Министр из Атлыбоюна
Министр из Атлыбоюна
Салаутдин Мамашев из Атлыбоюна десять лет пас скот княгини Патимат-Бике. Столько же лет батрачил у состоятельных крестьян своего аула, пока не приобрел арбу и пару быков. Теперь, как и большинство своих земляков, стал перевозить грузы из Порт-Петровска в горы и обратно. Жить можно было сносно.
Здесь, в Атлыбоюне, в утешение Мамашевым, родилась девочка. Назвали ее Бурлият. Сельские дети чуть ли не с колыбели приучены к труду. Шестилетней девочке полагалось ни свет ни заря гнать корову в общественное стадо, носить воду из источника Ахмет-хан-булах, подбирать сушняк в окрестностях аула.
Такого рода работа в осеннюю пору для Бурлият, когда в ближайшем лесу можно было полакомиться кизилом, шишками и дикой грушей, становилась настоящим праздником.
Тогда же Бурлият оказалась свидетельницей редкого события, которое не только она, но и взрослые атлыбоюнцы долго не могли переварить. Из США в Дагестан приехали преподаватели и студенты Калифорнийского университета. Единственным населенным пунктом, который они посетили, если не считать Махачкалу, был Атлыбоюн. Сельчане встретили заокеанских гостей хлебом-солью, исполнением старинных песен и танцев. По этому поводу американцы провозглашали: «Вери гуд, Дагестан!» Сами тоже не остались в долгу – на чьей-то плоской крыше девушки и парни отплясали фокстрот, чем привели в полную растерянность атлыбоюнцев.
Сколько раз, будучи уже на высокой должности, Бурлият Салаутдиновна мечтала увидеться с американцами и рассказать им о посещении делегации из Калифорнии ее забытого богом аула, но, увы, в те годы «железный занавес» исключал такую возможность.
Я немного поторопил события. К тому времени, когда Бурлият пошла в школу, семья перебралась в Ленинкент. Ее удивлял учитель Зайнутдин Казиев. В отличие от других, на уроках этот человек был строг, а на переменах он буквально преображался: играл с малышней, изображал кого-либо из учеников в смешном, но не в обидном для ребенка свете. Любил посмеяться и умел заразить этим же детей. Поэтому дети с нетерпением ждали звонка с уроков. Бурлият Салаутдиновна на работе попыталась подражать учителю Казиеву, но вскоре поняла, что свою природу подстраивать под другого человека нельзя.
Если не считать двух-трех эпизодов, ленинкентская школа в памяти девочки не оставила какого либо яркого следа.
После окончания пятого класса ее пригласила в Буйнакск двоюродная сестра Перзия-ханум. Она же устроила девочку на подготовительный курс 1-го Дагестанского педагогического техникума. К тому времени Бурлият исполнилось 13 лет. Выглядела атлыбоюнка очень худой, только длинной и толстой косой она выделялась среди подруг.
Каждый урок для нее становился очередной пыткой. Дело в том, что Бурлият не владела русским языком, в то время как другие учащиеся техникума объяснялись по-русски довольно-таки сносно. Однажды она поразила учителя русского языка Николая Ивановича своим обращением: «Вы воду хотите пить?» Обескураженный педагог спросил Бурлият, почему она, собственно говоря, обращается к нему с таким вопросом. Ответа не последовало. На перемене подруги выяснили, что она сама не могла дождаться перемены – так хотелось пить. Так скуден был на первых порах словарный запас девочки.
Бурлият Мамашева
Дух, вся атмосфера в техникуме оказались такими благоприятными, что где-то на третьем курсе она уже терпимо владела русской речью, а в самодеятельных кружках и в спорте даже стала задавать тон. К примеру, по волейболу входила в сборную техникума, по бегу на 100 и 200 метров равных ей среди девушек не было. Это, видимо, вскружило ей голову. Иначе как понять такой случай. Во время финального забега на 400 метров девушка из Дербента стала обгонять ее. Бурлият Мамашева сошла с дистанции и через все футбольное поле отправилась в раздевалку. На вопрос, почему она так поступила, отвечала: «Не привыкла занимать вторые места». Мало того, в ответ на упреки товарищей и физрука техникума Баширова сгоряча поклялась более на беговую дорожку не выходить. И такая черта наблюдалась в ней, когда ее залихорадило от «звездной болезни». Очистительные слезы в подушку все-таки были.
На беговую дорожку она действительно больше не выходила, но не из-за упрямства, а по другой причине. Настала пора, когда человек на себя, на свою внешность начинает глядеть со стороны. Отца в живых не было, когда ее, 15-летнюю девчонку, выдали замуж. Мать поторопилась принять такое решение: уж очень много молодых и не совсем молодых приглядывались к ее дочери.
