Учение А. С. Хомякова о Церкви
Учение А. С. Хомякова о Церкви
Как мы видели, Хомяков в трех своих брошюрах дал яркую и неотразимо убедительную характеристику западных исповеданий. Он обстоятельно и чрезвычайно убедительно связал отпадение католического мира с особенностями умственного склада романских народов, с предпосылками их гражданского и политического быта. А протестантство объяснил как неизбежное порождение католичества, в котором произошел разрыв между вероучением и нравственным началом любви.
Вскрывая по существу те грехи романизма, которые в религиозном сознании западных народов искажали разумение истины, Хомяков признает основным источником их отступления искажение учения о Церкви. По мысли Хомякова, «Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божией Благодати, живущей во множестве разумных тварей, покоряющихся Благодати». В силу этого Церковь живет Божественной благодатной жизнью и является святой. Но эта святость принадлежит ей лишь во всей ее совокупности. Будучи святою, Церковь является поэтому и единственной хранительницей Богооткровенной истины, так как «благодать веры не отдельна от святости жизни». Поэтому Богооткровенные истины представляются вполне ясными только для всей Церкви, объединенной любовью. Отсюда вытекает для каждого христианина необходимость жить одной жизнью с Церковию и веровать тому и так, чему и как учит веровать Церковь.
Совсем иное отношение к истокам веры установилось в Западной Церкви. Когда она добавила во Вселенский Символ Веры филиокве без ведома Православного Востока и вопреки соборным постановлениям, то тем самым она поставила свое частное мнение выше вселенского религиозного сознания; мало того, Римская Церковь тем же актом самочиния внесла в познание Богооткровенной истины дух рационализма, который впоследствии получил свое полное развитие в протестантстве. Сущность религиозного рационализма и состоит как раз в том, что постижение истин веры отторгается, отрывается от нравственной чистоты и святости, что постижение это признается делом не цельной духовно-нравственной природы человека, а делом отвлеченного мышления. Отсюда же вытекает и признание права и способности каждого христианина постигать истины веры собственным рассудком, без церковного авторитета. Ясно, что такая свобода ведет к полному отрицанию Церкви как цельного организма истины и любви, живущего единой религиозно-нравственной жизнью, что и видим мы в протестантстве.
Склонившись на путь религиозного рационализма, Римская Церковь не могла сразу дойти до последних его крайностей и выводов, потому что в ней еще были живы остатки Вселенского Предания. Вместо того чтобы объявить свободное решение догматических вопросов правом каждого христианина, она усвоила себе «исключительную привилегию на обладание Святым Духом» определенному только месту – Риму. Римский папа, признанный непогрешимым авторитетом в вопросах веры, независимо от его личной святости, сделался для западных христиан своего рода «оракулом». С уничтожением внутренней живой связи между членами Церкви, для поддержания церковного единства потребовалось рабское подчинение всех одному верховному первосвященнику; внутренние, нравственные отношения между членами Церкви заменились внешними, чисто юридическими. Соответственно с этим самые отношения между Богом и человеком в западном богословии представляются основанными на юридических началах: права и обязанности, заслуги и награды, удовлетворения и возмездия; отсюда – католическое чистилище, сверхдолжные заслуги, индульгенция и т. д. Но, раз ставши на путь рационализма, западное религиозное сознание не могло остановиться на рабском подчинении внешнему авторитету папы. Естественным последствием римского раскола явился дальнейший раскол протестантский. Однако в своей борьбе против отдельных католических заблуждений протестантство не только не способствовало очищению христианской истины, а повело к еще большему ее извращению, так как выходило из тех же самых ложных основ, на которых покоится и католичество, то есть из рационализма и юридизма. С удивительным глубокомыслием Хомяков показывает, как отдельные пункты католического и протестантского учений по одному и тому же вопросу – о Священном Писании, о Священном Предании, о вере и делах, о действии Благодати в Таинствах – будучи противоположными друг другу, все же имеют одну и ту же логическую основу и потому оказываются одинаково ложными и одинаково исключаются православным учением, исходящим из совершенно иного начала.
Центральным пунктом богословия Хомякова является выяснение идеи Церкви, которую он рассматривает как живой организм любви и истины. Членам Церкви, по Хомякову, представляется полнейшая свобода исследования, и только начало любви, любви деятельной, обеспечивает ее единство. Церковь составляют или, вернее, творят не одна иерархия, но все ее члены, пребывающие в живом взаимодействии между собою. Католичество изменяет началу свободы во имя единства, протестантство – наоборот: началу единства во имя свободы. Одно Православие осталось верным духу христианства, являясь гармоническим сочетанием единства и свободы в принципе христианской любви.
«Рим разорвал всякую связь между познанием и внутренним совершенством духа», – говорит Хомяков. Это явно выразилось в догматическом закреплении непогрешимости папы. В этом именно пункте ярче всего проявился разрыв между познанием и святостью, между постижением истины и совершенством духа.
Но Православие осталось на иной почве: на почве единства познания и святости, ибо только святость, нравственное совершенство познающего духа может служить залогом и условием истинного познания.
В ясном определении этого свойства Православия и состоит основная заслуга Хомякова.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.