Глава VII ИСХОДНОЕ СОБЫТИЕ И УЧАСТВУЮЩИЕ В ЭТОМ СОБЫТИИ ХАРАКТЕРЫ
Глава VII
ИСХОДНОЕ СОБЫТИЕ И УЧАСТВУЮЩИЕ В ЭТОМ СОБЫТИИ ХАРАКТЕРЫ
Пьесу «Бесприданница» начинают два человека, которые вовсе не являются главными действующими лицами пьесы. Но ведь такой писатель, как Островский, очевидно, не случайно начинает пьесу с забот буфетчика Гаврилы и слуги Ивана. Ведь не стал бы Островский выводить на сцену персонажи, которые заняты проблемами, совершенно не связанными с главной проблемой произведения.
Вот что писал Островский по поводу повести А. Ф. Писемского «Тюфяк»: «...Эта повесть истинно художественное произведение. Мы можем сказать это смело, потому что она удовлетворяет всем условиям художественности. Вы видите, что в основании произведения лежит глубокая мысль, и вместе с тем так ясно для вас, что зачалась она в голове автора не в отвлеченной форме, не в виде сентенции, а в живых образах, для первого взгляда, как будто случайно сошедшихся в одном интересе... (Разрядка моя.— А. П.) Едва ли нужно повторять, что высказанное нами составляет единственное условие художественности»[44].
«Живые образы, сошедшиеся в одном интересе» — трудно точнее сформулировать основной закон всякой драмы! И уж коли авторство этого положения принадлежит Островскому, то вряд ли стоит предполагать, чтобы в своей писательской деятельности Островский отступил от самим же им открытой важнейшей теоретической закономерности.
Наверняка интересы начинающих пьесу персонажей Гаврилы и Ивана должны «сойтись в одном интересе» со всеми другими, более важными персонажами пьесы, чтобы мысль автора была выражена «не в виде сентенции...» Но как отыскать эти интересы живых сценических образов, через что выражаются эти интересы? Только через борьбу, только через конфликт, возникающий в результате какого-то совершившегося события. Следовательно, нам надо прежде всего отыскать событие, диктующее поведение и Гаврилы, и Ивана. Итак, чем же занят Гаврило? Знает ли он о приезде Паратова? Нет. Следовательно, пока это не событие для него. Знает ли он о готовящейся свадьбе Карандышева и Ларисы или о сегодняшнем обеде Карандышева? Ни он, ни Иван об этом не упоминают, да и никаких приготовлений к обеду Карандышева они делать не могут, так как (это выясняется в III акте) тетка Карандышева сама покупала продукты и наняла какого-то повара. Ивана же Карандышев приглашает «служить у стола» только в конце I акта.
Стало быть, ни готовящаяся свадьба, ни карандышевский обед не могут быть событием ни для Гаврилы, ни для Ивана. Давайте все-таки еще раз попристальнее взглянем на предлагаемые обстоятельства и на отношение к ним Гаврилы и Ивана.
Может быть, какое-нибудь из предлагаемых обстоятельств, кажущееся на первый взгляд не столь значительным, на самом деле и определяет поведение и Гаврилы, и Ивана.
Прежде всего, кто такой Гаврило? Островский в перечне действующих лиц пишет: «Гаврило — клубный буфетчик и содержатель кофейной на бульваре». Почему Островский указывает на то, что Гаврило клубный буфетчик? Ведь в пьесе ни разу он не действует как клубный буфетчик. Вообще слово «клуб» произносится в пьесе всего один раз: Кнуров, недовольный обедом у Карандышева, говорит: «Я, господа, в клуб обедать поеду, я не ел ничего».
Зритель, который не прочтет афишу или программку, никак не сможет догадаться, что, кроме того, что Гаврило владеет бульварной кофейной, он еще и служит в каком-то клубном буфете. Так для чего же Островский настаивает на том, что он, прежде всего, клубный буфетчик? Очевидно, Островскому было важно, чтобы актер, играющий Гаврилу, знал об этом предлагаемом обстоятельстве.
Допустим, если сегодня кто-либо из авторов в перечне действующих лиц, рядом с именем эпизодического персонажа, пишет: «лифтерша, пенсионерка» или «чистильщик обуви, лицо кавказского типа», то в нашем сознании обязательно возникают какие-то типические черты подобных персонажей.
Совершенно очевидно, что во времена Островского для актера, прочитавшего на своей роли «клубный буфетчик и содержатель кофейной на бульваре», эти слова наполнялись каким-то живым смыслом. Возникало, очевидно, что-то очень знакомое, часто встречающееся...
Но сегодня для нас ни «клубный буфетчик», ни «владелец кофейной на бульваре» почти никаким смыслом не наполняются. Очевидно, мы должны понять, что означало быть клубным буфетчиком во времена Островского.
Прежде всего, что такое был клуб? Какие были клубы в то время? В Москве был знаменитый «Английский клуб». Попасть в члены этого клуба было далеко не просто и дворянам. Членство этого клуба бывало часто предметом гордости. Многие тратили массу усилий, чтобы добиться этого. Английский клуб был одним из наиболее старых московских клубов. Позже, во времена, описываемые Островским, помимо дворянского клуба, появились и другие клубы: офицерские собрания, клубы для нижних чинов, приказчичьи и купеческие клубы...
В 80-е годы прошлого века (время написания «Бесприданницы») новый класс России — молодая буржуазия (бывшее купечество) наступал «на пятки дворянам» во всех сферах жизни. Купеческие клубы в крупных городах не только ни в чем не уступали дворянским, но часто и превосходили их и в роскоши, и в той бурной жизни, которая проходила в стенах этих клубов. Клубы часто служили местом, где заключались миллионные сделки и тут же по этому поводу устраивались грандиозные пиршества и веселье. Конечно, на этих пирушках наживались в основном хозяева клуба, хозяева ресторана, но кое-что перепадало и буфетчикам...
