Сотворение и искупление
Сотворение и искупление
Однако особенностью этих и других текстов (напр., Ам. 9,13–15) является не просто образ возвращения в землю, какой она была (что на самом деле оказалось сложной задачей для небольшой возвратившейся после плена общины, отягощенной множеством разочарований), но обновленной природы, напоминающей Эдемский сад изобилием и красотой (напр., Иер. 31, 12; Иез. 47, 1–12). Другими словами, в израильской эсхатологии представление о конечных целях Бога выражалось через изначальную цель Бога; а именно — совершенная земля, несущая благословения людям, которые будут наслаждаться ее благами.
И неудивительно, потому что это был характерный способ, посредством которого израильтяне прославляли искупительные деяния Бога в своей истории. Исход, как главное событие, включал буквальное «поражение» моря ради освобождения Израиля от армий фараона. Однако Израиль связывал это с широко распространенным мифом о поражении великого морского монстра хаоса, которого иногда называли Раав. Этот древний космогонический миф был трансформирован Израилем в историю, относя его к реальному событию исхода.[119] Однако историческая ссылка не устранила аналогию с творением. То, что Бог сделал с фараоном, считалось образцом сделанного им в творении — создание порядка из хаоса. Поэтому Песня моря в Исх. 15 прославляет историческое событие, используя поэтический язык победы Господа над самим морем. И в историческом событии Бог использует море как оружие, с помощью которого одержана победа над фараоном, врагом Господа и Израиля. «Так Бог демонстрирует царскую власть и превосходство над творением и, соответственно, избавляет народ Божий».[120] Однако, поскольку исход является частью Божьего избавления, прошлого, настоящего и будущего, использование истории творения для его описания является очень значимым. «Избавление Богом своего народа (их освобождение из–под власти египтян, путешествие в землю обетованную и поселение в ней), которое обычно рассматривается как историческое событие, представлено в терминах творения. Этим событиям, соответственно, придана космологическая значимость. Избавление Израиля — часть Божьего нового акта творения».[121]
Поэтому, когда позже Израиль просил Бога снова освободить их от новых врагов, одна и та же молитва прозвучала к Господу как творцу и избавителю. Например, в Пс. 73, написанном после трагического разрушения Иерусалима и храма, автор взывает к Богу, сила которого разделила море, сокрушила левиафана, создала солнце и луну, и установила времена года. Именно такой Бог нужен вам, когда враги торжествуют свою победу. «Согласно этому псалму, деятельность Бога в творении — это не только образец Божьего избавления Израиля, но также основание, благодаря которому Бог может избавлять, и причина, по которой он избавит».[122]
Словно прямой отголосок этого псалма, пророк Исайя призывает Бога восстать и снова действовать точно таким же образом (Ис. 51, 9–11), связывая воедино творение (Ис. 51, 9), историческое избавление (Ис. 51, 10) и эсхатологическую надежду (Ис. 51, 11). В пророчествах Ис. 40–55 постоянно переплетаются величие и сила Бога как творца, с его неизменными обетованиями искупления. То, что Бог сделает для своего народа, будет отражать совершенное им в творении. А его верность обетованию завета для народа будет отражать надежность существующего завета Бога с природой (Иер. 31, 35–36; 33, 20–26). В конечном счете, Бог совершит для своего народа то, что приведет к вселенскому благословению и радости в творении. К этой мысли я вернусь в заключении.
Распространение искупления на все творение
Я уже упоминал величественное видение Исайи в Ис. 11, 1–9, в котором справедливое правление мессианского царя приведет к гармонии и шалому в творении. Подобным образом, возвращение искупленных на Сион в Ис. 35 будет сопровождаться преобразованиями в творении. Однако кульминация ветхозаветного эсхатологического видения творения находится в Ис. 65—66. Выражение: «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю» служат введением прекрасного отрывка, который следует прочитать полностью:
Ибо вот, Я творю
новое небо и новую землю,
и прежние уже не будут воспоминаемы
и не придут на сердце.
А вы будете веселиться и радоваться вовеки
о том, что Я творю:
ибо вот, Я творю Иерусалим веселием
и народ его радостью.
И буду радоваться о Иерусалиме
и веселиться о народе Моем;
и не услышится в нем более
голос плача и голос вопля.
Там не будет более малолетнего и старца,
который не достигал бы полноты дней своих;
ибо столетний будет умирать юношею,
но столетний грешник будет проклинаем.
И буду строить домы и жить в них,
и насаждать виноградники и есть плоды их.
Не будут строить, чтобы другой жил,
не будут насаждать, чтобы другой ел;
ибо дни народа Моего будут,
как дни дерева,
и избранные Мои долго будут
пользоваться изделием рук своих.
Не будут трудиться напрасно
и рождать детей на горе;
ибо будут семенем, благословенным от Господа,
и потомки их с ними.
И будет, прежде нежели они воззовут, Я отвечу;
они еще будут говорить, и Я уже услышу.
Волк и ягненок будут пастись вместе,
и лев, как вол, будет есть солому,
а для змея прах будет пищею:
они не будут причинять зла и вреда
на всей святой горе Моей,
говорит Господь.
