Мечты Ломоносова
Мечты Ломоносова
Вопросом, сколько в том или ином городе наличествует памятников, озадачивались жители и власти поселений в разных странах.
Среди парижан, живших в начале XX века, был представлен любопытный письменный опрос. В Париже для сохранения памяти о выдающихся деятелях им устанавливались всевозможные статуи, бюсты, медальоны. Их в 1913 году пересчитали. Получили цифру «285». После этой процедуры с памятниками знаменитым мужчинам и женщинам в тот же год решили провести среди жителей города опросное анкетирование.
К парижанам обратились:
«Если бы вышел закон, предписывающий уничтожение всех памятников знаменитостей, то кого, по Вашему мнению, следовало бы наградить почетным исключением?»
На вопрос откликнулись не только парижане, но и жители всей Франции, добровольно прислав множество писем-ответов. По количеству голосов в пользу прекрасно живших, почивших и увековеченных получилось следующее распределение.
На первом месте по всеобщей любви и преклонению оказался ученый доктор Луи Пастер, создавший прививку от бешенства и спасший несчетное количество человеческих жизней. Далее шли: Жанна Д’Арк, Наполеон, Виктор Гюго. Наименьшее число голосов получили: Гамбетта, Генрих IV и Людовик XIV, еще меньше: Лафонтен, Мольер. На последнем месте оказался кардинал Ришелье.
Когда искусствоведы уже в самом начале XXI века посчитали московские памятники-монументы, то выявилось их общее число — 571. Это — без тех, что представляли какие-то случайные решения вольнодумства: изображений предметов, животных, каких-то абстрактных символов (типа «Похищения Европы» из металлических труб у Киевского вокзала).
В лидирующую по числу первую тройку входят памятники двум Михаилам Васильевичам: Ломоносову и Фрунзе. Но максимальное количество принадлежит, конечно, В. И. Ленину.
О том, кто такой был Фрунзе (военный нарком), нынешняя молодежь, вероятно, не знает практически ничего.
А то, что Михаил Ломоносов был серьезным ученым и перед двумя зданиями Московского университета стоят ему памятники — об этом имеют представление все московские студенты. Однако рассказать о нем поподробнее смогут не все. Для людей, стремящихся к знаниям, неплохо было бы обратиться к фрагментам из жизнеописаний того, кем наша страна более 250 лет гордится. Наш восторженный поэт А. С. Пушкин выразился так:
«Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей.
Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и во все проник…»
М. В. Ломоносов родился 8 (19) ноября 1711 года в деревне Мишанинской Архангельской губернии, расположенной на Курострове в дельте Северной Двины, вблизи Холмогор. До возвышения города Архангельска город Холмогоры являлся центром всего Поморского края.
Отец будущего ученого — Василий Дорофеевич, вел успешный рыбный промысел. Был человеком не бедным, о чем можно судить по наличию у него одного из первых на Севере «новоманерных судов», которые начали строить архангелогородцы по личному распоряжению Петра I. Он относился к «черносошным крестьянам», то есть к освобожденным, владевшим общинными землями (но несшими некоторые феодальные повинности). Мать Елена Ивановна (урожденная Сивкова) была из семьи дьякона соседнего прихода в селе Матигоры. Вероятно, она обучила сына первым азам грамоты. По некоторым данным, в 1719 году Елена Ивановна умерла. Через два года отец снова женился. Но прошло еще трехлетие, и новую жену (Феодору Михайловну Ускую) он тоже похоронил. Немалую лепту в духовное становление Михаила внес его «учитель» односельчанин Иван Шубин — отец будущего известного скульптора Федота Шубина.
