Ансамбль Михайловского дворца

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ансамбль Михайловского дворца

Удаляясь от места своего истока, река Мойка через несколько сотен метров пересекает Садовую улицу, проходящую в границах центральной части Северной столицы от Марсова поля до площади Репина (бывшей Калинкинской).

Далее воды Мойки выходят на просторы Марсова поля и одного из красивейших садов Петербурга – Михайловского, составной части архитектурного городского ансамбля зодчего Карла Росси.

Отметим, что почти до конца XVIII столетия последний северный участок Садовой улицы (от Марсова поля до Итальянской улицы) еще не существовал. На этом месте в те времена располагался зеленый массив Третьего Летнего сада.

В 1819 году российский император Александр I, выполняя волю убиенного батюшки, утвердил проект зодчего Карла Росси, предложившего не только возвести дворец для младшего сына Павла Петровича – великого князя Михаила Павловича, но и разбить целый ряд важных городских улиц и площадь перед будущим великокняжеским палаццо.

История возведения Михайловского дворца и его замечательного сада на Мойке началась за двадцать лет до их появления в центре Санкт-Петербурга. Идея постройки дворцово-паркового ансамбля для своего младшего отпрыска принадлежала императору Павлу I. В 1798 году, обрадованный полученным известием о появлении на свет великого князя Михаила Павловича, царь тут же повелел министру двора ежегодно откладывать на постройку великокняжеского дворца для своего младшего сына несколько сотен тысяч рублей. По исполнении великому князю двадцати лет Александр I беспрекословно выполнил волю отца. К этому времени, кстати, собралась вполне подходящая сумма для строительства задуманного Павлом Петровичем великокняжеского дворца – почти девять миллионов рублей.

Александр I

Разработкой его проекта занялся знаменитый столичный зодчий Карл Росси. Вначале на семейном совете решили возвести дворцово-парковый ансамбль на месте особняка графа Чернышева на набережной Мойки у Синего моста или на земле усадьбы графа Воронцова, что на Садовой улице. Однако после многодневных размышлений остановились все же на заброшенном участке Третьего Летнего сада с его полуразрушенными парниками и оранжереями. Этот значительный по своим размерам земельный участок располагался в границах реки Мойки, Екатерининского канала, Большой Итальянской и будущей Садовой улиц.

Архитектор Росси вместе с указом Александра I тогда получил трудное, но весьма заманчивое для зодчего задание – построить центральный столичный архитектурный ансамбль.

По авторитетному мнению ленинградского доктора архитектуры М.З. Тарановской: «Карл Росси создавая проект Михайловского дворца, развивает принципиально новые архитектурно-планировочные идеи. К традиционному тогда заданию зодчий подошел как к крупнейшей проблеме формирования парадного центра города. Он создал ансамбль целого района от Невского проспекта до Суворовской площади на берегу Невы.

Перепланировав огромную территорию вокруг будущего дворца, Росси организовал перед ним площадь, от которой прорезал сквозь толщу застройки новую Михайловскую улицу к Невскому проспекту (позже улица Бродского), проложил перед дворцом параллельно его главному фасаду Инженерную улицу, соединившую площадь с Екатерининским каналом (каналом Грибоедова) и Фонтанкой, а через Симеоновский мост (позже Белинского) – с Литейным проспектом. И площадь, и улицы зодчий застраивает единым ансамблем. Но это еще не все. Росси продолжает Садовую улицу через территорию Инженерного замка и Марсова поля. Тем самым Садовая улица превращается в одну из главных проезжих столичных магистралей, пронизывающих городской центр и связывающую петербургскую сторону и Коломну…

У берега Мойки, по оси Марсова поля, архитектор возводит прекрасный сад и парковый павильон дворца. Как второй план, в окружении пышной зелени сада, вписывается в ансамбль Марсова поля и сам Михайловский дворец. Его монументальный фасад, выходящий в парк, издали завершает перспективу от Невы».

Тонко продуманная градостроительная система, созданная Росси вокруг Михайловского дворца, была, по мнению той же М.З. Тарановской, «практична и отвечала всем художественным требованиям».

Торжественная закладка дворцового здания состоялась 17 апреля 1819 года. Столичные газеты по этому случаю писали: «Император Александр I и великий князь Михаил Павлович торжественно заложили в основание фундамента дворца каменный ковчег с серебряными монетами, отчеканенными в 1819 году, и памятную серебряную доску».

