3

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3

Средние данные по всему корпусу лермонтовских стихотворений 6 , где представлен Я4 (127 произведений, 2812 строк), свидетельствуют о том, что у Лермонтова отчетливо преобладает складывающийся в 20—30-е годы XIX века тип ритмического движения с акцентными вершинами на четвертом и восьмом слогах и превышением акцентной силы второй стопы над первой (91 % и 85 %). Становление и развитие этого типа ритмического движения связывают прежде всего с поэзией Пушкина, его ритмические традиции проявляются и в среднем распределении ритмических вариаций у Лермонтова. Три четверти стихотворных строк и у Пушкина, и у Лермонтова занимают две ритмические вариации Я4, определяющие его преобладающий фон: четвертая с ударением на втором, четвертом и восьмом слогах (44 %) и первая, полноударная (32 %). Среди более редких вариаций в среднем преобладают те из них, которые развивают и усиливают «пушкинский» тип ритмического движения с преобладающей акцентной силой четвертого и восьмого слогов (вторая и шестая формы – соответственно 7 % и 8 %), а наиболее перебойными и контрастными на общем фоне оказываются третья и седьмая формы с пропуском ударения на четвертом слоге (8 % и 1 %).

При более детальном рассмотрении динамики этих ритмических характеристик в их движении по годам (с 1828 по 1841) выделяется прежде всего «перебойная» роль 1830 года. Он содержит один из самых больших массивов ямбического четырехстопника (42 произведения, 833 строки) и отличается на общем фоне сближением акцентной силы первой и второй стоп (723—731 ударений, 87—88 %). Причем это среднее равенство выступает прежде всего как результат регулярно повторяющихся контрастных столкновений разнонаправленных ритмических вариаций. Один из таких примеров – стихотворение «Разлука»:

Я виноват перед тобою,

Цены услуг твоих не знал.

Слезами горькими, тоскою

Я о прощенье умолял,

Готов был, ставши на колени,

Проступком называть мечты;

Мои мучительные пени

Бессмысленно отвергнул ты.

Четвертая строка выделяется двухударной вариацией с сильными четвертым и восьмым слогами, и тут же идут следом две подряд перебойные формы с пропуском ударения на четвертом слоге («Проступком называть мечты…» – «Бессмысленно отвергнул ты» (? – ??? – ? —). А затем это контрастное противостояние максимально усиливается в финале, где в начале и конце последнего четверостишия сталкиваются еще более резко отличные друг от друга двухударные формы: очень редкая седьмая (? —????? —?)  и шестая (??? —??? —):

Желаю, чтоб воспоминанье

В чужих людях, в чужой стране

Не принесло тебе страданье

При сожаленье обо мне…

Среднее равновесие акцентной силы первых двух стоп в большом массиве ямбических стихов 1830 года является, таким образом, во-первых, результатом контрастных столкновений разнотипных тенденций ямбического ритма, которые в силу различных жанровых тяготений и исторических традиций воспринимались как противоположные друг другу («одический» ямб XVIII века с более сильной первой стопой – «элегический» ямб начала XIX века с более сильной второй стопой и т. п.), а во-вторых, результатом повторов однотипных контрастов. Последняя композиционная закономерность очень выразительно представлена в большом стихотворении «Отрывок». В нем в первой восьмистишной строфе сталкиваются строки с разной акцентной структурой первого полустишия ("Не возмутят ушей людских… " – «Проникнет в середину их…»), затем аналогичным образом соотносятся друг с другом строфы с разным профилем ударности (вторая с более сильной первой стопой, третья с более сильной второй стопой, четвертая и пятая с аналогичным противостоянием), после чего в кульминационной седьмой строфе возвращается и удваивается внутристрофное столкновение контрастных по отношению друг к другу шестой и третьей ритмических вариаций Я4 (они подчеркнуты в приводимой цитате):

Ужель единой гроб для всех

Уничтожением грозит?

Как знать: тогда, быть может, смех

Полмертвого воспламенит!

Придет веселость, звук чужой

Поныне в словаре моем:

И я об юности златой

Не погорюю пред концом.

Последние три строфы стихотворения сначала повторяют строфическое противопоставление по профилю ударности, а затем усиливают однотипность повторов-контрастов своеобразным удвоением: в двух последних строфах полностью совпадают состав и последовательность ритмических вариаций Я4, а в четырех последних строках и той и другой строфы представлена одна и та же ритмическая форма, вообще самая распространенная в русском Я4:

Теперь я вижу: пышный свет

Не для людей был сотворен.

Мы сгибнем, наш сотрется след,

Таков наш рок, таков закон;

Наш дух вселенной вихрь умчит

К безбрежным, мрачным сторонам,

Наш прах лишь землю умягчит

Другим, чистейшим существам.

Не будут проклинать они;

Меж них ни злата, ни честей

Не будет. Станут течь их дни,

Невинные, как дни детей;

Меж них ни дружбу, ни любовь

Приличья цепи не сожмут,

И братьев праведную кровь

Они со смехом не прольют!..

К ним станут (как всегда могли)

Слетаться ангелы. А мы

Увидим этот рай земли,

Окованы над бездной тьмы.

Укоры зависти, тоска

И вечность с целию одной:

Вот казнь за целые века

Злодейств, кипевших под луной.

Характерно с точки зрения общих тенденций выстраивания ритмической композиции произведений Лермонтова стихотворение «Стансы». Примерное среднее равенство акцентной силы второго и четвертого слога в нем является результатом регулярно повторяющихся столкновений противостоящих друг другу ритмических вариаций (они подчеркнуты в приводимом ниже тексте стихотворения) в каждой из трех восьмистишных строф:

1

Взгляни, как мой спокоен взор,

Хотя звезда судьбы моей

Померкнула с давнишних пор

И с нею думы светлых дней.

