«Иррациональные конфликты» мира людей с миром духов низшей мифологии

Наличие у младенца христианских покровителей и защитников (ангелов), а также немалого числа оберегов (православный крест, нательный пояс, высушенная пуповина, шторка на колыбели из материнской юбки и пр.) не всегда, как считалось, спасало дитя от воздействия на него разного рода «нечистой силы». В результате дитя страдало, не давало покоя домочадцам. Возникала ситуация, которую можно охарактеризовать как некий (иррациональный) конфликт людей с духами низшей мифологии.

Домашние духи, которые после ритуалов приобщения к дому и семейному очагу, казалось бы, должны были защищать младенцев, по народным поверьям, иногда причиняли детям вред. Крестьяне верили, что домовые духи иногда наказывают детей болезнями за несоблюдение их матерями некоторых бытовых запретов. Чаще всего – за запрет выливать воду от стирки испачканных детским калом одежд и пеленок куда-либо, кроме туалета, особенно – после захода солнца. Старухи мамам говорили: «Будете ночью говно выливать на огород, у ребенка понос начнется» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 195). На Водлозере бытовал запрет на подметание полов в избе в течение суток, который приходился каждый год на 9 июня. Ныне уже не понять, был ли этот день в народном календаре посвящен чествованию домовых, но то, что с домовыми он был как-то связан, очевидно. В случаях, когда полы 9 июня все же кто-нибудь подметал, старухи указывали, что мусор до наступления следующих суток выносить из дома нельзя ни в коем случае (устное сообщение Н. Г. Урванцевой). За нарушение этого запрета духи низшей мифологии якобы наказывали младенцев в назидание родительнице кожными болезнями. Под запретом было ношение в избу дров и воды после захода солнца, запрещалось отдавать из дома хлеб и молоко после укладывания ребенка спать (Там же, д. 404, л. 187; д. 628, л. 8, 43–44). За нарушение этих запретов домовые духи якобы так сильно качали зыбку, что ребенок в ней поднимал сильный крик. Чтобы не иметь подобных напастей, родители в полночь просили у домашних духов прощения и начинали соблюдать старинные запреты.

Водлозеры верили, что некоторые духи могут лишать ребенка нормального сна не только в назидание родителям, но и в силу своей нечистой природы, отличной от природы человека. Чтобы противостоять духам, которых называли Испуг и Пут, заходящегося криком ребенка трижды обносили вокруг двух ножек стола в избе, приговаривая: «Испуг (вариант – Пут), останься тут», – после чего укладывали обратно в зыбку (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 106). Считалось, что после этого духи сами «заплутают» под столом, не будут больше будить ребенка. Изредка, чтобы ребенок спокойно спал, и в наши дни применяют следующий способ: находят на улице лежащую в грязи тряпку, которую давно никто не шевелил, приносят домой и кладут под матрац младенца, приговаривая: «Как эта тряпка спокойно лежала, так и ты, моя младеничка, спи спокойно» (ФА ИЯЛИ, № 3298/14). Столь же редко возвращают спокойный сон младенцу преподношением подарка («относа») духам-хозяевам дома (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 133/219). «Относом» могло быть любое угощение (вареное яйцо, какая-нибудь выпечка) или нечетное число мелких монет, которые клали в подполье на третью ступеньку сверху и просили принять, но вернуть ребенку крепкий сон. Во избежание неприятностей от Ночного Крика и Бессонницы (Там же, д. 628, л. 71–72, 174) практиковали подкладывание в зыбку таких магических предметов, как голик, кочерга, топор или нож. Свекровь, подкладывая на ночь голик в ноги в зыбке младенца, обычно приговаривала: «Как лежит мой голичек, так лежи, мой мужичок (для мальчика)». Этот же приговор для девочки заканчивался словами «так лежит мое дитя». После этого дополнительно брали нож и подкладывали его под голик со словами: «Как лежит спокойно этот нож, так спокойно лежи, мое дитя» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 64). Днем, чтобы младенец спал спокойно и не кричал, нож клали в зыбку под изголовье младенца (То же, д. 628, л. 38, 54). Действо это иногда совершается и в наши дни с приведенным выше коротким приговором (нож кладут под подушку детской кровати). Также поступают, когда вывозят подышать младенца свежим воздухом в коляске. Хорошей защитой от Дневного и Ночного Крика в Водлозерье в старину считался крест, который рисовали сажей на лбу младенца, уложив его в постельку (Там же, д. 489, л. 66–67). Для защиты от ночного плача также клали в зыбку обычный камень с берега реки или озера и говорили: «Вода текучая не течет под камень, так бы и наш младенец не плакал» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 627, л. 72). Для верности могли из бани принести «версливый камень», которым нагревалась холодная вода в деревянной бочке.

