I{233}

Туземцы Киривины видят в смерти какого-либо человека исходный пункт двух рядов событий, почти не зависимых друг от друга. Смерть – это то, что происходит с данным умершим индивидом; его дух (балома или балом) оставляет тело и отправляется в иной мир, где ему суждено вести призрачное существование. Смерть касается и оставшихся в живых людей. Они оплакивают умершего, скорбят по нему, совершают многочисленные ритуаллы. Обычно это сопровождается раздачей продуктов; гораздо реже церемонии связаны с настоящими пиршествами, на которых поедают свежеприготовленную пищу. Участники ритуала собираются вокруг тела усопшего и совместно оплакивают покойника. Важно отметить, что все эти совместные действия и ритуалы не имеют никакого отношения к духу умершего. Их цель состоит совсем не в том, чтобы продемонстрировать духу (балома) свои чувства любви и печали, но и не в том, чтобы помешать ему вернуться назад. Эти обряды вообще не влияют на дальнейшее существование духа и на то, как он относится к живым людям.

Поэтому представления туземцев о загробной жизни не связаны с проявлениями скорби и траурными ритуалами. Последние крайне сложны, и чтобы их правильно описать, здесь следовало бы подробно рассказать о всей социальной системе аборигенов{234}. Но в этой статье мы займемся только описанием верований в духов мертвых и загробную жизнь.

С того момента, когда дух оставляет тело покойного, его дальнейшая судьба весьма примечательна. Вообще говоря, она как бы двоится. В сущности, это два разных типа верований, и хотя они противоречат друг другу, тем не менее существуют одновременно. Согласно одному из них, балома (это основная форма духа умершего) отправляется «на Туму, небольшой остров примерно в десяти милях на северо-запад от Тробрианских островов»{235}. На этом острове есть большая деревня, которая также называется Тума, населенная живыми людьми. Туземцы с основного острова часто гостят в этой деревне.

Согласно другому верованию, дух умершего еще какое-то недолгое время живет неподалеку от своей деревни, скитаясь вокруг родного дома и других мест, где часто бывал при жизни, например, на огороде, на берегу моря, у водоемов. Такой дух называется коси (иногда говорят кос). Отношение между коси и балома довольно туманно, что, однако, не слишком беспокоит туземцев. Наиболее умные из моих информаторов как-то пытались устранить двусмысленности, но их «теологические» интерпретации противоречили одна другой, и, по-видимому, ни одна из них не могла бы считаться общепринятой{236}. Тем не менее оба верования существуют бок о бок, обладая почти одинаковой силой. И то и другое считается истинным и в равной степени влияет на действия людей, определяет их поведение. Вера в коси является причиной настоящего, хотя не столь уж глубокого страха перед духом, тогда как вера в то, что дух отправляется на Туму, и представления о том, как именно проходит это путешествие, в значительной мере определяют содержание траурных обрядов.

В соответствии с ритуалом, тело покойника украшают всеми ценными украшениями, которыми обладал умерший, а вокруг тела раскладывают различные предметы, составлявшие его богатство при жизни. Благодаря этому «сущность» или «духовная часть» этих вещей может быть перенесена в загробный мир. Такие действия связаны с верованием в Топилету, местного Харона, берущего с духов «плату за перевоз» (об этом будет сказано ниже).

Через несколько дней после смерти можно встретить коси, духа умершего, на дороге вблизи деревни или увидеть его в огороде покойного, иногда же можно услышать, как он стучится в дома своих приятелей и родичей. Люди настороженно относятся к коси, явно опасаясь встречи с ним. Но этот страх не слишком силен. Коси – это легкомысленный дух-проказник, забавляющийся беззлобными шутками и досаждающий тем, кто его встретит. Он пугает людей подобно тому, как кто-то ради шутки может напугать другого в темноте. Когда стемнеет, коси может бросить камешком или мелкой галькой в того, кто окажется поблизости, а то и выкрикнуть его имя. Иногда смех коси раздается в ночном мраке. Однако он не причиняет никакого зла. Никто никогда не был ранен и тем более убит коси. Пугая людей, коси не возбуждают ужаса или паники, так хорошо известных из европейских повествований о призраках.

Я хорошо помню случай, когда мне впервые довелось услышать о существовании коси. Темной ночью в компании трех туземцев я возвращался из соседней деревни, в которой в этот день кто-то умер и был похоронен в нашем присутствии. Мы шли гуськом друг за другом. Вдруг один из моих спутников остановился, и все трое начали разговаривать, с любопытством осматриваясь вокруг, но без малейших признаков страха. Переводчик объяснил мне, что с огорода, через который мы как раз проходили, доносились звуки, издаваемые коси. Меня поразила беззаботность, с какой они рассуждали об этом в общем-то не слишком приятном событии. Мне хотелось понять, всерьез ли эти люди относятся к данному явлению и какова их эмоциональная реакция на него. Реальность этого события, как мне показалось, не вызывала у них никаких сомнений. Позднее я не раз убеждался, что хотя коси появляется достаточно часто, никто из людей не боится идти в одиночку в темный огород, где слышали духа. Никто также не испытывает панического ужаса, парализующего волю страха, хорошо известного всем тем, кто сам испытал его, боясь призраков, как их представляют в Европе или знают о них по книгам. У туземцев нет никаких леденящих кровь «рассказов о духах», а есть только байки о штучках, какие выкидывает коси. Кажется, даже маленькие дети не боятся коси.

