НРАВСТВЕННЫЕ МОТИВАЦИИ БИОГРАФА 330

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НРАВСТВЕННЫЕ МОТИВАЦИИ БИОГРАФА330

В данной работе я хотел бы рассмотреть смысловую структуру биографической деятельности и?формы осознания ее биографом. В?качестве материала использованы отечественные биографии XVIII—XX вв.

Жанр биографии в?России весьма консервативен и?до последнего времени менялся очень слабо. Во второй половине XIX в. биография как жанр рутинизировалась, стала привычной, цели ее были ясны современникам. В?этом периоде редко можно встретить декларации о?том, к?чему стремится автор, чего хочет достичь, работая над биографией. Иначе обстояло дело в?конце XVIII?– первой половине XIX в., когда этот жанр в?России еще только складывался. Тогда биографы в?предисловиях нередко писали, в?чем видят свою задачу, к?какому читателю обращаются и?т.д. Анализ этих предисловий раскрывает сложную структуру мотиваций, характера самосознания биографа.

Биограф, реконструируя жизнь своего персонажа, создавая ему биографию, идентифицируется с?ним, «собирает» тем самым себя, проясняет и?иерархизирует свои жизненные цели и?ценности, придает своей жизни смысл. Таким образом, объективно биографирование позволяет биографу решить свои внутренние проблемы, гармонизировать свой смысловой мир. Можно сказать, что в?этом биографируемый помогает биографу. Субъективно же биограф осознает работу над биографией как исполнение долга перед ним, как символическую расплату. Персонаж своей деятельностью (военной, политической, литературной и?т.д.) принес пользу обществу (и, в?частности, биографу), кроме того, он научил, как жить, показал, ради чего стоит жить, а?в воздаяние биограф должен запечатлеть этот ценный опыт.

Свою задачу биограф видит в?том, чтобы отразить то, что существует независимо от него. Он выступает в?роли зеркала, следовательно, от него не требуется творчество, изобретение, он лишь должен быть верен действительности: «Начиная изображать знаменитые деяния, незабвенные добродетели и?неподражаемые подвиги того Великого Монарха, которому удивляется вселенная, боготворят подданные, союзники и?– сами?– неприятели; чувствую, что мой талант слаб для сего важного предмета; но, внимая гласу усердия, понуждающего меня приняться за перо, думаю: кто же может достойно изобразить сии деяния? Конечно, я менее других имею красноречия и?способностей, но нужны ли такие дарования для изображения деяний, самих по себе великих и?знаменитых?»331

Но для кого же пишет биограф? Биографируемый знает свою жизнь, и, кроме того, чаще всего биография пишется после его смерти. Так что она обращена не к?нему, а?к читателям биографии. Обычно биограф видит в?этой роли потомков. Вот типичные примеры. Н.И. Новиков писал о?мотивах создания им словаря русских литераторов: «Не тщеславие получить название сочинителя, но желание оказать пользу моему отечеству к?сочинению сея книги меня побудило. Польза, от таковых книг происходящая, всякому просвещенному читателю известна; не может также быть неведомо и?то, что все европейские народы прилагали старание о?сохранении памяти (курсив мой.?– А.Р.) своих писателей: а?без того погибли бы имена всех в?писании прославившихся мужей»332. А?через три четверти века П.А. Вяземский завершал написанную в?1848 г. биографию Фонвизина схожими словами: «Горе писателям, которые самонадеянно предают забвению и?поруганию дела доблестных отцов! <…> В?полном убеждении, что память о?прошедшем (курсив мой.?– А.Р.) есть достояние, а?частию и?сила настоящего, предаю с?доверчивостью труд мой вниманию читателей»333.

Аналогичным образом другой мемуарист отмечал, что «память, сохраненная для потомства о?мужах поревновавших совокупной славе и?пользе целых народов и?государей, есть жертва достодолжно приносимая великим их душам. Описание поступков и?деяний должно быть свято соблюдено в?пример и?наставление грядущим временам (курсив мой.?– А.Р.). Изображение жизни оных да будет зерцалом предопределенным к?подобной судьбе». При жизни таких приближенных к?трону делателей добра ничем не отблагодаришь. «Собственная таковым мужам награда есть передаяние их памяти в?роды родов (курсив мой.?– А.Р.) и?умилительное воспоминание о?их любви к?человечеству. Изваянные и?изсеченные памятники напоминают о?них токмо присущему; отдаленный едва о?сих знамениях их заслуге ведает, и?время сотрет прежде, нежели наступит позднее потомство. Описание же их деяний и?поступков, проникая в?отдаленнейшие концы земли, достигнет позднейших веков; потомство почтит их подражанием <…>»334. Вот еще один пример: «Цель моя?– сохранить для потомства подвиги (курсив мой.?– А.Р.), достойные подражания, и, осмеивая слабости, описывая преступления, возвысить цену добродетели»335.

