§ 19. Становление колониальных порядков после Первой мировой войны

Завершение колониального раздела Африканского континента не означало, что колониальные державы эффективно контролировали все доставшиеся им территории, не говоря уже об их освоении. Горстка колониальных чиновников порой должна была управлять территориями, превышавшими размеры метрополий. Даже при поддержке военных (как правило, тоже немногочисленных), это было трудновыполнимой задачей. Установление колониальных порядков заняло не одно десятилетие и шло весьма неравномерно. Этот процесс быстрее всего разворачивался в прибрежных районах Западной Африки, которые имели торговые и прочие отношения с европейцами с XVI в., а также в «старых» колониях (Ангола, Мозамбик, Капская колония, Сенегал). Значительно медленнее шло освоение внутренних районов континента.

Методы колониального проникновения различались в зависимости от климата и природных условий колонии,[17] плотности ее населения, политического устройства африканских обществ и их хозяйственной деятельности в доколониальные времена. Кроме того, у каждой метрополии были свои идеи о том, как именно нужно управлять Африкой.

Там, где в доколониальную эпоху существовала государственность или хотя бы политические образования, дело обычно начиналось с приобщения элиты к участию в тех или иных формах колониальной деятельности. Через элиту, получавшую поощрения и привилегии, устанавливались налоги (обычно это были налоги «на хижины»), вводились новые экспортные культуры, рекрутировалась рабочая сила. Там, где никаких форм государственности не существовало или где местная элита отказывалась сотрудничать с колонизаторами, новая элита создавалась искусственно, из числа тех местных «сильных лидеров», которые сотрудничали с европейцами в годы колониального раздела.

Англичане, с их длительным опытом колонизации Индии, обычно стремились опереться на влиятельных представителей местной элиты. Французы предпочитали назначать французских чиновников даже на сравнительно незначительные административные посты. Вожди во французских колониях тоже были назначенными. Но и во французских, и в английских колониях использовался принудительный труд – обычно на общественных работах, а иногда и в сельском хозяйстве.

К началу XX в. нигде, кроме Южной Африки, полезные ископаемые разведаны не были, поэтому первоначально Африка поставляла в Европу только продукцию сельского хозяйства. Постепенно появилась специализация: пальмовое масло, арахис и какао шли из Западной Африки; кофе, сизаль, пиретрум и хлопок – из Восточной; ценные породы древесины и каучук – из Центральной.

Наиболее жестокие формы колониального угнетения до Первой мировой войны существовали в германских колониях и Бельгийском Конго.

Бельгийские власти прославились бесчеловечностью своей политики по отношению к африканцам уже во время существования Свободного Государства Конго – личной колонии бельгийского короля Леопольда II (1885–1908). Основой колониального хозяйства Конго в те годы был сбор каучука – естественного продукта одного из видов лианы, росшей в тропических лесах. Компания Бельгийского Конго, получившая от Леопольда концессию на сбор каучука в северной части Конго, установила нереалистично высокие нормы сбора, невыполнение которых каралось смертью. В доказательство того, что жертвы действительно были убиты, солдаты Компании должны были предоставлять администрации руки, отрубленные у трупов. Иначе, полагали чиновники, солдаты использовали бы пули для охоты. Бельгийские офицеры следили за выполнением этого распоряжения. Солдаты порой все же обманывали начальство и, сберегая пули, отрубали руки у живых людей. Иногда деревни воевали друг с другом за отрубленные конечности, чтобы представить их в качестве компенсации за недопоставленный каучук. Подсчитать число убитых и погибших просто невозможно, но некоторые историки полагают, что оно могло достигать половины тогдашнего населения Конго – до 10 млн чел.

До начала XX в. Леопольду удавалось подавлять протесты миссионеров и сторонних наблюдателей или подкупать их. Но в 1902 г. Джозеф Конрад опубликовал свою повесть «Сердце тьмы», привлекшую к ситуации в Конго внимание мировой, прежде всего, английской, общественности. Независимое расследование привело к решению участников Берлинской конференции отобрать у Леопольда мандат на управление Конго, поскольку он нарушил условия принятого на конференции Генерального акта (этот акт предусматривал заботу о «развитии и благосостоянии» народов Конго). Право на управление Конго было передано Бельгии, и зверства прекратились. Но Бельгия была слабой колониальной державой и не могла «освоить» огромную территорию Конго. К тому же цены на каучук упали, а другие источники прибылей были найдены только много позже.

Сборщики каучука сдают свой «урожай». Германская Восточная Африка, 1906/1918 гг.

Конго так и осталась одной из самых отсталых стран континента.

