Водочные короли, «орел» и «ворона»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Водочные короли, «орел» и «ворона»

Большинство старых винокуренных предприятий были относительно небольшими (с числом рабочих не более 15), принадлежали в основном дворянам-помещикам и располагались, как правило, при помещичьих усадьбах — например, «паровой водочный завод» Федора Некрасова (брата поэта), изготавливавший из отечественного сырья «Ром № 2». Известный драматург Александр Васильевич Сухово-Кобылин даже получил от правительства десятилетнюю привилегию на беспошлинную торговлю продукцией своего винокуренного завода — и не зря: в результате многолетних опытов он изобрел новый перегонный аппарат для очистки спирта от сивушных масел, о чем сообщил в 1888 году на заседании Русского технического общества в докладе «О способе прямого получения ректификованного спирта из бражки»{55}.

Однако заманчивая простота производства и высокая рентабельность направили в эту отрасль новые капиталы. С 60-х годов XIX столетия стали появляться крупные промышленные винокуренные и водочные заводы. Либерализация питейного дела в России совпала с эпохой промышленного переворота, который не мог обойти стороной винокуренное производство. За 15 лет с начала реформы количество заводов сократилось почти в два раза: допотопные винокурни с дедовским оборудованием уступали место крупным предприятиям, способным насытить рынок и производить более качественный спирт. В 1894 году в России было 2097 винокуренных, 1080 пивоваренных заводов 331 ректификационный завод, 3960 оптовых складов и, наконец, 129 961 заведение для «раздробительной торговли спиртными напитками»{56}. Именно с этого времени появляются «массовые» сорта отечественных водок, которые приобретают привычную для современного потребителя крепость в 40—57°.

В короткое время появились десятки новых фирм, ныне уже прочно забытых. Кто теперь может объяснить, чем водка Петра Смирнова уступала изделиям фирмы его брата и конкурента И. А. Смирнова или по каким критериям продукция созданного в 1863 году «Товарищества казанского водочного завода» Вараксина отличалась от вологодской водки и настоек компании «Первушин и сыновья», получивших золотую медаль на сельскохозяйственной выставке 1910 года? Чем знамениты были «А. Ф. Штриттер», «Бекман», «А В. Долгов и К°» и другие фирмы с разнообразными названиями? Водочная продукция разнилась по своей рецептуре, технологии, имела «фирменные» бутылки и предназначалась для более цивилизованной магазинной торговли. Заводчики проявляли выдумку в оформлении тары: в магазинах Петербурга можно было купить бутылки в форме Эйфелевой башни, фигур медведя, русского мужика, турка, негра; бюстов Пушкина, Тургенева, генерала Скобелева; колонки с приделанным к ней термометром, вареного рака. [см. илл.]

Среди разномастных напитков, заливавших тогда Россию, попадались и истинные шедевры. «Такой, как "Углевка", никогда я нигде не пил — ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее "вдовья слеза", как Москва называла эту водку была лучше смирновской», — вспоминал на склоне лет давно исчезнувший напиток ярославского производства его ценитель Владимир Гиляровский. Другие же отличались разве что названиями («Крымская», «Русское добро», «Королевская», «Пшеничная», «Полынная», «Анисовая», «Двойная горькая» и прочие), дешевизной и убойной силой; вспоминали о них иначе: «Не водочка меня сгубила, меня сивуха погребла».

В Москве были наиболее известны три фирмы, выпускавшие водку в различных упаковках, фасовках и разного качества: основанная в 1860 году фирма Петра Смирнова (П. А. Смирнова [см. портрет]), стартовавшее двумя годами позже дело его родного брата И. А. Смирнова, основанное в 1863 году предприятие вдовы М. А. Попова.

