Глава 23 ЛЕБЕДЬ НА СОРОТИ

Глава 23

ЛЕБЕДЬ НА СОРОТИ

Люблю смотреть на Сороть, всегда люблю: и весной, и летом, и осенью, и зимой. В ней я вижу начало начал прославленного ландшафта Михайловского. Она бескрайна и уютна, величественна и интимна. В ней ощущаешь откровение пушкинской природы, бесконечность пространства, нескончаемого во времени. Здесь, конечно же, здесь пронзило великое видение Пушкиным России и ее таинственного духа!..

У берегов Сороти он видел все сущее — воду-живицу, поющую, вопиющую, спящую, чудеса творящую. Вокруг нее старое, новое, вечное… селища, городища, холмы, нивы, Дедовцы-зимари, колдовские камни, знаки, дорожки, ведущие повсюду, и даже «к богу в рай, на самый край…».

Здесь пролегает основная трасса, по которой идет перелет птиц из Египта в Мурманск, из Никарагуа в Псков, из болгарского Пловдива в Пушкинские Горы. На древнем озере Кучане пролетающие птицы — гуси, утки, лебеди — обычно отдыхают. Бывает иной раз, проходишь по берегу, сядешь на лавку, знаешь, что вокруг никого нет, и в то же время сознаешь, что все-таки кто-то есть. И вдруг видишь цирковой прыжок какого-то зверя. Кто это? Это выскочила из своей норы выдра и стала купаться. Ах, как красиво, с какими фокусами купается она!..

Когда в этом году пришла зима на Сороть и Кучане и их сковало льдом, вода текла открыто лишь в устье реки… Однажды, проходя по берегу, я вдруг услышал странный крик. Стал смотреть туда-сюда и вдруг увидел… лебедя, который в торжественном одиночестве важно плавал от берега к берегу, то вверх по течению, то вниз…

С тех пор я целый месяц почти каждый день по утрам шел на Сороть и смотрел на своего красавца и кричал ему: «Здорово!» Он молча отплывал в глубь реки. Так было в ноябре. Вскоре я уехал в отпуск. Вернулся во второй половине декабря. И сразу же побежал на Сороть. Смотрю и вижу — лебедь мой на месте. Все как прежде было.

Но вот неожиданно в Михайловское пришла оттепель. Все раскисло. Круглосуточно стал лить дождь. Лил целую неделю. Затрещал лед. Вода хлынула на берега и затопила все, как это обычно бывает весной, а не зимой… Лебедю стало вольготней. Изредка он стал подплывать к лаве, выскакивать на южный берег и подходить все ближе к дороге, которая ведет к моему дому. Он останавливается, поднимает голову и слушает, как мои домашние гуси и утки резвятся на «пруду под ивами» и радостно гогочут. Лебедь слушает их голоса. Замирает. Что-то чудится ему. Видно, хочет подлететь ближе к пруду, познакомиться с моими зимородами, но не решается.

Каждый день я подхожу к Сороти. Смотрю на своего лебедя и думаю: «Ох, ох, спаси птицу бог! Только бы какой-нибудь прохиндей-охотник не подстрелил ее!»

…Как обычно, рано утром я делаю обход усадьбы Михайловского. Подошел к плотине, что у пруда под ивами, стал смотреть на Сороть искать глазами своего дорогого лебедя. Вижу — плавает…

Он подплыл и прилепился к кромке южного берега, засунул голову под крыло и застыл… Вдруг из воды выскочила выдра и прыгнула на спящую птицу. Дикая уточка, что была неподалеку от лебедя, громко крякнула, взлетела и понеслась в сторону Савкиной горки. Лебедь встрепенулся, раскинул свои широкие крылья, словно орел на старинном знамени, взвился над водой и прыгнул на зверя. И вдруг исчез… Мне показалось, что выдра схватила его за ногу и юркнула с ним под воду, в свою нору… «Конец! Конец!» — подумал я. Долго стоял, смотрел, смотрел, но так и не увидел больше своего красавца…

Через час-полтора опять иду по плотине и по привычке поворачиваю голову к Сороти и… глазам не верю… Вижу… Чудо… Мой красавец на месте, плавает по воде. «Жив. Жив. Жив!»

Как сейчас вижу выдру. Вот она крутится по берегу, прицеливается к лебедю. Прыжок… Нет птицы!..

А он, оказывается, жив. Опять гордо и величественно плавает по Сороти. Урра!