Германия стремилась использовать свои колонии (Германская Юго-Западная Африка (Намибия), Германская Восточная Африка (Танганьика), Германский Камерун и Германское Того) для расселения немецких колонистов. Началась конфискация земли у местного населения, а живших на ней людей сгоняли на работу на фермах и на строительство городов и дорог. Отношения с местной элитой не сложились, и все управление снизу доверху осуществлялось германскими чиновниками, причем колониальная администрация была военизирована. В Юго-Западной Африке насилие привело к восстанию двух крупных племен, гереро и нама (1904–1907 гг.). По разным оценкам, в ходе подавления восстания были убиты или погибли от голода от 40 до 100 тыс. гереро (до 80 % всего населения) и 10 тыс. нама. В 1985 г. ООН объявила эти события геноцидом.

В Германской Восточной Африке к 1914 г. колонистов было более 5 тыс. Как и в Юго-Западной Африке, население также сгоняли на принудительные работы. Однако поселенцев было недостаточно, и, чтобы повысить «рентабельность» колонии, германские власти облагали африканцев непосильными налогами, а на юге страны начали заставлять их выращивать хлопок на экспорт. Восстания в этих районах начались уже в конце XIX в.[18] В 1905–1907 гг. они вылились в «войну» Маджи-Маджи (по названию снадобья, которым пользовались восставшие в надежде защитить себя от германских пуль). Администрация справилась с этим восстанием лишь с помощью прибывших из Германии войск и тактики «выжженной земли», результатом которой стал голод.

В Германском Камеруне и особенно в Германском Того поселенцев было мало, но плантации все же существовали. Они поставляли в Германию кофе, какао, хлопок (Того), бананы, пальмовое масло, каучук, чай и другую сельскохозяйственную продукцию (Камерун). Здесь также использовался принудительный труд, но к восстаниям это не привело.

За время своего короткого правления германские власти сумели создать в своих африканских колониях такую инфраструктуру, которая во многих других колониях появилась лишь после Второй мировой войны. Хозяйственная деятельность в этих колониях налаживалась при больших государственных капиталовложениях и по последнему слову тогдашней науки. Но жестокость режима принудительного труда и особенно бесчеловечные методы подавления восстаний осуждались даже другими метрополиями, которые и сами не чуждались применения насилия.

В английских и французских колониях эксцессов было меньше. Но в странах, заселяемых белыми колонистами (Кения, Южная Родезия, Капская Колония, бурские республики) сгон африканцев с земли шел полным ходом. В тех странах, где налаживалось производство экспортных культур в африканских хозяйствах, устанавливались высокие натуральные налоги и создавались монопольные закупочные компании, которые покупали у производителей продукцию по заниженным ценам.

Первая мировая война. Международные договоренности, заключенные во время колониального раздела, предусматривали, что в случае войны в Европе, африканские колонии останутся нейтральными. У колониальных администраций тоже не было желания воевать друг с другом, тем более, что ни серьезных военных формирований, ни укреплений, рассчитанных на войну с равным противником, ни в одной колонии не было. Но война все же началась.

Крохотный гарнизон Германского Того был атакован французскими силами из Дагомеи (Бенин) и английскими из Нигерии. Германский гарнизон отступал на север по линии железной дороги, но смог задержать наступление союзников лишь на несколько дней. В конце августа 1914 г. гарнизон сдался.

Камерунская кампания длилась дольше. В августе 1914 г. британские и французские силы двинулись на территорию Германского Камеруна по трем направлениям из Нигерии и Чада, но на двух были отбиты, а на третьем остановлены. В 1915 г. перевес сил оказался на стороне англичан. Они захватили хорошо укрепленный Гаруа и стали постепенно продвигаться на юг, к Яунде. Английские и французские силы, ранее задержанные в северных районах Камеруна гарнизоном Гаруа, теперь также двигались на юг. В декабре союзные силы окружили г. Яунде, но германские войска, германское гражданское население и часть камерунцев смогли уйти в испанскую колонию Рио-Муни. Оттуда немцы перебрались на о. Фернандо По, и затем многие вернулись в Германию. В феврале остатки германского гарнизона сдались союзникам.

Война за Юго-Западную Африку началась в сентябре 1914 г. наступлением южноафриканских войск. Германские войска отбили атаку и в начале 1915 г. перешли в контрнаступление, которое окончилось для них неудачей. Южноафриканцы тем временем наращивали силы в Уолфиш-Бей – южноафриканском анклаве в самом центре прибрежной полосы страны. К маю 1915 г. они заняли несколько городов, и в начале мая вошли в столицу колонии, Виндхук. Центр страны оказался в руках южноафриканцев. Командование германских войск предложило прекратить сопротивление на определенных условиях, но Луис Бота, премьер-министр ЮАС, командовавший войсками на этом направлении, отказался их принять. Южноафриканцы оттеснили германские войска с побережья и, разделив свои силы, стали быстро продвигаться из центра страны на север и на юг. На юге группа южноафриканских войск под началом Яна Смэтса, министра обороны, высадилась в порту Людериц и захватила находившуюся там морскую базу. Оттуда Смэтс направил свои войска вглубь страны. В Китсманхупе они сомкнулись с двумя колоннами, наступавшими с территории ЮАС. Это соединение начало теснить германские силы с юга страны к центру, занятому войсками Боты. В июле 1915 г. обе группировки германских войск, на севере и на юге, капитулировали.