Наиболее известным «брэндом» стала продукция Петра Арсеньевича Смирнова. Скромное предприятие купца третьей гильдии уже в 1873 году на Международной выставке в Вене получило свою первую награду, а через двадцать лет стало крупнейшим заводом отрасли в России, где было занято более 1500 человек, работавших в две-три смены. Кроме складов и завода, владелец имел четыре литографии, где печатались этикетки и ярлыки, и семь стекольных заводов, где делали разнообразную посуду — штофы, графины, бутылки всех размеров и форм; на одни пробки фирма тратила почти 120 тысяч рублей в год.

Заводчик старался не зря: в 1876 году на Всемирной промышленной выставке в Филадельфии напитки Петра Смирнова были признаны в числе лучших и отмечены за «высокое качество изделий» высшей наградой. По итогам выставки Министерство финансов России в 1877 году удостоило фирму Петра Смирнова права помещать на этикетках российский герб как знак достижений в национальной промышленности — своеобразный знак качества. Через год последовала победа на Международной выставке в Париже — две золотые медали за водки и вина. «Имею честь довести до сведения моих покупателей, что я удостоился быть поставщиком к Высочайшему Двору, почему мною и приступлено к некоторым изменениям существующих ярлыков моей фирмы» — такое извещение «от главной конторы виноторговли Петра Арсеньевича Смирнова у Чугунного моста в Москве» было опубликовано в декабре 1886 года.

Одним из наиболее популярных в России напитков стала смирновская водка — столовое вино № 21 стоимостью 40 копеек за бутылку. Столовое пшеничное № 40 было немного дороже — по рублю бутылка. Для знатоков и любителей выпускались еще двадцать сортов водок: «Охотничья», «Фруктовая», «Китайская», «Морская», «Лесная», «Персидская», «Французская», «Волжская», «Немецкая», «Сибирская» (в бутылке в виде фигуры черного медведя), «Сибирская» (в виде белого медведя), «Афганская горечь», «Северная» (бутылка — карась), «Камская», «Бальзам рижский черный», «Хинная», «Анисовая», «Полынная», «Зубровка», «Абсент швейцарский», «Джин голландский», «Английская горькая», «Киршвассер», «Померанцевая эссенция» и другие.

Помимо водок, в конце XIX века фирма предлагала потребителям около 400 видов различных спиртных напитков: 50 видов отечественных вин, в том числе закавказские, крымские, кахетинские, бессарабские, дагестанские; коньяк; игристое вино; 170 видов иностранных вин, среди них бордоские, бургундские, рейнские, лиссабонские, токайские; 150 видов напитков собственного изготовления: настойки, наливки и ликеры «Княжевичный», «Поляничный», «Мараскино», «Монтраше», «Ананасная», «Вишневая», «Калганка», «Сухарная», «Желудочная», «Можжевеловая», «Москвитянка», «Майский травник», «Кюммель», «Кюрасао», «Травничек», «Сухарничек», «Лимонничек», «Малороссийская запеканка», «Спотыкач» (из томленых вишен), «Свежая черешневая», «Мамура» (ликер из ягод северной России), «Ерофеич» на двадцати травах… В 1889 году на Всемирную выставку в Париже Петр Смирнов повез «Нежинскую рябину» — один из лучших и популярных напитков, созданных на заводе. Она покорила Париж, получив Большую золотую медаль.

В 90-е годы ассортимент смирновского завода состоял из четырехсот с лишним названий. По прейскуранту П. А. Смирнова можно было заказать и импортные вина: красные «Шато-Лафит», и «Шато Лароз», белые «Шато-Икем» и «Лангоран», бургундские «Нюи» и «Шабли», рейнские, мозельские, 17 сортов испанского хереса, 10 сортов «Мадеры», ром «Ямайский», венгерские вина. В 1896 году одной из достопримечательностей Нижегородской выставки была витрина завода П. А. Смирнова, сплошь состоявшая из бутылок и бочонков, составивших огромную арку цветов национального флага. [см. илл.] Когда императорская чета приблизилась к арке, она вспыхнула электрическим огнем; здесь же царю поднесли чарку «Нежинской рябины». По итогам Нижегородской выставки в сентябре завод П. А. Смирнова получил четвертый Государственный герб{57}. Последнюю золотую медаль Петр Арсеньевич Смирнов заслужил на выставке 1897 года в Стокгольме за высокое качество очищенного столового вина, водок, ягодных наливок и ликеров. Однако после смерти основателя дела в 1898 году его наследники, не обладавшие даром и коммерческой хваткой отца, стали сдавать позиции, хотя сама фирма продолжала существовать до 1918 года.