Очевидно, в подобном купеческом клубе долгие годы работает в буфете и Гаврило. Наконец, накопив деньги, он открыл свое маленькое дельце — кофейню на бульваре. Случайно ли он выбрал именно это место? Где обычно устраивались и устраиваются подобные заведения? Во-первых, в том месте, где бывает много людей, а во-вторых, только там, где у людей может возникнуть потребность посидеть за рюмочкой вина или чашечкой кофе (или чая), поговорить о делах или просто провести время... Очевидно, это место на бульваре, на берегу Волги, недалеко от пароходной пристани, привлекло Гаврилу, прежде всего, своими деловыми возможностями: люди, встречающие пароход, ожидающие парохода или просто приехавшие в город, могут зайти в кофейню, проезжающие мимо города во время стоянки парохода также могут здесь перекусить (ведь в те времена далеко не на всех пароходах были буфеты!). А сколько на пароходах уже в то время перевозилось грузов? Почему бы дельцам не обмывать свои сделки тут же у Волги, в кофейне у Гаврилы, не обязательно ехать для этого непременно в клуб. А захотят устроить пикничок с выездом на ту сторону Волги — опять же заведение Гаврилы все может исполнить в лучшем виде! Почему бы и гуляющей по бульвару публике не зайти в заведение Гаврилы? Ведь какая прекрасная публика расхаживает вечерами, а по воскресеньям и днем по бульвару! С чем может сравниться в эти часы приволжский бульвар, разве только с петербургским Невским проспектом?!
«Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге — для него он составляет все...
Все, что вы не встретите на Невском проспекте (читай — «приволжском бульваре».— А. П.), все исполнено приличия: мужчины в длинных сюртуках, с заложенными в карманы руками; дамы в розовых, белых и бледно-голубых атласных рединготах и шляпках... Тысячи сортов шляпок, платьев, платков — пестрых, легких ослепят хоть кого. Кажется, как будто целое море мотыльков поднялось вдруг со стебелей и волнующейся блестящею тучею над черными жуками мужского пола. Здесь вы встретите такие талии, какие даже вам не снились никогда... Люди... большей частью... занимающиеся прогулками, чтением газет по кондитерским, словом, большею частью все порядочные люди. В это благословенное время... происходит главная выставка всех лучших произведений человека...»[45]
Да, и в Бряхимове на приволжском бульваре (почти, как на Невском) гуляет по праздникам толпа «чистой публики»! Но, в отличие от Петербурга, где все, по мнению Гаврилы, открыто, свободно могут войти в кофейню или кондитерскую и выпить шампанского, здесь по воскресным дням почти никто не пьет. «По воскресным дням надо богу молиться, а не водку пить!» Поэтому простой люд «с тоски» напивается после обедни дома, а «чистая публика» заходит только... чтобы газетку почитать французскую... В воскресенье чопорно гуляют парочки по бряхимовскому бульвару и следят за нравственностью друг друга. Даже такие состоятельные и, казалось бы, независимые люди, как Вожеватов и Кнуров, и те вынуждены считаться с мнением общества — вынуждены пить шампанское из чайников — не дай бог, если кто узнает, что они «с утра пьют шампанское...».
Пустует заведение Гаврилы по воскресеньям!.. Ах, как ненавидит Гаврило своих земляков за их темноту — «По старинке живем!..» И как он завидует тем, кто может уехать отсюда в Петербург или за границу — завидует он Кнурову: «...С кем ему разговаривать?.. Он и живет здесь не подолгу от этого самого, да и не жил бы, кабы не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург, да за границу, там ему просторнее...» Потому и не любит Гаврило Кнурова, за глаза обзывает «идолом», что в любую минуту может Кнуров уехать отсюда туда, где есть «с кем разговаривать!»
Особенно погано Гавриле в праздники — в воскресные дни, в час после поздней обедни, то есть в 12 часов дня. «По праздникам всегда так. По старинке живем: от поздней обедни все к пирогу да ко щам, а потом, после хлеба-соли семь часов отдых...» Только «чистая публика» гуляет по бульвару, а эта и вовсе по воскресеньям не пьет... По воскресеньям и пароходы-то почти не ходят, один только «Самолет» за весь день проплывает...
12 часов, то есть полдень воскресного дня, очевидно, всегда самое «мертвое» время для заведения Гаврилы. Очевидно, он чуть ли не заставляет себя в это время идти в свою кофейню. Посмотрите, как он ругает всех горожан за их воскресные обычаи. Сколько желчи, личной обиды в его словах!..
Слуга Иван — тот молод, тот еще надеется, что скоро кто-то придет к ним: «Вон и Кнуров показался, может быть, и Вожеватов зайдет»... Иван расставляет стулья, а Гаврило стоит неподвижно и только «ругает» всех и вся...
Предлагаемые обстоятельства «опять полдень воскресного дня»,— пожалуй, самое главное, самое «ведущее предлагаемое обстоятельство» и для Гаврилы, и для Ивана. Вокруг этого события существует конфликт Гаврилы и с этим распроклятым городом Бряхимовом, и со слугой Иваном.
«Опять полдень воскресного дня!» — является ли это событием и для Кнурова? Попробуем разобраться.
Судя по всем дальнейшим поступкам, Кнуров очень хочет добиться близости Ларисы. Если воображение Кнурова еще до встречи с Вожеватовым действительно уже было целиком занято Ларисой, то, очевидно, он должен был знать, что в последние дни, примерно в это время, Карандышев, по выражению Вожеватова, «таскает Ларису на бульвар». А коли так, то, возможно, поэтому Кнуров в последние дни именно в это время прогуливается по бульвару, чтобы лишний раз увидеть Ларису? Но если бы дело обстояло именно таким образом, то Кнуров не мог бы не заметить то, что замечают давно другие: с каким победным видом шагает рядом с Ларисой Карандышев!