Самыми упорными и длительными были военные действия в Германской Восточной Африке. Здесь были сосредоточены наибольшие группировки как английских, так и германских сил. Кампания началась в августе 1914 г., когда британские войска атаковали германские укрепления у озера Виктория с территории Уганды. Одновременно началась бомбардировка Дар-эс-Салама с моря.

Германские силы ответили рейдами на территорию Британской Восточной Африки (Кения). На оз. Виктория шли стычки между английскими и германскими судами. В ноябре Индийский экспедиционный корпус британских сил потерпел сокрушительное поражение под Тангой, несмотря на огромное численное преимущество. Эта и другие германские победы были одержаны в большой степени благодаря успешному руководству операциями талантливым военачальником Паулем фон Леттов-Форбеком.

На море германский крейсер «Кенигсберг» уничтожил в Занзибарской бухте один из британских кораблей, обстрелявших Дар-эс-Салам, и ушел в разветвленную дельту р. Руфиджи. В 1915 г. туда были передислоцированы два британских военных корабля с Мальты. В июле им удалось уничтожить «Кенигсберг». В боях 1915–1916 гг. английские, бельгийские и португальские силы очистили от немцев оз. Танганьика.

Отряд аскари на марше. Германская Восточная Африка, 1914/1918 гг.

В 1916 г. англичане значительно укрепили свои силы родезийскими, южноафриканскими и индийскими войсками. Командовать ими был назначен Ян Смэтс. Наступление началось на севере из Британской Восточной Африки, на западе из Бельгийского Конго через оз. Виктория и на юго-западе с территории Родезии. Леттов-Форбек отступал со своими силами на юг и избегал сражений, но потери британских войск были чрезвычайно высоки и без них, – в основном в результате болезней. Продвижение обеих групп войск на юг медленно шло в 1916 и 1917 гг. В октябре 1917 г. произошло сражение при г. Махива, в котором британские войска понесли значительно большие потери, чем германские. Но английское наступление на юг продолжалось. В ноябре германские войска перешли на территорию Португальской Восточной Африки (Мозамбик). Чтобы облегчить добычу продовольствия у местного населения, Леттов-Форбек разделил своих людей на три группы, шедшие на юг параллельными маршрутами. Одна из них исчерпав запасы амуниции и продовольствия, была вынуждена сдаться. Остальные повернули на север и, в обход британских сил, продвигались вдоль оз. Ньяса. В августе 1918 г. они перешли на территорию Северной Родезии и стали продвигаться на юг. 13 ноября они захватили г. Касаму, не встретив сопротивления. На следующий день Леттов-Форбек узнал, что за два дня до этого Германия и союзники заключили во Франции перемирие. 23 ноября его войска сдались в Аберкорне.

Война принесла африканцам неисчислимые страдания. Люди погибали не только в ходе военных действий, но и от голода, особенно свирепствовавшего в 1918 г., и от болезней. От одной только эпидемии испанки, которая пришла в Африку южнее Сахары осенью 1918 г., в регионе погибло до 2 млн чел.

В войне с обеих сторон участвовали десятки тысяч африканцев. Это были солдаты колониальных войск (аскари). К концу 1918 г. в британских восточноафриканских войсках их было 35,5 тыс. Армия Леттов-Форбека (около 14 тыс. чел.) также состояла из африканцев. Все многокилометровые переходы она осуществляла с огромным обозом, в котором были жены и дети аскари. Кроме того, в обеих армиях были африканские носильщики (в британских восточноафриканских войсках больше 70 тыс.). Этих людей уже нельзя было запугать огнестрельным оружием: они владели им сами и не различали белый перед ними противник или чернокожий.

Сам факт, что одни белые воевали против других и терпели поражения, в том числе и от рук аскари, имел огромное психологическое воздействие на африканское население. Не случайно во время войны произошло несколько крупных восстаний африканцев. В 1915 г. это было восстание овамбо на юге Анголы, ненадолго захваченного перед этим германскими войсками из Юго-Западной Африки. В Ньясаленде (Малави) в том же году произошло восстание Чилембве, спровоцированное принудительными работами, расовой дискриминацией и новыми поборами, связанными с войной. В 1917 г. произошло восстание маконде в центральной части Мозамбика, которое португальцы смогли подавить только к концу года.