У ее конкурента И. А. Смирнова, по мнению знатоков, водка была лучше, предназначалась для более взыскательной публики, но стоила дороже. Лучшей же считалась водка «Вдова Попова», вырабатывавшаяся из ржаного зерна по фирменному рецепту дореформенного владельца винокурни М. А. Попова. К 1870 году она стала широко известна в России под названием «поповка» или «вдовья слеза». В описанном нами трактире гурина подавалась своя, особая водка — «листовка» с ароматом свежей смородины, производившаяся в самом трактире на собственном небольшом «кубике» передвоением высших, чистейших фракций простой водки со смородиновым листом.

Одним из водочных магнатов стал Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. Как многие дельцы той поры, начав свою карьеру чиновником, он разбогател в качестве владельца рудников, а затем с 1863 года переключился на питейное производство. Спустя два десятка лет «Статистический обзор Пермской губернии» сообщил, что производство его фирмы «может быть названо монопольным в питейной торговле, так как нет ни одного даже значительного поселка, не говоря уже о городах, селах, заводах и местечках, где бы ни было трактирных и других такого рода заведений, принадлежащих этой фамилии». Рекламная листовка фирмы для крупнейшей в Сибири Ирбитской ярмарки предлагала, помимо собственно водки (для своих «Анисовой» и «Горькой» владелец выпускал фирменные бутылки с узким горлышком): «Продается собственных заводов пиво столовое и пильзенское, венское, баварское и народное, портер и фруктовые воды. Стоимость: венское пиво — 1 руб. 80 коп., баварское — 1 руб. 50 коп., русское — 1 руб. 10 коп. за ведро (20 бутылок) с доставкой на дом».

Заводы Поклевского-Козелла ежегодно выпускали 450 тысяч ведер спирта и 260 тысяч ведер пива. Кроме того, промышленник занимался производством стекла, дрожжей, владел чугунолитейными заводами и золотыми приисками и стал прототипом героев романов Д. Н. Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» и «Хлеб». Он финансировал строительство железных дорог и был щедрым благотворителем. Его некролог в 1890 году сообщил: «Скончался он владельцем большого состояния, взысканный милостями правительства, наградившего покойного чином действительного статского советника и орденами, отцом большого семейства, счастливый, с верой в то, что полезная деятельность его продлится в крае на будущее время». Но про «водочного короля» Урала артисты Екатеринбургского театра распевали куплеты в сезон 1884/85 года:

Вино в губерниях курил

И из любви к родной отчизне

Крестьян он водкою споил{58}.

В Грузии одним из первых приступил к промышленному производству вина и коньяка Давид Захарьевич Сараджишвили (Сараджев) — химик и философ, изучавший в 1878-1879 годах виноделие во Франции. В 1888 году Сараджишвили открыл в Тифлисе свой первый коньячный завод, а затем построил предприятия в Кизляре, Ереване, Калараше (близ Кишинева), Баку. Коньяки Сараджишвили были популярны по всей Российской империи и за рубежом. В 1888-1913 годах на всемирных выставках они завоевали 14 золотых и серебряных медалей. В 1913 году, уже после смерти Сараджишвили, его фирме было присвоено звание «Поставщик двора Его Императорского Величества».