К. Росси

Основные строительные работы Карл Росси завершил к 1823 году. Через три года были окончены практически все внутренние отделочные операции и завершено полное оформление интерьеров всех дворцовых помещений. После торжественного богослужения по случаю окончания строительства Михайловского дворца и его освящения великий князь Михаил Павлович и его супруга великая княгиня Елена Павловна переехали в него из Зимнего дворца на постоянное жительство.

Великий князь Михаил Павлович

Великий князь Михаил Павлович избрал военную карьеру, зарекомендовав себя на службе в армии весьма положительно. Командуя гвардейским корпусом в войне с Турцией, он в 1828 году штурмом овладел непреступной вражеской крепостью Браилов. Тогда из металла одной из захваченных турецких пушек по заказу офицеров гвардейской артиллерии отлили бюст великого князя.

Являясь руководителем Артиллерийского ведомства России, Михаил Павлович организовал первое отечественное Артиллерийское военное училище. Много лет великий князь руководил Пажеским корпусом и всеми сухопутными кадетскими военными учебными заведениями. Со временем созданное им Артиллерийское училище преобразовали в Михайловскую артиллерийскую академию. В советское время это прославленное высшее военное учебное заведение стало именоваться Артиллерийской академией им. М.И. Калинина – известного «всесоюзного старосты». Правда, 17 ноября 1995 года российские газеты опубликовали Указ Президента Б.Н. Ельцина, который восстановил историческую справедливость: «…в целях возрождения исторических традиций российской армии и в связи со 175-летием со дня образования первого в России артиллерийского высшего учебного заведения постановлено переименовать военную артиллерийскую академию им. М.И. Калинина в Михайловскую артиллерийскую академию».

Современники великого князя считали Михаила Павловича персоной сложной и противоречивой. Знаменитый мемуарист Ф.Ф. Вигель рассказывал, что «у современников о нем сложились весьма разноречивые суждения. Ничего ни письменного, ни печатного он с малолетства не любил. Но при достаточном уме, с живым воображением любил он играть в слова и в солдатики: каламбуры его были известны всей России. От гражданской службы имел совершенное отвращение, пренебрегал ею и полагал, что военный порядок достаточен для государственного управления. Он создал для себя идеал совершенства строевой службы и не мог понять, как все подчиненные его не стремятся к тому. Перед фронтом он был беспощаден, а в частной жизни бывал добросердечен, сострадателен, щедр, особенно к жертвам своим офицерам и солдатам».

Великая княгиня Елена Павловна

Князь же П.В. Долгоруков вспоминал: «Михаил Павлович, не имевший ни серьезного ума, ни рассудка, был подобно братьям своим Константину и Николаю Павловичам человеком грубым, пошлым, ненавидел книги и умных людей и являл в себе смесь азиатского хана, австрийского капрала и французского парикмахера-каламбуриста».

В то же время окружающие единодушно отмечали его необыкновенную щедрость и готовность помочь нуждающимся людям. Великий князь всегда бывал чрезвычайно остроумным, и его меткие высказывания обычно становились достоянием светского общества.

Приезд в Россию его нареченной невесты – принцессы Фридерики-Шарлотты-Марии Вюртембургской, вызвал крайнее недовольство и возмущение Михаила Павловича, наотрез отказавшегося венчаться с ней. Великого князя смущало то, что его невеста оказалась слишком образована, талантлива и рассудительна. После длительных и весьма настойчивых уговоров ему все же пришлось обвенчаться с принцессой из королевства на юго-западе Германии. Торжественное бракосочетание состоялось 8 февраля 1824 года в храме Зимнего дворца.

Супруга Михаила Павловича, после крещения ставшая именоваться Еленой Павловной, действительно получила блестящее европейское образование в Париже. Особый интерес и способности она проявила в освоении точных и естественных наук, свободно владела европейскими языками. Проживая в России, великая княгиня Елена Павловна упорно продолжала интересоваться наукой. На официальной церемонии ее представления в Зимнем дворце она сумела блестяще обсудить ту или иную серьезную проблему с каждым из двухсот присутствующих на церемонии гостей – политиков, военачальников, ученых, историков, писателей, музыкантов и дипломатов.

Присутствующий на приеме российский император Николай I, восхищенный своей невесткой, ее знаниями и эрудицией, теперь, представляя Елену Павловну, всегда с гордостью заявлял всем: «Это – ученый нашей семьи».

После переезда в Михайловский дворец Елена Павловна превратила его в научный и культурный салон. Она стала душой и «режиссером» великолепных дворцовых праздников, музыкальных и литературных вечеров и веселых балов.