Но чаще всего, чтобы добиться быстрого засыпания и крепкого ночного сна младенца, его умывали водой перед укладыванием спать. Вода, конечно же, использовалась не любая. Необходимые магические свойства ей пытались придавать при помощи магических манипуляций и заговоров.

Самый простой способ придания нужных свойств воде состоял в том, что ее ладонью набирали в рот, затем, благословясь, пропускали сквозь ручку входной двери. Повторялось это действо трижды, после чего вода считалась пригодной для успокаивания младенцев (Там же, д. 404, л. 184). Ручки входной двери в домах водлозеров прибивались «по-карельски», т. е. под углом в 45 градусов, поэтому пролитие воды через дверную ручку не вызывало затруднений. В наши дни, когда кое у кого ручки входной двери прибиты «по-русски», т. е. строго вертикально, берут чашку с водой и чайную ложку, зачерпывают воду из чашки ложкой, просовывают ложку сквозь дверную ручку и выливают воду обратно в чашку (Там же, д. 628, л. 54). Водой, пропущенной сквозь дверную ручку, умывают лицо ребенку и, благословясь, кладут его спать. Данный способ считается очень эффективным средством успокаивания ребенка на ночь, если люди уверены в том, что на младенце нет сглаза и домашние духи на них не в обиде. Способ этот широко используется родителями в качестве профилактики от бессонницы и в наши дни. Слов никаких не произносят. Старухи по этому поводу говорят: «Вода сама знает, что ей делать (следует)» (То же, л. 9).

Второй старинный способ более сложен для исполнения, чем вышеописанный. Пользовались им для успокаивания младенцев, которые долго не засыпали, много хныкали. Состоял он в том, что после вечернего ужина со стола в миску собирали все столовые приборы (ложки, вилки и нож), ополаскивали их теплой водой в миске, после чего проливали воду в другую миску сквозь решето. Когда приходило время, этой водой умывали лицо и грудь ребенка, затем, благословясь, укладывали его спать (Там же, д. 404, л. 184). Нынче этим способом пользуются крайне редко.

Третий способ состоял в следующем: родительница, которой младенец упорно не давал спать своим криком, в полночь выходила на дорогу с сосудом, наполненным водой, и вставала у угла дома, где хозяева уже давно спали. Держа перед лицом сосуд, она вслух вопрошала: «Хозяева, вы спите?» Затем сама же себе отвечала: «Да, спим, спим», после чего произносила: «Дайте сна и моему сыночку (доченьке)». Вопросы, ответы и просьбу родительница повторяла трижды, после этого возвращалась домой, поила и умывала младенца (То же, л. 68, 70). Этот же способ иногда исполняли вдвоем мать и свекровь. Впрочем, вторым мог быть кто угодно. При этом родительница задавала вопросы, а второй человек давал ответ. Говорят, что способ этот хорош для усыпления младенца, но неудобен тем, что в темноте легко споткнуться и пролить воду.

Еще один способ заговаривания воды, возможно, был чисто водлозерским. Автору он не встречался больше нигде в Карелии. Как только садилось солнце, надо было вымыть обеденный стол, воду со стола собрать в посудину, взять дитя на левую руку, посудину – в правую, подойти к двери и приоткрыть ее, чтобы образовалась узкая щель. Затем вода из посудины набиралась в рот, и далее произносился заговор с водой во рту: «Домовой хозяин и хозяйка, вот вам водушка, умойтесь сами и дайте моему ребеночку (называлось имя, если оно уже было дано младенцу) спокойно спать» (То же, л. 185). Немного заговоренной воды изо рта в рот получал младенец, а оставшаяся вода выплевывалась в щель в дверях. Так проделывали трижды, после чего оставшуюся в посудине воду выливали в щель в двери и дверь на крючок закрывали, благословясь. Вера в силу этого действа основывалась не только на уверенности в силе заклинания, но и на представлениях о святости обеденного стола. Святым стол считался, пока на нем были хлеб, соль и иная пища или самовар. Сравните пословицы: «Хлеб на стол, так стол Престол (имеется в виду – Божий Престол)» или «Как самовар на столе, так и икона на стене». В этом смысле сливание воды со стола у водлозеров приравнивалось к сливанию воды с иконы или Святого распятия для придания ей свойств, близких свойствам «святой воды». При наличии в доме достаточных запасов «святой воды», освященной священником в церкви, в приготовлении воды с использованием распятия, обеденного стола или иконы для целительства многих болезней и для успокаивания детей на ночь надобности не возникало.