За массу городских потребителей шла ожесточенная борьба конкурирующих фирм, не стеснявшихся в выборе средств. Молодой сотрудник популярного журнала «Осколки» Антон Чехов выразительно описал в 1885 году подробности борьбы «архикабатчиков и обер-водочников»: «Водочник Шустов предал анафеме все существующие водки и изобрел на страх врагам свою "аглицкую горькую". Зимин ест Смирнова, Смирнов — Зимина. А какая-то Авдотья Зимина, чтобы истребить Петра Смирнова, выпустила водку № 21, совершеннейшую подделку под смирновский № 21. Бутылка и ярлык совсем смирновские, а чтобы иллюзия была полнее, на ярлыке написано: «Петра Смирнова» (московского трактирщика, знакомством коего заручилась Зимина), а несколько выше самым мелким петитом: "по заказу". Чтобы показать, что Зимина знает по-французски, на углах ярлыка написано: «Eudoxie Zimina», отчего водка, говорят, получает особый специфический вкус. Братья Поповы наняли какого-то магистра химии, который в столовом вине "известного в Москве завода (понимай: врага Смирнова) и вине за № 20 другого завода (Кошелева?), старающегося ввести себя в известность своими рекламами", нашел мутность. Заводчик Кошелев распинается за свой ректификационный спирт и т. д. Все наперерыв печатают в газетах громаднейшие объявления и "сторонние сообщения", в которых обливают друг друга помоями»{59}.

Но по коммерческой лихости мало кто мог сравниться с Николаем Леонтьевичем Шустовым, [см. портрет] основавшим свое водочное «дело» в 1863 году в Москве и вскоре ставшим известным. «Сего 1864 года, октября месяца, 13-го числа в трактире "Испания" был задержан городовым Алексеевым Петром и препровожден в отделение 8-й околоток студент Императорского Политехнического института Пращевский Петр Романович. Сей молодой человек, 22 лет от роду, обвиняется в том, что он, будучи в нетрезвом состоянии, зашел в трактир и потребовал от полового принести ему бутылку шустовской водки. Половой Андрей Смирнов сказал, что таковой водки сейчас нету, и предложил принести другую, на что Пращевский начал ругаться и ударил Андрея Смирнова по лицу, после чего был схвачен подоспевшим городовым и препровожден в околоток. На вопрос о причине драки студент Пращевский заявил, что был рассержен обманом вывески трактира, на которой было написано, что это одно из лучших заведений в городе, в то время как заведение, в котором не подают шустовскую водку, которую он, Пращевский, считает лучшей водкой в мире, никак не может считаться лучшим», — гласил составленный частным приставом протокол.

На самом деле это был продуманный ход рекламной кампании Шустова. Через своих знакомых Николай Леонтьевич нашел несколько студентов, положил им хорошую плату и заставил ходить по кабакам и везде требовать подать именно шустовскую водку. В случае отказа студентам разрешалось немного подебоширить — на сумму не больше десяти рублей. Их заработком был процент от заказов, поступивших на фирму от «обработанных» ими питейных заведений и трактиров. Задержанный студент Пращевский был тут же освобожден из-под стражи под поручительство Ивана Тихомирова — приказчика при торговом доме «Шустов и сыновья», уплатившего штраф в три рубля в пользу побитого полового.

Таким образом в короткое время все московские кабатчики узнали о существовании недурной и дешевой водки. Дела фирмы пошли в гору. Однако, несмотря на успех, чутье подсказало Шустову, что в лидеры водочной индустрии ему не пробиться. Он нашел свою нишу на обширном российском рынке — перешел с производства хлебного вина на изготовление различного вида настоек, наливок и ликеров. Еще отец заводчика любил настаивать на водке разные травы и ягоды и владел множеством таких рецептов. Свои секреты он передал старшему сыну Николаю, а тот пустил их в дело: «Рябина на коньяке», или просто «Рябиновая», стала фирменным напитком торгового дома. Ее бутылки вытянутой конусообразной формы украшали витрины всех шустовских магазинов. Качество продукции превозносилось агрессивной рекламной кампанией:

«НЕСРАВНЕННАЯ РЯБИНОВАЯ ШУСТОВА

ВЫ ЗНАЕТЕ, конечно, что рябиновая настойка — излюбленный напиток русской публики.