После смерти Михаила Павловича в 1849 году великая княгиня превращает дворец в своеобразный столичный культурный центр. Современники с уважением вспоминали, что «сюда съезжалось все именитое и выдающееся в обществе». «Четверги» великой княгини, по мнению свидетелей тех лет, «представляли собою явление совершенно новое и необыкновенное». Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев в своих воспоминаниях отмечал: «На вечерах великой княгини встречались государственные люди с учеными, литераторами, художниками». «Четверги» иногда посещал даже император Николай I, весьма уважительно относящийся к своей «ученой» невестке.

Появлялись в ее салоне и представители столичного дипломатического корпуса, в толпе которых всегда выделялась весьма колоритная персона будущего «железного» канцлера Германии Отто фон Бисмарка, тогда еще прусского посланника при русском дворе.

Позднее салон Елены Павловны в Михайловском дворце стали посещать император Александр II, императрица Мария Александровна и иные члены императорской фамилии.

В период Крымской войны великая княгиня основала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия и призвала российских женщин помогать больным и раненым воинам.

Одним из последних патриотических деяний Елены Павловны стало создание в 1885 году в Петербурге первого учебного института совершенствования врачей, получившего ее имя. Клинический институт торжественно открыли уже после смерти великой княгини.

28 апреля 2004 года в сквере Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования установили памятник ее основательнице – великой княгине Елене Павловне.

По тем временам постройка Михайловского дворца обошлась казне в довольно значительную сумму – 7,6 миллионов рублей. Автор проекта зодчий Карл Росси удостоился царского подарка. Император подарил ему перстень с бриллиантом, выделил участок земли для постройки собственного особняка за счет казны и одновременно пожаловал зодчему орден Св. Владимира III степени.

Столичные жители и иностранные гости с восхищением обозревали сказочный дворец. Газеты и журналы публиковали восторженные оценки нового великолепного дворцового сооружения. Популярный петербургский журнал «Отечественные записки» в 1825 году с восторгом писал: «По величию наружного вида дворец сей послужит украшением Петербурга, а по изящности вкуса внутренней отделки оного может считаться в числе лучших европейских дворцов.

Это роскошь воображения, которую искусство умело, так сказать, разлить на все части всего здания. Там залы, которых стены отделаны под палевый и лазоревый мрамор, лоснятся, как стекло, и украшаются во всю высоту широкими зеркалами, в которых отражаются во множестве видов и драгоценные бронзы и пышная мебель. Двери из карельской березы под лаком, с резьбой и позолотою, и отделки карнизов и потолков лепною работою и живописью, довершают убранство. Белая под мрамор с колоннами зала представляет на стене ряд исторических изображений.

Гирлянды как будто живых цветов вплелись и вьются по стенам белым как снег. Только что недостает аромата фиалкам и розам, а на потолке, который блещет золотом и как радуга пестреет цветами, столь легко начертаны прелестные гении и нимфы… Яркие золотистые и малиновые штофы устилают стены комнат, полы из розового дерева, анажу и гебенового. Нельзя умолчать о превосходных обоях комнат в нижнем этаже. По синей, по оранжевой ткани блестят серебристые и золотые цветы, а там стены целой комнаты составлены из лиловых атласных подушек, со шнурами и кистями, складенных одна на другой. Это не иное что как обои; но сбористый атлас, выпуклость подушек и кисти представлены столь живо, что, кажется, чувствуешь мягкость их, и зрение, утомленное блеском, как бы отдыхает на них».

Главный фасад Михайловского дворца

И еще одно из воспоминаний, воссоздающих многое из того, что не сохранилось в творении Карла Росси, упоминается архитектором М.З. Тарановской: «…Почивальня убрана голубым штофом с разводами белых цветов. Над позлащенною кроватью раскидываются голубые занавеси и поднимаются кверху сборами, составляя в вышине балдахин, страусовыми перьями украшенный… И в несколько часов невозможно обозреть богатства и красоты сего просторного дворца. Надобно видеть сей дворец при солнечном сиянии, когда сама природа помогает очарованию искусства. Но когда ночной мрак скроет от глаз природу, то такое еще новое зрелище представляется при блеске вечерних огней в сих чертогах, куда Скотти своею кистью, как волшебным жезлом, собрал граций и сильфидов».

Английский ученый А.-Б. Гренвиль, побывавший в Петербурге, тогда же писал, что «Михайловский дворец является триумфом новейшей архитектуры и не только превосходит все, виденное в Тюильри и других королевских дворцах континента, но является положительно единственным в своем роде».

