История складывания смешанных общностей

История складывания смешанных общностей

Немногочисленным на первых порах русским переселенцам пришлось встретиться с многочисленными и разнородными коренными жителями – «инородцами», которые оказали на них большое влияние как в физическом, так и в хозяйственном и культурном отношении. В свою очередь, коренное население Севера испытало сильное влияние русских колонистов. 80-е годы XVII века – это время, когда начинается сближение оседлого русского населения и коренного населения бассейна Анадыря и Колымы; это сближение происходило на основе сходства занятий: некоторые группы юкагиров занимались охотой и рыбной ловлей, те же занятия были характерны для русских поселенцев. В только что основанном Анадырском остроге жили как русские, так и представители всех коренных народов края: чукчи, коряки, ходынцы, анаулы, чуванцы и омоки. Положение последних варьировалось от венчанных жен казаков до пленников – работников, крепостной прислуги и вольных (Бурыкин 1993: 11). Аналогичная ситуация была и в других, более поздних и более мелких поселениях: везде осевшие русские брали в жены местных, преимущественно юкагирских женщин, как купленных, так и «взятых в плен», и образовывали этнически смешанные более или менее постоянные поселки.

С самого начала контакта, с приходом на крайний Северо-Восток осевшие в этих местах русские начали перенимать некоторые бытовые приемы и материалы у местного населения. И.С. Гурвич приводит следующую цитату из донесения русских с Анадыря 1659 года: «А на Анадыре реке служилых людей пять человек, да торговых и промышленных людей 32 человека. А живут с великою нуждою, и кормятца рыбою, делают сетишки ис крапивы, а хто привезет с Руси сетного холстишка и прядена, и покупают на кость рыбья зубу, за сеть дают по пуду кости семерной <…>. А обувь носят кожь моржовую, а лапотишко, парки оленьи и ровдуги, покупают у иноземцев дорогою ценою на железо» (Гурвич 1963: 82). Ситуация оставалась неизменной на протяжении следующих двух с половиной веков: в трудах С.П. Крашенинникова (1740-е годы), К. фон Дитмара (1850-е годы) и В.Л. Комарова (1909) находим сходные высказывания о быте потомков казаков и камчадалов на Камчатке, ср.: «Казачье жилье на Камчатке не разнствует почти от камчадальского… Образ жизни большерецких жителей никакой разности не имеет с камчадальским» (Крашенинников); «Обитатели Мильковой (поселок на Камчатке. – Авт .) называют свое поселение русской деревней, а не камчадальским острогом; нисколько не отличаясь от камчадалов ни по одежде, ни по языку, ни в каком другом отношении, они тем не менее очень напирают на свое чисто русское происхождение» (фон Дитмар); «Теперь далеко не всегда скажешь, кого видишь перед собой, камчадала или русского – настолько они перемешались между собой и настолько одинаковы их образ жизни, одежда и утварь. Даже там, где жители сами считают себя чистокровными потомками аборигенов края, трудно поймать их характерные черты» (Комаров, цит. по: Гурвич 1966: 129, 209). Число подобных высказываний легко умножить: об этом пишут и другие исследователи.

Помимо прочих результатов колонизация Сибири породила, таким образом, довольно большое количество мелких общностей, смешанных в этническом, культурном и языковом отношении. Территория этих общностей распространялась от западных границ Якутии («затундренные крестьяне») до Камчатки на востоке и до реки Ангара и озера Байкал на юге. Наиболее известные центры – поселки Русское Устье и более мелкие поселения на Индигирке, Походск и Нижнеколымск на Колыме, Марково и окружающие мелкие поселения на Анадыре, Гижига и Ола в современной Магаданской области, Пенжина, Слаутное и другие на северной Камчатке, десятки мелких поселений в центральной Камчатке. Многие из этих поселков были тесно связаны между собой в экономическом, культурном, языковом и родственном отношении, практиковали регулярный обмен товарами, людьми и информацией.