Витания в облаках
Витания в облаках
1865 год оказался удачным для научной фантастики: вышел в свет новый роман Жюля Верна «С Земли на Луну». Популярность писателя неизмеримо выросла с появлением четвертого его романа. Зато мало кто заметил вышедшую в том же году книгу некоего Ашилля Эйро, озаглавленную «Путешествие на Венеру», А ведь это было первое научно-фантастическое произведение, в котором описывался полет на Венеру…
В книгах-«одногодках» было много общего: оба автора французы, оба писали о межпланетном путешествии, оба в изобилии сообщали читателю научно-технические подробности, Непопулярности Эйро способствовали огромная популярность его великого соотечественника и художественное несовершенство «Путешествия на Венеру». Но вот что забавно: с чисто научной точки зрения идеи Эйро выглядели куда солиднее идей Жюля Верна; у Эйро мы обнаруживаем не что иное, как «принцип многоступенчатой ракеты»! Да-да, Эйро первым предложил использовать ракеты на всем пути следования до Венеры{Строго говоря, первым был Сирано де Бержерак. Однако знаменитый фантазер XVII века был столь наивен в научном отношении, что небрежно набросал еще несколько таких же «бредовых», с его точки зрения, идей межпланетных путешествий. Эйро подошел к делу научно.}. Так открылась новая страница истории планеты — теперь уже Венеры научно-фантастической.
Скучными и малоинтересными были первые романы о ней, да и количество их было намного скромнее, чем произведений на другие темы. Не больше десятка книг за последнее десятилетие XIX дека, тогда кай Марс у фантастов шел нараcхват…
Чтобы познакомить читателя е образцами ранней фантастики, раскроем запылившиеся обложки двух весьма популярных в то время английских романов.
Фронтиспис третьего издания книги Джема Мунро «Полет на Венеру» (1897) так представляет героев: «Волосы ее были убраны цветами, а длинная накидка достигала пола пещеры… Предлагая серебряную машу своему возлюбленному, ©на сама являла собой Венеру; Венеру в поздневикторианском вкусе… Он жё был образцом безупречности: галстук, завязанный бантом, норфолькский жилет и шелковые бриджи. Он немного нервничал» да и было от чего; пережить любовное приключение на другой планете — сестре Земли…» Эти фразы, приведенные Издателями для возбуждения читательского любопытства, хорошо передают дух произведения. Вместо скафандра — галстук и бриджи, вместо чужого мира ^викторианский любовный сироп.
Как часто случалось в старых научно-фантастических романах, произведение «с ходу» распадается на две линии — научно-популярную и лирико-утопическую. Научная фантазия Мунро рисует полет на Венеру «летательного аппарата, приводимого в действие электричеством». Экипаж по тем временам «типичный»; подобное встретится еще в десятках более поздних произведений: изобретатель аппарата Кармайкл, его очаровательная дочь которого, вероятно» выпала честь быть первой женщиной-космонавтом в научной фантастике, астроном Гейзен и анонимный Рассказчик. Оба приятеля Кармайкла заглядываются на мисс Кармайкл (странно, если бы это было не так) и не лишены известного мужества. По крайней мере, когда встает проблема определить Пригодность воздуха Венеры для дыхания, астроному Гейзену не приходит в голову никаких других светлых идей, кроме как высунуться в иллюминатор и сделать вдох… И — ничего не происходит… После прибытия в райскую страну Вомла путешественники немедля устанавливают контакт с аборигенами, В годы «юности» научной фантастики нё было ничего праще, отношений обычно налаживались сразу после изучения языка и длинных научно-популярных лекций…
Зато лирико-утопическая линия выписана Мунро ярче и тщательнее. В стране Вомла все прекрасно. Аборигены живут в милом и трогательном единении с природой («мы слушаем пение цветов»…), нет Признаков какой бы то ни было технологической деятельности. Вомляне — образцы совершенства и красоты: мужчины прямы, остроумны, благородны, а женщины, естественно, ласковы и спокойны. Условия на планете идеальные, живут без горестей, болезней, преступлений. И благополучно отходят в мир иной в «золотом возрасте» — 100–150 лет…
Главный смысл существования обитателей Венеры — «чувствовать себя живущими».
