Можно ли управлять прогрессом? Интервью[167]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Можно ли управлять прогрессом? Интервью[167]

А. Н.: Ваша книга называется Время Mortido. В «переводе с Фрейда» – время влечения к смерти. Вы имеете в виду, что современное человечество устремилось в могилу, на съедение червям?

В. К.: Это, конечно, ваше упрощение, надеюсь, провокационное. Речь в ней, в сущности, идет о том, о чем мы сейчас говорили, только развернуто и более доказательно: о тенденции к замене всего живого и естественного, техническим и искусственным. О замене предметной среды обитания человека – виртуальной, вещей – симулякрами, духовности – расчётом, культуры – технологиями и т. д. А человек по субстрату и генезису всё-таки живой, естественный. Потому он в кризисе, физическом и душевном. Окружил себя немыслимым богатством, комфортом, будто бы «для райского наслаждения» и – теряет ощущение жизни, способность к радости, чувству красоты и понимание смыслов. Становится депрессивным, механичным, «зомби». Параллельно прельщают бессмертием. Но если индивид бессмертный, то тем более неживой. Умереть можно по-разному – уйдя вниз, в могилу, превратиться в лопух, или вверх, превратившись в нечто принципиально другое, например, в «электронный лопух». Все равно это будет не наша, чужая, пост(транс)человеческая форма бытия. Таким образом, Mortido, в философском смысле – влечение к потере идентичности, к самоотрицанию в виде перехода в Иное.

А. Н.: Как Вы оцениваете общее состояние современной культуры и философии?

В. К.: По всем признакам видно, что мы становимся пленниками технототалитаризма. Культурные, т. е. духовные регуляторы социальных отношений (добро/зло, служение, грех, долг, честь, ответственность, совесть и др.). заменяются внешними: алгоритмами и регламентами, визуальным, а «где надо» и звукозаписывающим наблюдением, технологиями учета и контроля, вплоть до чтения мыслей. Эмоции («чтение в сердцах») уже сейчас фиксируют почти во всех аэропортах. Человечество переходит к дигитализму и когнитивизму, то есть не смысловой, а формализованной форме мышления и поведения. От логоса к матезису, от сознания к техническому интеллекту, превращаясь в зомби и гомутеров (гомо + компьютер).

Сознание большинства представителей технонауки и рефлекторно повторяющих их идеи философов захвачено тенденциями становления чужого мира и под аккомпанемент разговоров о благах безудержного новационного прогресса, вплоть до достижения «бессмертия», мы теряем собственно человеческую сущность. Никаких условий для второго рождения философии, особенно как мудрости, нет. Какая мудрость, если глядим на процесс самоликвидации широко закрытыми глазами и ничего не видим. Кроме неслучайных, правда, воплей о конце света, который на самом деле происходит, однако не там и не так, где и как его ждут. То ли еще будет, когда начнется массовое очиповывание (биометрические паспорта как начальная форма на подходе) и телесное «улучшение» людей, т. е. прямое превращение в роботообразных. Отсюда оправданность лозунга постмодернизма о смерти человека. И хотя смерть человека еще не состоялась (ура), он становится традицией (увы). Тем, что существует, но больше не поддерживается дальнейшим развитием цивилизации.

А. Н.: Не кажется ли вам, что отечественное восприятие постмодернистской философии весьма поверхностно, а потому – крайне агрессивно?

В. К.: Да, оно поверхностно, но не агрессивно, а бестолково. Впрочем, не только отечественное. Мировое. Вначале всех возмущал циничный отказ постмодернистов от достижений классики, ее «деконструкция», т. е. разрушение исторических философских и мировоззренческих смыслов, подрыв тысячелетней традиции мышления, умерщвление не только Бога, но и Человека. Но как всегда, любая патология, если она порождается реальностью, возводится в норму, поэтому через некоторое время началось ползучее признание того, что еще недавно резко отвергалось. Читать и цитировать постмодернистов стало не только модно, а необходимо, как условие «продвинутости» в философии. Теперь вот пошли разговоры о «смерти постмодернизма», а почему, что взамен – молчание или просто умствующая болтовня.

Честно и с открытым забралом «против» постмодернистской философии у нас выступи(а)л, пожалуй, один И. А. Гобозов. Глас вопиющего в пустыне и неприятная, незаслуженная слава ретрограда. Хотя он прав в оценке постмодернизма как разрушительной силы в отношении человека и его культуры. Но он был не прав, считая его каким-то вздором, трепом, прихотью и злым умыслом недобросовестных авторов. Да, это преврат(щен)ная форма, идеологическое выражение, но вполне действительных процессов смены эпох: традиционализма (премодерна) и индустриализма (модерна), с одной стороны, эпохой постиндустриализма = информационизма, соответственно, пост-модерна, с другой.

Постмодернизм – это гуманитарное отражение процессов становления новой информационной цивилизации, компьютерзации и виртуализма, специфические формы ее атаки на традиционные ценности, при которых в центр жизни ставились Бог (тео), бытие (онто), народ (этно), эмпирия (фоно), телесность (фало), смысловое мышление (логос). Чтобы утвердить другие ценности и правила жизни, надо было предварительно разрушить = деконструировать старые. Расчистить место. Что постмодернисты, особенно на первой стадии, иделают, хаотизируя, отвергая и пороча тысячелетиями складывавшийся предметный мир человечества. В дальнейшем, старое не просто отвергается, а заменяется иным. В моделировании мира место бытия занимает «ничто», на место тождества ставится различие, вместо вещей нас окружают симулякры, вместо систем – сеть, вместо личностей – персонажи, вместо языка – письмо, вместо логоса – матезис и т. д.