ИМЕЙТЕ В ВИДУ, что колоссальный успех и повсеместное распространение ее обязаны помимо вкусовых качеств превосходному действию на желудок рябины, ускоряющей пищеварительные процессы.

ЗАПОМНИТЕ, что Несравненная рябиновая Шустова есть в настоящий момент последнее слово водочного производства. Она незаменима по вкусу и качеству.

НЕ ЗАБУДЬТЕ ЖЕ 6 рюмок Несравненной рябиновой Шустова при каждом завтраке, обеде и ужине: Вы получите одновременно и удовольствие, и пользу».

Это, пожалуй, еще не самое забористое из рекламных объявлений фирмы. Другой рекламной находкой Шустова стал лозунг «Не пьем, а лечимся», придуманный для продвижения на рынок серии настоек на травах. Наконец, глава фирмы учил своих сотрудников: «Покупатель нам не друг, он нам слуга и хозяин. Как слугу мы должны научить его покупать то, что выгодно нам, а как хозяина должны научить требовать в магазинах, чтобы ему продали то, что нам выгодно. Поэтому лучшей рекламой будет написать не «спрашивайте в магазинах наливки Шустова», а «требуйте везде шустовские наливки». Такая рекламная формула, созданная в конце XIX века, просуществовала почти сто лет. Даже в послевоенном СССР можно было встретить плакаты с надписью: «Требуйте во всех магазинах папиросы "Новость"». Только в эпоху развитого социализма и дефицита она стала бессмысленной. А в те далекие времена покупатели смело требовали, а продавцы покорно заказывали шустовские настойки и ликеры.

Скоро Шустов совсем прекратил выпуск хлебного вина и полностью перешел на наливки и ликеры — весьма вовремя, поскольку правительство ввело государственную монополию на производство водки. Новой ставкой в конкурентной борьбе стал коньяк. Первый коньяк в Армении был произведен в 1887 году, когда купец первой гильдии Нерсес Таиров (Таирян) построил первый в России коньячный завод. Новое производство просуществовало до 1899 года, однако Таирову так и не удалось наладить сбыт своей продукции: несмотря на отменное качество напитка, солидный российский потребитель не верил в дешевый армянский коньяк и предпочитал дорогие французские. Почти разорившись, Таиров в 1899 году продал свой завод второму представителю династии Шустовых — Николаю Николаевичу, стоявшему вместе с братьями во главе правления «торгово-промышленного товарищества Н. Л. Шустов с сыновьями». Младшие Шустовы дружно взялись за дальнейшую раскрутку фирмы. И вновь на помощь пришла донельзя находчивая реклама. Два десятка юношей из хороших семей были посланы в Европу и Америку на деньги предприятия Шустовых. В обязанности этих агентов входило не менее чем два раза в день заходить с дамой в какой-нибудь хороший ресторан, заказывать стол, а когда сервировка подходила к концу, просить обязательно принести «бутылочку шустовского коньячка». В ответ на заявление, что про такую марку здесь никто не знает, молодой человек удивленно спрашивал: «Как, у вас нет шустовского коньяка, самого лучшего коньяка в мире?» Получив утвердительный ответ, он поднимался, извинялся перед дамой за то, что привел ее в эту «дыру», расплачивался по счету и, не притронувшись ни к чему, обещая, что никогда впредь ноги его здесь не будет, покидал заведение. Через несколько месяцев после начала кампании крупные западные рестораны стали заказывать новую марку из России.

Французские образцы она не затмила, но и не проиграла, поскольку была достойного качества. В 1900 году жюри французских дегустаторов на выставке в Париже присудило неизвестному виноделу Гран-при, а узнав, что он не француз, в порядке исключения даровало Николаю Шустову — единственному в мире иностранному виноделу — привилегию на бутылках со своей продукцией писать не «бренди», как это было положено, а именно «cognac». Всего же «русские коньяки Шустова» получили более трех десятков медалей на выставках в Турине, Нью-Йорке, Милане, Лондоне, Льеже, Глазго, Бордо, Амстердаме, Антверпене, Новом Орлеане.