Прилет гостей несколько взбудораживает местную публику. Действие заметно убыстряется после грандиозного религиозного празднества (утонченный ритуал, жрецы, словом, все как положено»..). На сцене появляется юная жрица, звать Алюмион, семнадцати лет. Разумеется, это само совершенство, теперь сердце Рассказчика навсегда отдано красавице-венерианке. И — апофеоз: умеренно-приторная любовная сцена в священном гроте, охраняемом большим белым Змеем с жемчужной чешуей… Бездна фантазии! Однако не смейтесь, во времена Мунро вся эта «шикарная» экзотика еще не успела превратиться в затасканную от многократного употребления декорацию…
Покинув планету, «летающая машина» чуть было не свалилась на Солнце вследствие неполадки в двигателях, но все обошлось. По возвращении в Великобританию Рассказчик прощается со всеми и торопится в клуб, чтобы доиграть прерванную партию в шахматы. На почве любовных переживаний он, естественно, в ударе и постоянно выигрывает… Однако вскорости обещает вернуться к своей Алюмион.
Так кончается этот забавный роман. То, что произведение «переписано» с Жюля Верна, не вызывает сомнений, однако у Мунро проскальзывают мотивы, совершенно не свойственные книгам великого французского фантаста, — религиозно-утопические. Обитатели Венеры изображены на редкость милыми и гостеприимными. Словно контрастом к роману Мунро в тот же год на страницах английского журнала «Пирсонс мэгэзин» шел с продолжением роман об обитателях другой планеты (на этот раз Марса), которых трудно было упрекнуть в излишнем гуманизме и мягкосердии. Роман назывался «Война миров»…
А вот другой пример ранней «межпланетной» фантастики роман Джорджа Гриффита «Медовый месяц в Космосе» (1901).
Венера у Гриффита — тоже «райская»; сходство с садом Эдема усиливается и летающими четырехрукими «ангелочками»-венерианами. Герцог-космонавт Редгрейв надел было скафандр «для порядка», но… не удержался от искушения и, приоткрыв забрало, глотнул-таки свежего воздуха. После чего проблема туалета была решена, к пущему восторгу его супруги…
Встреча двух цивилизаций прошла удивительно непринужденно, во-первых, потому, что венериане обладали недюжинным вкусом (они буквально разинули рты от восхищения, когда жена космонавта, вынув одну-две шпильки, распустила свои чудесные волосы), а во-вторых, потому, что языком им служило пение. После того, как Зайди спела им спиричуэлс «Река Суани», для скрепления дружеских отношений оставались лишь формальности. Бортовые пулеметы системы «максим» были отставлены в сторону, а сами венериане приглашены на борт «Астронефа», причем Редгрейв не забыл по случаю раскупорить пару бутылок шампанского!
В романе Гаррета П. Сервиса «Колумб Космоса» (1909) восхищает идея добраться до Венеры на корабле с атомным двигателем. «На дворе» еще только первое десятилетие XX века, и лишь через два года Резерфорд начнет свои знаменитые опыты по рассеянию альфа-частиц… В остальном же в этой книге — все атрибуты того типа фантастики, который получил впоследствии ярлычок «космическая опера»: интриги, придворная возня, побеги, пленения, битвы и… когда уже порядком устали и автор, и читатель, — вполне пристойный «хэппи-энд»…
Советский читатель может судить О состоянии жанра в начале века по произведениям действительных мастеров, таких, как Уэллс. Это естественно: выжило то, что смогло выдержать проверку временем. Однако даже в названных выше рядовых книгах, составляющих «вал» ранней научной фантастики, встречаются черты, которые могут вызвать интерес. Или, во всяком случае, улыбку — особенно если относиться к ним с долей иронии.