Это конструкты (концепты) идеологии и философии виртуальной, информационно-коммуникационной реальности. Окончательно она утверждается на «руинизированном», зачищенном и утрамбованном деконструкцией месте в виде пост-постмодернизма, который я, в своих писаниях, определял и определяю как трансмодернизм. Транс – через, сквозь, переход в принципиально новое состояние. Трансмодернизм уже не деконструкция, не отрицание, не бегство от реальности, а позитивная философия double world. К другой реальности, в которую мы, как целостные телесные существа, «не влезаем». В этом трагизм ситуации современного человека.

Таково отличие моей позиции от позиции теоретиков, безоговорочно «принявших постмодернизм» и столь же безапелляционно отказывающих ему в исторической обусловленности. Я пытаюсь «у-держать противоречие», блуждая не в двух, а в трех соснах. Позиция реалистически критическая, теоретико-аксиологическая. Не пресловутая толерантность, и не посылание проклятий – и все, а теоретическая борьба: говорение «увы», показ опасностей подобного развития событий и обсуждение, что человеку делать, в сущности, в уже постчеловеческом мире. Принять такой диалектический подход тем, кто привык мыслить, выбирая «либо-либо» и закрепляя этот примитивизм через тестирование методом «тыка», да еще табуированных антимарксистской идеологией, не разрешающей употреблять даже слово «диалектика» (в современном виде – синергетика), довольно трудно. Им, вообще новому поколению сказали «фу» и способных блуждать в трех соснах, мысля о целях и ценностях, дальше своего технологического носа или наоборот, становится все меньше.

А. Н.: М. Хайдеггер считал, что причиной нигилизма в философии является забвение вопроса о небытии. Не кажется ли вам, что ваша трактовка небытия носит не чёткий методологический характер, а паразитирует на волне всеобщего отрицания – того самого нигилизма, чья причина – забвение вопроса о ничто?

В. К.: Какое мощное давление нигилизма и объективная сила движения к самоотрицанию! Она уже работает на бессознательном уровне и проявилась в вашей трактовке Хайдеггера, нарушающей даже банальную логику. Вы считаете, что причиной нигилизма в философии является забвение вопроса о небытии. Причиной распространенности нигилизма оказывается его забвение. Как-то не сходится. Потому что все наоборот, и по смыслу и по Хайдеггеру: «Причиной нигилизма является забвение бытия». В постепенном забвении бытия он обвиняет метафизику, начиная с Парменида. Посмотрите еще раз тексты. (Я кусаюсь, потому что воспринимаю ваши развернутые вопросы не просто как «интервью», а как род дискуссии; спор, столкновение моего кондового фундаментализма со следя(ую)щим за последней философской модой новатором (вами).

Хотя нигилизм, или, чтобы не перепутаться с политикой, я вводил понятие «нигитологии», увы, не просто мода. Это отражение действительной тенденции человечества к отказу от собственного бытия. «Скольжение к антропологической границе», как мягко пишет, например, С. С. Хоружий. То самое стремление «к концу света», о чем параллельно с восторгами по поводу все новых способов отрицания человеком самого себя и замены всего и вся технологиями, кричит обыватель, только на философском уровне. Из Субъекта человек превратился в «человеческий фактор» – мало. Надо, чтобы людей вообще нигде не было, даже во врачевании и преподавании: тесты, e-learning, управление со-знанием и прочая автоматизация образования. Проекты «усовершенствования»: вместо двух рук – три, вместо одного члена – два, в мозг ввести чипы – кто, какая фирма больше и прочее более или менее замаскированное, особенно под медицину, инновационное хулиганство. Которое, подозреваю, вы будете защищать, а главным аргументом выдвигать тезис: прогресс не остановишь. Ну, не остановишь, как смерть, только почему ее надо считать благом и к ней торопиться?

Все эти новации норма (для) людей, чье сознание уже закатилось под влиянием наступления «иного», превратившись в чистое = пустое, формальное мышление. В качестве формального и математического, оно слабеющее, жалкое, в сравнении с машинным, формальным по своей сути. Нигилисты стали технократами. Толпа рукоплещет, узнав, что роботы все больше функций человека исполняют лучше его, млеет от появления «умных унитазов» или когда по телевизору показывают обклеенную датчиками голову с комментариями, что «ее готовят управлять компьютером», хотя почти очевидно, что все будет наоборот. И от сообщения, что еще немного (к 2030 году) «роботы обыграют людей в футбол», потом обыграют в… вообще всё, что делается – и везде. Потому «ничто», нигилизм и кладется в основу философствования, ибо отвечает тенденциям самоуничтожения. Вытеснение онтологии нигитологией, апостериори и феноменологии (в хайдеггеровском, а не гуссерлевском смысле) априоризмом и трансцендентализмом («забвение бытия») есть их философский рефлекс (к сожалению, не рефлексия). И все-таки, одобрять это стадное движение мышей-леммингов к океану в состоянии эвтаназии не для (бы) философов. Они должны иметь мужество разделять взгляды тех, примерно, как можно надеяться, 3–5 %, которые понимают, что происходит и пытаться что-то сделать.