Результатом войны стало перераспределение колоний. По решению созданной в 1919 г. Лиги Наций германские колонии стали ее подмандатными территориями. В 1922 г. мандаты на управление этими территориями были переданы державам-победительницам. Мандат на управление Того был предоставлен Великобритании (западная часть) и Франции (восточная часть). Камерун также был поделен между Англией и Францией. Меньшая его часть на западе отошла к Англии, большая, восточная, – к Франции. Южно-Африканский Союз получил мандат на управление Юго-Западной Африкой. Мандат на управление большей частью Германской Восточной Африки, названной Территория Танганьика, достался Англии. Небольшая территория на западе этой германской колонии, Руанда-Урунди, была передана под управление Бельгии.

Колониальная экономика. После окончания Первой мировой войны страны-метрополии стали более систематически осваивать захваченные территории, т. е. создавать там политические, социальные и экономические условия для наиболее эффективного выкачивания прибылей. Колониальные структуры формировались постепенно и трансформировались на протяжении всего колониального периода. В межвоенный период не все районы и страны Африки были одинаково глубоко затронуты колониальным воздействием, но именно за два десятилетия этого периода оформились направления их дальнейшего развития.

В экономической сфере основным результатом колониального освоения стало постепенное превращение колоний в аграрно-сырьевые придатки метрополий. Сельскохозяйственное производство под давлением колониальных властей все больше ориентировалось на экспорт. В межвоенный период резко изменился состав сельскохозяйственных культур, выращиваемых африканцами. При значительном росте населения производство продовольственных культур оставалось из года в год примерно на одном уровне (только кукурузы, которой обычно кормили работников на европейских плантациях и шахтах, стали выращивать больше). Зато производство экспортных культур резко возросло: кофе – в 11 раз, чая – в десять, какао-бобов – в шесть, арахиса – более, чем в четыре, табака – в три раза и т. д.

Все большее число колоний становилось странами монокультурного хозяйства. Накануне Второй мировой войны от двух третей до 98 % стоимости всего экспорта большинства колоний приходилось на какую-то одну культуру. В Гамбии и Сенегале, например, такой культурой стал земляной орех, на Занзибаре – гвоздика, в Уганде – хлопок, на Золотом Береге – какао, в Южной Родезии – табак. В некоторых странах было по две экспортные культуры: во Французской Гвинее – бананы и ананасы, на Береге Слоновой Кости и в Того – кофе и какао, в Кении – кофе и чай. В Габоне и некоторых других странах монокультурой стали ценные породы древесины.

Создававшаяся в Африке промышленность, главным образом, горнорудная, была рассчитана только на экспорт. Развивалась она быстро. В Бельгийском Конго, например, добыча меди с 1913 по 1937 г. возросла более чем в 20 раз. К 1937 г. Африка южнее Сахары занимала в капиталистическом мире внушительное место по производству минерального сырья. На нее приходилось 97 % всех добываемых алмазов, 92 % кобальта, более 40 % золота, хромитов, литиевых минералов, марганцевой руды, фосфоритов и более трети всего производства платины. С 1870 по 1936 г. общая сумма иностранных капиталовложений в африканские страны составила более 1,2 млрд. ф. ст., около 75 % из них – капиталы британского происхождения. Почти все эти средства вкладывались в развитие экспортных отраслей хозяйства и в меньшей степени – инфраструктуры. В Западной Африке, а также в большинстве районов Восточной (например, в Уганде, Руанде, Урунди, отдельных областях Танганьики) и Центральной Африки экспортная продукция производилась в основном в хозяйствах самих африканцев. Европейское плантационное производство здесь не привилось из-за трудных климатических условий (обширные районы, прилегающие к Гвинейскому заливу, даже называли когда-то «могилой белого человека») и высокой плотности местного населения.

К тому же во многих из этих районов еще в доколониальные времена сформировались классовые структуры, и колониальным властям оставалось лишь достроить и переориентировать в свою пользу существовавший механизм отчуждения производимого продукта.

Выращивание экспортных культур африканцами здесь не только поощрялось, но и вводилось порой принудительно. Колониальная администрация прибегала к таким мерам, как принудительное членство в производственных кооперативах, отчуждение доли урожая в виде налога и т. д. Главными эксплуататорами африканского производителя были иностранные компании, которые обладали монополией на скупку экспортной продукции и потому могли резко занижать закупочные цены даже по сравнению с низкими и без того ценами на сырье на мировом рынке. Самой крупной и известной из таких компаний была английская «Юнайтед Африка кампани», действовавшая в основном в Западной Африке.

Господства подобных компаний не избежала и Республика Либерия, сохранившая политическую независимость. В 1926 г. правительство Либерии предоставило американской «Файрстон тайр энд раббер кампани» концессию на 400 тыс. га. земли сроком на 99 лет. Получало же оно от «Файрстона» только 1 % стоимости экспорта продукции выращивавшихся на этой земле каучуконосов. Иностранные компании действовали и в отстоявшей свою политическую независимость Эфиопии.