Биограф видит свою задачу в?изображении героев, замечательных людей, оказавших услуги согражданам. Впрочем, иногда (но достаточно редко) жизненный образец задается от обратного, и?тогда пишется биография предельно плохого человека, представляющего собой воплощение зла (Ванька Каин, Емельян Пугачев и?т.п.). Существование подобной биографии аргументировалось следующим образом: «Это сочинение, представляя нам одне ужасные преступления, не может по-видимому иметь настоящей пользы??– нет; оно изображает в?разительных чертах такую картину, которая и?самого порочного человека приведет в?содрогание, научит его и?обратит на путь добродетели»336.

Это до будущих поколений, преодолев временную дистанцию, биограф стремится донести информацию о?жизни биографируемого, спасти его от забвения. Получается, что, описывая прошлое, биограф обращается к?будущему. Но, разумеется, обращается он не к?реальным потомкам, которых он плохо представляет и?вкусы которых знать не может. Потомки в?данном случае?– это смысловая инстанция, элемент конструкции современности. И?характерно, что биограф не ждет этого самого будущего, а?публикует биографию сейчас, рассчитывая, что ее будут читать современники, что она повлияет на них, окажется им полезной и?т.д. И?прошлое трактуется в?биографии с?точки зрения современности, точнее, тех ее аспектов, которые считаются выражающими будущее, тенденции развития.

Подобный просветительский посыл (дать образцы для подражания) русская биография в?основном сохраняла и?в?дальнейшем.

Не моралистический, а?психологическо-позитивистский подход к?биографии сформировался в?России лишь к?середине XIX в. Вот характерное выражение нового подхода: «По нашему мнению, биография в?области литературы то же, что портрет в?области живописи; ее задача воспроизвести точнейшим образом природу и?жизнь описываемого человека»337. Однако этот подход был представлен скорее в?теории жанра, чем в?его практике. Подавляющее большинство биографий и?во второй половине XIX в., и?в?веке XX писалось все же в?моралистическом и?прославляющем духе, попыток воссоздать противоречия персонажа, отразить его слабые стороны почти не было.

Другое понимание биографии человека, другая антропология складывались в?иных жанрах?– автобиографии (мемуарах) и?автобиографической художественной литературе (самый яркий пример?– «Детство», «Отрочество», «Юность» Л. Толстого). Здесь читателю предъявлялись гораздо более противоречивые, неоднозначные персонажи, чем в?традиционном биографическом жанре. Здесь позволялась гораздо большая степень субъективности в?показе персонажа, гораздо большая степень детализированности в?изображении его частной жизни и?т.д. В?результате если в?господствующей биографии просветительского типа был представлен рационалистический подход к?интерпретации деятельности человека, ее мотивов, то в?мемуаристике, а?тем более в?автобиографической прозе находили выражение и?подсознательные импульсы, аффективные состояния и?т.д.

Это связано с?тем, что биограф изначально обращался ко всему обществу, а?мемуарист зачастую записывал свои воспоминания для членов своего рода, для детей и?внуков, не рассчитывая на публикацию. А.Г. Тартаковский писал про их «семейное назначение, имевшее в?виду детей, внуков, сестер, братьев, правнуков, с?тем чтобы сохранить <…> память о?роде у?потомков, чтобы фамильные традиции не угасали в?будущих поколениях»338.

Итак, и?биограф, и?мемуарист пишут для современников, учитывая их интересы, запросы, ценности.

Прошлое и?будущее в?биографии?– это элементы смысловой картины настоящего, используемые для повышения статуса, подчеркивания высокой ценности того, о?чем идет речь. «Прошлое» самой своей давностью, свершенностью усиливает значимость персонажа, а?подключение «будущего» подчеркивает не ситуативную, а?универсальную его востребованность, нужность, его бессмертие.

Сохраняя память о?биографируемом, биограф заботится о?том, чтобы его (биографируемого) не забыли в?будущем; сберегает персонажа (а в?конечном счете?– себя) от смерти.

Тут мы переходим к?другому важному аспекту деятельности биографа.

В конечном счете исполнение своего нравственного долга перед биографируемым он осознает как спасение персонажа от смерти. Ведь при наделении жизни смыслом ключевой проблемой является смерть, прерывающая индивидуальное физическое существование и?ставящая под вопрос деятельность личности («Зачем жить и?действовать, если все равно умрешь?»).