Хайдеггера задушили в объятиях, сделав приставным носом к чему угодно. Постмодернисты умудрялись считать его «своим». Они, интеллектократы, информационисты, деконструктивисты, виртуалисты – его, ориентировавшегося на мифы и поэзис, фундаменталиста и консерватора, едва прикрытого реакционера, певца почвы, крови и семени, конечно, не по недомыслию приставшего к НСДАП и не вышедшего из нее лично, до роспуска в 1945 г. – сами пишите: Хайльдеггер. Они берут его в союзники. Кто сознательно (если можно приделать усы Джоконде, то почему не сделать постмодернистом национал-социалиста), кто по искреннему непониманию. И вот теперь к его авторитету, желая приватизировать, подбираются зомби, нелюди, людены и прочие трансхьюманисты. К нему, ярому «биокону». Стадной глупости людей, хотя бы и ученых, нет предела, никакая логика здесь не помогает.

А. Н.: Наверное, вы согласитесь, что, например, философия симулякров, которую Ж. Делёз предложил в качестве альтернативы философии эйдосов Платона идет в русле современных идей. Вами она воспринимается отрицательно. В таком случае хочется узнать собственно философскую, а не обывательскую (на уровне мема «симулякр»), аргументацию вашей позиции.

В. К.: Начнем все-таки с обывательской. В каком смысле отрицательно? Это вовсе не глупость или выдумка. Если я сижу как бы за дубовым столом (сосна, раскрашенная под дуб), который стоит вроде бы на мраморном полу (каменная крошка, прессованная под мрамор), ем будто бы мясную колбасу (наполовину соя с ароматизаторами), слушаю открывающих рот людей (будто бы поющих своими голосами), то что значит: «отрицать». Имитация и подделка стали нашим окружением и не только – внутри нас тоже. Мир вещей вытесняется миром симулякров. Отсюда право на существование в дискурсе и роль этого термина в теории. Вместо Платона – Делёз.

Как обыватель я, расхаживая по «мрамору», доволен, а когда ем колбасу, возмущаюсь, правда, если (у)знаю, что она была искусственная, если же не скажут – то тоже доволен. Смотря какой бренд – вот что главное. Вон, японскую кухню, очень примитивную в сравнении, например, с китайской или французской как «потребляют»: вначале вообще мучаются, делая вид, что вкусно, потом привыкают к этим суши и моллюскам, как если бы мы ели собранных в лесу слизняков и муравьев. А все бренд: почтение перед высокой японской техникой переносится на низкую еду. Такой вот уровень «мемов». Что спрашивать самостоятельной мысли с людей, когда «сами», без моды они есть не могут.

Теперь теоретически. В симуляционной идеологии воплощаются на первый взгляд странные, абсурдные, (если взгляд честный, а не просто следующий моде) положения постмодернизма, что «повторение предшествует действию» и «копия первичней оригинала». Но абсурдны они только для нашего классического предметного мира. В техногенно-информационной цивилизации копии, например, документов, да чего угодно, могут быть, обычно и бывают, четче подлинника, фотография цветка/лица интереснее, красивее цветов и лиц в натуре. Любимого актера телевидения в жизни лучше не встречать. «Исторически», по генезису копии вторичны, а «логически», по факту бытия становятся первыми. Потому что они лучше, «удобнее» для пользования и любования. Происходит подмена реальности виртуальными образами. Особенно через ее экранирование.

Как бы ограничить эту, снимающую нас, живых, экспансию технологизма, не поддерживать ее абсолютизацию, прежде всего в духовной сфере. Защищаю Платона и пугает альтернатива ему, когда искусственные, отчужденные от человека симулякры становятся истинными, а «семена вещей» и сами вещи предлагают считать ложными. Виртуальность (мнимое) объявляют реальностью, а реальное считают мнимостью. Существование заменяется функционированием. Живут (будто бы) в интернете, а в предметном мире, заклеив глаза и уши, только «присутствуют». Там «со-совершают» великие подвиги и обнимают первых красавиц мира, а здесь догнивают на диване как импотенты иаутисты. Руки только для нажимания клавиш компьютера, да за(рас)стегивания ширинки брюк, хотя и тут скоро будут не нужны. Будем это делать голосом или незачем. А совсем на передовых рубежах разрабатывают, чтобы прямо мыслью. Подумал – и (стало) хорошо. Орган, который не функционирует, через некоторое время отмирает. Связь организма и среды не обойдешь (проклятый дарвинизм), какой ми(i)р, такие будут и люди, и наоборот (совсем проклятый марксизм). Природу жалко, людей («обезьяноподобное человечество», «мясо» – стали называть традиционных людей, чтобы их/нас «понизить», дискредитировать), не способных, подобно растению без корней, существовать без нее – жалко.

А. Н.: Видите ли вы какие-нибудь новые возможности для философии в идеологии трансгуманизма? Или ваша критика трансгуманизма однобока, а потому – непродуктивна? Какой здравый смысл вы могли бы извлечь из доктрины трансгуманизма?

В. К.: Трансгуманизм – своего рода продолженный, завершенный и превзойденный симулякризм по отношению к человеку. Точнее говоря, это трансгомонизм, потому что переступает не через гуманизм как идеологию, ставящую в центр мироздания вместо Бога человека, а через самого человека. В книге «Время Mortido», если вы заметили, я ввожу это понятие, правда, несколько смягчив: трансгоманизм. Мое восприятие однобокое, считаете вы. Не однобокое, а категорически отрицательное, со всех боков.

С какой стати я, как человек, должен приветствовать теорию, которая объявляет, что людей надо сначала «улучшать», фаршируя искусственными органами, а лучше, говорят самые последовательные, ликвидировать вообще, заменив люденами, нелюдьми, трансхьюманами и т. п. Посадить разум на кремниевую основу, он так будет информационно мощнее, хотя на какой мощности в сравнении с искусственным интеллектом хотят остановиться, не говорят. Зачем им дополнительные объемы информации, когда наличная в голову не влезает и все больше хлам, сами не знают. И это предлагают люди! Собственно говоря, люди только внешне. Это уже своего рода «первые инопланетяне», которые среди нас, а не высадились откуда-то. Их становится все больше, постепенно они захватят Землю, что и не скрывают, предлагая, кто милосерднее, оставить человека в резервациях.