«...Голову так высоко поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь... Кланяется — едва кивает...» У Кнурова, естественно, должен был бы возникнуть вопрос: почему в последнее время Огудаловых в их прогулках постоянно сопровождает именно Карандышев? А коли такой вопрос бы возник, то он тут же узнал бы о готовящейся свадьбе Ларисы с Карандышевым...
По автору же, не только о свадьбе Ларисы, но и о прогулках Карандышева с Ларисой по бульвару Кнуров ничего не знал. Он впервые услышал обо всем от Вожеватова.
Следовательно, если даже Лариса и занимает воображение Кнурова, то все-таки не она причина того, что в этот воскресный час он (по выражению Ивана) «бульвар-то меряет взад и вперед, точно по обещанию...».
Проверим другую версию: Гаврило утверждает, что прогулки Кнурова вызваны необходимостью нагулять себе аппетит перед едой. Если он прав, то такая пунктуальная забота о своем здоровье должна быть определенной чертой характера Кнурова. Человек, внимательно следящий за своим аппетитом, постоянно, изо дня в день, в определенные часы гуляющий ради этого, вряд ли станет без серьезных поводов нарушать свой режим...
Как же поступает Кнуров? Сначала, нарушая прогулку, он садится читать газету... Впрочем, он, может быть устал и решил немного передохнуть, а затем вновь приняться за свой «моцион». Но вот приходит Вожеватов, и Кнуров не только вступает с ним в длительную, причем поначалу совсем не обязательную болтовню «о том и сем», но и начинает вместе с Вожеватовым («с утра!») пить шампанское! Причем, его совершенно не беспокоит, что такие возлияния натощак (в его возрасте!) не «очень полезны» для здоровья... Где же тут забота о здоровье?.. Похоже, что Гаврило ошибается: не забота о здоровье, а что-то иное гонит каждое утро Кнурова к Волге...
В перечислении действующих лиц Островский пишет так:
«Мокий Парменыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек с громадным состоянием».
Первому исполнителю роли Кнурова на петербургской сцене Ф. А. Бурдину А. Н. Островский писал: «...Я более года думал, чтобы написать для тебя роль спокойную и типичную, т.е. живую; я тебе вперед говорил о ней; в Москве эту роль исполняет Самарин, он горячо благодарил меня, что я даю ему возможность представить живой, современный тип»[46]. (Разрядка моя.— А. П.) В чем же Островский видел типичную современность Кнурова?
Что это были за «крупные дельцы последнего времени»? Восьмидесятые годы прошлого столетия — это было время бурного роста российской буржуазии. Потомки бывших купцов уже давно забыли про «смазные сапоги» и «бороды лопатой». Это были люди, как правило, получившие образование, владеющие языками, часто меценатствующие. И хотя у них была наследственная деловитость, но богатство свое они уже не сами создавали — в лучшем случае, они его приумножали... Они уже давно не занимаются мелкой торговлей, их капиталы вложены в заводы, мануфактуры, пароходные компании. Они члены различных акционерных обществ. У них свои банки... Короче — машина наращивания их капитала давно запущена и работает. Им остается только следить, чтобы она работала без сбоев, да и то не обязательно это делать самим: много есть различных управляющих, директоров и других служащих, которые несут и эти обязанности...
Возможно, что в молодые годы у Кнурова еще была жажда накопления богатств, жажда расширения сферы своего влияния. Возможно, подобная деятельность приносила ему удовлетворение, но в пожилом возрасте человек (тем более, если он образован) иногда начинает задумываться о смысле жизни...
Бывает, что человек, всю жизнь бывший далеким от какой-либо духовной жизни, далекий от волнений при встрече с красотой, с искусством,— этот человек с возрастом начинает постигать что-то такое, мимо чего он проходил почти всю свою жизнь...
Например, владелец мануфактур Третьяков — тот картины начал скупать у русских художников; Мамонтов — частную оперу в Москве создает да и скульптурой увлекается, художникам меценатствует; молодой совсем Савва Морозов и тот радость в меценатстве находит... Но это все в Москве да в Петербурге, а в Бряхимове?!
«...С кем ему тут разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он и разговаривает, а больше не с кем; ну, он и молчит... Он и живет здесь не подолгу от этого самого. Да и не жил бы, кабы не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург, да за границу, там ему просторнее...»
Просторнее ли? Чем еще может удивить Кнурова Петербург или Париж, Цюрих или любой другой уголок мира? Красоты самых фешенебельных курортов, самые прекрасные театры, лучшие оперные певцы, злачные места и продажная любовь самых дорогих парижских кокоток, все увлечения и удовольствия перепробовал Кнуров уже давно... — для него «невозможного мало...» Все довольно однообразно вокруг, а уж в родимом-то Бряхимове такая тосчища — выть хочется!..
Есть, правда, один дом в этом городе — дом Огудаловых... Обнищавшие дворяне. Харита Игнатьевна крутится, еле сводит концы с концами, чтобы хоть как-то прилично содержать дочерей. Их надо «выдавать»... Старших «выдала», а вот младшую... Младшая дочь ее, Лариса, необычное создание, не такая, как все девушки ее возраста и ее круга: она напрочь лишена жеманства, абсолютно не чувствует никакого смущения перед миллионерами (хотя сама нищая!), всегда естественна со всеми. «...Хитрости нет, не в матушку... Вдруг ни с того, ни с сего и скажет, что не надо...
Кнуров. То есть — правду?
Вожеватов. Да, правду... К кому расположена, нисколько этого не скрывает...»[47]
Благодаря Ларисе в этом доме какая-то особая атмосфера простоты, естественности и... красоты.
«Вожеватов. ...хорошенькая, играет на разных инструментах, поет, обращенье свободное, оно и тянет... бывать у них в доме большое удовольствие...
Кнуров. Действительно, удовольствие — это вы правду говорите»[48].
Ах, как поет Лариса!.. В чем дело? В чем секрет такой привлекательности ее пения?! Ведь нет особой силы или красоты в голосе (Кнуров в Милане слушал лучших итальянских певиц!)... И сама-то она, хоть и красива, но Кнуров за свою долгую жизнь и не таких красоток повидал?!