Мужем Бурлият Мамашевой стал односельчанин Саадула Ахмедханов. Он был вдвое старше ее, но оказался добрым, внимательным человеком и ни разу за всю совместную жизнь не оскорбил и не унизил достоинства юной супруги ни словом, ни действием. Он давал возможность Бурлият поступать так, как она считала нужным. С перерывами она закончила педтехникум, рабфак, потом Дагестанский педагогический институт, Высшую партшколу и вдобавок еще защитила кандидатскую диссертацию.
В тот день, когда она сдавала экзамены за первый курс института, в длинном узком коридоре кто-то бежал и надрывно выкрикивал два слова: «Товарищи, война!» Студенткам дали сутки уладить свои дела и выбрать, в каком населенном пункте они хотели бы работать. Вот так в одночасье Бурлият Мамашева стала учительницей географии и естествознания в Ленинкенте.
Жизнь менялась, будто камушки в калейдоскопе, только с черным оттенком. Вскоре на войну забрали директора школы Сатава Исмаилова, а на его место назначили Мамашеву. И гора хлопот и забот навалилась на нее: ремонт школы, помощь колхозу, рытье окопов, сбор посылок для фронтовиков, ночные дежурства. При этом нельзя было забывать и о непосредственных задачах школы. Но, пожалуй, самое трудное состояло в том, как утешить детей, когда их родителям вручали похоронки. В такие дни ни учителям, ни директору школы было не до уроков. Помощь тимуровских команд семьям фронтовиков становилась одной из важнейших забот школы.
В 1944 году из Москвы в Дагестан приехал один из руководителей Минпросвещения СССР. Он непременно хотел посетить школы в горных районах. По дороге туда по предложению замнаркома просвещения ДАССР Расула Магомедова завернули в Ленинкент. Визит их был неожиданным. Коллектив школы, где учителями работали одни девушки, и обаятельная директор сразу же расположили к себе приезжего. Он побывал на уроках Бурлият Салаутдиновны, а затем выразил свое восхищение увиденным и услышанным. Москвич не хотел покидатъ кабинет директора школы. Расулу Магомедову, человеку, способному видеть на локоть в глубь земли, не трудно было догадаться, что внешность Мамашевой произвела огромное впечатление на приезжего и он начисто забыл, с какой миссией приехал в Дагестан.
Коль скоро я заговорил о внешности моей героини, не будет излишним, если добавлю еще два слова. Но для этого мне придется обратиться к тому времени, когда Бурлият Салаутдиновна занимала пост министра образования Дагестана.
Один сельский учитель никак не мог избавиться от своей непутевой, легкомысленной жены. Их отношения стали в ауле притчей во языцех. Пришел день, когда учителя пригласили в Махачкалу к министру.
Мамашевой было известно о несложившейся жизни педагога. Однако это не имело особого значения, так как в любом случае полагалось занять сторону женщины. Бурлият Салаутдиновна добросовестно изложила точку зрения партии на этот щекотливый вопрос. Затем поинтересовалась: «Вы вернетесь к жене?» Тот – ни да, ни нет. Он был настолько поражен внешностью министра, что ничего не слышал.
Когда же она повторила свой вопрос, учитель, начисто забыв, где находится и с кем разговаривает, произнес: «Если б к Вам, на коленях приполз бы». Думаю, читатель догадывается, что список назойливых поклонников на этом не ограничивался. Один из отвергнутых ничего лучше не придумал, как свою дочь от другой женщины назвать ее именем.
…Прошло несколько лет после описанных в Ленинкенте событий, и Б. С. Мамашева решением обкома партии, как вы уже знаете, была назначена министром просвещения Дагестана.
Бурлият Салаутдиновна вспоминала: «Когда меня представляли сотрудникам, хотя я не была новичком в трудовой деятельности и имела за плечами 30 лет жизни, растерялась. Я понимала, какую ответственность беру на себя».
С чего начинать свою работу в качестве министра? – думала молодая женщина. Ни советы близких, ни бессонная ночь ни к чему не привели. Положившись на время, она перетряхнула весь гардероб, принарядилась, сделала любимую прическу и на час раньше собралась на работу.
Кабинет министра находился на втором этаже, куда вела крутая лестница. С каждой ступенькой сердце убыстряло свои удары. Был момент, когда казалось, что повернет обратно, и только стыд перед дежурным сторожем остановил ее.
Первым делом Бурлият Салаутдиновна познакомилась с сотрудниками. По их рукопожатию, улыбкам, по тому, как поздравляли с назначением, поняла, что слова их искренни. В качестве министра Бурлият Салаутдиновна побывала в самых отдаленных районах Дагестана и увидела своими глазами столько проблем, недоделок и отступлений, что в пору было опустить руки.