Слеза, которая не раз

Рвалась блеснуть перед тобой,

Уж не придет, как этот час,

На смех подосланный судьбой.

2

Смеялась надо мною ты

И я презреньем отвечал —

С тех пор сердечной пустоты

Я уж ничем не заменял.

Ничто не сблизит больше нас,

Ничто мне не отдаст покой…

Хоть в сердце шепчет чудный глас:

Я не могу любить другой.

3

Я жертвовал другим страстям,

Но если первые мечты

Служить не могут снова нам —

То чем же их заменишь ты?..

Чем успокоишь жизнь мою,

Когда уж обратила в прах

Мои надежды в сем краю,

А может быть, и в небесах?..

Интересно соотношение строф по профилю ударности. В первой несколько сильнее четвертый слог, в следующей – второй и четвертый равны друг другу по акцентной силе, а заключительная третья строфа и возвращает акцентное неравенство, и усиливает контраст: во-первых, увеличивая акцентную дистанцию, а во-вторых, возвышая перебойный по отношению к доминирующему ямбическому фону второй слог. Этот «архаический» тип ритмического движения Я4 с более сильной первой стопой в целом преобладает в одном из самых «лермонтовских» стихотворений 1830 года, опять-таки с очень характерной трехстрофной композицией:

О, полно извинять разврат!

Ужель злодеям щит порфира?

Пусть их глупцы боготворят,

Пусть им звучит другая лира;

Но ты остановись, певец,

Златой венец не твой венец.

Изгнаньем из страны родной

Хвались повсюду как свободой;

Высокой мыслью и душой

Ты рано одарен природой;

Ты видел зло и перед злом

Ты гордым не поник челом.

Ты пел о вольности, когда

Тиран гремел, грозили казни:

Боясь лишь вечного суда

И чуждый на земле боязни,

Ты пел, и в этом есть краю

Один, кто понял песнь твою.

Контрастно-перебойные ритмические формы, появляясь в первом четверостишии, еще усиливаются во второй строфе, где троекратно повторяется их сочетание с самой распространенной и обычной для ямбического фона четвертой ритмической вариацией. А финальное шестистишие на сей раз не усиливает контраст, а несколько смягчает его, уменьшая количество перебойных форм, и одновременно финал возвращает к композиционному зачину, к первой строфе – повтором трех полноударных вариаций.

Я потому и остановился более подробно на стихотворениях 1830 года, что в них можно увидеть формирование очень характерных для Лермонтова ритмико-композиционных тенденций: с одной стороны, разнообразных двоичных противопоставлений и контрастов, а с другой – ритмической трехчастности; выделяющиеся в составе стихотворения три ритмических компонента образуют своего рода триаду – второй явно противопоставляется первому, а третий возвращает к нему 7 . Эти особенности сохраняются и развиваются в последующие годы, наряду с устойчивым усилением доминирующего типа ритмического движения Я4 с сильными четвертым и восьмым слогами.

Развитие и своеобразное суммирование отмеченных композиционных тенденций в наиболее зрелых и поэтически совершенных стихотворениях Лермонтова 1840—1841 годов позволяют выделить две композиционные разновидности. Одна наиболее отчетливо представлена в стихотворении «Пророк». В нем вначале развертывается обычный ритмический фон Я4 с эпизодическими вкраплениями редких ритмических форм, а затем в последних трех строфах интенсивно нарастает столкновение перебойно-раз-нонаправленных вариаций, вплоть до резко контрастного финала:

Когда же через шумный град

Я пробираюсь торопливо,

То старцы детям говорят

С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами:

Глупец, хотел уверить нас,

Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!"

Это композиционный тип с финальным заострением контраста, и характерно в данном случае, что и по средним показателям профиля ударности это стихотворение с точным равенством акцентной силы первой и второй стоп контрастно противостоит доминирующему типу ритмического движения Я4.

Несколько иной тип ритмической композиции очень интересно проявляется в стихотворении «Журналист, читатель и писатель». В речевых партиях Журналиста и Читателя развертывается типичное для Лермонтова ритмическое противостояние. Все реплики Журналиста отмечены либо равенством акцентной силы первой и второй стопы, либо преобладанием ударности первой. А в репликах Читателя иное ритмическое движение: от равенства первых двух стоп к явному усилению второй стопы, ударения на четвертом слоге. И еще один разграничительный признак: преобладание полноударных форм в ритмической теме Журналиста. Особенно ощутима эта ритмическая противопоставленность в заключительных монологах («И с этим надо согласиться…» – «Зато какое наслажденье…») со стопроцентной ударностью второго и восьмого слогов у Журналиста и четвертого и восьмого у Читателя.

Но есть в этом стихотворении еще и третья речевая партия Писателя, его завершающий стихотворение монолог, который объединяет различные ритмические признаки и даже общий объем реплик Журналиста и Читателя (Журналист – 40 строк, Читатель – 41 строка, Писатель – 81 строка). Заключительное высказывание Писателя, даже графически расчлененное на три части в соответствии с троекратным обменом репликами Журналиста и Читателя, отличается наибольшим богатством и разнообразием ритмического варьирования: по движению от акцентного равенства к большей ударности второй стопы и по общему характеру ритмического развития с прояснением доминирующего в это время типа акцентной структуры Я4 монолог Писателя сближается с ритмической темой Читателя, но в то же время включает ряд примет речевой партии Журналиста – прежде всего активное употребление полноударных форм ямба. Это композиционный тип с трехча-стным развитием, взаимодействием и суммированием ритмических контрастов.

В отмеченных ритмико-композиционных закономерностях можно увидеть своеобразие лермонтовского «двоемирного» мира и его отражения в специфической полиритмии в пределах единого ямбического метра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.