Районов, где основными производителями экспортной сельскохозяйственной продукции стали европейские колонисты (или поселенцы), было немного: Южно-Африканский Союз, Южная Родезия, часть Северной Родезии, центральные районы Кении. Африканцев в этих районах использовали в основном в качестве неквалифицированной мигрирующей рабочей силы – сезонников и отходников. Мигранты были и в Западной Африке, но там их число по сравнению с поселенческими районами было невелико, мигрировали они обычно на небольшие расстояния и чаще возвращались домой. Да и работало большинство из них в хозяйствах африканцев – производителей экспортной продукции.

Развитию отходничества способствовал земельный голод, возникший в поселенческих колониях, прежде всего, из-за того что наиболее плодородные земли были зарезервированы за колонистами. Кроме того, колониальная администрация ограничивала районы проживания отдельных этнических групп закрепленными за ними резерватами. Территория резерватов и изначально была недостаточна для ведения традиционного экстенсивного сельского хозяйства, а с ростом населения оказалась совершенно неадекватной. В резерватах крестьянам запрещали выращивать не только экспортные, но и наиболее доходные товарные культуры, вводили высокие денежные налоги. В Восточной, Центральной и Южной Африке было особенно широко распространено применение принудительного труда. Больше всего к его использованию прибегали португальские и бельгийские колонизаторы.

Такие же методы использовались и для обеспечения рабочей силой рудников Трансвааля, так называемого Медного пояса Северной Родезии, горнорудной провинции Катанга в Бельгийском Конго. Кроме того, действовавшие здесь горнорудные компании (например, могущественная южноафриканская «Де Бирс») прибегали к системе контрактации рабочей силы, заключая соглашения с колониальной администрацией соседних колоний на поставку оттуда сотен тысяч отходников для работы «по контракту» за мизерную плату.

Некоторые крупные компании, действовавшие в Центральной и Южной Африке, сочетали эксплуатацию африканца в качестве отходника на рудниках и в качестве производителя экспортной сельскохозяйственной продукции на земле. Наиболее яркий пример – бельгийская «Юньон миньер дю О'Катанга», которая являлась фактически полноправной хозяйкой Бельгийского Конго.

Колониальное управление. Эффективно использовать труд африканского населения было невозможно без той или иной формы привлечения его представителей к управлению. Колониальные власти были вынуждены создавать с их участием новый аппарат власти или использовать элементы существовавшего в доколониальную эпоху. Это было нужно не просто из-за нехватки колониальных чиновников-европейцев и необходимости удешевления колониального аппарата. Главное заключалось в том, что без социальной опоры в среде местного населения его можно было заставить работать на колонизаторов, лишь прибегая к постоянному принуждению и контролю. А этот метод, как известно, слишком дорогостоящ и малоэффективен.

Способы привлечения африканцев к колониальному управлению в основном сводились к двум формам: прямому и так называемому косвенному (или непрямому) управлению. В первом случае колониальная администрация назначала африканских вождей в тот или иной район, не считаясь с местными институтами власти и происхождением претендентов. По сути дела, их положение мало отличалось от положения чиновников колониального аппарата, хотя и имело свои особенности. Вожди делились на несколько категорий в зависимости от уровня образования и заслуг перед колонизаторами. Категории различались размерами окладов и числом подданных. Административные границы подвластных им территорий вводились произвольно. Вождей часто смещали и переводили из одного административного района в другой.

Во втором случае (при системе косвенного управления) колонизаторы формально сохраняли институты власти, существовавшие в доколониальные времена, совершенно изменив, однако, их содержание. Вождем мог быть только человек местного происхождения, обычно из так называемой «традиционной» знати. Он оставался на своем посту всю жизнь, если устраивал колониальную администрацию. Основные средства существования он получал из отчислений от суммы собранных им налогов.

Система прямого управления чаще использовалась во французских колониях, косвенного – в английских. Но это вовсе не было неизменным правилом. Французы во многих случаях не только неофициально, но и формально признавали власть влиятельных традиционных правителей, прежде всего, тех, кто активно с ними сотрудничал. Наиболее известный пример – признание прерогатив мого наба, правителей народа моей в Верхней Вольте.

Англичане же зачастую создавали институты якобы «традиционной» власти совершенно искусственно (как, например, у народа игбо в Восточной Нигерии). Кроме того, косвенное управление было несовместимо с «поселенческим» колониализмом Кении, Южной Родезии и ЮАС, и англичане сами признавали, что используют в этих странах вариант прямого управления.

В целом можно сказать, что различия между двумя системами управления были не столь уж значительны. Они оказали куда меньшее воздействие на характер социальной трансформации африканских обществ, чем, например, различия в методах эксплуатации.

Формирование колониального общества. С утверждением колониализма и развитием товарно-денежных отношений распадался привычный порядок вещей, рушился уклад жизни доколониальных обществ, основой которых были натуральное хозяйство и община. В недрах общины возникали новые социальные отношения. Изменялся и характер процессов классообразования в тех странах, где в доколониальный период такие процессы уже шли. В межвоенный период началось сближение социальных структур народов, находившихся в доколониальную эпоху на разных уровнях социального развития.