В России же по части рекламы с шустовским коньяком не мог тягаться никто. Помимо обычных объявлений, Шустовы смело вставляли свою рекламу в прочие разделы газет и журналов. Среди стихов, например, можно было встретить вирши:

Жена мне говорит с упреком:

— Вы все, мужчины, неверны.

Убеждена, что в целом свете

Нет не обманутой жены.

— Мой друг, на это есть причины,

Все в мире жаждет перемен.

Будь жены коньяком Шустова,

Тогда бы не было измен!

Появились рекламные стихи в подражание известным поэтам — например, Константину Бальмонту:

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,

Амуру гимны хочу слагать,

Хочу, чтоб Бахус с бокалом пенным

Стал при невзгоде мне помогать.

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,

И предрассудкам наперекор,

Вновь оживая душой и телом,

Коньяк пить буду я с этих пор.

С 38-ю статьей устава

Пусть попаду я порой впросак —

Все же красива моя забава —

Шустовский буду я пить коньяк.

В разделах загадок озадачивали читателя:

«Что такое? Золотистый,

Цвет приятный, нежный вкус,

Жизнерадостно-искристый

И полезный всем к тому-с!

Дух упавший поднимает,

И о нем в России всяк

С наслаждением мечтает…

— Знаю…

А на обороте помещалась отгадка: «шустовский коньяк».

В разделах «Анекдоты» сплошь и рядом попадались истории, всячески обыгрывавшие тот же напиток:

«Закон инерции.

— Папа, не можешь ли ты мне указать примеры закона инерции?

— Лучший пример в этом случае — шустовский коньяк. Если, положим, ты выпиваешь одну рюмку, то со следующей уже дело устанавливается само собою, по инерции».

Вся эта прямая и скрытая реклама помещалась не только в бульварной прессе, но и в самых авторитетных печатных органах. Шустов первым догадался покупать обложку популярного журнала и помещать на ней, прямо под названием, свой логотип. В театрах актеры не бесплатно (такса была до тысячи рублей в месяц) вплетали в роль темы шустовского напитка: популярная актриса, играя Ларису из «Бесприданницы» Островского, просила подать ей именно «шустовского коньяку», хотя в авторском тексте ничего похожего не было, да и самого коньяка во времена написания пьесы еще не существовало. Плакаты с фирменным знаком компании — медным колокольчиком и надписью «Коньяки Шустова» — украшали борта пароходов и дирижаблей, таблички аналогичного содержания были прикручены к конным экипажам. Та же надпись была выведена на вагонах конки и сменивших ее первых российских трамваев.

Вслед за Ереванским заводом Шустовы купили коньячное предприятие в Кишиневе, откуда появился уже в советские времена хорошо знакомый старшему поколению молдавский коньяк «Белый аист». Товарищество имело отделения в Петербурге, Нижнем Новгороде, Вильно, Одессе, Смоленске, а также в Лондоне и Париже. В 1912 году фирма получила звание «Поставщика двора Его Императорского Величества»; чтобы удостоиться такого титула, претендент должен был за восемь лет работы не получить ни одной рекламации на качество своей продукции. К тому времени годовой оборот фирмы составлял сумму в десять миллионов рублей, а ее активы оценивались в шесть миллионов. По производству коньяков товарищество занимало четвертое место в мире, а по производству ликеров и наливок — первое{60}.