Да смотрите ли вы, наконец, хотя бы американские фильмы (Матрица, Аватар, Суррогаты), там идеи трансгуманизма проигрываются во множестве вариантов. С печальными для людей результатами. Вот, например, после того, как Совет Европы и Госдеп США, прямо по рецепту романа О. Хаксли «Новый удивительный мир» приняли решение запретить употребление слов отец и мать в официальных речах и документах, тем самым объявляя их нецензурными, что произошло?… Ничего. Даже Бог-отец и мать-Богородица, не бросили на них молнии. Бедный Римский Папа! (виноват, «родитель number one»). Простые отцы и матери тоже молчат, не понимая, что это символическая подготовка к реальному исчезновению таких форм жизни.

Вы, в столкновении людей с вырывающейся из под их контроля техникой, сами-то на чьей стороне? (В американских фильмах, наверное, сочувствуете еще людям, а теоретически?). «Восстание машин» произойдет не обязательно буквальное (хотя в Пентагоне уже сделали, или обещают вот-вот сделать солдата-робота-убийцу), а в форме превращения человека в машину. Почему, будучи в здравом уме, надо поддерживать подобную самоубийственную перспективу? Только потому, что это «прогрессивно», что за ней будущее. Возможно, но это будущее не мое. Не хочу, как глупый карась клевать блесну-наживку вроде мечтаний о «кремниевом бессмертии». Оно, наверное, будет, но «без нас». В усилении разговоров и работ по достижению бессмертия выражается нарастание абиотических тенденций в развитии нашей цивилизации. Только и (прежде) всего. Вплоть до проповеди идей поствитализма как логического завершения трансгуманизма.

Но, могут возразить «умеренные» технократы, обремененные остаточным чувством, что они люди: почему нельзя человека, хотя бы его тело, у-совершенствовать, улучшить. Вы что, против, чтобы вставлять ему/в него зубы, или кардиостимуляторы или вообще делать операции, как средневековые мракобесы, которые их запрещали. Где тут грань?

Грань есть. Я не против всякого вмешательства. У меня самого несколько вставных зубов, а кость правой руки скреплена титановой штукой (свалился с полки в поезде). Но это все «ис-целение», доведение до целого, сохраняющее тело как оно дано человеку Богом или природой. Это сохранение, а не усовершенствование. 32 зуба я хочу иметь, а третий ряд, 48 штук, не надо. Тогда и челюсть надо другую, а потом голову. И пошло поехало… И от двух органов продолжения рода, несмотря на соблазнительность предложения, тоже откажусь. Сердце-то одно, не выдержит. Не хочу и чипов по усилению мозга. Вдруг вам поставят мощнее, вместо интервью вы тогда прочитаете все мои мысли. А я у вас. Два коммуницирующих компьютера, и жить больше незачем. Тут нет границы манипуляции, уход в дурную бесконечность перемен со скоростью смены технологических поколений. Удивительно, неужели это «улучшателям» непонятно. Только если уровень мышления у них = фантазии 12-летнего ребенка. А повторяют седовласые мужи. В таком случае, мы обречены. Какие-то надежды, конечно, остаются: недавно видел умную рекламу одежды какой-то фирмы: «Изменяясь, оставаться собой». Это и есть «устойчивое развитие», развитие в пределах традиции. Без конца можно совершенствоваться духовно, к чему призывают все великие религии и светские моралисты.

Попробуйте, вы никогда не достигнете предела.

А. Н.: Не являясь сторонником движения «Бессмертие –2045», могли бы вы позитивно посмотреть на основные положения этой доктрины? Не кажется ли вам, что упущенный человечеством в 1990–2000-е годы так называемый «футурологический забег» необходимо искусственным образом нагнать и даже перегнать, оставляя в стороне всю сложность антропологической проблемы современной цивилизации?

В. К.: Как следует из вышесказанного, никакого позитива в отношении этого проекта у людей, чье сознание еще не перформатировано постчеловеческими силами, быть не может. Если я, да, наверное, и любой человек, который обеспокоен превращением всех вещей и продуктов в подделки, симулякры, то как может не тревожить создание симулякра человека? А в этом суть доктрины–45, в конструировании тех самых монстров, химер, чудовищ, которых так боялись раньше, когда все еще было на стадии гипотез. Теперь, пожалуйста, создание Франкенштейна расписано по времени. Вовсе не обязательно, что он будет «гоняться за людьми», дабы убивать их. Эта среда нас просто задушит, вытеснит из бытия, превратив в фактор и материал. Как подделки живого на наших глазах вытесняют жизнь. Или как в «Матрице». Дальше – больше. Если нынешние трансгуманисты проповедуют устарелость человека, то их новые поколения будут проповедовать устарелость «проекта–2045» в пользу, например, проекта–2070, где не будет и его образа, потом о нем вообще забудут.

