НАЕДИНЕ С САМИМ СОБОЙ

НАЕДИНЕ С САМИМ СОБОЙ

Оставим в покое молодого режиссера - не будем "говорить под руку". Он сейчас занят с актерами. Вернемся к эпизоду с отменой репетиции "Трех сестер" Немировичем-Данченко. Если уж такой мастер, как Василий Александрович Орлов, не учел того, что потерял время между репетициями, то что же требовать от актеров "иной весовой категории". Актер в период между двумя репетициями остается наедине с собой. Нет, неверно, он наедине с тем человеком, образ которого он должен воплотить на сцене, оживить его, как Пигмалион оживлял свою Галатею. Актер внимательно вчитывается в пьесу, учитывая последние замечания режиссера, высказанные на репетиции, приглядывается к своему герою - с какой стороны можно подойти к нему, каким способом проникнуть в его внутренний мир. Как он выглядит, какой у него голос, как держит голову, какая походка, какие привычки, какова цель поступков. Наедине с собой вступает в силу эффект личного присутствия в роли, актер решает, во имя чего он будет становиться этим человеком, каков будет посыл в зрительный зал и какова будет цель этого посыла - предупредить, насторожить, обрадовать, обратить внимание, полюбить.

Важнейший момент: актер разрабатывает систему оценок по всей пьесе. Как его герой оценивает поступки окружающих его людей, как, соответственно, реагирует на них. Отношение к вещи, находящейся в руках, выявляет не только оценку данного предмета, но и отношение к жизни. Какими глазами человек смотрит на мир - ничто не может ускользнуть от внимания актера.

Не надо путать оценки с паузами, они не должны быть подчеркнуты, педалированы, иначе станут назойливыми. Оценка - изнутри. Иногда важнейшая оценочная пауза, если она необходима, будет ударной. Иногда, как это бывает в жизни, оценка проходит молниеносно, почти незаметно, часто совсем незаметно, и только спустя некоторое время видно ее значение. И еще овнерепетиционном времени. Боже мой, неужели когда-то были времена, когда исполнители пьес Шекспира, Островского, Шиллера, даже Юрия Полякова, нашего современника, читали все произведения автора? Играя в "Идиоте", читали "Братьев Карамазовых"? Зачем Мейерхольд так много говорил о необходимости изучения живописи, скульптуры, музыкальных форм? А уж режиссерам сам Бог велел все знать! Честно признаемся, и мы, педагоги, мало рассказываем студентам о тех спектаклях, которыми мы восхищались или даже которые ругали. Тоже полезно.

Как ни странно, но, говоря о самостоятельной работе актера, чаще всего приходится приводить в пример творчество актеров старшего поколения и даже обращаться к мемуарам деятелей дореволюционного периода, рассказам провинциальных актеров, работавших в условиях, отличных от сегодняшней театральной периферии. Наши современники меньше делятся своим профессиональным опытом. Поэтому так ценны книги Е. Лебедева, М. Ульянова, С. Юрского, И. Соловьева, пожалуй, еще нескольких мастеров. Записки П. Орленева, М. Савиной, И. Певцова могут помочь современным актерам. Помню, как часто Михаил Михайлович Тарханов с благодарностью вспоминал провинциальных трагиков братьев Адельгей, имена которых в наши дни почти никому не известны: они учили его актерской технике, что помогло ему и во МХАТе.

Такой бескомпромиссный и жесткий в оценках, Борис Андреевич Бабочкин с огромной теплотой вспоминал свою жизнь в провинциальном театре и И. Н. Певцова - своего первого учителя.

Не путайте студенческие репетиции с профессиональными. Учтите, что в институте вы встречаетесь со своими однокашниками, соседями по общежитию и никакие церемонии не требуются. В театре же, очевидно, большинство актеров будут гораздо старше вас, окажите им уважение, называйте их на "вы" и, если не трудно, по имени и отчеству, даже самых начинающих. Они тоже актеры! Александр Акимович Санин, начинавший вместе со Станиславским и Немировичем-Данченко Художественный театр, работая в Малом театре, поражал актеров знанием имен участников массовых сцен. Неожиданно во время работы он обращался к незаметному человеку: "Иван Николаевич! Благодарю за прекрасную интонацию в общем крике толпы", или что-то еще в таком роде. Секрет прост: Санин перед репетицией просил помрежа узнать имена двух-трех "массовиков" и указать, где они стоят. Эффект всегда был большим. И мне пришлось последовать примеру Санина, к тому же в усложненном виде. В 1965 году я ставил в Ашхабаде к какому-то революционному празднику мощное представление "Бронепоезд 14-69" Вс. Иванова. Туркменский академический театр имени Молланепе-са - центр театральной жизни Туркмении, ответственность большая. Туркменский язык я знал, как сами понимаете, чрезвычайно приблизительно. Вот начался первый прогон. В спектакле был занят весь коллектив. Все собрались, чтобы выслушать мои замечания. Всю ночь перед встречей я зубрил имена и отчества актеров: Аман Кульмамедо-вич, Сона Мурадовна, Алты Карлиевич и т. д.

Мне приходилось выступать иногда удачно, чаще - не привлекая особого внимания слушателей, всякое бывало. Но такого успеха, как в тот день, я ни до того времени, ни после не имел и теперь, конечно, уже не буду иметь. Собственно, никого особо не интересовало, о чем я говорю. После первого имени, названного без бумажки - шпаргалки, все актеры, затаив дыхание, ждали, когда я произнесу следующее. Я произношу имя - общий восхищенный вздох и опять напряженная тишина. Дружба установилась.

Встречи с постановочной частью - особая тема. Упоминаю о них лишь с одной целью: самое неприятное - прослыть барином, указующим свысока, но не имеющим понятия о технике проведения спектакля. Завпост - заведующий постановочной частью, один из главных помощников режиссера. Он друг, советчик, разработчик идеи художника и режиссера. Счастлив, что работал с такими завпостами, как Александр Иванович Проворное, Арарат Яковлевич Чарухчиянц, который закончил свою деятельность завпостом в Большом театре. Они умели создавать команду - залог успеха не только одного спектакля, они держали культуру всего театрального процесса. Я знаю, что если во время репетиций в зрительном зале сидят рабочие сцены и заведующие цехами - значит, будет успех! А завпост - рядом со мной за режиссерским столиком!