Менялись этнические и политические связи. Колониальный раздел во многих случаях прервал естественные процессы этнической и политической консолидации, как это произошло, например, с вождеством зулусов. Многие народы были разделены колониальными границами. Примеров превеликое множество: тсвана в Бечуаналенде и в ЮАС, фульбе, разбросанные по всей Западной Африке, хауса в Нигерии, Нигере, Камеруне, Чаде и нескольких других странах, и многие, многие другие. Население почти всех колоний было искусственным конгломератом крупных (миллионы человек) и мелких (несколько сотен, а то и десятков человек) этнических групп. В каждой колонии создавалось свое административное деление, редко совпадавшее с этническим. Прежние политические и экономические связи если и не разрывались, то, во всяком случае, усложнялись и трансформировались. В границах колониальных административных единиц на базе новых политических и экономических связей шло формирование новых этносоциальных групп. Иногда колониальные власти даже провозглашали в административном порядке создание новых «племен». Таковым стали, например, календжин в Кении.

Возникавшие в колониях новые социальные группы обычно были полиэтничными. Однако в 20-30-е гг. в каждой из них все же превалировали представители какой-то одной этнической группы. Это правило распространялось в некоторых случаях на конкретные профессии. Так, в колониальном аппарате Уганды было больше всего ганда, Нигерии – игбо. Мигрантами-отходниками в Кении были в основном гикуйю и луо, полицейскими – камба.

Перемены, привносимые колониализмом в африканские общества, были связаны с развитием элементов товарно-денежных отношений и черт капиталистического общества. Однако эти отношения, как и вся складывавшаяся социальная структура, отличались большим своеобразием, прежде всего, из-за их насильственного внедрения и зависимого характера. Общество, формировавшееся в ходе все более глубокого воздействия колониализма на доколониальные африканские структуры, имело переходный характер и получило название «колониального».

Интенсивность изменений была различной не только в тех или иных регионах и странах континента, но и в пределах одной страны. Колонизаторы повсюду выделяли территории, где имелись наибольшие возможности для интенсивной эксплуатации природных и людских ресурсов. Здесь социальная трансформация шла быстрее. Остальные территории, с точки зрения колонизаторов, пребывали в состоянии застоя. Самые глубокие перемены претерпела жизнь тех народов, которые оказались в наиболее длительном и тесном соприкосновении с колониализмом, прежде всего, в Южной Африке и других поселенческих колониях. Различался, конечно, и сам характер перемен.

Изменение социальной структуры африканских обществ отнюдь не было официальной целью колониальных властей. Скорее наоборот. Идеологи колониализма (прежде всего, английского) подчеркивали, что ради прочности колониального управления необходимо всемерно охранять доколониальные формы общественной жизни, оберегать их от разрушения. Но каковы бы ни были теоретические построения, на практике колониализм неизбежно приводил к трансформации прежних социальных структур и возникновению новых общественных слоев. Процесс этот во многих странах начинался с возникновения отходничества.

С начала колониальной эпохи до середины 50-х гг. отходничество было не только наиболее распространенной, но и наиболее характерной формой работы по найму. В этот период даже чиновники и квалифицированные рабочие, жившие в городах, на рудниках или фермах постоянно, в принципе являлись отходниками: они получали зарплату, не рассчитанную на содержание семьи. И действительно почти все они имели хозяйство в деревне, и семьи их жили там. Но основную массу отходников составляли, конечно, неквалифицированные рабочие. На горнорудных производствах и в некоторых других отраслях промышленности отходниками были в основном законтрактованные на определенный срок (шесть месяцев, год, два года) рабочие, в сельском хозяйстве – сезонники.

С развитием колониальной экономики и ростом ее потребностей в рабочих руках отходничество принимало все более массовый характер. В какой-то мере уход африканцев на заработки, нередко за сотни километров от родных мест, объяснялся и внеэкономическими факторами: жаждой новых впечатлений, стремлением уйти от власти вождей и старейшин, от однообразия традиционных укладов. Но главной причиной было, конечно, принуждение – на первых порах прямое, а затем экономическое. Необходимость уплаты налогов, стремление хоть как-то увеличить доход семьи, рост потребностей в новых товарах приводили к тому, что миллионы африканцев проводили в скитаниях всю жизнь – возвращались домой, но затем снова и снова вербовались на заработки.

Наиболее широко было распространено отходничество, которое не заставляло африканцев уходить далеко от родных мест. Оно было связано, прежде всего, с сезонными сельскохозяйственными работами. Но заработки таких рабочих были невысоки.

Незаконтрактованным рабочим, направлявшимся на рудники, нередко приходилось пешком преодолевать долгий путь через территорию нескольких стран. Условия работы горняков повсюду были очень тяжелыми, но их труд зачастую оплачивался выше, чем труд других категорий неквалифицированных рабочих.

