ТУГАН-БАРАНОВСКИЙ Михаил Иванович

ТУГАН-БАРАНОВСКИЙ Михаил Иванович

наст. фам. Туган-Мирза-Барановский;

27.12.1864(8.1.1865) – 21.1.1919

Экономист, историк, публицист, общественный деятель, один из представителей «легального марксизма». В 1895–1899 приват-доцент Петербургского университета по кафедре политэкономии; с 1913 профессор Петербургского политехнического института. Получил степень магистра политэкономии за работу «Промышленные кризисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь» (1894). Публикации в журналах «Новое слово», «Начало», «Мир Божий». Редактор журнала «Вестник кооперации». Автор исследований «Русская фабрика в прошлом и настоящем» (т. 1, СПб., 1898), «Теоретические основы марксизма» (СПб., 1905), «Основы политической экономии» (СПб., 1909), «Социальные основы кооперации» (Пг., 1916).

«Не Туган выдумал социализм и связанные с ним экономические теории. На это у него не хватило бы воображения. Но мозги его обладали редкой емкостью для впитывания книжного материала. Он мог наизусть цитировать Карла Маркса и Энгельса, твердил марксистские истины с послушным упорством мусульманина, проповедующего Коран. Экономический материализм был для него не только научной истиной, но святыней. И он, и Струве были совершенно уверены, что правильно приведенные изречения из „Капитала“ или даже из переписки Маркса с Энгельсом разрешают все сомнения, все споры. А если еще указать, в каком издании и на какой странице это напечатано, то возражать могут только идиоты. Для этих начетчиков марксизма каждая буква в сочинениях Маркса и Энгельса была священна. Слушая их, я поняла, как мусульманские завоеватели могли сжечь Александрийскую библиотеку.

Надо надеяться, что будущие исследователи истории марксизма, в особенности русского, разберут, как это случилось, что люди, казалось бы, неглупые принимали эту мертвую каббалистику за научную теорию. Но русские пионеры марксизма купались в этой догматике, принимали ее за реальность. Жизни они не знали и не считали нужным знать.

Меньше всего их интересовали те, ради кого все эти теории сочинялись, – живые люди. Они, особенно Струве, их не замечали. У Тугана все же было любопытство к отдельным людям, была своеобразная мягкость. Сам бездетный, он очень любил детей. Он иногда приходил ко мне, чтобы повозиться, поболтать с моим маленьким сыном. Тот взбирался к нему на колени, заставлял рисовать ему неведомых зверей. Эта игра занимала и ребенка, и экономиста. Такой, домашний Туган мне больше нравился, чем тот, который письменно и устно проповедовал классовую ненависть. Это ему не подходило.

…Туганы были из татар, переселившихся в Литву в XIV веке. …Миша, высокий, широкоплечий, грузный, с толстыми, скуластыми щеками и небольшими, чуть раскосыми глазами, на татарина и походил. У него была странная манера говорить. Он бормотал, слегка шепелявил, слова по-детски вылетали из небольшого рта с красными, пухлыми губами. …Была в нем доля нелепости, слепоты, иногда граничащей с тупостью. Он был большой мастер, что называется, ляпать, говорить то, чего говорить не следует.

…Семья Туганов очень тянулась за светскими манерами и обычаями, но в Мише никакой светскости не было, хотя этот проповедник классовой борьбы вышел из класса не пролетарского, а почти барского» (А. Тыркова-Вильямс. То, чего больше не будет).

«Высокий, полный, с каштановой бородкой клинышком, с круглыми шариками щек и маленьким, седлообразным носом. Чувствовалось в наружности татарское его происхождение. …Говорил он хорошо и гладко, любил говорить и в публичных прениях был самым лучшим из марксистских ораторов. (Струве публично говорил еще хуже, чем в частных беседах.) Туган-Барановский шел академической дорогой, блестяще защитил магистерскую диссертацию о промышленных кризисах, потом докторскую – „История русской фабрики“. Был он рассеян анекдотически, как профессор немецких юмористических листков. То вдруг на торжественном обеде, к ужасу хозяйки, возьмет с вазы ананас и, в пылу разговора, весь его уплетет один; то, на подобном же обеде, – нужно ему взять к ростбифу огурец – он, занятый разговором, тянется через стол и берет вилкою огурец с тарелки сидящего напротив гостя. Вечером возвращается с женою, Лидией Карловной, на извозчике домой, она поручает ему купить у Филиппова булок; выходит с булками и преспокойно садится в санки к другой даме, та поднимает крик, он удивленно смотрит, а Лидия Карловна из своих санок в ужасе машет ему рукою:

– Миша, Миша, куда ты?

Научные труды его были очень солидные, его теория промышленных кризисов пользовалась почетною известностью и за границей. Однако – это мое чисто субъективное впечатление – казалось мне, что он, в сущности, человек туповатый, несмотря на весь свой внешний блеск» (В. Вересаев. Литературные воспоминания).