Вообще туземцу чужды суеверная боязнь темноты или страх перед одинокими прогулками в ночи. Однажды ночью я послал мальчиков, которым было около десяти лет, в довольно отдаленное место, чтобы они принесли мне вещь, которую я там намеренно оставил. Я убедился, что мальчишки совершенно не испытывали страха и за плитку табака были готовы выполнить поручение. Взрослые мужчины и молодежь путешествуют в одиночку ночами из одной деревни в другую, часто проходя несколько миль, не боясь кого-либо встретить.

По правде говоря, такие путешествия, как правило, связаны с любовными похождениями, которые далеко не всегда одобряются общественной моралью, поэтому путь искателей приключений пролегает не по обычной дороге, а через заросли, чтобы избежать лишних встреч, а вместе с тем и опасности быть узнанными. Я хорошо помню, что если в сумерках на дороге и встречались какие-либо женщины, то только старухи. Дорога из Омараканы (и из многих других деревень, расположенных вблизи восточного побережья) на пляж ведет через раибоаг, поросшую лесом полосу коралловых рифов, а тропинка вьется среди валунов и скал, над расщелинами и вокруг пещер. Ночью местность выглядит таинственно и кажется небезопасной. Несмотря на это, туземцы часто в одиночку проходят эту дистанцию в обе стороны. Конечно, люди бывают разные, одни более, другие менее храбрые, но, по сути, киривинцы не боятся темноты{237}.

Однако, когда в деревню приходит смерть, суеверный страх значительно усиливается. Но это страх не перед коси, а перед существами менее «сверхъестественными». Речь идет о колдуньях мулукуауси – это обычные живые женщины, которых можно встретить в любой день и даже поговорить с ними. Колдуньям приписывается способность быть невидимыми, посылать из своего тела некоего «посланца» или перемещаться по воздуху на значительные расстояния. В этом бестелесном виде они страшно сильны, вездесущи и исключительно злобны{238}. Всякий, кто встретится с ними, наверняка подвергнется нападению.

Особенно они опасны на море. Во время шторма, когда опасность угрожает лодке, мулукуауси слетаются к ней, подстерегая жертв. Нет такого смельчака, который бы отважился на длительное путешествие, например на юг, к архипелагу Д’Антркасто, или на восток, на острова Маршалла Беннета, или еще дальше – до самого острова Вудларк, без того, чтобы вначале овладеть каигау – сильной магией, защищающей от мулукуауси. Даже во время постройки масава, морской лодки большого размера (обычная лодка – вага), необходимо произносить специальные заклинания, которые должны защитить будущий экипаж от нападений этих страшных женщин.

Мулукуауси не менее опасны на берегу, где они нападают на людей, выгрызая им языки, глаза и легкие (лопоуло буквально переводится как «легкие», но это слово означает также вообще «внутренности» человека). Все сказанное относится к теме колдовства и черной магии. Здесь мы вкратце коснулись этой темы из-за той роли, которую мулукуауси играют в верованиях, связанных со смертью. Мулукуауси – это настоящие вампиры. Когда умирает человек, колдуньи налетают со всех сторон и набрасываются на его внутренности. Они пожирают лопоуло, язык, глаза, затем и все тело, после чего становятся еще более опасными для живых. Они собираются вокруг дома умершего и пытаются забраться вовнутрь. В давние времена, когда наполовину прикрытое тело покойного выставляли во временной могиле посреди деревни, мулукуауси рассаживались на деревьях в самой деревне и вблизи нее{239}. Поэтому, укладывая тело в могилу, следовало произносить особые заклинания, отпугивающие колдуний.

Туземцы ассоциируют мулукуауси с запахом мертвечины. В рассказах, которые я слышал, многократно упоминается, как люди, попадая в опасную ситуацию на море, чувствовали зловонный запах бурапуасе (падали), что служило неопровержимым доказательством присутствия колдуний.

Мулукуауси вызывают у туземцев настоящий ужас. Место, где похоронен покойник, с наступлением ночи быстро пустеет. Я познакомился с мулукуауси следующим образом. В самом начале моего пребывания в Киривине я был свидетелем траурной церемонии, проводимой над могилой умершего. После захода солнца плакальщики начали расходиться и настойчиво уговаривали меня, чтобы я тоже покинул это место. Я не соглашался, думая, что речь идет о проведении какого-то торжества без моего участия. Примерно через десять минут несколько мужчин вернулось за мной, приведя моего переводчика, который еще раньше ушел в деревню. Он и объяснил мне в чем дело, очень серьезно предупредив об опасности со стороны мулукуауси. Однако, уже зная белых людей по опыту прежних контактов с ними, он не очень беспокоился о моей участи{240}.

В той деревне, где кто-то умер, или вблизи нее туземцы больше всего боятся мулукуауси и не выходят с наступлением темноты, а также избегают бродить впотьмах по окрестным лесам и огородам. Я много раз допытывался у туземцев, чего они боятся, когда им приходится в одиночку идти в потемках сразу после смерти кого-либо из соплеменников, и из их ответов однозначно следовало, что единственные существа, которые вызывают у них ужас, – это именно колдуньи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.