Чем же притягивает к себе Лариса? Может быть, тем, что так мало наблюдает Кнуров у других женщин, когда они встречаются с миллионером Кнуровым: у Ларисы абсолютно естественное, органичное чувство человеческого достоинства; и в других людях она ценит не «миллионы», а только истинные достоинства: смелость, благородство, доброту, чуткость (вспомним ее рассказ Карандышеву о достоинствах Паратова!..). Лариса — не только красивая женщина, Лариса — личность! А когда человеческая личность обладает еще и художественным дарованием, то сила воздействия такой личности — художника на других людей очень велика:
«...Высшая творческая натура влечет... к себе всех... ведет за собою... в незнакомую страну изящного, в какой-то рай, в тонкой и благоухающей атмосфере которого возвышается душа, улучшаются помыслы, утончаются чувства... Это ощущение есть начало перестройки души...»[49]
Вспомним, как (в III акте) и Вожеватов, и Паратов, и Кнуров уговаривают Ларису «спеть хоть что-нибудь», и какое затем восхищение вызывает пение Ларисы.
«...Кнуров (Ларисе). Велико наслаждение видеть вас, а еще большее наслаждение — слушать вас.
Паратов (с мрачным видом). Мне кажется, я с ума сойду...
Вожеватов. Послушать да и умереть — вот оно что!»[50]
Да, возможно, что тяга Кнурова к Ларисе — это не просто страсть пожилого человека к молоденькой барышне, а нечто иное — нечто большее... И очень бы хотелось Кнурову почаще бывать в доме Огудаловых, но...
«...Много у них в доме всякого сброда бывает... Тот лезет к Ларисе Дмитриевне с комплиментами, другой с нежностями... Так и жужжат, не дают с ней слово сказать...» И потому Кнуров почти не бывает и в этом единственно притягательном для него доме города Бряхимова...
Нет, неинтересно, тоскливо Кнурову в родном Бряхимове... Впрочем, как и всюду!.. Какой-нибудь потомок Кнурова вроде горьковского Булычева в голос завоет: «Не на той улице живу!..»
Но Кнуров пока еще, возможно, стыдится своей тоски, а скорее и не сознает ее до конца. Он только бродит пока молча, как «идол», по бульвару «взад и вперед»... В будни еще туда-сюда: управляющие докладывают, телефоны звонят, телеграммы надо просмотреть... А в воскресенье совсем плохо: тихо, пусто, одиноко, девать себя некуда... А сейчас только полдень. Начинается эта воскресная пытка ничегонеделанья!..
Очевидно, «опять воскресный полдень!» — это ведущее предлагаемое обстоятельство и для Кнурова, ибо оно определяет его поведение...
Посмотрите, как он мрачен: «...входит Кнуров и, не обращая внимания на поклоны Гаврилы и Ивана, садится к столу, вынимает из кармана французскую газету и читает. Справа входит Вожеватов».
Вожеватов сообщает, что он встречал пароход, на котором должен был приехать Паратов... Это сообщение абсолютно безразлично Кнурову.
Далее диалоги продолжаются только между Вожеватовым, Гаврилой и Иваном, а Кнуров все это время молчит.
А Вожеватов? Чем он занят в это воскресенье? Какое событие руководит поступками Вожеватова? Покупка «Ласточки»? Но ведь в момент приезда Паратова, равно как и на протяжении всей пьесы, Вожеватов ни разу даже не вспомнил о «Ласточке»! Может быть, приезд Паратова радует Вожеватова возможностью кутнуть за его счет? Но ведь Вожеватов сам богатейший человек (богаче Паратова), могущий кутнуть в любую минуту, было бы желание и повод...
Может быть, прав Кнуров, подозревающий, что у Вожеватова свои серьезные планы на увоз с собою в Париж Ларисы Огудаловой? Если это так, то, может быть, действительно Вожеватов все продумал заранее и организовал всю «операцию», то есть он специально договорился с Паратовым о покупке «Ласточки»? Может быть, план Вожеватова был примерно таков:
а) приезд Паратова расстроит свадьбу Ларисы;
б) Паратов, сделав свое, укатит (ведь Лариса бесприданница, а Паратову явно нужны деньги — «Ласточку» продает!);
в) Лариса в смятении!
г) является старый друг Вася Вожеватов и «пригревает» Ларису на своей груди.
Кстати, почти все так и получается. И Лариса действительно перед самой гибелью бросается к Вожеватову за помощью. Но Вожеватов не может ей ничем помочь, ибо... проиграл ее только что Кнурову в орлянку и дал честное купеческое слово не мешать!..
Если Вожеватов все так ловко задумал и организовал для своей, выгоды, то зачем же он сам создал условия, при которых он смог «проиграть» Ларису Кнурову? Действительно, зачем он, не успев встретиться с Кнуровым, спешит посвятить последнего во все новости: сообщить и о приезде Паратова, и о готовящейся свадьбе Ларисы, и о давнем романе Паратова с Ларисой,— ведь ни о чем об этом Кнуров прежде не знал?!.
Может быть, Вожеватов так действует по наивности, не понимая, что Кнуров сможет ему помешать? Как-то не верится, что этот деловой человек, «представитель богатейшей торговой фирмы», может быть столь неосторожен в таком важном для него деле...
В чем же тогда причина такого поведения Вожеватова?
Давайте попробуем тщательно и последовательно проследить все поступки Вожеватова по ходу пьесы. Что он делает?
Поначалу он встречает Паратова. Не встретив Паратова, он сплетничает о всех городских новостях, при этом он с удовольствием насмехается над всеми, в том числе и над Ларисой:
«...Она простовата... А бесприданницам так нельзя. К кому расположена, нисколько этого не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году появился, наглядеться на него не могла... Уж как она его любила, чуть не умерла с горя... Какая чувствительная! (Смеется.) ...Потом вдруг появился этот кассир... Вот бросал деньги-то!.. У них в доме его арестовали... Скандалище здоровый! (Смеется.) С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя...»[51]
И все это Вожеватов сообщил постороннему человеку о людях, которые считают его близким человеком! (О Вожеватове Лариса говорит: «Мы с малолетства знакомы, еще маленькими играли вместе... Мы почти родные!..»)