В начале 1952–1953 учебного года министр обратила внимание общественности на такие проблемы, как нехватка кадров, безотрадные условия жизни учителей и учащихся в горных районах, отсутствие элементарных помещений для школ, учебников, канцелярских принадлежностей.
По этим вопросам было принято не только обширное решение, но и произошли некоторые сдвиги. Газеты, радио извещали, какие перемены происходили в отдаленных от столицы районах Дагестана. До совершенства было далеко, так что приходилось по-прежнему, засучив рукава, трудиться и дальше.
Не будем ханжами. Среди многих вопросов был еще один, который мог заинтересовать многих: как и кто поднял вчерашнюю учительницу Мамашеву на такую высоту? Объяснение самое прозаическое. В те годы шло интенсивное выдвижение женщин-горянок на партийно-государственные должности.
Б. С. Мамашева так и не узнала, кто остановил выбор на пост министра просвещения именно на ней. Ее пригласили в кабинет первого секретаря обкома партии. Во время беседы с Абдурахманом Данияловым она то садилась, то вставала, мяла в руках платок.
Первый спросил:
– Вы что-то хотите сказать?
– Да, да, – произнеслаа Мамашева, – у меня семья, дети, домашнее хозяйство, и вдруг – министр…
Секретарь улыбнулся:
– Магомедову Айшат мы выдвинули первым секретарем Гергебильского райкома партии, а ведь у нее детей в два раза больше, чем у Вас…
После небольшой паузы Даниялов спросил:
– Может, супруг против?
Оказалось, нет, с этой стороны проблем не было.
Роза Эльдарова и Бурлият Мамашева
Имелась еще одна чрезвычайная проблема, беспокоящая и начальство, и общественность, и родителей, над решением которой бились веками и будут биться, вероятно, до тех пор, пока существуют отцы и дети, учителя и ученики. Бурлият Салаутдиновна уловила, если можно так выразиться, следующую закономерность: «Если ей в какой-либо школе говорили, что нынешние дети – не приведи господь», значит, дела в этом коллективе из рук вон плохи. Стереотип «плохие дети» из голов таких учителей нельзя было ничем вышибить. Однако ни указом, ни приказом, ни примером какого-либо успеха нельзя было достичь. Недобор и текучесть кадров не давали возможность применить какие-либо санкции в отношении таких преподавателей.
Попытка распространения так называемого передового опыта какого-либо ощутимого результата не дала. Короче говоря, вопрос, о котором я веду речь, с повестки дня никогда не снимался, он был постоянной головной болью министра и его сотрудников.
Будни состояли не только из командировок, отчетов, оргвыводов, вызовов «на ковер». В безвыходном положении оказывалось министерство, когда бесконечные звонки или ходатаи из аулов умоляли прислать педагогов самых различных дисциплин. Колоссальную помощь в этом направлении оказывала Россия, однако всевозрастающую потребность в кадрах и она не могла удовлетворить.
Ходатаям приходилось отвечать казенной фразой: «Обойдитесь своими силами». Как обходились «своими силами», думаю, не трудно догадаться даже людям, не имеющим отношения к области просвещения.
Атлыбоюн стоял в ущелье между морем и горами и обдувался свирепыми ветрами. Здесь водились смертельно опасные змеи – гюрза. Когда наступала засуха, а такое бывало через каждые два года, вода в родниках и ручейках иссякала. Все это послужило основной причиной ухода населения из Атлыбоюна в более спокойное место – Ленинкент.
Название исчезнувшего аула теперь можно прочесть разве что в исторических книгах да в статистических отчетах прошлых веков. На месте села остались почерневшие от времени могильные плиты.
Вместе с родственницей Бурлият Салаутдиновна иногда выбирается, чтобы посетить кладбище, постоять в алхаме. Рассказать о переменах в семье, о себе и о том, что делается на свете тем, кто ушел из этого мира давно и недавно. Она любит побродить по тем местам, где прошло детство. И хотя жили они бедно, но с высоты пройденных лет ей кажется слаще того времени не было.
Б. С. Мамашева – желанная гостья в Ленинкенте, и не только во время свадеб или торжеств. Пенсионный возраст нисколько не умалил ее авторитета в республике.
Живет моя героиня в Махачкале с внучкой Умугани, названной так в память о матери Мамашевой. Она музыкант, исполняет любимые мелодии бабушке на фортепиано, а Бурлият Салаутдиновна закроет глаза и отдается воспоминаниям.
Заканчивая рассказ о Б. С. Мамашевой, мне остается добавить, что она пока единственная женщина, которая была министром просвещения Дагестана.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.