Сводни, сутенеры, договоры
Сводни, сутенеры, договоры
Один из персонажей комедии Теренция «Девушка с Андроса» так описывает путь проститутки:
Сперва она вела тут жизнь стыдливую,
Суровую и скромную; тканьем себе
И пряжею искала пропитания;
Но после появилися влюбленные
С посулами и платою, один, другой.
Все люди склонны к наслажденью от труда
Спуститься: принимает предложение,
А там уже берется и за промысел.
Это – та правда, в которую хотели верить римляне, покупающие любовные утехи. Что работа для проститутки – удовольствие и что она занимается ею из лени, чтобы избежать более утомительного труда. На самом деле проститутки вообще редко имели возможность выбора.
Значительная их часть была рабынями (или юношами-рабами), проданными в лупанарии в возрасте 14 лет, а иногда и раньше. Число уличных проституток пополняли вольноотпущенницы, с детства угождавшие хозяину и не знавшие никакого другого ремесла. Часто сам же отпустивший их на свободу хозяин становился их сутенером.
Если же нет, на улице их ждали сутенеры и сводни, готовые предложить свои услуги… и забрать большую часть заработанных денег. Однако отказываться от их помощи, особенно для начинающей проститутки, было не благоразумно. Они хорошо знали свое дело и могли легко обеспечить ее клиентурой.
Служанка одной куртизанки из комедии Плавта так рассуждает о ремесле своей хозяйки и ее сводни:
Хорошей сводне надо обладать всегда
Хорошими зубами. Если кто придет,
С улыбкой встретить, говорить с ним ласково;
Зло в сердце мысля, языком добра желать;
Распутнице ж – похожей на терновник быть.
Чуть притронется – уколет или разорит совсем.
Оправданий ей не надо слушать от любовника:
Оскудел – его в отставку за плохую службу, прочь!
Любовник истинный лишь тот, кто своему именью враг,
Люби, пока имеешь; нет – другого ремесла ищи,
Спокойно место дай другим, что дать еще имеющим.
Пустого стоит тот, кто, дав, не хочет тут же вновь давать.
У нас любим лишь тот, кто дал, да сразу и забыл про то.
Кто дело губит, бросивши дела, – любовник истинный.
Здесь, конечно, слышен голос автора, не могущего воздержаться от нравоучений.
Хорошая сводня действует как психолог-манипулятор и может легко обработать клиента:
Словно рыба ведь любовник сводне! Только свеженький
В дело годен, много соку в нем и много сладости,
И готовь его, как хочешь – жарь, вари, повертывай.
Он охоч давать, податлив к просьбе, есть откуда взять.
Сколько дал, каков убыток, не смекнет; забота вся —
Как бы угодить подружке…
Но она так же может «обработать» и проститутку, поставить ее в зависимость от себя, внушить, что та перед ней в неоплатном долгу. И девушка вынуждена отдавать ей почти весь заработок. Не мудрено, что она требует дорогих подарков: ей нужно расплатиться с долгами и свести концы с концами. Клиенты же видят только одно: жадность.
Прежде чем успеешь ты одно отдать,
Как сотни новых требований ждут тебя:
То золото пропало, то разорван плащ,
То куплена служанка, то серебряный
Сосуд, а то старинный бронзовый, кровать
Роскошная, иль греческие шкапчики,
Иль… Что-нибудь всегда давать приходится
Влюбленному, всегда в долгу у девки он.
Куртизанка могла заключить с клиентом настоящий договор, в котором указывалось, каких услуг от нее ожидают и чего она делать ни в коем случае не должна. Такой договор подписывают Диабол с Филенией в пьесе Плавта «Ослы»:
Другого никого не сметь пускать к себе,
Не выдавать за друга и защитника
Иль за любовника подруги: только ты,
Для всех других должны быть двери заперты,
На двери сделать надпись: место занято.
На письма не ссылаться приходящие,
Ни писем, ни табличек восковых не сметь
В дому держать. Картина ль есть опасная —
Продать. На устранение четыре дня
С получки денег сроку, а не сделает,
Тогда твоя тут воля: хочешь – можешь сжечь.
Писать не сметь – чтоб воску в доме не было.
Гостей не звать – имеешь право звать лишь ты.
А в позванных глазами не стрелять никак,
А если взглянет, пусть ослепнет тотчас же.
Вино из одного бокала пить с тобой;
Пусть принимает от тебя; она ж начнет,
Ты – после; чтобы смыслила, как ты, она,
Не больше и не меньше…
Ни в чем не даст пусть места подозрениям:
Ноги ногой своею никому не жать,
Вставая, и на ложе ли ближайшее
Всходя, с него сходя ли, никому руки
Не подавать, колечка не давать смотреть
И не просить ни у кого, чтоб он ей дал.
Игральные же кости одному тебе
Пускай подносит; бросивши, не сметь сказать:
«Твои»: пускай зовет тебя по имени.
Пусть молится богиням исключительно,
Отнюдь не богу; если ж благочестие
Найдет такое, скажет пусть тебе о том,
Ты богу и помолишься о милости.
Кивать, моргать, подмигивать чужим нельзя.
Когда погашен ночью свет, во тьме она
И шевельнуться не должна…
Словечком не обмолвится двусмысленным,
Пусть говорит она лишь по-аттически.
Начнет ли кашлять, попросту пусть кашляет,
Не так, чтоб показать язык кому-нибудь;
Прикинется, что из носу течет, – ты сам
Под носом вытрешь ей, чтоб не могла она
Послать воздушный поцелуй украдкою.
Мать-сводня пусть к вину не приближается,
О брани пусть забудет. Чуть ругнет кого —
Сейчас же наказание на двадцать дней
Вина лишить…
Служанке ли, случится, отнести велит
Венки, гирлянды, мази – Купидону ли,
Венере ли, – твой раб пускай следит, кому
Дает, Венере – иль мужчине их.