Монументальное здание Михайловского дворца стало последней дворцовой усадьбой в центре Северной столицы. Хотя оно и размещено Росси в глубине прямоугольного парадного двора, тем не менее осталось открытым для пространства новой муниципальной Михайловской площади и прекрасно вписалось в нее и в формировавшиеся вблизи дворца городские застройки. Площадь, названную тогда Михайловской, украшало не только удивительное по своей красоте здание дворца, но и его великолепная чугунная ограда, считавшаяся одним из шедевров архитектора К.И. Росси.

Ее ажурная решетка, составленная из высоких копий с золочеными остриями, прекрасно гармонирует с тяжелым массивным гранитным цоколем. Главные ворота дворцовой ограды привлекают внимание кружевным выразительным рисунком створок и калиток. В центре ворота с четырехгранными пилонами увенчаны золоченой изысканной арматурой.

Цокольный этаж центрального дворцового корпуса архитектор Росси украсил горизонтальными рустами, выгодно подчеркивающими строгий вертикальный ритм восьми коринфских колонн, поднятых на аркаду первого этажа дворцового здания. Боковые крылья фасада зодчий оформил трехчетвертными коринфскими колоннами и замечательным скульптурным фризом из сорока четырех барельефов скульпторов В.И. Демут-Малиновского и С.С. Пименова.

Ограда Михайловского дворца

Садовый фасад Михайловского дворца

Здание дворца великого князя Михаила Павловича украшает опоясывающий все монументальное сооружение антаблемент, художественно проработанный и прорисованный.

Рельефные скульптурные композиции, арматура в нишах фасада арочной формы над окнами первого этажа, скульптурные группы фронтонов, фриз и уже упоминавшиеся сорок четыре горельефных панно мастерски исполнили скульпторы В.И. Демут-Малиновский и С.С. Пименов по эскизам зодчего К.И. Росси.

В отличие от центрального корпуса на служебных зданиях художественная лепка практически отсутствует, а их фасады искусно подчеркиваются лишь полуколоннами дорического ордера.

Садовый фасад Михайловского дворца не менее прекрасен и тоже художественно оформлен. Величественная двенадцатиколонная лоджия на высокой рустованной аркаде придает ему строгость и грандиозную царственность. В нем Росси сумел удачно совместить дворцовое строение с пышным пейзажным парком.

Все это в совокупности высоко характеризует творца удивительного ансамбля – великого зодчего К.И. Росси, предусмотревшего при планировании Михайловского дворца и общие градостроительные задачи, и планировку замечательного Михайловского пейзажного сада, и детали внутренней отделки палаццо.

Карл Иванович Росси славился среди мэтров от архитектуры как виртуоз отделки дворцовых помещений. При украшении интерьеров дворца великого князя Михаила Павловича знаменитый зодчий превзошел самого себя. Отделка помещений поражала не только своим великолепием, но и невероятной гармонией. Архитектурные и скульптурные элементы, живопись плафонов и стен, мебель, бронза, хрусталь, фарфор и декоративные ткани в каждом из дворцовых помещений удивительно сочетались друг с другом и всегда «подходили» к конкретному месту.

Кроме архитектора Карла Росси Михайловский дворец декорировали ведущие специалисты Санкт-Петербурга – талантливые скульпторы С. Пименов и В. Демут-Малиновский, художники Д.-Б. Скотти, А. Виги, Б. Медичи, П. Скотти и Ф. Брюлло, мраморщик Я. Щенников, резчики Ф. Степанов и В. Захаров, паркетчик С. Тарасов, мастера-мебельщики В. Бобков, И. Боуман, А. Тур и лепщики Н. и С. Саегины.

Один из залов Михайловского дворца

Внутренняя отделка помещений и дворцовое убранство обошлись казне намного дороже огромного корпуса здания со всем его техническим оборудованием. Помещения Михайловского дворца декорировались и отделывались неимоверно дорогими уникальными отделочными материалами, ценнейшими сортами редчайших пород дерева, мрамора и бронзы.

Анфилада дворцовых помещений второго этажа

Например, дворцовые полы устилались даже не просто паркетом редких сортов дерева, а драгоценных – красного, чефразового, сахарданового, фиолетового, черного и пальмового…

Личные покои великокняжеской семьи располагались на первом этаже здания и состояли из шести комнат. Рядом с ними в юго-восточном углу дворца размещался «Арсенал» Михаила Павловича с уникальной коллекцией оружия и военных русских мундиров. Одно время в «Арсенале» находился необычный подарок, врученный Николаем I своему героическому брату – руководителю Артиллерийского ведомства в России и создателю первого в стране Артиллерийского военного училища, это – три боевые пушки, решившие по приказу великого князя исход выступления декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.

