2.1. Петербург как pars pro toto

Чтобы отыскать в панегирике следы петербургской апокалиптики, необходимо принимать во внимание синекдотическое отождествление Петербурга с послепетровской Россией[133]. Тот факт, что столица, как семиотический центр страны, становится в символическом самоописании pars pro toto целой нации, не редок, особенно в абсолютистских государствах. Наглядным примером тому может служить Рим (Roma означает как urbs, так и imperium). Так, в похвальном слове Риму Элия Аристида экфрасис города переходит в экфрасис целого государства в силу тематизации отношения микрокосмос – макрокосмос между обеими величинами. Для Аристида Рим не только квинтэссенция империи, город, где собрался «весь мир»[134]; Рим, по сути, – это место, которое невозможно отграничить от империи, он совпадает с ней и в пространственном отношении[135]. Показательно, что, применяя обязательный для похвальной речи прием comparatio, Аристид сравнивает Рим не с другими городами, а с другими империями (в частности – с Персией)[136].

Адмиралтейство. Гравюра А И. Ростовцева. 1716–1717 гг.

Синекдотическое отношение между Петербургом и Россией прослеживается, например, в стихотворении Сумарокова «Дитирамб» (1755). Пророческим слогом («Вижу будущие веки: / Дух мой в небо восхищен») рисует Сумароков картину будущей России, предстающей как Петербург, возведенный в n-ную степень:

Рассыпается богатство

По твоим, Нева, брегам.

Бедны, пред России оком,

Запад с Югом и Востоком. <…>

Степь народы покрывают,

Разны там плоды растут.

Где, леса, вы непроходны?

Где, пустыни, вы безводны?

Там, где звери обитали,

Обитают россы днесь.

Там, где птицы не летали,

Градами покрыт край весь.

Где снега вовек не тают,

Там науки процветают.

[Сумароков 1755: 96]

Изображение грядущей России включает завершение «процесса колонизации», отправной точкой которого служит город на Неве.