Над Карандышевым Вожеватов издевается и за глаза, и совершенно откровенно при всех: при Ларисе, при Огудаловой, то есть при людях, которые почти уже являются родственниками Карандышева: «Пожил бы, кажется, денек на вашем месте. Водочка да винцо! Нам так нельзя, пожалуй, разум потеряешь. Вам можно все: вы капиталу не проживаете, потому его нет, а уж мы такие горькие зародились на свете — у нас дела очень велики, так нам разума-то терять и нельзя...»[52]
Приезжает Паратов. Но он приезжает не один, а с актером бродяжкой, называемым Робинзоном...
«Паратов. ...в дороге скука смертная, всякому товарищу рад.
Кнуров. Еще бы, конечно.
Вожеватов. Это такое счастье, такое счастье! Вот находка то золотая!.. Эко вам счастье, Сергей Сергеич! Кажется, ничего бы не пожалел за такого человека?.. Веселый?.. И пошутить с ним можно?
Паратов. Ничего, он не обидчив. Вот отводите свою душу. Могу его вам дня на два, на три предоставить.
Вожеватов. Очень благодарен, коли придет по нраву, так не останется в накладе...»[53]
Вожеватов забыл о покупке «Ласточки». Начинается вожеватовская потеха: возит он Робинзона по городу, дурачит всех горожан, выдавая Робинзона за англичанина...
Следующая «забава» — пирушка за Волгой. Но, чтобы «забава» удалась, необходимо Ларису увезти с обеда, даваемого в ее честь женихом. Для этого надо напоить как следует Карандышева. Вожеватов организовывает эту акцию с помощью Робинзона.
Карандышев пьян — Робинзон более не нужен. Пообещав Робинзону, что отправится с ним завтра в Париж, Вожеватов уезжает кутить за Волгу.
Кутеж окончен...
«Кнуров. Кажется, драма начинается.
Вожеватов. Похоже.
Кнуров. Я уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел.
Вожеватов. Да ведь они у них дешевы.
Кнуров. Как хотите, а положение ее незавидное.
Вожеватов. Дело обойдется как-нибудь... Что делать-то! Мы не виноваты, наше дело сторона»[54].
Хотя мы договорились, что будем констатировать только поступки Вожеватова, но все-таки трудно удержаться от комментирования этих поступков...
Почему Вожеватов уходит от обсуждения положения Ларисы? Может быть, он это делает умышленно, чтобы усыпить бдительность Кнурова, а самому, выждав момент, протянуть «руку помощи» Ларисе?
Дело близится к финалу. Остается, только устранить с дороги Кнурова!
«Кнуров. Я все думал о Ларисе Дмитриевне. Мне кажется, она теперь находится в таком положении, что нам, близким людям, не только позволительно, номы даже обязаны принять участие в ее судьбе.
Вожеватов. То есть вы хотите сказать, что теперь представляется удобный случай взятьее с собой в Париж?.. Так за чем же дело стало? Кто мешает?
Кнуров. Вы мне мешаете, а я вам...
Вожеватов. Отступного я не возьму, Мокий Парменыч... Вот лучше всего (вынимает из кармана монету и кладет под руку) орел или решетка?
Кнуров. ...решетка!
Вожеватов (поднимая руку). Ваше. Значит, мне одному в Париж ехать. Я не в убытке, расходов меньше.
Кнуров. Только, Василий Данилыч, давши слово, держись... Вы купец, вы должны понимать, что значит слово.
Вожеватов. Вы меня обижаете, я сам знаю, что такое купеческое слово. Ведь я с вами дело имею, а не с Робинзоном...»[55]
Вот он — решительный момент. Очевидно, сейчас Вожеватов даст бой Кнурову: ведь не ради же Кнурова он проделал столько трудов и совершил столько предательств!!
Как так? Столько усилий затрачено только затем, чтобы легко, так рискованно предоставить все воле случая?! Как же так может действовать деловой человек, «представитель богатой фирмы»?!
Любопытное откровение, не правда ли? А что же тогда, перед приездом Паратова, Вожеватов "не знал, кто такой Кнуров?
Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали задавать себе вопросы: зачем Вожеватов с самого начала посвятил Кнурова во все то, что Кнуров не знал? Ведь не посвяти Вожеватов Кнурова, очень может статься, что Кнуров, по неведению, остался бы в стороне и тогда Вожеватову не пришлось бы цель всех своих усилий — Ларису — подвергать такому риску — разыгрывать в орлянку!!
Удивительно не логичное поведение для делового человека! Но ведь все-таки какая-то, пусть своеобразная, но должна же быть логика в поведении Вожеватова... Как ее нащупать?
В перечне действующих лиц Островский дает такую краткую справку о Вожеватове: «Очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы, по костюму — европеец». Почему Островский настаивает на том, что Вожеватов «очень молодой человек»? Ну, а если бы это был человек более зрелых лет? Что же, тогда не состоялась бы концепция Островского? Очевидно, что именно так, иначе автор не настаивал бы на точном возрасте Вожеватова.
Почему же Островскому важно такое сочетание: богатство и очень молодой возраст?
«..Дети получили в наследство, вместе с миллионами, некультивированный мозг, неспособный к пониманию отвлеченностей, и такое воспитание, при котором умственная лень и льготы от труда, дисциплины и всякого рода обязанностей считались благополучием. Явилось поколение, вялое умственно и нравственно...»[56]. Действительно, бывало, да и сейчас, к сожалению, бывает так: когда у очень молодого человека, выросшего в среде, где материальное благополучие, процветание — смысл жизни и когда при этом у такого молодого человека почти не ограниченные возможности, когда уже с детского возраста — «невозможного мало», то очень часто у подобных молодых людей не вырабатывается ни по отношению к другим, ни по отношению к себе никаких обязанностей, у них не возникает сильных стремлений, даже желаний: зачем ему что-то делать, чего-то добиваться, если ему и так все доступно?.. Часто случается, что такой молодой человек перестает понимать, для чего он живет на свете...