Николай I в те дни был растерян и напуган. Он не знал, на преданность каких воинских частей можно рассчитывать. Новый царь опасался в случае кровопролития за свою участь, которая, по его собственному признанию, «была бы более, чем сомнительна».

Тогда великий князь Михаил Павлович распорядился доставить на площадь артиллерию. Три орудия он приказал установить у Адмиралтейства, неподалеку от строившегося Исаакиевского собора; одно – у Конногвардейского манежа, остальные пушки находились в резерве на Адмиралтейской площади.

К восставшим войскам Михаил Павлович направил начальника гвардейской артиллерии генерала И.О. Сухозанета с ультиматумом: «Сложить оружие или подвергнуться смертоносному обстрелу картечью». А.А. Бестужев вспоминал: «Бездействие поразило оцепенением, умы, дух упал, ибо тот, кто на этом поприще раз остановился, уже побежден наполовину. Сверх того, пронзительный ветер леденил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте. Атаки на нас и стрельба наша прекратились; „ура“ солдат становились реже и слабее. День смеркался. Вдруг мы увидели, что полки, стоявшие против нас, расступились на две стороны, и батарея артиллерии стала между ними с разверстыми зевами, тускло освещаемая серым мерцанием сумерок…

Первая пушка грянула, картечь рассыпалась, одни пули ударили в мостовую и подняли рикошетом снег и пыль столбами, другие вырвали несколько рядов из фрунта, третьи с визгом пронеслись над головами и нашли своих жертв в народе, лепившимся между колонн сенатского дома и на крышах соседних зданий. Другой и третий выстрелы повалили кучу солдат и черни… С пятым или шестым выстрелом колонна дрогнула…» Стрельба продолжалась вдоль узкой Галерной улицы, забитой бежавшими. Картечь догоняла всех. Мертвые тела солдат и народа валялись на каждом шагу. Пули не щадили никого.

После «очищения» площади картечью началась облава на участников восстания.

Торжественно вручая брату боевые пушки, Николай I сказал Михаилу Павловичу: «Самое удивительное в этой истории то, что нас с тобой тогда не пристрелили».

Кстати, со временем эти «исторические» орудия смерти незаметно куда-то исчезли из Михайловского дворца.

В дворцовом бельэтаже располагались прекрасные парадные залы, гостиные и кабинеты. Все они в соответствии с проектом Карла Росси составляли торжественную, беспрерывную анфиладу роскошных помещений, проходящих по всему периметру дворцового корпуса. Бальные залы и помещения для официальных приемов следовали от вестибюля на западной части и завершались на северной стороне дворца.

Карл Росси предусмотрел также многочисленные узкие внутренние коридоры вдоль всей линии парадных залов с боковыми дверями, предназначенными для дворцовой прислуги и лакеев.

Великолепная большая парадная лестница Михайловского дворца, занимающая высоту средней части главного здания, с ее невероятным эффектом огромного раскрытого пространства, безусловно, играла важную роль в интерьерах творения зодчего.

Парадная лестница и вестибюль Михайловского дворца

Первый марш лестницы спроектирован довольно широким и пологим, затем он разделяется на два марша, ведущих на обходную галерею антресольного этажа дворца.

Одна из двух лестниц – «Сервизная», вела на антресольный этаж восточной части дворца в расположенные там великокняжеские кладовые. Вторая – «Церковная», завершалась комнатами для прислуги, находящимися непосредственно над покоями великого князя. Здесь же располагалась и домовая церковь, освященная во имя архангела Михаила. Дворцовый храм по своей архитектуре напоминал греческую базилику. На северной стороне первого этажа зодчий предусмотрел несколько запасных (гостевых) комнат.

Хозяйственные помещения вместе с полным комплексом дворцовой поварни располагались в «погребном» этаже здания.

Белоснежная колоннада из колонн коринфского ордера искусно отделяет галерею от лестницы и тем самым усиливает их пространственную связь. Весь комплекс декоративной отделки дворцовой лестницы создает у зрителя ощущение простора и праздничности, одновременно поражая своим величием.