При приготовлении воды с помощью распятия его трижды погружали в воду или же оставляли в сосуде с водой на ночь либо на сутки. Приготовление воды с помощью иконы осуществлялось обычным обмыванием иконы водой, которую собирали в сосуд и далее использовали по назначению. Верили, что сила такой воды многократно возрастает, если икону обмывали в Великий праздник, особенно на Пасху (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 626, л. 4, 7). Иногда приготовление воды с помощью иконы требовало знания некоторых тонкостей. На икону воду струйкой сливали из чашки так, чтобы при стекании воды струйка образовала на иконе косой крест, вершинами которого становились четыре угла иконы. Икону для этого держали в правой руке и поочередно наклоняли, чтобы струйка текла в нужном направлении (Там же, д. 628, л. 62, 59). Сливание воды со стола (оно производилось сразу же, как только уберут еду и снимут скатерть) в Водлозерье имело свои особенности. В целом в Обонежье было принято лить воду на стол четыре раза, каждый раз наклонять стол, чтобы вода стекала через один из его углов (при этом следили, чтобы она протекала по диагонали с угла на угол стола и образовывала косой крест). Водлозеры воду лили на стол только один раз – на его центральную часть. Стол не наклоняли, воду сгоняли к углу ладошкой, а под угол ставили чашку или миску. Затем ту же воду снова лили на центр стола и гнали ее ладошкой по диагонали стола в обратную сторону. Так повторяли еще два раза, пока не получится косой крест (Там же, л. 59, 106). Далее поступали, как обычно, – вливали три глотка этой воды младенцу в рот и остатками умывали лицо.

В старину действенным средством успокаивания на ночь считалось троекратное прочтение над уже уложенным в зыбку младенцем апокрифической молитвы «Сон Пресвятой Богородицы». Приведем два водлозерских варианта этой молитвы.

Сон Пресвятой Богородицы, или Богородицын сон (первый вариант)

«Матушка Мария, матушка Мария, возлюбленная ты Дева Пресвятая. Ай, же ты, матушка Мария, возлюбленная Дева Непорочная. Где ты спала, ночевала? Спала я, ночевала, во городе во Вифлиеме, под святой горой Ернемий (так в тексте – прим. автора). Видела я сон про Тебя, свята истинного Христа, Сына Божьего. Был ты в великой погибели, жидами пойманный, приведен ты к индету (так в тексте) кипаричному, выдано тебе 666 кровавых ран. Как были быстры ручки, ноженьки гвоздями пригвоздивши, тела Твоего бок копьем прободавши. Как от дуба кора отстается, как быстры реки промываются, так Твоя святая кровь проливается. Кто этот сон прочитает, прослушает, при смерти своей тому рабу прощенному ничто не пристанет. Прилетают ангелы с небес, вынут душу из телес, снесут душу на небеса к архангелу Господню, к Отцу Святому. Кто этот сон прочитает, прослушает, на весь день, на всю ночь Господню прощен. От того раба прощенного нечистый дух прочь отстанет. (В лес кто пойдет, лесом не нашутит, деревом не убьет, на море водой не зальет). Господи на весь день Господний, на всю ночь Господнюю. Амин» (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 404, л. 185–186).

Слова, заключенные в скобки (так было и в рукописном водлозерском тексте), при укладывании детей на ночь не читались. Они были значимы для лесорубов, охотников и путников, которые эту часть текста зачитывали, отправляясь в путь или на промысел.