Осознание подобной возможности столь травматично, что человеческое общество неизменно создает компенсаторные механизмы, позволяющие решить проблему смерти, осознать, что главное?– не чисто физиологический процесс прекращения отправления организмом своих биологических функций. Простейший ход?– разделение индивида на тело и?душу, причем смертным объявляется только тело, а?душа считается бессмертной (этот комплекс представлений исходит из веры в?продолжение личного существования после физической смерти). Такой подход к?проблеме смерти существовал тысячелетиями, в?разных культурах. Но и?в?секуляризированном обществе неявно предполагается, что физическая смерть не до конца уничтожает человека. Здесь акцент делается на переключении на сверхличное (семья, народ, родина, государство и?т.д.), которое будет «помнить» об индивиде и, таким образом, символически убережет его от смерти.

Считается (хотя обычно это не эксплицируется), что, пока человека помнят, пока он существует в?сознании других, он не до конца умер, он как бы продолжает свое существование. Приведу пример. Допустим, ваш знакомый уехал далеко и?у вас нет возможности общаться с?ним. Вы не знаете, умер он или нет, и?хотя физически он уже, возможно, умер, но для вас он еще жив. С?другой стороны, родители иногда говорят о?своем ребенке, с?которым они прервали контакты: «Он для нас умер!»

В. Набоков очень ясно и?выразительно сформулировал эту идею в?одном из своих текстов: «…есть земная возможность бессмертия. Умерший продолжает подробно и?разнообразно жить в?душах всех людей, знавших его <…> покойник остался на земле во многих образах, иногда гармонически дополняющих друг друга. Но лично знавшие его умрут; вот первая стадия этой продленной жизни окончена, вот люди знают о?нем только понаслышке, по записям, его образ длится, но он скуп и?холоден. И?нам больно предчувствовать тот будущий холод,?– когда только имя будет еще жить»339.

Издавна выработаны различные формы обеспечения символического бессмертия (или долголетия), прежде всего надгробия и?памятники.

Например, на римских погребениях первых веков нашей эры имеется надпись, «указывающая имя покойного, его семейное положение, иногда его социальный статус или профессию, возраст, дату смерти <…>. Надпись часто сопровождается портретом умершего <…>. Назначением надгробия было передать последующим поколениям память об усопшем. <…> Пережить смерть значило не только заручиться гарантиями в?эсхатологическом плане, но и?сохранить славу о?себе на земле, будь то в?виде надгробия с?надписями и?знаками или в?виде похвального слова писца»340.

Для профанного сознания на первый план выходит внешний облик умершего, отсюда стремление сохранить его тело (см. мумии, мавзолеи) или хотя бы поместить изображение на надгробие. Как указывал А. Базен, «искусственно закрепить телесную видимость существа?– значит вырвать его из потока времени, “прикрепить” его к?жизни»341. Теперь эту функцию еще успешнее выполняют кино и?видео. Для более искушенных, более образованных людей важнее словесное повествование о?покойном, запечатление смысла его жизни?– прежде всего в?форме биографии.

Деятельность биографов для современной России чрезвычайно важна, поскольку здесь массовое сознание обычно осмысляет историю не в?рамках генерализованных понятий, закономерностей и?тенденций, а?через личностные и?семейные модели. Поэтому значимы не столько идеологические и?политические программы (характерно, что современные партии не предъявляют их, а?электорат не очень ими интересуется), сколько лидеры. И?история трактуется как цепь биографий. Постоянно тасуются одни и?те же наборы персонажей (Петр Первый, Суворов, Кутузов, Ленин, Сталин, Пушкин, Толстой, Менделеев, Гагарин и?т.д.)342.

Но в?современной постперестроечной России постепенно формируется и?иной подход к?биографии со стороны биографов и?читателей. Тут персонаж?– объект не поклонения, а?скандального интереса, и?интересен он не столько своей профессиональной деятельностью, сколько частной жизнью. Герой здесь?– поп-звезда (в этой роли может, впрочем, выступать и?спортсмен, и?писатель, и?даже политический деятель, а?задача биографа?– не воспеть его, а?«сорвать покровы», рассказать о?«тайнах» его жизни, описать миф (ср. название одной из серий?– «Женщина-миф») и?т.п. Соответственно, биограф видит свою задачу не в?том, чтобы сохранить у?потомков память о?герое, а?в том, чтобы заработать побольше денег и?по возможности прославиться.

2005 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.