Карлу Ивановичу удалось рационально сгруппировать вокруг дворцовой лестницы парадные помещения Михайловского дворца: столовый и танцевальный залы, гостиные и кабинеты. Одна из трех гостиных – Белоколонный зал, соседствующий с парадной лестницей, – чудо, сохранившееся до наших дней в первозданном виде, является своего рода мемориалом великого Росси. В нем даже уцелели блестящая роспись плафона и уникальная мебель, изготовленная по эскизам Карла Ивановича Росси.

Планировка и художественное оформление Белого зала выглядели настолько красиво и впечатляюще, что Александр I даже решил заказать знаменитому резчику Ивану Тарасову модель этого уникального дворцового зала для подарка английскому королю Георгу IV. Специальным императорским указом отмечалось: «На при готовление модели с большой белой гостиной комнаты… для отправления оной к королю английскому, выдать… архитектору Росси пять тысяч рублей на задатки художникам и мастерам».

Михайловский замок. Белоколонный зал

Петербургский краевед и издатель А.И. Фролов отмечал, что «модель Белого зала поручили доставить в Лондон резчику Ивану Тарасову. Король Англии по достоинству оценил подарок и наградил мастера Большой Королевской медалью на голубой ленте „в знак особого благоволения“». Любопытно, что по возращении домой медаль конфисковал капитан корабля из-за неоплаченного Тарасовым проездного билета. Конфликт удалось разрешить только с помощью придворного банкира барона Штиглица, тот заплатил десять фунтов стерлингов за Ивана Тарасова. Впоследствии генерал-лейтенант Селявин добился у государя разрешения на ношение резчиком Тарасовым «аглицкой медали».

Парковый павильон-пристань Михайловского сада

Планировку сада, названного, как и дворец, Михайловским, завершили в 1825 году зодчие К.И. Росси, А.А. Менелас и И. Иванов совместно с известным столичным садоводом Д. Бушем, придав ему пейзажный характер, предусмотрев на его территории неглубокий живописный пруд с изящным металлическим мостиком и разбив извилистые дорожки, огибающие открытый зеленый луг перед садовым фасадом дворца. Площадь Михайловского сада заняла обширное пространство в границах Садовой улицы, Екатерининского канала и левого берега реки Мойки, к которой от просторного зеленого луга спускалась широкая каменная лестница.

В 1825 году на северной границе Михайловского сада, на левом берегу Мойки, архитектор К.И. Росси построил изящный павильон-пристань с двумя гранитными лестницами, ведущими к водоему. Здание павильона зодчий расположил асимметрично по отношению к Михайловскому дворцу, на оси, пересекающей Марсово поле в направлении Суворовской площади.

Парковый павильон Росси включает два квадратных в плане помещения, связанных между собой красивой колоннадой. К саду обращен полукруглый выступ, прорезанный пятью аркадами. Стройная колоннада из дорических колонн ведет на полуциркульную террасу со спуском на территорию Михайловского сада.

Павильон Росси на берегу Мойки обращается на себя внимание соразмерностью своих пропорций, строгостью форм, изяществом деталей, безусловным сочетанием с рекой Мойки и планировкой Михайловского сада. Внутри павильона до наших дней сохранилась первоначальная роспись потолков. Со стороны Мойки гранитная терраса павильона ограждена красивой чугунной решеткой, изготовленной по рисунку Карла Ивановича Росси на Александровском чугунолитейном заводе. В 1957 году историческую решетку отреставрировали, а в 1959 году берега Мойки вдоль участка Михайловского сада облицевали гранитом и укрепили низкой подпорной стенкой.

Территория дворцово-парковой усадьбы со стороны Садовой улицы обнесена чугунной оградой, аналогичной ограде Михайловского замка.

Михайловский сад – одно из красивейших мест отдыха Северной столицы. Он занимает площадь в десять гектаров. Может показаться странным, но здесь всегда царствует удивительная тишина, хотя рядом с ним находятся довольно шумный Невский проспект и оживленная Садовая улица. Считают, что секрет подобной тишины и уединенности объясняется его местоположением, ибо от постоянного городского шума просторы сада отделяются массивными стенами Михайловского дворца и соседствующего с ним здания Государственного музея этнографии.

Из-за непосредственного соседства с двумя известными городскими водоемами – рекой Мойкой и Екатерининским (ныне Грибоедова) каналом – воздух сада в жаркие летние дни всегда свеж. Высокие старые деревья с раскидистыми зелеными кронами создают тень на извилистых аллеях этого замечательного места в центре Петербурга. Украшением Михайловского сада считались широкие изумрудные газоны и два рукотворных пруда, соединенных между собой маленьким чугунным мостиком. Правда, один из прудов сада в начале XX столетия, в период строительства здания Этнографического музея, засыпали. Сегодня здесь близ берега существующего в Михайловском саду пруда проходит парковая аллея. В одном месте она несколько горбится. Сохранившиеся остатки чугунных арок и гранитные тумбы, удерживающие металлические перила, свидетельствуют, что когда-то здесь был небольшой мост.