Вы, вероятно, уже обратили внимание на повторение слова «рай» в рассказе о романах Мунро и Гриффита. Это не случайно: религиозные и мистические деятели самого разного толка никогда не упускали случая использовать укутанную облаками сестру Земли в качестве полигона своих идей. Лучшего полигона было не найти, ибо сказано в Писании: «темна вода во облацех»…
В самой Библии ситуация с астрономией обстоит из рук вон плохо. По отзывам известного астронома Скиапарелли, занимавшегося этим вопросом, упоминания о реальных небесных объектах в Ветхом Завете единичны. Притом Венера, возможно, является единственной планетой, которая удостоена чести быть «занесенной на скрижали», По крайней мере, так считал Галилео Галилей, опубликовавший в 1615 году работу под выразительным названием «Касательно использования цитат (из Священного писания) в делах научных»…
Однако всевозможные оккультисты, теософы и иже с ними весьма основательно занялись загадочной планетой, И хотя Венера в качестве полигона мистиков прожила недолгую жизнь, нагромождено всякой чепухи было предостаточно. Тут и «астрально-атлантическая» литература, спекулировавшая на неистребимом любопытстве обывателя к судьбе загадочной Атлантиды, и спиритуалистические «опусы», и более современные «мифы XX века». И если какое-нибудь сочинение прошлого века, — например, вышедший в США утомительный роман Филоса Тибетского «Живущий в двух мирах» (1894), — долгих разборов попросту недостойно, то появившиеся там же в пятидесятых годах нашего века «труды» Иммануила Великовского куда занятнее. Это какая-то неподражаемая смесь наивности, религиозной убежденности и научной безграмотности. В книге «Столкновение миров» (1951) автор, к примеру, выдвигает «гипотезу» о том, что Венера блуждает по Солнечной системе, подобно мячику от пинг-понга, время от времени приближаясь к Земле и вызывая глобальные катаклизмы типа Великого Потопа.
Но все эта, разумеется, была лишь пена на гребне развивающейся молодой литературы — научной фантастики.
На Западе широко известна трилогия английского филолога и теолога Клайва Степлза Льюиса (1898–1963) романы «За молчаливой планетой», «Перельяндра», «Эта странная мощь». Герой Льюиса, доктор Рэнсом, борется с кознями дьявола на трех планетах: Марсе, Земле и Венере. Мы далеки сейчас от намерения обсуждать идейную сторону трилогии Льюиса — достаточно сказать, что это не бульварное чтиво, книги серьезны, написаны отличным литературным языком, и чтобы аргументированно спорить с теологическими построениями автора, нужно много времени и много места.
Для нашей «истории Венеры» важна другая сторона творчества Льюиса. Данные им в романе «Перельяндра» (1943) описания Венеры, полностью покрытой водой, и по сей день сохранили яркость языка и художественную убедительность. Как отмечал известный английский писатель-фантаст Брайн Олдисс, «никто, вероятно, так лирично, с таким чувством и настроением не описал еще океанов Венеры…»
«…Блестит вода, небо — словно из раскаленного золота, но все тусклого, густого цвета, не слепит и не режет глаза. Сами слова зеленый и золотой, невольно пришедшие в голову для описания Пейзажа, были слишком резкими для мягкости, притушенности этого теплого, матерински ласкового, нежно великолепного мира. Он был тихий, как вечер, теплый, как летний полдень, чарующе нежный, как летний рассвет. Он был необыкновенно хорош…»
А на волнах этого непостижимо-гигантского, какого-то вселенского океана — некие подобия дрейфующих островов и континентов, образованных водорослями, покрытых травой, лесами, съедобными тыквообразными плодами…
И последнее произведение, о котором хотелось бы сообщить, расставаясь с «предысторией» Венеры. Роман нашего соотечественника А. Ренникова «Разденься, человек» (1917) был утопией другого сорта — утопией социалистической. Житель Венеры, попавший случайно в дореволюционную Россию, рассказывает влюбившейся в него девушке о своем мире, в котором отсутствуют угнетение, религия, война, деньги… Вероятно, это единственный пример использования Венеры для построения социальной утопии.
Впрочем, важно другое. Обратите внимание на дату выхода романа в свет: с утопией автор явно опоздал. Считанные месяцы оставались до того дня, когда вековая мечта человечества о справедливом обществе начала становиться реальностью…