М. Г. Талалай Русские художники на юге Италии

М. Г. Талалай

Русские художники на юге Италии

B XIX–XX веках мастера Итальянского Юга в силу исторической маргинальности этого края оставались малоизвестными для европейского искусствознания. Это же касается и эмигрантов, еще более оторванных от выставок и публикаций в художественных центрах.

В конце 1920-х годов на берегу Салернского залива, в местечке Позитано (Амальфитанское побережье), обосновался участник Гражданской войны, живописец-самоучка Иван Панкратьевич Загоруйко (1896–1964)[398]. Талантливый пейзажист, он писал и портреты местных жителей, а также виды покинутой России. Необычна серия видов Валаамского монастыря, посещенного художником в середине 1930-х годов, когда ладожский архипелаг входил в состав Финляндии. Ему принадлежит и большое трагическое полотно символического значения: отрубленные головы витязей на поле, заросшем чертополохом на фоне горящего Кремля. Художник пользовался успехом, но его судьба серьезно изменилась во время Второй мировой войны, когда фашистские власти решили удалить иностранцев из стратегических зон, в том числе с Амальфитанского побережья: они опасались, что те будут подавать тайные знаки англо-американской авиации и субмаринам. Наиболее эффективным средством защиты в тот период стали фальшивые справки о болезнях: такую бумагу предоставил в полицию и Загоруйко. В итоге ему разрешили остаться в Позитано, но он был вынужден подписать т. н. «Verbale di diffida» (Предупредительный протокол), в соответствии с которым ему запрещалось принимать гостей у себя дома, уходить за городскую черту Позитано и писать картины на пленэре. Пейзажи служили основной тематикой живописца, и для него наступили голодные времена. С окончанием войны Загоруйко вновь деятельно включился в художественную жизнь.

Его коллега по искусству, художник Василий Николаевич Нечитайлов (1888–1980)[399], обосновался в этих краях, на Амальфитанском побережье, вероятно, благодаря знакомству с Загоруйко в рядах Добровольческой армии. Первые эмигрантские годы он провел в Болгарии, затем перебрался во Францию, а в 1936 году после кратковременных остановок в Венеции, Флоренции и Риме поселился в Позитано, когда там уже жил Загоруйко. Оба художника завоевали признание в Амальфитанском краю, но их пути были различны: если Загоруйко писал натуру и портреты, то Нечитайлов сосредоточился на религиозной живописи. К концу 1930-х годов относится его сближение с местным духовенством, а также конфессиональная перемена: Нечитайлов стал католиком восточного обряда и номинально был включен в состав русско-католического прихода в Риме, единственного такого рода в Италии, с богослужениями на славянском языке. Драматический военный период он провел в тихом горном Равелло, стараясь не привлекать к себе внимания. В послевоенные годы его покровителем стал епископ Анджело Россини, в 1947–1965 годы – предстоятель Амальфитанской кафедры. По его заказу художник написал ставшую известной картину «Чудесный улов». Помещенная на входной стене кафедрального собора Амальфи, в крипте которого почивают мощи апостола Андрея, увезенные из Константинополя во время Четвертого крестового похода, картина своим сюжетом была связана с Первозванным апостолом. Особую популярность «Чудесному улову» сообщили образы рыбаков и учеников Христа, в которых живописец передал черты знакомых ему амальфитанцев. В одном из персонажей, согласно ренессансной традиции, автор изобразил себя. Собор г. Позитано украшает другая близкая по манере картина, написанная Нечитайловым в 1950-е годы. На ней изображено важнейшее местное событие XII века – прибытие морем чудотворной богородичной иконы. Среди персонажей, ее встречающих, жители Позитано узнавали себя и автора картины. Еще одним выдающимся произведением Нечитайлова стала картина «Амальфитанская Мадонна», украсившая алтарь домовой церкви в упраздненной Амальфитанской семинарии. Характерно, что в образе Девы Марии, запечатленной на фоне изрезанного побережья Амальфи, просматриваются славянские черты. По характеру Нечитайлов был человеком нелюдимым и неохотно шел на общение; основным его увлечением являлось пчеловодство. В этой сфере художник достиг такого авторитета, что в 1947 году был приглашен на Первый общеитальянский конгресс пчеловодов в Анконе[400]. К концу жизни Нечитайлова начали мучить призраки Гражданской войны, чекисты, «красные» шпионы и тому подобное. Художник почти никого не подпускал к себе, уничтожил личный архив, а в последние дни, весной 1980 года, говорил исключительно на русском языке, понять который никто из окружавших его амальфитанцев был не в состоянии…

