1. Мессианские пророчества, понятные ветхозаветному верующему
1. Мессианские пророчества, понятные ветхозаветному верующему
Это самая важная категория, поскольку без этих основополагающих текстов не было бы и самой надежды на приход Мессии. В наше время принято считать, что настоящее пророчество является пророчеством до того, как предсказанное в нем исполнилось. Это для нас настолько очевидно, что мы даже не обсуждаем какие–либо альтернативные возможности. И именно здесь мы сталкиваемся с трудностями, поскольку Новый Завет говорит о пророчестве, предсказании или предвидении в таких случаях, в которых можно судить об исполнении предсказанного только задним числом. Мы еще вернемся к этому вопросу, но сейчас нам предстоит рассмотреть такие пророчества, которые еще в ветхозаветные времена зарождали в сердцах народа Божьего надежду на приход Мессии.
Но сначала нам нужно уточнить использование терминов «Мессия» и «мессианский». В предыдущей главе мы говорили о том, что еврейское слово mashiah означает просто «помазанный». Но постепенно Израиль стал называть так помазанного на царство царя. А позднее народ стал думать о приходе идеального помазанника в будущем. Таким образом, термин «мессианские» можно отнести к пророчествам, которые указывают на грядущего царя, потомка Давида. Однако в традиционном христианском понимании этот термин приобрел гораздо более широкое значение, так что «мессианским» называют любой текст Ветхого Завета, который каким–либо образом указывает на приход Искупителя. Любопытно отметить, что норвежский библеист Зигмунд Мовинкель выбрал нейтральный заголовок для своего труда, посвященного «мессианским» пророчествам Ветхого Завета: «Тот, Кто грядет». Это позволило Мовинкелю рассматривать не только «мессианские» пророчества в строгом смысле слова, но все ветхозаветные отрывки, которые указывают на Христа как на царя, пророка, раба Господня и Сына человеческого. Он позаимствовал свой заголовок из вопроса Иоанна Крестителя, обращенного к Иисусу: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Мф 11:3). Именно чтобы подчеркнуть точный смысл терминов «Мессия» и «мессианский», я использую кавычки: я здесь просто пытаюсь использовать эти слова в обоих смыслах — и в строгом, и в традиционном.
Теперь рассмотрим конкретные пророчества этой категории начиная с первого раздела еврейского канона — с закона Моисеева, то есть с Пятикнижия. Здесь можно особо выделить два самых важных отрывка о том, кто грядет: Быт 49:10 и Числ 24:17. Оба они загадочны, и их широкий смысл не совсем ясен, но иудейские толкователи считали эти тексты «мессианскими», несмотря на то, что не признали Иисуса Мессией.
Всем христианам хорошо знакомы слова Иакова, которые он произнес, благословляя своего сына Иуду: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт 49:10). Из колена Иуды произойдет некто такой, с кем буду связаны надежды народа. Данный отрывок не говорит почти ничего более, но и этого достаточно.
Другой отрывок, Числ 24:17, входит в пророчество Валаама об Израиле: «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых». Здесь говорится о том, кто в будущем сокрушит врагов Израиля. И хотя мы не видим здесь титула «Мессия», иудеи считали, что это «мессианский» отрывок. Отчасти этим объясняется тот факт, что иудеи и даже ученики Иисуса ожидали могущественного Мессию, который сокрушит врагов Божьего народа.
В связи со свидетельствами Пятикнижия нам следует коснуться вопроса о жертвоприношениях. Не указывают ли они непосредственно на личность и дело Мессии? Да, указывают, однако картина не столь уж ясна. Где в Ветхом Завете вы найдете явное указание на понимание того, что жертвоприношения прямо связаны с Мессией? Нигде. Мы видим эту связь, потому что читали Новый Завет.
Великое Послание к Евреям объясняет нам, как система жертвоприношений связана с миссией Иисуса. Но стоит помнить о том, что это послание было написано после смерти Иисуса Мессии, а не до. То же самое можно сказать и относительно образа Иисуса как первосвященника — это плод вдохновленных свыше размышлений обо всей миссии Иисуса в свете системы жертвоприношений. Идея священника–царя навеяна Пс 109:4, но развитие этой идеи стало возможным только после креста.