Таким молодым людям, как правило, очень рано становится скучно жить; еще ничего, по существу, не познав, они успевают остыть уже ко всему... И тогда становятся необходимыми хоть какие-то новые ощущения, чтобы избежать той тоски, скуки, которые к ним постоянно подступают... Они пресыщены, и поэтому их развлечения порою приобретают характер ужасный: вроде «шутки» с Робинзоном или «шутки» с подругой детства — Ларисой... У таких молодых баловней, как правило, вырабатываются цинизм и бездушие...
Сейчас, пока мы не провели анализ всех событий пьесы, еще рано делать какие-либо выводы. Но можно сделать предположение. Вначале Вожеватов все рассказал Кнурову; затем сделал все, чтобы увезти Ларису с карандышевского обеда; затем, почти не споря, уступил Ларису Кнурову — все эти факты не свидетельствуют ли о том, что заинтересованность Вожеватова состоит совсем не в том, чтобы заполучить Ларису? Может быть, этот циничный и бездушный «очень молодой человек» получает некоторое удовольствие, когда ему удается кого-то развенчать, сделать таким же циничным (и поэтому таким же обделенным), как он сам? А если сегодня в связи с приездом Паратова удастся ему всех столкнуть друг с другом — веем пустить немножко крови, а эту беспорочную зазнайку Ларису довести до полного падения, то «смеху-то» будет!.. Не удастся вся эта карусель полностью — не страшно: хоть что-то все-таки обязательно удастся!..
Возвращаясь теперь к началу пьесы. можно, очевидно, предположить следующее: Вожеватов ожидал приезда Паратова, конечно, не столь из-за «Ласточки», сколько в надежде «развлечься». Вожеватов получил телеграмму от Паратова, подтверждающую его приезд в воскресенье. В воскресенье приходит сверху по Волге только один пароход «Самолет» — он всегда приходит в полдень. Вожеватов специально поехал на пристань встречать Паратова. «Самолет» пришел вовремя, но Паратов не приехал... Все развлекательные планы этого воскресного дня рухнули... И вот начинается еще один скучный «воскресный день!» Как его заполнить? Чем Вожеватову развлечься в этом скучнейшем Бряхимове? «Опять полдень воскресного дня!» — очевидно, это обстоятельство является событием и для Вожеватова.
А является это предлагаемое обстоятельство событием и для других действующих лиц, появляющихся на приволжском бульваре?
Гаврило говорит, что в воскресенье в это время всегда только «чистая публика» гуляет по бульвару. Поскольку мы уже сравнивали приволжский бульвар с Невским проспектом, вспомним, как описывал Гоголь происходящие на Невском в разное время суток перемены: «Какая быстрая совершается на нем фантасмагория в течение одного только дня! Сколько вытерпит он перемен в течение одних суток! Начнем с самого раннего утра, когда весь Петербург наполнен старухами в изодранных платьях и сапогах, совершающими свои наезды на церкви... Плетется нужный народ...
В это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре...
В двенадцать часов на Невский проспект делают набеги гувернеры всех наций со своими питомцами в батистовых воротничках... но и... они, наконец, вытесняются нежными их родителями, идущими под руку со своими пестрыми, разноцветными, слабонервными подругами...»
Конечно, приволжский бульвар г. Бряхимова во многом уступает Невскому проспекту, кроме одного: «русские мужики» всюду одни и те же... И, очевидно, поэтому до определенного часа и на бряхимовском бульваре «обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями...». Очевидно, и на приволжском бульваре только лишь в определенный час «чистая публика» появляется: «...идущие под руку со своими пестрыми, разноцветными, слабонервными подругами...»[57]
Карандышев тоже «...таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову поднял, что того и гляди наткнется на кого-нибудь... Кланяется — едва кивает...».
Правда, к сожалению, в будни, в те часы, «когда вся «чистая Публика» на бульваре, Карандышев на службе. Поэтому воскресные прогулки под руку с Ларисой по бульвару, где в это время все сливки бряхимовского общества, для Карандышева — почти исполнение его розовой мечты: «...дайте мне возможность почувствовать всю приятность моего положения!.. Я много, очень много перенес уколов для своего самолюбия, моя гордость не раз была оскорблена, теперь я хочу и вправе погордиться и повеличаться... Три года я сносил насмешки... Надо же и мне, в свою очередь, насмеяться над ними».
А в это воскресенье прогулка приобретает особый смысл: если Карандышев встретит кого-нибудь из «сильных мира сего», то обязательно пригласит их к себе на обед — в присутствии Огудаловых вряд ли его приглашение будет отвергнуто! Совершенно очевидно, что «полдень этого воскресного дня» — важное событие и для Карандышева.
А для Хариты Игнатьевны Огудаловой? Давно ли она имеет возможность спокойно, с чувством собственного достоинства появиться на глаза всей бряхимовской публики? Увы, совсем наоборот: «...Сергей Сергеич Паратов в прошлом году появился... месяца два поездил, женихов всех отбил, да и след его простыл, исчез, неизвестно куда... бросилась за ним, догонять, уж мать со второй станции воротила...
Потом вдруг появился этот кассир... Вот бросал деньги, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да не долго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый! С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя...» (Разрядка моя.— А. П.)
Но вот, наконец, Лариса все-таки выходит замуж. Какой ни есть Карандышев, а все-таки — жених! Прекратятся, наконец, эти насмешки и разговоры вокруг семьи Огудаловых!