А если пожелает чистоту блюсти,
Пусть столько же ночей вернет нечистыми.
Этот договор довольно-таки суров к женщине и не накладывает на мужчину никаких обязательств. Однако юридически ничем не оформленное рабство у сутенера не лучше.
Баллион, сводник из «Псевдола» Плавта, так командует своими женщинами:
Эй, слышите вы, женщины? К вам речь я обращаю.
Вы проводите жизнь в чистоте, в баловстве
И забавах. Мужей величайших
Знаменитых подруг испытаю сейчас:
Кто из вас о себе помышляет,
О свободе своей, кто о брюхе одном,
Кто о выгоде, кто только сну рад.
Я узнаю, кого на свободу пустить,
А кого на продажу сегодня ж.
Обработайте нынче любовников, пусть
Нанесут мне подарков побольше,
Годовой пусть доставят запас, а не то
Завтра уличной каждая будет.
У меня день рожденья сегодня – а где
Те, кому вы милы, для кого вы
Наслажденье, и радость, и жизнь, для кого
Поцелуй вы, медовая сладость?
Да, отрядами пусть мне подарки несут,
Перед домом становятся строем.
Даром, что ли, давать платье, золото вам
Да и все, что вам нужно? Обуза одна
Дома ваша работа мне нынче! К вину,
Знай, негодницы, тянетесь! Им до того
Наливаете брюхо себе, а вот я
Всухомятку питаюся тут же!
Впрочем, лучше всего будет сделать мне так:
По одной поименно их вызвать,
А не то отречется, заявит потом,
Что ей не было сказано вовсе.
Повнимательней слушайте все!
С тебя начну, Гедилия,
Подружка зерновых купцов.
Зерна у них и краю нет,
Горами, знай, ворочают:
Пускай они зерна сюда
Понавезут на целый год
И мне, и домочадцам всем,
Чтоб захлебнулся вовсе я,
Чтоб государство имя мне
Переменило – стал бы я
Не сводник Баллион уже, а царь Ясон…
Эсхродора! Ты подруга мясника (соперники
Мясники со сводниками: мы гнилою клятвою,
А они гнилой похлебкой достигают выгоды):
Если нынче не наполню я мясными тушами
Трех больших крюков, то завтра вздерну я тебя на крюк
(Вздели на быка так Дирку сыновья Юпитера:
Крюк тебе быком и будет)…
Ты, Ксистилида, послушай, у друзей твоих настолько
Много масла! Слушай, если
Целыми ко мне мехами
Масла не свезут сегодня,
Завтра же в мешке отправлю я тебя в публичный дом.
Будет там постель, в которой
Не поспишь, измучишься!
Поняла, к чему веду?
Вишь, змея! Друзей ведь столько
У тебя, так полных маслом,
А ты товарищам своим дала б хоть чуть сегодня
Умаслить голову! И я не больше жирным лакомлюсь.
Но я знаю, ты не любишь масла, а вином себя
Наливаешь: погоди же,
Сразу все тебе припомню, если ты не выполнишь,
Все, что говорю тебе я!
Ты теперь, что за свободу деньги мне вот-вот вручишь,
Торговаться лишь горазда – не горазда выплатить!
Феникия, тебе скажу, приманка добрых молодцев:
Если со своих имений мне твои любовники
Не снесут сюда сегодня весь запас, – Феникия,
Завтра же тебе я шкуру краской финикийскою
Распишу: с публичным домом у меня спознаешься.
Ремесло сводника презренно, порядочные римляне не хотят иметь с ним дела. Но приходится. В другой комедии Плавта, «Куркулион», Куркулион и Ликон покупают девушку у сводника Капапдока:
Ликон:
Ты помнишь ли условие, что, если кто докажет,
Что от роду она свободна, ты вернешь мне деньги,
Все тридцать мин?
Каппадок:
Запомню, будь спокоен, хоть и снова
Скажу.
Ликон:
Так помни ж.
Каппадок:
Помню я – и на нее права все
Тебе передаю.
Куркулион:
Чтоб я от сводника права взял
На что-либо! У них свое – один язык, и только,
Чтоб клятвы нарушать свои: чужих вы продаете,
Чужим распоряжаетесь, чужим даете волю.
За вас никто порукою, вы никому порука.
По-моему, среди людей вся сводничья порода
Точь-в-точь что мухи, комары, клопы и вши, и блохи,
Досада, тягость, зло для всех, а пользы – ни малейшей.
Кто честен, тот на площади не станет с вами рядом,
А если стал, его винят, марают, порицают:
Дела, мол, губит и кредит (хоть ничего не сделал).
Ликон:
Кривой, а знаешь хорошо ты сводничью породу.
Напоследок Каппадоком овладевает приступ сентиментальности:
Каппадок:
Эй ты, послушай.
Куркулион:
Чего тебе?
Каппадок:
Прошу, ты с ней получше обращайся:
Я дома воспитал ее в добре, в стыде…
Куркулион:
Так жалко?
А что дашь, чтобы хорошо ей было?
Каппадок:
Оплеуху.
Куркулион:
Тебе вот оплеухою отлично б полечиться.
Каппадок (Планесии):
Что плачешь, глупая? Небось! Ты продана прекрасно.
Так будь скромна. Иди за ним по-милому, милашка…
Окончив дело, здесь хочу во храме помолиться.
Я маленькою девочкой купил ее когда-то,
Дал десять мин, а продавца с тех пор совсем не видел.
Едва ли жив! А мне-то что? Ведь деньги у меня уж!
От милости своей дают, конечно, боги прибыль.
Теперь – за жертву. О себе подумать очень надо.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.