В Михайловском саду часто устраивались организованные для гостей великого князя увеселительные мероприятия. Сохранились мемуары жителя нашего города, описавшего одно из них: «В 1839 году во время бала сад и дворец превратили в своеобразную выставку петербургского садоводства. К балу были свезены все цветы из павловских и ораниенбаумских оранжерей на двухстах возах и пяти барках, которые вел за собой особый пароход. Подходили они к пристани Михайловского сада. Все во дворце цвело и благоухало, а такого обилия редких и многоцветных растений не случалось видеть… Из сада сияла фантастическая иллюминация, с чудным видом на Марсово поле и Неву». Подобные описания праздников в Михайловском саду периодически печатались и в столичных газетах и журналах.

Начиная с 1898 года, после превращения дворца в Музей русской живописи и скульптуры, изменилась и судьба замечательного сада – он стал доступен для широкой публики, поступив в ведение городской думы, взявшей под свое начало все работы по содержанию Михайловского сада, уходу за ним и осуществлению в нем необходимых реставрационных работ.

Правда, наступившая разруха после 1917 года и отсутствие необходимых финансов вскоре превратили замечательный сад на берегу реки Мойки в запущенный и неухоженный зеленый массив. В начале 1924 года Михайловский сад частично восстановили – посадили новые деревья, очистили водоемы и отремонтировали чугунную ограду перед Садовой улицей.

Однако уже в ноябре того же 1924 года на сад обрушилось стихийное бедствие – грандиозное осеннее наводнение разрушило сад, повалило столетние деревья, размыло ухоженные газоны и полностью уничтожило садовые дорожки.

На одной из аллей Михайловского сада, неподалеку от павильона-пристани Карла Росси, гуляющие горожане и гости Ленинграда в конце 1920-х годов стали свидетелями появления в соседстве с двумя старыми парковыми дубами необычного засохшего дерева. Странность его заключалась в том, что на темных обрезанных ветвях и высохшем стволе садового ветерана различались четкие силуэты каких-то семи сказочных персонажей. Тайну появления в Михайловском саду необыкновенной скульптурной группы, вырезанной на ветвях засохшего дуба, помог разгадать журналисту Б.К. Пукинскому старейший искусствовед-библиограф О.Э. Вольценбург, лично познакомившийся с автором этой работы, вырезавшим в течение летнего периода 1929 года на стволе и ветвях погибшего столетнего дуба столь необычную и интересную композицию. Обратимся к рассказу О.Э. Вольценбурга: «К стволу соседнего дерева, – вспоминал он, – был прикреплен небольшой лист бумаги. На нем схематично излагалась идея задуманной скульптурной композиции, которая должна была запечатлеть три этапа жизни русского народа: крепостное право, борьба с угнетателями, торжество добра и справедливости. Для осуществления этого замысла с разрешения администрации сада им был использован засохший к тому времени дуб. Автор столь необычного и оригинального произведения – А.П. Соловьев.

Решетка Михайловского сада

Он родился в 1904 году в деревне Костыри Рославльского уезда на Смоленщине. Батрачил, был пастухом. Зимой 1918 года Соловьев в Москве, где он проходил военную службу, во время выборов в Моссовет, слепил из снега у Никитских ворот интересную скульптурную группу на тему: „Кто может выбирать в Совет“. Тогда талантливого паренька приняли на скульптурный факультет ВХУТЕМАСа.

В 1929 году Соловьев проходил практику в Ленинграде. С наступлением лета работал в Михайловском саду, где и создал столь оригинальное произведение. Не закончив художественного образования, Соловьев уехал в Подмосковье и стал работать в лесничестве».

Это монументальный образец – «Дерево свободы», стал первой и единственной работой народного скульптора. Над Михайловским садом проносились бури, на него обрушивались невероятные наводнения, валившие столетние деревья парка, но «Дерево свободы» уцелело.

Значительный урон Михайловскому саду нанесла война. Бомбардировки и артиллерийские обстрелы разрушили садовое хозяйство. Сегодня, прогуливаясь по старинному саду среди столетних деревьев, еще можно увидеть следы тяжелых ранений и повреждений от осколков снарядов и немецких авиабомб.