Очевидно, что появление после длительного вынужденного перерыва на воскресном бульваре в обществе жениха дочери — важное событие и для Огудаловой.
А для Ларисы? Что значит для нее эта прогулка по воскресному бульвару в обществе Карандышева? Почему, видя, что Карандышев и Огудалова направляются к Кнурову с Вожеватовым, Лариса, даже не поздоровавшись ни с кем, «в глубине садится на скамейку у решетки и смотрит в бинокль за Волгу...» (Ремарка Островского.— А. П.)
Огудалова, Карандышев, Вожеватов и Кнуров ведут оживленную беседу — Лариса продолжает сидеть в стороне; она подходит к Карандышеву только после того, как все уходят...
Что означает ее такое, чуть ли ни демонстративное игнорирование «лучших людей города»?
Огудалова, Вожеватов и Кнуров уходят. Лариса подходит к Карандышеву.
Лариса. Я сейчас все за Волгу смотрела, как там хорошо, на той стороне! Поедемте поскорей в деревню!
Карандышев. Вы за Волгу смотрели? А что с вами Вожеватов говорил?
Лариса. Ничего, так, пустяки какие-то. Меня так и манит за Волгу, в лес... (Задумчиво.) Уедемте, уедемте отсюда!»[58]
Почему она не могла обратиться со своей просьбой к Карандышеву в присутствии всех? Почему для этого ей необходимо было уединение? Может быть, потому, что, когда она просит Карандышева — «уедемте, уедемте отсюда!» — она просит увезти ее именно от общества Кнуровых, Вожеватовых и им подобных?
«Лариса. Юлий Капитоныч хочет в мировые судьи баллотироваться... В Заболотье...
Огудалова. Ай, в лес ведь это...
Лариса. Мне хоть бы в лес, да только поскорей отсюда выбраться... Я ослепла, я все чувства потеряла... Давно уж точно во сне вижу, что кругом меня происходит. Нет, уехать надо, вырваться отсюда... Там спокойнее, тишина.
Огудалова. А вот сентябрь настанет... ветер-то загудит в окна... Волки завоют на разные голоса.
Лариса. Все-таки лучше, чем здесь. Я, по крайней мере, душой отдохну... Пусть там и дико, и глухо, и холодно; для меня после той жизни, которую я здесь испытала, всякий тихий уголок покажется раем...»[59]
И когда появляется Карандышев, Лариса — опять к нему с той же просьбой: «...сделайте для меня эту милость, поедемте поскорей!.. Мне так хочется бежать отсюда...»
Почему Ларисе так хочется бежать отсюда? Какую жизнь она «здесь испытала»?
«Кнуров. ...много у них всякого сброду бывает, потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут... ну, что за знакомство для меня!
Вожеватов. Да, у них в доме на базар похоже.
Кнуров. Ну, что хорошего! Тот лезет к Ларисе Дмитриевне с комплиментами, другой с нежностями, так и жужжат...
Вожеватов. Уж Ларисе и не до них, а любезничать надо было, маменька приказывает.
Кнуров. Однако положение ее незавидное.
Вожеватов. ...У ней иногда слезинки на глазах, а маменька улыбаться велит...»[60]
Карандышеву тоже омерзительна вся та атмосфера, в которой жила Лариса.
«Карандышев. Нельзя же терпеть того, что у вас до сих пор было... Был цыганский табор-с, вот что было...
Лариса. Зачем вы постоянно попрекаете меня этим табором? Разве мне самой такая жизнь нравилась? Мне было приказано, так нужно было маменьке...»[61]
Значит, Лариса бежит от той обстановки, которая царит у них в доме? Но, позвольте, ведь Лариса уже невеста. Совершенно очевидно, что теперь эти сборища в их доме прекратятся. Почему же именно теперь Лариса умоляет Карандышева поскорее увезти ее отсюда? Может быть, потому, что гнетет ее не только и не столько обстановка дома, как вся атмосфера г. Бряхимова, города, где значимость человека, его ценность определяются не его духовной красотой, не глубиной ума, а только тем местом, которое он занимает в иерархической лестнице сильных мира сего. Может быть, она хочет бежать из города, где красота женщины — это тоже товар, который продается. Некрасивые женщины мало привлекают внимание, а Лариса Огудалова — красавица, вокруг нее постоянная толпа поклонников, с удовольствием купивших бы ее красоту. Но, увы! — Лариса из другого мира, мира иных ценностей; она может быть только с тем, кого любит или... «по крайней мере, уважает...».
Ах, как не любят некоторые люди тех, кого трудно унизить, то есть тех, для кого человеческое достоинство — самая высшая ценность!..
Не любят обыватели Ларису!.. Неталантливый, неяркий человек живет тихо, незаметно, о нем никто не знает, а Лариса все делает так, чтоб, как будто нарочно, эпатировать бряхимовскую нравственность: полюбив Паратова, бросается «за ним догонять, уж мать со второй станции вернула...».
Ползут о Ларисе по городу отвратительные сплетни, месяцами обсуждается все, что связано с ее именем, во всех бряхимовских домах и уж, конечно на приволжском бульваре. Беспросветная обывательская пошлость окружает Ларису. Как ненавидит эту беспросветную пошлость Лариса — «бежать из дому и даже из города!..»
И Лариса нашла средство убежать из этого города — тихий, скромный, как будто интеллигентный человек Карандышев давно в нее влюблен. Он так же, как и она, терпеть не может всю пошлость бряхимовской жизни. Он мечтает, как и она, поскорее уехать отсюда. Он тоже настрадался здесь. Он будет баллотироваться на место мирового судьи в маленький уездный городишко, где тихо, где нет этого «бряхимовского света...». Правда, уж очень много унижений Карандышев вытерпел от этого «света» и очень бы хотел хоть как-то «отомстить им всем...».