Северная земля кормила крестьян очень скудно, поэтому почти все занимались морскими промыслами. В возрасте 9–10 лет Михаил, как и многие сельские дети, уже ходил с отцом в море. В то время Беломорье в большом количестве заселяли весьма мудрые и порой хорошо образованные раскольники. Их кредо как христиан: «Свет Христов просвещает всех» в этих краях имело действенный смысл, и влияние на округу по части просвещения и образования было значительным. Вовсе не в глуши, а в той реальной среде с уклоном в саморазвитие рос подросток. Во время плаваний с отцом в низовьях Северной Двины и в море Ледовитого океана он осваивал технику, потому что поморы пользовались компасами, зрительными трубами, угломерными и другими инструментами, развивал свой кругозор, наблюдательность, пытливый ум.
Василий Дорофеевич занимался не только уловом рыбы, но и перевозил с сыном товары в другие районы для продажи. Такие рейсы позволили юному Михаилу увидеть работу судостроительных верфей, посмотреть на добычу слюды, соли, металлических руд, познакомиться с трудом мастеровых.
На Севере, где велись поиски рудных месторождений, возникали новые заводы. Двинские кузнецы и литейщики славились своим мастерством. Много познавательного Михаил встретил в Соловецком монастыре, который владел огромным хозяйством. В нем применялись механические машины для облегчения разного рода работ.
Любимой книгой юноши стала «Арифметика» Магницкого — преподавателя Московской школы математических и навигационных наук (издания 1703 года). Тогда это была энциклопедия не только математических знаний, но и многих прикладных наук с основами по астрономии, геодезии, навигации, строительству, механике, по системе мер и монет. Принцип Магницкого о полезности знаний заключался в следующем: наука «требна каждому государству», она способна «грады укрепить и построить и всю землю си успокоить». Другая, не менее важная книга для Михаила — «Грамматика» Мелетия Смотрицкого (впервые изданная в 1621 году) удовлетворяла его природную любовь к русскому слову, к родной речи.
Поскольку Михаил Ломоносов был в семье единственным ребенком, то, по русской традиции, в полной мере наследовал отцово ремесло. Но он не захотел стать хозяином-рыболовом и торговать рыбой: его влекло к наукам. Однако в Холмогорах его хорошо знали как крестьянского сына, потому на обучение не взяли бы по сословным правилам — надо было уезжать на учебу в другие края. Отец был против такого отъезда: на будущее своего Михаила он имел другие планы и видел его как опытного помора-промысловика.
Чтобы крепче привязать сына к родному селу, Василий Дорофеевич стал искать ему здесь невесту в надежде, что жена, дети, семейные заботы свяжут тому руки-ноги. Михаил, утвердившийся в своих прожектах, поступает не очень хорошо по отношению к своему самому близкому человеку и решается на нетрадиционный дерзкий шаг.
В декабре 1730 года М. В. Ломоносов тайно получает паспорт в Холмогорской воеводской канцелярии. Этот документ был ему выдан на короткий срок, и в нем указывалось, что его отпускают в Москву до сентября 1731 года.
Быстро собравшись, холодной ночью сын уезжает от отца.
Дорога беглеца с попутным рыбным обозом заняла долгие три недели. Но из-за плохой информированности у Ломоносова случается незадача: ему надо было бежать не на юг, в Москву, а направиться чуть в сторону на том же севере — в Санкт-Петербург. По его понятию, объект вожделения и дворец знаний — Навигационная школа — находилась в Сухаревой башне. И вот, когда в канун нового 1731 года ноги целеустремленного архангелогородца коснулись московской земли, они сразу направили своего хозяина именно к ней. Здесь юношу постигло разочарование: еще в 1716 году по указу Петра I Навигационная школа была преобразована в Морскую академию и переведена в Санкт-Петербург.
Что делать? Ехать обратно к любящему отцу и рыбным снастям, чтобы всю жизнь провести на судне среди морской стихии? Михаила Ломоносова, почувствовавшего в Москве собственную свободу, не отягощали чувство сыновнего долга и тоска по рыбьей чешуе. Он узнал, что в Китай-городе на Никольской улице существует другое замечательное учебное заведение — Славяно-греко-латинская академия. Правда, в нее принимались дети только из высших сословий. И Ломоносов, уже предприняв со своей поездкой серьезную авантюру, решается и на другую: он объявляет себя сыном холмогорского дворянина. В помощь идут его безупречные знания в арифметике и грамоте, напористость, ладная гордая стать и некоторый артистизм.
