделена уже на жилые покои и на приемные для гостей; окна довольно достаточной величины, до 1 1/2 арш.; у других бывают такие же, как у городских жителей. Оконницы и ставни расписаны голубою или зеленою краской с разноцветными изображениями. Богатые и достаточные, познакомившись с выгодами гражданской жизни, живут уже в хороших избах; недостаточные и земледельцы живут вместе с семейством, часто в тесноте — как бывает везде с бедными; пол дощатый, но встречается и земляной. Наши земледельцы в сравнении с прежними годами изменили устройство самих изб: делают их просторными, с перегородками, палатами, нарами и примостками и заботятся о чистоте.
ИЗБЫ ИЗ СРУБОВ
За всем тем доселе в обыкновении делать хижины из срубов. Это подало повод многим иностранцам, бывшим у нас из любопытства или по делам службы, с XVI по XIX в. писать и разглашать нелепости, что на торгах продают подвижные и перевозные дома, не рассудив о невозможности и не вникнув в сущность самого дела. Читавшие таковые описания, разумеется, верили и, быть может, еще думали, что у нас продают на рынках готовые палаты и дворцы! — Делание изб из срубов происходит в лесных и приречных местах в промежутке земледельческих работ. Составляют четвероугольник из четырех бревен и связывают их в концах зарубками, называемыми венцом. Таковых венцов складывают в несколько рядов, плотно друг на друга, пока вышина будет соответствовать требуемой ширине и сбору материала для постройки. Сложенный с венцами костер называется срубом, который сплавляют потом на плотах в безлесные места и продают. По перемеченным венцам разбирают сруб и перевозят куда надобно для постройки; его могут поставить четыре человека в неделю; из него делают, кроме изб, хлева, амбары, овины и клети.
КУРЕНИ
Во всех безлесных и степных местах существовали еще курени (землянки), которые были привольными жилищами украинских казаков, когда удальство и наездничество составляло стихию разгульной их жизни. — С устройством бездомных казаков (в XIV в.), живших под особым предводительством атамана или кошевого, они ни в какие не вступали семейственные связи, жили в куренях холостыми, вне селений; служили верными защитниками окрестным городам, славились отчаянной храбростью и постоянной воинственностью.
В земле выкапывались широкие и глубокие ямы, в коих помещались от 5 до 10 человек; внутри обмазывались стены, которые укреплялись на подпорах вместе с кровлею, состоявшею из земляной насыпи, и поверх ее покрывали соломою, очеретом, травою или делали прежде верх из плетеного хвороста, а поверх его насыпали землю; кровля обрастала травою и сама кровля делалась в уровень с землею. Только были видны торчавшие деревянные трубы, а часто одни дыры, чрез кои проходил дым и обкуривал верх, отчего произошло название куреней. В курень входили по земляным ступеням; двери делались довольно крепкие, хотя маленькие; внутри затворялись деревянною задвижкой или просто притворялись; посреди куреня стояла кирпичная печь, а иногда просто раскладывали огонь, который выходил через двери; окна редко бывали, и если бывали, то курень делался повыше земли. — Курени занимали пространство многолюдного города и отличались от него своими невидимыми жилищами. Предводители невидимых обитателей именовались куренными атаманами. Малороссийские казаки, будучи преследуемы польским правительством за неприсоединение их к Унии, часто спасались в своих куренях, которые, по описанию иностранцев того времени, трудно было разорить, потому что все находилось в земле, и что неприятелю, нападавшему на них, неминуемо предстояла собственная погибель; ибо, набегая на курени, он проваливался в них и гиб. Другие пишут, что ногайские и крымские татары, враждовав беспрестанно с казаками, гонялись за ними в их земле и не находили их там, потому что они таились в своих зарытых норах, и когда неприятель проходил мимо, тогда они как подземные духи вылетали из куреней, нападали на врага в тыл и истребляли его. — Курени, не стоившие никаких расходов для постройки, существовали по селениям еще во время императрицы Екатерины II. В начале XIX в. стали строиться повсюду. В великой России и во всей юго-западной ее части делают поныне землянки; но они без труб и притом это летнее жилище, выкапываемое разными промышленниками, например рыболовами, судовщиками, надзирающими за продажею вина и пр.
Не у одних малороссийских казаков существовали курени, но у волжских, донских, уральских, гребенских, одним словом, у всех тех, которые проводили воинственную жизнь и беспрестанно были подвергаемы неожиданным нападениям враждебных им неприятелей или должны были сами нападать на них: посему если враги, вторгаясь в их куренские селения, истребляли огнем, то они легко выкапывали новые подземные жилища и снова поселялись. Сокровища, скопленные ими на войне или на грабежах, прятались в потаенных ямах и в лесу, и потому в куренях ничего не находили. Скопленное богатство часто прятали на кладбищах, между гробами.
Между куренями возвышались насыпи, или курганы, которые не что иное были, как сторожевые: по ним давали знать о движении неприятелей или хищнических набегах, но в их курганах никаких не открывали сокровищ, потому что они служили маяками.
МАЗАНКИ