Лариса видит, с каким удовольствием он читает зависть на лицах бряхимовских обывателей, когда она идет с ним под руку по бульвару. Эта черта Карандышева не может радовать Ларису мелко, недостойно становиться на один уровень с тем, кого осуждаешь!.. Зачем идти на этот бульвар, если являешься при этом предметом сплетен?! А сегодняшняя прогулка для Карандышева имеет особое значение — он хочет устроить в честь Ларисы обед и пригласить кое-кого из отцов города. Эти люди сегодня наверняка в полдень все будут на бульваре!.. Ну, что же, раз ему так надо, пусть так будет: Лариса вынесет сегодня и это!..
И вот Лариса под руку с Карандышевым идет по воскресному приволжскому бульвару! А вокруг... вокруг шуршит, шипит, извивается сплетня: «...Ну, что такое этот Карандышев! Ведь не пара он ей! Откуда взялся этот Карандышев?..
—...а кассира-то у них в доме... и арестовали. Скандалище здоровый!
—Тут уж Лариса наотрез матери объявила: «Довольно,— говорит,— с нас сраму-то, за первого пойду, кто посватается...
—А Карандышев и тут как тут с предложением... Значит, он за постоянство награжден? Рад, я думаю...
— Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то!.. Очки надел зачем-то... Лошадь из деревни выписал, клячу какую-то разношерстную... и возит на этом верблюде Ларису Дмитриевну...
— Жаль бедную Ларису Дмитриевну!»
Как сквозь строй, как под палочными ударами, проходит сквозь строй бряхимовской светской черни Лариса! И когда в конце этого строя, этой прогулки-пытки Лариса сталкивается с людьми, которые при ее приближении явно умолкают («Вожеватов (тихо). Вон они, легки на помине-то!..»), нервы Ларисы уже не выдерживают: не поздоровавшись ни с кем, «Лариса в глубине сада садится на скамейку... и смотрит в бинокль за Волгу...» — может быть, там спасенье!..
Прогулка в «полдень воскресного дня» по бряхимовскому бульвару — мучительное событие и для Ларисы.
Итак, мы пришли к выводу, что в начале пьесы единственным объединяющим всех предлагаемым обстоятельством является «опять — полдень воскресного дня!» Но может ли такое, вообще-то обыденное обстоятельство являться событием, причем «исходным», то есть событием, дающим толчок для развития всех дальнейших событий пьесы?
Когда мы разбирали значение события — «приезд в город Паратова накануне свадьбы Ларисы», то мы видели, что это событие коренным образом меняло поступки действующих лиц. И именно это явное изменение поведения действующих лиц мы приняли как главное доказательство значения этого события.
Не лукавим ли мы сейчас в наших рассуждениях? Вот-де, мол, нашли закономерность: «Событие только тогда верно вскрыто, когда оно является таковым для всех действующих лиц»,— и теперь искусственно пытаемся доказать подлинность этой закономерности? Дескать, «пусть плохонькое, не яркое событьишко, а все-таки общее для всех!» Может быть, мы ошибаемся, и для определения исходного события существует какое-то иное правило? Вот что думает по поводу исходного события М. О. Кнебель. Рассказывая об анализе пьесы Горького «Последние», она пишет: «...Исходное событие было оговорено раньше и, естественно, первая картина... целиком определялась им: и то, что все переехали к Якову, и то, что Софья вынуждена постоянно просить у него денег, и письмо Соколовой, вызывающее такую острую реакцию,— все это последствия покушения на Коломийцева...
...Коль скоро все живут исходным событием пьесы (разрядка моя.— А. П.), этот момент очень серьезен и важен, потому что именно выстрел в Коломийцева и последовавшая за ним отставка привели к нынешнему положению, нынешним взаимоотношениям...»[62]
Итак, М. О. Кнебель утверждает, что «все живут исходным событием». Но, правда, одно дело — такое событие, как «выстрел в главу семьи Коломийцева!», другое — «опять полдень воскресного дня!» Но, если проводить сравнения, то, например, для гоголевской «Шинели» «отказ портного починить старую шинель Акакия Акакиевича» является колоссальным событием! Именно это исходное событие приводит в конце концов главного героя повести Акакия Акакиевича к смерти.
У каждого автора, очевидно, своя природа событий, свой масштаб... У Шекспира, например, такие исходные события: «Раздел королевства!» («Король Лир»), «Смерть короля!» («Гамлет»), «Патрицианка Дездемона сбежала к чернокожему Отелло!» («Отелло»). У Пушкина исходное событие в «Борисе Годунове» — «Трон пуст — умерший царь Федор не оставил наследника!» У Чехова совсем иной масштаб исходных событий: «Сегодня вечером состоится спектакль Треплева» («Чайка») или — «Отставной профессор Серебряков с женой приехали в имение его первой покойной жены» («Дядя Ваня»). «Горе от ума», как мы уже видели, начинается с очень обыденного события: «Свидание Софьи с Молчалиным затянулось до утра». Может быть, и у Островского свой отбор событий, своя природа событий?..
«...Фабула в драматическом произведении дело неважное... Драматический писатель менее всего сочинитель, он не сочиняет, что было,— это дает жизнь... Его главное дело показать, на основании каких психологических данных совершилось какое-нибудь событие и почему именно так, а не иначе...
...Изобретение интриги потому трудно, что интрига есть ложь, а дело поэзии — истина. Счастлив Шекспир, который пользовался готовыми легендами: он не только не изобретал лжи, но в ложь сказки влагал правду жизни... Теперь многие условные правила исчезли... Теперь драматические произведения не что иное, как драматизированная жизнь...
Дело поэта не в том, чтобы выдумывать небывалую интригу, а в том, чтобы происшествие... объяснить законами жизни...» (Разрядка моя.— А. П.)[63]
Попробуем следовать за рассуждением самого Островского. Какое происшествие является предметом «психологического» исследования автора в пьесе «Бесприданница»?
Какое событие он хотел бы «объяснить законами жизни»? Очевидно, Островский хотел «объяснить» гибель красивой, яркой, талантливой женщины «законами жизни большого приволжского города Бряхимова».