Не зря авторы проекта не особенно афишируют все свои идеи, ибо многие из них откровенно преступные. Клонирование человека, например, запрещено законодательными органами большинства стран. Пробные шары насчет его легализации запускаются, но люди еще не до конца подавлены пропагандой блага любых техногенных выдумок, чтобы отказаться от полов (процесс пока на стадии их дискредитации) и вообще согласиться на свое самоотрицание (протез отменяет необходимость органа). Нужно время, когда новое поколение полностью потеряет здравый человеческий смысл и избавившись от всякой «философии», окончательно перестанет защищать себя. А пока проект осуществляется «ползучим образом». Обреченные на прогресс, приветствуют его, обреченные понимать, отвергают. Количество приветствующих, судя по вашей точке зрения, растет, а понимающие, даже те, кто сначала приветствовал, будут сопротивляться, скрываться, пытаясь оставаться людьми.

Насчет «футурологического забега». Ужасные вещи вы говорите. Бежать, «оставив в стороне антропологическую проблему». Бежать, независимо от того, что будет с человеком, вообще без него, т. е. вы хотите бежать без себя? Это какое-то умопомрачение. Неужели непонятно, что люди в таком случае просто средство технического развития? Кто, куда и во имя чего должен бежать? Такие предложения высказываются теми, кто мыслит, нередко изощренно, но, в сущности, «не в своем уме». Это и есть превращение людей в зомби (следите за растущей популярностью данного феномена и отметьте, когда и как скоро его начнут считать благом).

Я не на вас лично нападаю. Вы – представитель прогресса, представитель большинства, новый техногенный человек. Постчеловек. А я выражаю точку зрения, которая на глазах устаревает. Природу так вообще забыли, «сдали». От экологии остались «экологическое производство» (производство!) и «зеленые меньшинства». Теперь сдают культуру и человека. Вместо общества возникает Технос. Вместо человека, сами видите что… Уничтожение себя своими руками, забалтывая эту процедуру необходимостью прогресса. В дилемме: консервативно жить или прогрессивно умереть, я выбираю первое, вы – второе. За мной – прошлое, частично настоящее, продолжение смертной жизни. За вами – будущее, смерть как превращение в «иное», в форме самообмана бессмертием (как эвтаназия). «Все прогрессы реакционны, если рушится человек», – гуманистически сильно сказал А. Вознесенский. А он рушится. Значит, прогресс стал реакцией, если эти понятия определять через призму добра и зла. Которые друг без друга не существуют. Это диалектика. Зло – необходимая сторона бытия, только при условии, если с ним бороться, его контролировать.

А. Н.: Судя по всем вышеприведенным ответам, Вы рассуждаете в логике субстанциалистской сущности человека. По-моему, история философии всегда учила нас тому, что у человека нет никакой предзаданной сущности. Вообще: какая разница для интеллекта, какой субстрат будет у его носителя – биологический или кремниевый? Не пора ли с почестями похоронить труп Человека, а не заниматься его консервацией по максимуму используя достижения научно-технического прогресса (разрабатываемая трансгуманистами крионика)? Если история человечества закончилась, то ради чего ему жить?

В. К.: Ой-ёй! Вы, человек, что вы несёте: «похоронить труп Человека и прочее…».

Но сначала по первой, специфически философской части ваших рассуждений: о субстанциалистско-эссенциалистской сущности человека, где вы говорите, что история философии учила, будто никакой сущности у него нет, человек может быть кем-угодно, хоть консервной банкой.

Скажем так, что учила об этом не вся история философии, а скорее гегелевско-марксистская философия XVIII в., века апофеоза эволюционизма и историзма. Никоим образом не хочу присоединяться к представителям позорной антимарксистской конъюнктуры, но идею развития человечества без свободной воли субъекта, тенденцию замены диалектического материализма (материалистической) диалектикой, тем более его эволюции без субстрата и субстанции считаю ошибочной, «увлечением века». В экзистенциализме же она была оспорена: «существование предшествует сущности», была, по крайней мере, не всеобщей (например, у Сартра – да, у Камю нет). Ибо она ведет к отрицанию самости и идентичности явлений, какой-либо сингулярности в бытии, отрицанию необходимости в них/ней, когда не только нельзя дважды войти в одну реку, но и ни разу не войдешь. Это уже Кратил, абсолютный релятивизм, тот самый «ничтоизм» и нигилизм как отказ от бытия и настоящего в пользу будущего. Чистая процессуальность, сплошное время как распределенное по пространству ничто – и без пространства. Всегда собираться жить и никогда не жить на самом деле.

Это особенность утопического сознания, которое было частично свойственно марксистскому мировоззрению в качестве идеологии революции. Однако развитие не тождественно революции и даже прогрессу. Это жизнь и изменение «нечто», какой-то самости и субстанции, ее элементов, которые тоже, конечно, меняются, но всегда существуют. Ибо как же тогда существовало бы универсальное нечто, наша «Всё-ленная». Чистый = пустой процесс? Время без Бременящегося. Его также трудно представить, как и ничто. А помыслить – можно, но на мгновение, с которым больше нечего делать. Процесс завершается, не начавшись.

Дальнейшая ваша критика человека и гуманизма, призывы похоронить их, есть от(вы)ражение той самой истерии самоуничтожения, которая охватывает сейчас передовое человечество, готовя почву для замены человека сначала зомби, киборгами, а потом просто чем-то любым, хоть «консервной банкой», лишь бы искусственным. Случилось самое страшное, что может случиться: человечество охватывает воля к автогеноциду. В лице своего молодого и наиболее прогрессивного отряда, человек больше не хочет быть человеком. Он хочет превратиться в нечто другое. Жа-ждет роботизации. Идет мировоззренческий отказ от гуманитарной парадигмы, который и есть проявление антропологической катастрофы (М. Мамардашвили), которая ещё недавно мыслилась как нечто чудовищное, а теперь приходит «на голубиных лапках» и всё большим числом людей, в том числе инерционно считающих себя гуманистами, приветствуется. Вы туда же: «стыдно быть человеком», «похоронить труп Человека». А мне, извините, стыдно слушать эту модно-праздную болтовню, по сути, опасные эпатажные глупости. Да успеется, куда торопитесь. В общефилософском плане все это коррелирует, точнее, является частью идеологии постмодернизма, трансформирующегося в трансмодернизм. Метафизическая сущность которых (вместе) – человекофобия. Пост(транс) модернизм в целом есть отражение происходящей на глазах всех, кто хочет видеть, замены естественной, макро, вещно-предметной и живой среды нашего бытия искусственной, информационно-виртуально-коммуникационной, мега (космо) и микро (нано) технологической реальностью.