Потоки отходничества могли ограничиваться пределами одной страны. Так было, например, в Бельгийском Конго, где на рудники Катанги и в города шли сами конголезцы. Но в основном миграция рабочей силы шла между странами. В Западной Африке эти страны зачастую входили в разные колониальные империи. В Золотой Берег, Берег Слоновой Кости, в Нигерию и Сьерра-Леоне значительная часть сезонных рабочих прибывала из Верхней Вольты, Нигера, Французского Судана.

Массовые миграции между странами шли и в Восточной и Центральной Африке. Среди африканцев, работавших по найму в Уганде и Кении, было много пришлых, а среди горняков Северной Родезии пришлым был каждый четвертый. В Южной Родезии жители других стран составляли почти половину африканцев, работавших по найму.

Главным центром притяжения отходников на всем континенте был Южно-Африканский Союз, особенно золотые рудники Трансвааля, где с начала XX в. ежегодно требовалось до 300 тыс. горняков. Две трети из них приходили из других стран, зачастую довольно далеких от ЮАС. Основными поставщиками рабочей силы на юге Африки были Ньясаленд, Южный Мозамбик, Басутоленд, Бечуаналенд, Свазиленд. В первых трех 40–50 % всех трудоспособных молодых мужчин ежегодно уходили на заработки за границу, в последних двух – 25–30 %.

Отходничество было новым социальным явлением в африканских обществах. Но оно и само стало фактором социальной трансформации и способствовало расшатыванию традиционных устоев в деревне. Отходники привносили в деревню новые ценности и понятия. Рушились старые авторитеты и нормы взаимоотношений, разрушались прежние методы ведения хозяйства.

С отходничества начиналось формирование нескольких слоев современного общества, но прежде всего рабочего класса. Часть отходников оседала в городах, на шахтах и на плантациях, приобретала квалификацию, обзаводилась семьями и теряла связь с родными местами. Наиболее быстро процесс формирования постоянной рабочей силы шел в крупных портовых городах, таких как Дакар, Момбаса, Кейптаун, Дурбан, на железных дорогах и в крупнейших горнорудных районах – в Катанге, в Медном поясе Северной Родезии, Трансваале. Однако в период между двумя мировыми войнами этот процесс только начинался. Как уже говорилось, даже имея хорошую специальность и осев в городе, рабочий чаще всего сохранял постоянную связь с деревней. Колониальная администрация сознательно сдерживала пролетаризацию отходников, считая политически и экономически невыгодным для себя отрыв рабочего от земли.

Наиболее массовым слоем колониального общества было крестьянство. Колониальный крестьянин в принципе не являлся антиподом отходника. Зачастую они были членами одной семьи, да и один и тот же человек нередко был отходником и крестьянином одновременно. Конечно, ситуация не была везде одинаковой. В районах развитого мелкотоварного производства крестьяне не только не занимались отходничеством, но и сами нанимали бедняков-отходников из менее развитых областей. В наиболее богатых хозяйствах производство экспортной сельскохозяйственной продукции, как правило, сочеталось с торговлей или посредничеством в скупке этой продукции.

Колониальный крестьянин отличался от общинника доколониальных времен тем, что был связан с мировым или местным рынком и вел товарное хозяйство. От капиталистического же фермера его отличали многочисленные меры внеэкономического принуждения, связанные с условиями колониального господства и колониальной монополией, а также сохранение натурального производства. Натуральное хозяйство, использование труда членов семьи, низкие личные потребности – эти и некоторые другие особенности хозяйствования колониального крестьянства являлись неотъемлемыми чертами всей системы производства. Они позволяли крестьянину более или менее успешно конкурировать с технически лучше оснащенным европейским хозяйством. Однако при такой системе расширение производства приводило к сокращению потребления без достаточной денежной компенсации.

Картина становления социальных отношений в межвоенный период в деревне была бы неполной без упоминания того факта, что этот процесс в то время носил особенно ярко выраженный анклавный характер, затрагивал лишь небольшие площади и относительно немногочисленные районы. На большей части территории континента натуральное хозяйство сохранялось не в качестве необходимого элемента отходничества, а в качестве господствующего уклада. Во многих случаях нарушенные во время колониальных захватов социальные и экономические нормы продолжали разрушаться или стагнировали. Хозяйство приходило в упадок. Прежние социальные структуры деградировали, но замена их новыми шла крайне медленно и в уродливых формах.

Крестьянская среда была очень разнородна по составу. К тому же в межвоенный период в ней бурно шли процессы имущественного и социального расслоения. Для имущественного накопления важнейшее значение имела близость к колониальным властям и так называемой «туземной» администрации. В обществах, бывших классовыми уже в доколониальную эпоху, она определяла степень и направление перераспределения богатства, в прежде бесклассовых обществах – степень и направление его накопления. В любом случае в колониальном обществе эта близость давала единственную возможность вертикальной социальной мобильности.