Вкусы горожан становились все более разнообразными, не все из них могли систематически посещать рестораны. Для тех, кто торопился, появились многочисленные винные магазины с витринами, загроможденными батареями бутылок. На круг осведомленных и состоятельных покупателей была рассчитана продукция лучших магазинов — таких, как «Елисеевские» в Москве и Петербурге. К началу XX столетия подобные заведения можно было встретить не только в столицах, но и в провинции. К примеру, в Калуге «универсальный магазин Капырина» предлагал посетителям около 300 сортов вин, водок, настоек, ликеров и коньяков на любой вкус и карман — от дешевых кавказских вин (40 копеек за бутылку) до французского шампанского по семь рублей; вина можно было заказывать по специальному каталогу и даже по телефону. В провинциальной Вологде обыватели больше налегали на водочку и пиво (высшего качества «Кабинетное», «Пильзенское», «Богемское обыкновенное», «Бархатное черное», «Мюнхенское» — от 1 рубля 70 копеек до 2 рублей за 20 бутылок), но не гнушались и местным «фруктово-ягодным» вином (1 рубль 66 копеек за 20 бутылок) и чуть более дорогим «портвейном» (по 18 копеек за бутылку){61}.

С середины XIX века в мещанской среде становится популярным дешевое португальское крепленое вино — «Лиссабонское», которое ввозилось из Англии, реэкспортировавшей этот вид вина специально для России. До 60-х годов в русских прейскурантах лиссабонское вино могли называть портвейном и, наоборот, настоящие портвейны для звучности именовали «Лиссабоном». Кроме него, россияне пили мадеру, сотерн, токай, марсалу и различные красные вина; во второй половине столетия в России появилось «Санторинское» — греческое вино с островов Эгейского моря. В начале XX века чаще всего рекламировали ликер «Бенедиктин» и «лечебное» вино «Сан-Рафаэль», именовавшееся еще «друг желудка». Из произведений отечественных фирм наибольшим успехом пользовались крымские и кавказские вина имений царской семьи (так называемого Удельного ведомства){62}.

Во время Крымской войны патриотическая «мода» заставляла отказываться от импортных вин и демонстрировать: «Умеем пить и русским пенным / Здоровье русского царя». Тогда же сформировалось мнение, что все пороки русского народа (в том числе и пьянство) измышлены иностранцами и являются клеветой «со злостными и своекорыстными видами», а на деле приписываемые русским недостатки занесены к нам из Западной Европы нашими врагами, «потомками рабов развратного Рима». Автор этого утверждения полагал даже, что Россия не нуждается ни в какой пропаганде трезвости по причине «силы нравоучения и воли» русского человека{63}.

С того же времени в России разворачивается собственное виноделие в промышленном масштабе. В 1873 году в Вене на выставке всемирного конгресса по виноделию были впервые представлены российские вина, отправленные Крымским обществом садоводства и виноградарства. На следующей международной выставке в Лондоне в 1874 году крымские вина уже удостоились наград.

Известный железнодорожный магнат и промышленник Петр Губонин выпускал в Гурзуфе лучшее в России церковное вино — кагор. В соседней Алуште фирма чаеторговцев «Токмаков и Молотков» изготавливала крымскую мадеру, портвейны; их мускаты были удостоены серебряных медалей на Всемирной выставке виноделия в Бордо в 1895 году и на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году. В столице открылись фирменные магазины «Алушта» и «Ореанда», где продавались вина из крымских имений брата Александра II великого князя Константина Николаевича. Но все же основная виноторговля сосредоточивалась в руках иностранных фирм — Депре, Ангеля, Фей-ка, Денкера, Шитта, Рауля, Фохта, Шеффера и Фосса и прочих. Некоторые из них гордились званием «поставщика двора», как К. Ф. Депре или К. О. Шитт. Торговый дом «Братья Елисеевы» одним из первых наладил оптовую торговлю в России иностранными винами, розлив и выдержка которых осуществлялись в подвалах фирмы на Васильевском острове в Петербурге.

Один за другим открывались и пивоваренные заводы, среди них фирма Гамбриниуса (1861), общества «Бавария» (1863), завод «Новая Бавария» (1871). Главными конкурентами в пивной отрасли были «Бавария» и «Товарищество Калинкинского пивоваренного и медоваренного завода». В конце XIX века в Петербурге наибольшей популярностью пользовались сорта «Бавария» и «Вальдшлесхен». Цена разных сортов пива колебалась от 6 до 25 копеек за бутылку.