Ложь Михаила Ломоносова нельзя было отнести к святой, но и материальной корысти в ней не было. Какая-то неведомая сила помогала и подсказывала ему, как и в чем надо было лукавить и приспосабливаться. И что удивительно: деревенский парень из глубокой провинции невероятно быстро освоился в Москве. Его без робости, без уничижений перед московскими вельможами при приеме приняли в академию. Этому 19-летнему детине не было зазорно сидеть в классах и иметь общий досуг с намного младшими по возрасту ребятами.
Стипендия в Славяно-греко-латинской академии составляла 3 копейки в день. На них надо было питаться, одеваться, покупать бумагу и перья. От отца помощи с попутными обозами ждать не приходилось. Да и нечестными были бы такие «переводы» от обиженного батюшки.
Стремление Михаила Ломоносова к знаниям уподобилось какой-то неуемной хронической болезни. За первый год обучения он сумел закончить три класса академии, неплохо освоить латынь, на которой тогда печаталась вся серьезная научная литература. Юноша стал читать все философские, математические и другие книги из библиотеки академии.
Когда в 1735 году Санкт-Петербургская академия наук, по традиции, обратилась в Москву за пополнением в свой академический университет, то в числе дюжины претендентов на обучение, соответствовавших по знаниям требованиям сенатского указа, оказался Михаил Ломоносов. С января 1736 года он стал жить в Северной Пальмире. К этой радости прибавлялось огорчение: студентам жалованья не полагалось. Бытовые вопросы надо было решать каждому самостоятельно.
Через земляков-поморов Михаил имел некоторую связь с отцом, который по-прежнему настаивал на возвращении сына домой. Уговоры не помогали. Отцу приходилось платить за сына государству «подушный налог» до самой своей смерти в 1741 году, а после того налог оплачивали крестьяне Куростровской волости из общей мирской суммы.
Санкт-Петербургская академия наук давала серьезные возможности для исследовательской работы ученых. При ней существовали: обсерватория, физический кабинет, кунсткамера, анатомический театр, ботанический сад, географический департамент, инструментальные мастерские, типография, библиотека, архив. Академия обладала совершенным по тем временам инструментарием. Через эту академию проходили новые введения в отечественную и зарубежную науку.
Из-за отсутствия в России химиков-металлургов высокого уровня в сентябре 1736 года три студента университета были посланы для обучения специальностям по горному делу в Германию с такой инструкцией: «…ничего не оставлять, что до химической науки и горных дел касается, а притом учиться естественной истории, физике, геометрии и тригонометрии, механике, гидравлике и гидротехнике». Этими студентами были: Г. У. Райзер — сын советника Берг-коллегии, Д. Виноградов — сын священника, и Михаил Ломоносов — «дворянин».
Трое русских претендентов на самые высокие знания по части горной промышленности попали к преподавателю Марбургского университета Христиану Вольфу, весьма известному в Европе механику и оптику, человеку обширнейших знаний и большому философу, вместе с тем бывшему почетным членом Санкт-Петербургской академии наук.
Студенты обучались техническим наукам, разным языкам, логике, философии, рисованию, фехтованию, бальным танцам. Ну какому черносошному крестьянскому сыну все это было нужно? Конечно, исключительно и только Ломоносову. Христиан Вольф отзывался о Ломоносове, как о человеке «преимущественного остроумия», который «безмерно любил основательное учение».