Хотя отрицать и дискредитировать человека для полной победы над ним недостаточно. Совсем смелые, наиболее последовательные и без(д)умные технократы и эвтанизаторы говорят уже о преодолении жизни на Земле и ликвидации традиционных, исторически возникших на ней любых живых существ как наилучшем способе решения все наших(?), прежде всего, экологических(!?) проблем. Нет человека – нет проблем, это все-таки мало. Не будет живого – тогда и наступит настоящая жизнь. Бессмертная, в соответствии с последними достижениями техники, например, в форме «постчеловека». Идеал транс(ин) новационизма – когда всё существует для того, чтобы скорее исчезнуть, замениться чем-то новым. Потом опять новым. В конце – стать голограммой, без тела и объемов – Ангелы будем! И опять транс в новое. В архангелы? – в дурную бесконечность. Это, собственно говоря, и есть оптимистическая футурология. Утрата всякой мудрости.

В свете подобной последовательной перспективы, ближайшие и любые планы трансгуманистов, «усовершенствовать» человека, а потом чего-то после него, искусственное, являются типичным самообманом. Просто форма самоубийства. Некоторые, правда, это движение к ничто уже «останавливают», превращая в «бесконечные информационные поля» или «разумные ландшафты», где неизбежно непрерывный прогресс почему-то ус-пока(о)ивается. А говорили: «не остановишь». Как видим, можно, останавливают, лишь бы не на человеке и его феноменологическом мире, а чтобы двигаться к смерти. К тому же, если всё информация и разум (бессмертные?), то это – Бог, если всё поля и ландшафты, то это – Материя. Вот вам новейшее историческое воспроизведение вечной метафизической оппозиции.

Я не надеюсь, что «ставших трансгуманистами» можно переубедить. Потому что сознание этих людей уже переформатировано силами «Иного» на бессознательном уровне и никакая логика, призывы к самосохранению им не указ. Если человеком овладела воля к небытию, он будет говорить все что угодно, вплоть до явного абсурда, лишь бы оправдать (само)убийство существующего вида Homo sapiens. Не случайно же то и дело ожидания конца света, его перенос на новые сроки. Потому что он происходит, здесь и сейчас, вполне реально. Не обязательно мгновенно, в дыму и пламени, а – эпоха. Я все-таки книгу назвал «Время Mortido» не зря, потому что новационизм, идеология инновационизма, когда все вещи считаются существующими не для того, чтобы быть, жить, работать, а скорее исчезнуть, замениться другими, более совершенными – это растянутый во времени, непрерывный апокалипсис, фактическая цель переднего края технонауки. Неужели вас не беспокоит, например, уже не тенденция, а начавшееся прямое убийство людей летающими роботами (беспилотниками), прослушивание всех сущих на Земле, которое практикует «Большой демократический брат», без суда и следствия, сам определяя, кто прав или виноват, выбирая, что ему (не) нравится. Что же должно случиться в мире, чтобы так называемые мыслящие люди сбросили с себя морок технического прогресса и хотя бы задумались? Говорят, что у человечества нет идеалов. Неправда, есть: великая цель современной цивилизации, ее передового отряда – конец света, т. е. уничтожить свой феноменологический мир, в котором оно может жить. И заменить себя искусственными интеллектуальными системами. Трансгуманизм – результирующее, концентрированное выражение этой идеологии.

А. Н.: Ваша удачная метафора о том, что человек умер, но ещё не похоронен, даёт последний шанс всем гуманитарным наукам погреть руки на постепенно остывающем трупе. Как вы думаете, каким образом современная гуманитаристика воспользуется этим шансом?

В. К.: Умер, в смысле потерял, теряет способность переживать мир, живет с оскудевшими чувствами (около половины американцев регулярно прибегает к антидепрессантам), механически. Не робот, но уже роботообразный. «Слабый зомби», слабый, что еще не программируемый, с чипами будут уже «сильные зомби». Он пока мыслит, хотя «не в своем уме», без о-сознания, не ради «быть», а ради «иметь» (Э. Фромм) и для «непрерывного роста валового продукта». На Западе, идущем впереди в процессе этой комфортной эвтаназии, появился символически значимый термин: undead. Немертвый. Потому что считать живым такого человека уже нельзя. Похоронит его инновационная гонка постчеловеческих технологий.

Констатация факта: искусственное, виртуальное, микро и мега миры захватывают землю, заставляя массы людей (ах, бедные, недалекие), особенно когда ученые, «греть руки» над собственной смертью и про(ис)поведовать ее. Парадигмальным становится мировоззрение «пост» и «транс». Но не (у) всех. Философы должны быть среди тех, кто выступает за сохранение сущего, спасая хотя бы честь человека как Разумного существа. Проповедовать не универсальный эволюционизм, «трансгресс», а коэволюцию разных форм бытия, полионтизм. Окончательно, свою позицию я резюмирую напоминанием притчи о двух, попавших в горшок с молоком лягушках: одна сложила лапки и утонула, другая, оптимистка, билась и получила масло. Она выпрыгнула. Человеческий род попал в положение отдельного индивида и в норме должен бороться за собственную реализацию бесконечных возможностей бытия, несмотря ни на что и вопреки фаталистической перспективе. Вменять себе свободу.