(Ис. 65, 17–25)
Это вдохновляющее видение изображает Божье новое творение радостным местом, свободным от печали, слез, исполненным жизни и приятного труда, свободным от проклятия разочаровывающей работы и с безопасным природным окружением! Это видение оттесняет в тень большинство мечтаний движения Новый век. Этот и другие похожие отрывки служат ветхозаветным основанием новозаветной надежды, которая заключается не в отрицании земли и не представляет нас улетающими в какое–то другое место. Вместо этого она сосредотачивается на ожидании нового искупленного творения (Рим. 8, 18 и дал.), в котором будут обитать праведные после очистительного суда (2 Пет. 3, 10–13),[123] потому что сам Бог будет обитать там со своим народом (Отк. 21, 1–4).
Эта славная библейская надежда весьма важна для формирования экологической этики. И это не просто напоминание о сотворении, но ожидание нового творения. Таким образом, наша мотивация имеет двойную силу (своего рода «двухтактный» эффект). Это ожидаемая цель. Безусловно, только Бог может в конечном итоге достичь ее; но, как и в случае с другими аспектами библейской эсхатологии, то, что мы ожидаем от Бога, влияет на наш нынешний образ жизни и цели:
Роль апокалиптики и пророчеств в Библии не только предрекать будущее, но также поощрять и утверждать нравственное изменение и послушание в настоящем. Физический и эсхатологический характер библейских видений искупления дает надежду, что восстановление экологической гармонии на самом деле возможно. Это не устраняет нужности социальных и нравственных усилий в ответ на экологический кризис, но скорее утверждает, что человеческие сообщества, стремящиеся почитать Бога и отображать его справедливость, также принесут плоды справедливости и правосудия в человеческий нравственный порядок и гармонию в природный мир. Согласно Иезекиилю, даже иссохшая пустыня может вновь вернуться к жизни, а сухие кости вновь восстанут, чтобы прославить своего творца.[124]
Наконец, как отмечает Фрэнсис Бриджер (Francis Bridger), эта эсхатологическая ориентация дает нам надежду на решение экологических проблем, сосредоточивая наше внимание не на человечестве, а на Боге, которому земля всегда будет принадлежать:
Главное доказательство экологической ответственности находится в связи старого и нового творения… Мы призваны быть управителями земли, не только ориентируясь на Эдемское повеление творца, но также из–за нашей ориентации в будущее. Сохраняя и улучшая сотворенный порядок, мы указываем на грядущее господство Бога во Христе… Экологическая этика, следовательно, не является антропоцентричной, она свидетельствует о восстанавливающих деяниях Бога в сотворении и избавлении… Парадоксально, что именно Бог осуществит новый порядок творения в Конце и что мы всего лишь указываем на это будущее и не должны действовать вопреки. Скорее, он освобождает нас от бремени нравственной и технологической автономии и проясняет, что человеческие притязания на суверенность — относительны. Понимание, что этот мир принадлежит Богу и что наши усилия направлены не к построению идеальной утопии, а по воле Бога создавать плацдармы царства, служит нашему смирению и приводит к нравственному послушанию.[125]
Однако позвольте закончить поэмой, которая более созвучна с пророками и псалмопевцами:
Природы стоны в дольнем мире,
Что Небо слышало от века, к концу приходят,
Предсказано пророками, поэтами воспето.
И свет горел в светильнике пророка.
Время покоя, обещанный Шаббат грядет!
…
Реки радости напоят всю землю,
И страны все оденут красотой. Упрек
В бесплодии минул. Плодородное поле
Возликует от изобилия; и скудная земля,
Богатая позором лишь своим,
Торжествует, видя, что проклятие чертополоха отменено.
Времена года слились воедино,
И это время — вечная весна,
Сад бедствий не боится, ограда не нужна,
Никто не алчет больше, сыты все.
Лев, леопард, медведь
Пасутся с непугаными стадами…
…
Одну лишь песнь поют народы; все восклицают:
«Достоин Агнец, был заклан Он за нас!»
В долинах жители и на утесах
Кричат друг другу, и горные вершины
От дальних гор подхватывают радость;
Когда народы все мелодию узнают,
Землей прокатится восторженная Осанна.[126]
Итак, обобщим сказанное в этой главе. Можно ли говорить об экологической этике, основанной на Ветхом Завете? Существует ли экологическое измерение христианской миссии? Я верю, что в свете всего вышесказанного ответом должно быть «да». Мы видели, как два главных столпа веры Израиля, касающихся их собственной земли, были расширены, чтобы говорить обо всей земле. Вся земля — это дар Божий человечеству, но она все еще принадлежит Богу. Такое понимание порождает богатое разнообразие тем в области человеческих отношений с остальным творением — неодушевленным, а особенно с животными. К этим двум главным положениям я добавил влияние грехопадения на природу, с одной стороны, и включение всего остального творения в эсхатологическую надежду искупления, с другой стороны. Древний Израиль мог не тревожиться о состоянии планеты так, как это беспокоит нас, по той причине, что мы навредили ей намного больше, чем древний мир. Поэтому те трудности, которые мы считаем неотложными экологическими проблемами, прямо в Ветхом Завете не рассматривались. Тем не менее, богословские принципы и нравственные обязательства в отношении творения, которые сформулировали Писания, влияют на то, как библейски настроенные христиане вырабатывают свою экологическую этику сегодня.