В гости к художникам, в первую очередь к общительному Загоруйко, приезжали и их коллеги. Несколько лет прожил в Позитано Григорий Ошеров, ряд произведений которого пополнили картинную галерею г. Салерно. Его имя наряду с именем Загоруйко фигурирует в составленном в 1941 году списке иностранцев, подлежащих удалению с Амальфитанского побережья. Однако, в отличие от последнего, Ошерову не удалось избежать депортации, и следы его затерялись. О художнике оставил литературное свидетельство немецкий изгнанник Вальтер Мекмауэр: «В наших глазах каждый в своем роде имел нечто значительное и привлекательное: художник Григорий Ошеров, которого я знал уже по Берлину, эмигрировал из России еще до 1917 года, и после почти двадцатилетнего обитания в Берлине был снова вынужден пуститься в странствия…»[401] Ошеров благодаря своей немецкой культуре легко сошелся с беженцами из Германии и Австрии, свидетельство чему – серия портретов семьи Гаральда Тиля, либерального журналиста, удалившегося в Позитано в самоизгнание.

Часто бывали на живописном Амальфитанском побережье другие художники: Константин Горбатов[402], Андрей Белобородов[403], Алексей Исупов[404], Борис Георгиев[405].

Крупнейший вклад в развитие местных художественных ремесел внесла Ирина Вячеславовна Ковальская (1905–1991), которую из-за ошибочной изначальной записи именуют в Италии «Kowaliska»[406]. Ирина родилась в Варшаве; ее мать, урожденная Фридляндер, была родом из Петербурга. Сразу после окончания советско-польской войны Ковальские перебрались в Вену, где Ирина завершила художественное образование. На Итальянском Юге она обосновалась в 1934 году, отдав необычайно много сил развитию керамического производства, центр которого издавна сложился в местечке Вьетри-суль-Маре. Ей же принадлежат многие образцы дизайна, способствовавшие появлению особого Позитанского стиля (Moda Positano). Ковальская вращалась преимущественно в немецкоязычном мире, и на Амальфитанском побережье она нашла спутника жизни – писателя Армина Т. Вегнера (1886–1978), известного своим страстным разоблачением геноцида армян в Турции. В 1933 году Вегнер написал открытое письмо к Гитлеру с требованием прекратить расовые преследования, за что был заключен в концлагерь, а по освобождении навсегда покинул родину, обосновавшись в 1936 году в Италии.

Особняком от своих коллег, живших на берегах Салернского залива, держался Михаил Михайлович Огранович (1878–1945)[407], житель острова Капри. Собственно, и эмигрантом в полном смысле его нельзя назвать: по позднейшей советской терминологии он мог считаться лишь «невозвращенцем». Огранович родился в Петербурге, в семье состоятельного врача, владельца крымского санатория. В качестве выпускника училища им. барона Штиглица[408], награжденного пансионерской поездкой за блестяще выполненный эскиз мебели в ренессансном стиле (1901), он едет в Италию, попадает на Капри и влюбляется – и в остров, и в одну из ее обитательниц, Лауру Петанья, на которой и женится, невзирая на протесты родителей. Вся дальнейшая жизнь, с 1902 года, протекала в идиллической каприйской обстановке, вне всякого творческого общения с соотечественниками. Живописец с профессиональным образованием быстро нашел себе клиентуру, специализируясь на пейзажах – благо каприйская натура давала предостаточный материал. Окруженный обширной итальянской родней, владевшей престижной гостиницей[409], он не стремился к какой-либо художественной карьере, лишь эпизодически выставляясь в неаполитанских галереях. Дарования и выучка Ограновича были оценены каприйцами, и его произведения расходились по частным домам и учреждениям; их охотно покупали и визитеры Капри в 1930-х годах. Во время войны от пейзажей пришлось отказаться, и художник создает ряд семейных портретов, а когда с 1943 года остров становится базой отдыха англо-американских войск, не гнушается расписывать кожанки солдат на каприйские мотивы. В 2005 году неаполитанская Ассоциация им. Максима Горького провела его первую посмертную выставку, и творчество Ограновича стало выходить из продолжительного забвения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.