А. Н.: Тогда согласны ли вы с тем, что философия должна утешать заходящее человечество, а не расстраивать его параноидальным алармизмом? Или вы считаете, что современная философия (особенно постсоветская) может кого-то мобилизовать на борьбу (например, с самой собой)?

В. К.: Кто-то выступает за эвтаназию, кто-то способен умирать с открытыми глазами. Философ все-таки должен иметь мужество сознавать, что происходит и как обыкновенного человека-индивида, когда он болен, не подталкивать человечество к печальному концу. Не торопить к закату, наоборот, помогать ему продолжать жить. В любом случае выбирать второе положение. По крайней мере про(ис)поведывать его. Если же кто-то избирает наркотический подход, называя его эвтаназией, то почему бы ему не умереть прямо сейчас, зачем вы оттягиваете такое удовольствие?

Кроме того (и здесь я объективно перехожу на вашу позицию) «мы не будем знать, когда нас не будет» – мой собственный и любимый тезис, так что не стоит слишком беспокоиться, что кого-то можно растревожить. Я много пишу об этом, и, как правило, встречаю защитную реакцию: это алармизм, пессимизм, консерватизм, а вы сделайте нам красиво. У тех же, кто не утратил способность мыслить логически, в силу чего у них не получается просто отвергнуть факты, происходит «сшибка» их теоретически сильного, высококвалифицированного сознания с уже переформатированным в пользу стремления к небытию их бессознательным эго. Они перестают читать, говоря, что им стало противно и впадают в гнев: все, что пишет автор чепуха, он мракобес, контра, реакционер, дебил, идиот, его тексты «какой-то невероятный, редкостный в своей умственной импотенции бред». Такие риторически изощренные отзывы по интернету я получаю, когда текст, по-видимому, попадает не в бровь, а в глаз – в их новое, уже постчеловеческое «я».

Верить, будто распространением знания, правды, можно решать проблемы, к сожалению, иллюзия. К глубокому сожалению. Люди хотят знать и принимают только то, что отвечает их интересам, даже если они «не их», отрицают их, но через это реализуются объективные процессы «бытия, определяющего сознание» (К. Маркс) основной массы людей. Только немногие способны «держать поднятой голову над водой» этого великого и, как теперь, когда человечество устремилось к отрицанию себя, можно сказать – ужасного закона.

А. Н.: И всё-же, неужели вы не видите никаких положительных перспектив в развитии цивилизации? Разве, будучи философом, вы не должны эмансипировать Человека, отчуждая его косность и мракобесие?

В. К.: Что значит, «не вижу». Как раз вижу, что цивилизация прогрессирует, а человек деградирует. («Процветающее общество деградирующих индивидов» – Ж. Бодрийяр). Что мы живем практически в раю, все сказки стали былью и апокалипсис происходит с комфортом, в форме эвтаназии. «Апокалипсис в раю» – в этом вся соль или, как сказали бы теперь, фишка моей книги «Время Mortido», про конкретные сюжеты которой мы почти забыли, а обсуждаем, скорее, навеянные ею и предыдущим интервью интересные вам/нам отклики. В том и дело, что человека никто не губит извне, что наиболее коварный и смертельный яд сладкий и тот, который вырабатывается в самом организме человека = цивилизации. Апокалипсис происходит в виде самоапокалипсиса. Не случайно, парадигмой мысли, вместо: «Человек – это звучит гордо», на сцену сознания, в т. ч. у вас, вырывается мазохизм, идеи унич(то)ижения и замены себя чем-то иным без образа и образца, лишь бы «иное», лишь бы был не человек. Это трагическая диалектика развития, о которой серьезнее всех написали в близкое нам время Т. Адорно и М. Хоркхаймер в «Диалектике Просвещения». Эту, их линию я и продолжаю, только на современном материале, показывая, как культура Просвещения перерастает в «культуру Смерти».

Другое дело, что теперь «диалектики» как марксистской методологии (собственно говоря, это было философско-спекулятивное предвидение синергетики) боятся не только из классово-идеологических соображений. «Электронным постлюдям» думать будет вообще незачем, «все в компьютере», главная способность – «найти знание». Этому теперь и учат, т. е. компетенции, а не собственному знанию как пониманию. Если мы разучились считать, то почему думаете, не разучимся читать, потом говорить, а потом не деградируем в «думании»? В основе это один и тот же процесс. Он и происходит. Если вы работаете в вузе, особенно «эффективном» = компьютеризованном, то должны это заметить. В XXI веке образования не будет. Смысл проводимых во всем мире, в том числе нашим министерством образования реформ – борьба с образованием, чтобы через e-learning, а потом полную автоматизацию трансформировать его в «управление (со) – знанием». В программирование людей. Вот вам прогресс.

А. Н.: Не знаю, почему вы навязали мне амплуа прогрессора, а за собой оставили роль консерватора, – по старой бинарной привычке? Мне, наоборот, кажется, что современная молодёжь ещё более консервативна, чем старшее поколение.