Михайловский сад на берегу Мойки и здание дворца без значительных изменений существовали вплоть до 1890 года, когда в нем организовали знаменитый Музей русского искусства. Доктор архитектуры М.З. Тарановская в 1978 году с искренним сожалением писала, «когда в нем был организован музей, плачевно сознавать об искажении этого выдающегося сооружения Карла Росси. Придворный архитектор В.Ф. Свиньин, проект которого получил даже первую премию на конкурсе Академии художеств, практически разрушил восточное крыло Михайловского дворца вместе с прекрасным манежем и построил там громоздкое здание музея Александра III – нынешнего Музея этнографии. Свиньин пытался подражать великому Росси в деталях, но исказил объемно-пространственную композицию площади и дворца, возведя сооружения, неуместно спорящие с ними. Фасады главного корпуса дворца, к счастью, не были повреждены, но большая часть знаменитых интерьеров была уничтожена. Погибла отделка самых крупных помещений – танцевального зала, столовой и ряда гостиных. Исчезла почти вся отделка стен жилых комнат второго этажа. И лишь парадная лестница и белоколонный зал как живые свидетели повествуют о былом великолепии и изысканности интерьеров…»

Гений русской классической архитектуры Карл Иванович Росси, развивая прогрессивные традиции отечественного зодчества по-иному, чем его предшественники, подошел к проблеме городского ансамбля и открыл этим новую страницу в истории градостроительства. Взявшись за возведение дворцово-паркового ансамбля для великого князя Михаила Павловича, он создал замечательный проект, формирующий парадный центр Санкт-Петербурга. Реализации этой замечательной идеи архитектор отдал пятнадцать лет своей творческой жизни.

Судьба не баловала последнего русского классика и великого мастера, построившего в столице грандиозные ансамбли времен Александра I и Николая I, в значительной степени определившие исторический облик Петербурга.

Имея отношение к громадным суммам денег, занимая ответственные посты в архитектурно-строительных ведомствах, Росси отличался абсолютной честностью и последние годы жил и умер в нищете.

В 1842 году он похоронил любимую супругу и старшего сына – талантливого архитектора, выпускника Российской Академии художеств. Семейные дела и воспитание десяти детей легли на плечи Карла Ивановича, остро ощущавшего хроническую нехватку денежных средств. Отставленный Николаем I от больших работ, создатель многочисленных монументальных ампирных столичных ансамблей Карл Росси вынужден был поселиться в Коломне, на Козьем болоте, в доме адмирала и члена Адмиралтейств-коллегии Алексея Федотовича Клокачева, сдававшего квартиры отставным чиновникам и обедневшим дворянам. Великий Росси жил в квартире, ранее занимаемой родителями не менее великого А.С. Пушкина, отправленного Александром I в свою первую ссылку на юг.

Незадолго до своей смерти зодчий вынужден был обратиться с просьбой к министру Императорского двора о материальной помощи: «В течение 53-летней добросовестно проведенной мною службы под моим распоряжением и надзором построено каменных зданий более нежели на 60 миллионов рублей. Проживая на свете 71 год, я с горестью вижу приближение минуты, которая разлучит меня с семейством навсегда. По чувству родительскому, я желал бы оставить моим детям, долженствующим остаться без руководителя и подпоры, дела мои незапутанными и потому с упованием на доброту сердца вашего сиятельства я обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой об исходатайствовании мне у государя императора весьма на короткий срок заимообразно из кабинета 4000 рублей».

6 апреля 1849 года Карл Иванович скончался, заразившись холерой, эпидемия которой косила петербуржцев. Это печальное событие прошло в столице как-то незаметно. Правда, «Северная пчела» через три дня после смерти великого зодчего все же опубликовала небольшой формальный некролог: «6-го числа сего месяца скончался здесь в Санкт-Петербурге известный архитектор, коллежский советник К.И. Росси, построивший здания в здешней столице, между прочим Михайловский и Елагин дворцы, Главный штаб, Александринский театр с флигелями по Театральной улице и построивший Императорскую Публичную библиотеку».

Средств на похороны знаменитого зодчего не нашлось. Знакомым пришлось обратиться за государственным пособием. Несовершеннолетние дети остались без средств. После длительных прошений и хождений по различным столичным департаментам сиротам архитектора выделили небольшой пенсион.

Карла Ивановича Росси похоронили на Волковом кладбище, но в 1940 году его прах перезахоронили в Некрополе Александро-Невской лавры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.