Размышляя о том, как консервативные христиане понимают систему жертвоприношений, я пришел к выводу, что мы часто смешиваем образ и прообраз, тень и реальность (см. Евр 10:1). Другими словами, мы видим в ветхозаветных жертвоприношениях весть, которая чуть ли не яснее, чем весть самих событий жизни и смерти Иисуса Христа. И потому мы изумляемся упрямству иудеев и непонятливости учеников. Если бы система жертвоприношений передавала столь однозначную весть, она перестала бы быть тенью и стала бы реальностью. Но это неверный вывод, поскольку кровь козлов и тельцов не может значить столько же, сколько значит смерть нашего Господа на кресте.
Лично я склонен думать, что система жертвоприношений давала возможность ветхозаветному верующему многое понять в замысле Бога о спасении мира. Отдельные великие представители народа Божьего могли даже увидеть в жертвах какое–то провозвестие о смерти того, кто грядет. Но любопытно, что ни один из ветхозаветных авторов не поделился с нами таким пониманием, Послание же к Евреям относится не к Ветхому, а к Новому Завету.
Я думаю, вы уже увидели, какое значение этот вывод имеет для понимания того, что чувствовали ученики Иисуса и иудеи: они еще не могли связать в единое целое «царские» пророчества с темой страдания. Это им мог показать только сам воплощенный Бог, но и здесь им было слишком трудно расстаться с привычными представлениями. Но не сталкиваемся ли и мы сами ежедневно точно с такой же проблемой? Мы с легкостью принимаем традиционные представления и не желаем мучиться, чтобы взглянуть на истину свежим взглядом и получить отсюда новые силы, чего требует от нас полная верность Богу.
Пятикнижие содержит еще одно «мессианское» пророчество, заслуживающее нашего внимания: это слова Втор 18:15–19 о великом пророке, подобном Моисею, который придет в будущем. Это обетование Моисей передал народу в тот момент, когда он готовился к своей смерти. Мы не найдем в тексте указаний на то, когда или каким образом придет этот пророк. Господь лишь обещал народу, что этот пророк будет подобен Моисею и что он восстанет «из среды братьев» (Втор 18:8).
Показательно то, как это обетование отражается в Новом Завете. По свидетельству Евангелия от Иоанна народ не всегда идентифицирует этого «пророка» со «Христом» (Мессией), потому что люди сначала спрашивают Иоанна Крестителя, не «Христос» ли он, затем — не «Илия» ли он и не «пророк» ли (Ин 1:21, 25). Другими словами, они думают о трех разных фигурах. Но у Иоанна мы находим еще один интересный эпизод: после того как Иисус накормил пять тысяч людей, они были готовы признать его «пророком», а одновременно — провозгласить царем (Ин 6:13–14). После смерти Христа Стефан в своей речи косвенно указывает на то, что слова о пророке относятся к Иисусу, хотя говорит об этом не совсем ясно (Деян 7:37). Как бы там ни было, обетование о приходе пророка, несомненно, питало надежды народа.
В пророческих книгах мы уже можем найти мессианские пророчества в точном смысле этого слова. Пророки писали в период монархии, когда народ, включая самих пророков, начал понимать, что ни один из царей не соответствует великому замыслу Бога. С помощью пророков Бог начал направлять надежды народа на грядущего царя из дома Давидова. Именно к нему относятся подлинные обетования прихода Мессии, помазанника, который совершит искупление своего народа. Приведем несколько примеров из самых известных отрывков такого рода.
Ис 9:2–7. Это пророчество содержит прямое упоминание престола Давидова (стих 7), что указывает на его мессианский характер. Но с точки зрения новозаветных представлений об Иисусе наиболее поразителен здесь набор титулов в стихе 6: «Ибо младенец родился нам… Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира». Иудейские вожди во времена Иисуса не могли принять притязаний Иисуса на его божественную природу. Они могли думать о великом потомке Давида, но обычно считали его человеком, который установит Царство Яхве. Когда Иисус говорил, что он и человеческий Мессия, и Бог, иудеи испытывали замешательство. Однако у Исайи предвещается, что грядущий младенец станет могущественным Богом.
Ис 11:1–9. Это пророчество говорит о том, что «отрасль от корня Иессеева» установит в будущем великое и мирное царство. Дух Божий почиет на нем (стих 2), и он будет судить бедного по справедливости (стих 4). И вот кульминационный момент: земля будет наполнена ведением Яхве, как воды наполняют море (стих 9). Кто бы мог, услышав такое пророчество, не загореться надеждой на приход Мессии?