В. К.: Диалектика не означает, что нельзя обозначать крайних положений. Наоборот, они задают смысл противоречия, которое, правда не сводится к ним, а движется, развертываются между ними. Про себя твердо могу сказать, что в свете современной ситуации человека, позиция консерватизма, это моя первая пуговица, после которой я пытаюсь за(расс)тегивать весь костюм человеческой деятельности. А то, что вы – прогрессор, выражаете дух времени, но как человек, не готовы перестать мыслить и впадать, подобно трансгуманистам, в эвтаназию, боритесь с этим трендом, живо, даже болезненно переживая противоречия цивилизации – это мое ощущение, которое возникло из задаваемых вами вопросов. Потому я все и надеюсь склонить, «отвоевать» вас в пользу человека.

О молодежи. Не думаю, что она консервативна, если что ей и угрожает, то про(гр)цесс превращения в жертву технического прогресса, отрыв от предметной жизни, инфантилизм, утонуть в сетях, превратиться в зомби. Тем паче, что после внедрения УЭК (универсальных электронных карт), через 3–5 лет нас всех очипуют. «Чипизируют». Большинство это будет приветствовать, как приветствуют всеобщую слежку-наблюдение, интернет-контроль биографий, превентивную проверку (наплевав на всякую презумпцию невиновности), просвечивание и чтение эмоционального состояния мозга по лицам в аэропортах, и т. п. – на практике. И радостные ожидания (не знаю, как вы) завершения работ по чтению мыслей. Подавляющее большинство не вырвется из этого плена. Станут элементами World Wide Grid и подданными Большого Брата. Да, слышали ли вы о Сноудене и смотрите ли, опять спрошу, американские фильмы, где эти тенденции вполне явственно представлены?

А. Н.: Нельзя ли цели движения «Бессмертие – 2045» посчитать полезными, хотя бы в плане реванша постсоветской науки, оказавшейся не у дел в последние 20 лет?

В. К.: Опять 45. Далось Вам это бессмертие. Но если по жизни, то ваш вопрос спускает нас с высоты/глубины и универсальности философского подхода на конкретный уровень хозяйствования в конкретной стране. Я, как житель своей страны и, следовательно, патриот, понимая обусловленность судьбы индивидов (клеток) состоянием общества (организма) (перефразируя А. Блока: я философ и потому не либерал) не хочу, чтобы она была отсталой, тогда ее довольно скоро растащат. Поэтому за развитие науко-техники. Но за их перенаправление в пользу человека и ограничение, пропуск через гуманитарные фильтры, регулирование в масштабах всего мира, а инициатором такого «управления развитием» была бы наша страна. Философское мышление заботится о всеобщем, речь идет о сути и принципах. С этой точки зрения, «Бессмертие–2045» – концентрат трансгоманизма, антропофагии и без(д)умного характера вырвавшегося из под человеческого контроля прогресса. То, что проект затевают в России, это трагический парадокс на фоне ее исторических претензий быть носителем духовности и официальной ориентации на сохранение устойчивости в процессе развития.

А. Н.: Как вы относитесь к философским взглядам нашего российского философа Ф. И. Гиренка? Я весьма критичен к его оборотничеству, но отдаю должное, что он философствует на пределе – пафосно, с выпусканием пата. Вы завидуете публичности московского эпатажника с философского факультета МГУ?

В. К.: На фоне стандартного, наукообразного, некритического, по преимуществу «западо-комментаторского» философствования Федор Иванович отличается остротой, свободой и оригинальностью высказываний, но за ними не так много ответственных и убедительных идей. Это своего рода поп-философствование. Привлечение внимания через эпатаж. Публика его (жа)ждет. Постепенно такой автор становится заложником своего бренда – всегда чем-нибудь удивлять (а выступать приходится часто) и, в конце концов, начинает нести сущую ахинею. Спасает его ярлык постмодернизма, под который можно подвести все что угодно. И чем страннее, бездоказательнее, тем «постмодернистичнее». Жертвой такого восприятия, по-моему, стали и вы. Хочу быть правильно понятым: я высоко оцениваю многие философские высказывания Ф. И. Гиренка и никоим образом не свожу все написанное им к оригинальничанию, но то, что его у него избыточно – правда.

Суть своего философского метода он формулирует так: «Идеальный философский текст является бессловесным, а речь немой». При некритическом подходе этого достаточно, чтобы усмотреть здесь нечто чрезвычайно философское. Да, истинное философствование может быть в молчании, в образе жизни, об этом давно говорили мудрецы, особенно в восточных культурах. Но тогда оно «без текста». А если текст, речь, то они должны нести какой-то смысл. Или проповедуется идея, что человека создал не Бог (во что верят тысячи лет миллионы людей) и не труд (что доказывается археологией, палеонтологией, в сотнях зоологических и исторических музеев мира, где, подбирая косточку к косточке, отслеживается переход от одного состояния живого к другому), а абсурд. Сказал, удивил, добавил к бесчисленному количеству выдумок масс-медиа про что угодно свою, только от имени философии – и вот «настоящий постмодернистский философ». Да, пожалуй, сейчас человечество (в)падает в абсурд, но его надо объяснять, а не умножать.

Поэтому, если известности Ф. И. Гиренка действительно можно завидовать, то не черной, но не скажу, что и белой, а серой завистью, с огорчением: что эта публичность с привкусом пиара. Слава философа у современников редко бывает профанной. Не совпадает с местом в списке РИНЦ. Наверное, и с вашим списком «Кто сегодня делает философию в России». Она таинственна. Это признание для (у)тех, кто понимает.

А. Н.: И все-таки, хотелось, чтобы вы прокомментировали одну его неординарную, так называемую мизогинную позицию, что «философия – не женское дело».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.