Члены «туземной» администрации, их родня, близкие и клиентела пользовались важными, хотя и законодательно не зафиксированными преимуществами (например, в «туземных» судах, при отправке на принудительные работы, сборе налогов и т. д.). В результате этого, а также подношений и безвозмездного труда своих соотечественников они быстро концентрировали в своих руках основное богатство – землю, начинали выращивать экспортные культуры (там, где это разрешалось), становились ростовщиками, открывали лавки. Своим детям они давали лучшее образование, и со временем те превращались в колониальных чиновников, начинали заниматься бизнесом, становились юристами, учителями, журналистами и т. д., пополняли ряды так называемой новой элиты.

Какую бы систему управления ни использовала колониальная администрация, ей всегда нужны были грамотные чиновники-африканцы (будь то вожди или просто служащие любой ступени колониального аппарата), иначе управление было бы невозможно. Торговый капитал – от крупнейших фирм до мелких торговцев, разъезжавших по самым непроторенным дорогам Африки – был заинтересован в появлении широкого слоя «европеизированных» африканцев с новыми потребностями и с денежными доходами, чтобы создать более емкий рынок для своих товаров. Европейские фирмы, монополизировавшие скупку сельскохозяйственной продукции, опирались на разветвленную сеть местных скупщиков-посредников. Обычно это были люди с зачатками европейского образования. Нужны были также учителя и священники-африканцы, которые могли бы более действенно распространять привитые европейцами идеи, ценности и представления, чем сами европейцы.

Да и в целом эффективная колониальная эксплуатация требовала духовной переориентации африканских обществ, по крайней мере языческих. Ислам – религия классовых обществ – был сильным идейным противником колонизаторов, но не препятствовал отчуждению прибыли, как таковой. Верования же доклассовых обществ базировались на таком комплексе представлений, который подразумевал лишь неравенство или маргинальную эксплуатацию в рамках клана и большой семьи.

Задачу духовной переориентации африканских обществ выполняли миссионеры, организовавшие сеть школ. Большинство учеников получали в них азы христианского образования, иногда вместе с ремесленными навыками. Африканцы чаще всего посещали лишь начальные классы, а затем шли работать. Продолжали образование очень немногие.

В межвоенный период в Африке южнее Сахары существовало всего несколько средних школ, становившихся центрами формирования новой элиты (школа им. В. Понти в Сенегале, Королевский колледж в Будо в Уганде и др.). Высшее образование могли получить лишь единицы – те, кому удавалось попасть в университеты Европы, Америки или Южной Африки. В Южной Африке таких школ было больше.

Переводчики, писари, священники, телефонисты, телеграфисты, мелкие клерки, учителя начальных классов – с этих профессий начиналось становление образованной элиты. В Восточной и Центральной Африке в межвоенный период только этот уровень образования и был доступен африканцам. В Западной Африке, где у них было больше возможностей занять посты в средних звеньях колониальной администрации, и в Южной, с ее длительной историей колониального проникновения, в этот период в африканской среде уже существовала немногочисленная прослойка преподавателей, врачей, журналистов, юристов, издателей.

Какие бы посты ни занимали эти люди, их оклады, кругозор, образ жизни резко выделяли их из их окружения. Во французских и португальских колониях грань между получившим европейское образование меньшинством и огромным большинством их неграмотных сограждан подчеркивалась предоставлением образованным некоторых прав граждан метрополии. Они получали статус соответственно эволюэ или ассимилядуш, становясь как бы «черными европейцами».

Многие представители образованной элиты сочетали профессиональную деятельность с предпринимательством. Эта прослойка стала, таким образом, базой для формирования в будущем как интеллигенции, так и некоторых слоев буржуазии. В то же время это была та социальная группа африканского общества, в которой раньше других начало формироваться национальное самосознание. Именно из нее вышло большинство лидеров и активистов национально-освободительной борьбы.

Важную роль в колониальном обществе африканских стран играли выходцы из Сирии и Ливана (сиро-ливанцы, или левантийцы) в Западной Африке и выходцы из Индии – в Южной и Восточной. Левантийцы в Западной Африке занимали промежуточное положение между мелкими африканскими скупщиками сельскохозяйственной продукции и оптовыми европейскими фирмами. Они были также и розничными торговцами. Активная торговая деятельность была характерна и для индийского населения Восточной и Южной Африки. В Восточной Африке индийцы, кроме того, использовались в колониальном аппарате и в качестве квалифицированной рабочей силы. Обе прослойки, таким образом, несмотря на значительные внутренние имущественные различия (от миллионеров до бедноты), в целом занимали в колониальном обществе промежуточное, двойственное социальное положение между африканским населением и крупным европейским капиталом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.