Спустя три года эти студенты, ставшие, наверное, друзьями, отправляются в Саксонию. В городе Фрейберге им предстоит обучение горному делу, металлургии и химии у горного советника И. Ф. Генкеля. Однако очень скоро Михаил замечает, что с этим преподавателем у него никак не складываются хорошие отношения. Ему кажется, что Генкель по мелочам вмешивается в жизнь студентов, пытается влиять на судьбу каждого. Потому в мае 1740 года Ломоносов самовольно покидает Фрейберг. Он почти год ездит по рудникам и заводам Германии и Голландии, вместе с тем все время пытаясь вернуться в Россию. Летом он возвращается в Марбург, где б июля того же (1740-го) года венчается с дочерью марбургского ремесленника, который был членом городской Думы и церковным старшиной реформатской общины, — Елизаветой Христиной Цильх. В будущем Михаил делит с женой все радости и трудности жизни.
Из-за задержек с оплатой обучения за границей из Санкт-Петербурга у Михаила Ломоносова образовались немалые долги кредиторам. Спасаясь от них, молодые супруги бегут в Голландию, а оттуда с помощью русского посла пытаются попасть в Россию.
В процессе разных перипетий на территории Пруссии Михаил попадает в руки вербовщиков, поставлявших в гвардию Фридриха Вильгельма I гренадеров. Вербовщикам нужны были статные, высокого роста и сильные парни. Ломоносов подходил по всем этим критериям. Отделаться ему от вербовщиков было не так-то просто. Русскому студенту помогли природный ум, хитрость, резвые ноги и неустойчивые законы в раздробленной тогда Германии. Он убежал из военной гарнизонной крепости, переплыл ров, и, опередив предпринятую погоню, смог добежать до границы другого княжества, где был уже вне опасности.
В июле 1741 года удачливый беглец увидел ставшую родной для него Санкт-Петербургскую академию наук. Михаил Ломоносов продолжал числиться студентом университета до января 1742 года.
Когда в академии наук начался серьезный скандал среди его членов, связанный с И. Д. Шумахером, Михаил Васильевич, каким-то образом «вышел сухим» из неприятной «заварушки». А в июне 1745 года на заседании академического собрания ему было присвоено профессорское звание по кафедре химии — он стал первым русским академиком в составе Санкт-Петербургской академии наук.
Приобретя значительный авторитет, Ломоносов решительно выступал против разделения «благородного юношества с детьми самых подлых людей», когда те обучались наукам («подлыми» называли самые низшие сословия). Как правило, талантливых детей из простонародья к научным знаниям не допускали.
Имея большой опыт по чтению лекций студентам, по написанию учебников, Ломоносов предложил основать в Москве университет и сам разработал программу его устройства. Эти его «предположения» вошли в сенат как «Доношение» от имени влиятельного вельможи и поклонника поэтического творчества М. В. Ломоносова — И. И. Шувалова.
Позднее историк, филолог, профессор М. А. Максимович написал:
«Шувалов, как просвещенный вельможа и царедворец, был ходатаям у Елизаветы за Университет, основателем его и первым куратором. Ломоносов внушил ему эту мысль, составил план для учреждения Университета и был главным действующим лицом в этом деле… Ломоносов сделал все для просвещения России, что только можно было сделать гению-гражданину».
Указ об учреждении в Москве университета императрица Елизавета подписала 13 января 1755 года (в переводе дат следующего века — 12 января, а по современному календарю — 25 января). Страна получила новую кузницу по подготовке высокого уровня специалистов, а московская студенческая молодежь — незабываемый праздник в середине зимы с особым почитанием всех Татьян.
Ломоносов был первым русским ученым. Он заложил основы физики, физической химии, минералогии, кристаллографии, языкознания, филологии, многих других наук, полезных для хозяйства и промышленности, первым в России сделал успешную попытку по созданию научной физической карты мира, чем поднялся на высокий уровень европейских ученых-энциклопедистов. По мнению известного литературоведа Ю. М. Лотмана, Ломоносов владел, по минимуму обиходных знаний, приблизительно тридцатью мировыми языками.
М. В. Ломоносов надеялся, что «в пространном сем государстве высокие науки изберут себе жилище и в российском народе получат к себе любовь и усердие». Все его помыслы были во славу и процветание родной России.