Иер 23:5–6. Иеремия жил во времена трагического конца южного царства Иуды и видел, как погибали или отправлялись в Вавилонский плен последние цари. У него были все причины для глубокого разочарования. Но этот человек Божий говорил о великом будущем царе из рода Давидова: Яхве восставит Давиду праведную Отрасль (стих 5), которую будут называть «Яхве оправдание наше». Мысль о человеке, который становится царем и носит имя самого Яхве, должна была смущать традиционных иудеев. Однако этот отрывок, среди прочих, стоит за словами Иисуса: «Я и Отец — одно» (Ин 10:30). Или, если мы парафразируем другое известное речение: «Видевший Меня видел Яхве» (Ин 14:9).
«Царские» псалмы (то есть псалмы, в которых речь идет о царе) были плодородной почвой для других «мессианских» пророчеств отчасти потому, что в них говорится о мессианской фигуре грядущего царя. Эти псалмы постоянно называют царя помазанником и нередко говорят о его особых отношениях с Яхве (см. Пс 2:7). В очень популярном среди авторов Нового Завета — хотя не среди иудеев — «мессианском» Пс 109 мы найдем знаменательные слова: «Ты священник вовек по чину Мелхиседека» (стих 4). Мы не найдем развития темы священника–царя в Ветхом Завете, но здесь содержится намек, который необходимо было внимательно рассмотреть в свете креста Христова.
Стоит упомянуть о еще одном отрывке из третьего раздела еврейского канона, из Писаний, который также принадлежит к «мессианским» свидетельствам Ветхого Завета: это Даниил 7:13. Здесь появляется потусторонняя фигура «сына человеческого». Титул «сын человеческий» авторы Нового Завета часто прилагали к Иисусу, и фактически сам Иисус чаще всего называл себя именно так. Вокруг точного значения выражения «сын человеческий» в Новом Завете до сих пор кипят споры, которые мы не будем хотя бы и бегло разбирать, для нас же важно, что «сын человеческий» в 7 главе Даниила представляет собой неземное существо, сходящее с небес. И потому образы Даниила готовят путь для слов Иисуса о его небесном происхождении.
После краткого обзора ветхозаветных свидетельств мы можем убедиться в том, что во времена Христа мессианские надежды опирались на прочные основания. Сам Новый Завет говорит нам о том, что тогдашние люди с нетерпением ждали Мессию. Так что в I веке н. э. они вряд ли много спорили, придет ли Мессия или не придет. Они уже верили в то, что Мессия должен прийти. Скорее их занимал другой вопрос, который особенно остро поставил Иисус перед своими слушателями: «Какого Мессию вы ожидаете?». Евангелие от Иоанна рассказывает о том, как после насыщения пяти тысяч народ был готов провозгласить Иисуса царем (Ин 6:14–15). Но когда Иисус открыл духовную природу своего Царства, множество людей от него отвернулось (Ин 6:66).
И действительно, при поверхностном чтении «мессианских» пророчеств можно прийти к выводу, что Мессия будет царем–завоевателем, который разгромит врагов Израиля. Таковыми и были популярные представления о Мессии, но они основаны на поверхностном изучении Писания. Когда мы целиком посвящаем себя праведности, истине и Богу, Писание оживает и наполняется таинственной славой, которой не замечает случайно открывший его читатель. Именно так должен был читать его Иисус. По мере того как он рос в познании Бога, он все яснее понимал свою уникальную миссию. Даже в двенадцать лет глубина его познаний приводила в изумление ученых раввинов (Лк 2:47). Но тогда нужное время еще не наступило; Иисус возвратился в свой дом и жил в повиновении родителям (Лк 2:51).
Вероятно, в Назарете происходило много событий, которые готовили Иисуса к его миссии. Библия хранит загадочное молчание об этих годах жизни Иисуса, но мы, думая о судьбах других людей, наделенных духовной силой, можем с уверенностью сказать, что Иисус жил в тесных взаимоотношениях со своим небесным Отцом. Его молитвенная жизнь и размышления над Писанием были необычайно глубокими, поскольку когда он, наконец, вышел в мир, чтобы возвестить о своей вселенской миссии, народ «дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий» (Мф 7:29–30). Что придавало его словам такую удивительную власть? Разумеется, его особые взаимоотношения с Отцом, однако нас сейчас больше интересует не то, как он учил, но чему он учил. Иисус принес свежее понимание мессианских пророчеств с иной расстановкой акцентов, которое его ученики просто не были способны вместить, несмотря на то, что считали Иисуса мессией. Именно эта удивительная сторона служения Иисуса отражена в тех «мессианских» пророчествах, которые мы отнесли ко второй категории, то есть в тех пророчествах, которые сам Иисус предложил вниманию слушателей.