Сон Пресвятой Богородицы (второй вариант)

«Заснула, было, Матерь Божья на горе Вифлиемской. Пришел к ней Иисус Христос и спросил: «Мать, ты спишь?» «Заснула, было», – ответила Мария. «Только ты, дорогой мой сыну, разбудил меня. Видела я тебя огранцу (так в тексте – прим. автора) раздетого. Вели койфаши (так в тексте) до Пилата и от Пилата. До впереди провожатого. Там на твое лицо святое плевали, из терна на твою голову корону одевали. Потом тебя суды судили, привязали до столба и цепями били твое святое тело, потом до креста тебя прибили, бок перекололи, из которого вытекли воды и крови. Святое твое мертвое тело на моих руках положили, сын». А тот матери ответил: «Мама моя дорогая, кто Божия сына будет просить, носить или читать и служить мне, и в судный день никогда наглой смертью не умрет. А кто будет что-либо просить тебя или меня, всегда получит. А кто эту молитву будет читать или слушать, тот не пропадет ни в дороге, ни на войне. А в котором доме эта молитва будет, там ни огня, никакой беды не будет. Аминь» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1., колл. 199/1).

Эти апокрифические молитвы, переписанные на бумагу, могли даже не читать над ребенком, а просто подложить под его изголовье. В этом случае они служили еще и дополнительным оберегом от козней домашних духов. На воду эти молитвы троекратно начитывали только в тех случаях, когда младенец действительно болел, а не просто плохо засыпал или страдал бессонницей. Водой с начитанными на нее словами «Сна Пресвятой Богородицы» умывали больного ребенка с головы до ног перед тем, как уложить его спать, не вытирая насухо (Там же, д. 404, л. 184–185).

Иногда причину ночного крика и беспокойного сна младенца водлозеры усматривали в том, что его внесли в дом без совершения обряда прикладывания к порогам. В таком случае этот обряд производила специально вызванная знахарка. Некоторые утверждают, что исполненный не вовремя обряд имеет, так сказать, побочные последствия. Младенец перестает не только беспокоиться по ночам, но и вырастает исключительным молчуном, из которого «слова клещами не вытянешь» (Там же, д. 490, л. 65). Тот же эффект наступал, когда использовался заговор чрезмерной магической силы. Однажды его применила А. И. Левина, приехав погостить к подруге В. А. Куроптевой, тоже знахарке, не нашедшей в своем магическом арсенале средства успокоить собственного ребенка. В настоящее время данным заговором владеет директор Куганаволоцкой школы, не являющаяся уроженцем Водлозерья. Она только раз использовала магическое знание и после этого долго пребывала в шоке от полученного результата. Случилось это зимой 2010 г. во время поездки в Петрозаводск. Среди пассажиров легковой машины оказалась пятилетняя девочка, которая при выезде за околицу деревни начала биться, как в припадке. Директриса, остановив машину, вспомнила древнее «знание» и попросила всех оставаться в салоне, кроме девочки и ее матери. Затем велела маме повторять за ней слова. Ребенок сначала перестал биться в судорогах, затем внимательно и странно посмотрел на женщин, после чего совершенно успокоился. Заговор был повторен трижды, как и принято в таких случаях. Больше с транспортировкой ребенка в город и обратно проблем не возникало (Там же, д. 723, л. 43–46). Слова заговора нынешняя его владелица решила пока не разглашать.

Опасаясь проникновения в дом зловредных духов низшей мифологии, дверь на крючок закрывали, благословясь, ставили на порог избы веник для подметания мусора комлем вверх. Веник могли заменить ножом или топором, обращенным лезвием к двери. Предметы эти ставили у того косяка двери, на котором прибита петля для дверного крючка. Эти предосторожности нынешними мамами соблюдаются и в наши дни. Никто не хочет, чтобы младенец в доме кричал каждую ночь.

Наличие трудно поддающихся перечету способов защиты спокойного сна младенцев позволяет сделать вывод, что взаимное сосуществование мира людей и мира духов низшей мифологии мыслилось крестьянам как сосуществование на грани конфликта.

В распоряжении автора имеются записи о том, что духи низшей мифологии иногда подходили к младенцам просто поиграть или покачать его зыбку, без намерения вызвать детский крик. Приведем один рассказ на эту тему. События рассказа, как утверждают информанты, имели место в начале 1990-х гг. в деревне Пелгосторов (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 37–38; д. 628, л. 30). В семье местных фермеров младшая дочь, которая уже все понимала, но еще не умела говорить, однажды ночью подняла страшный крик. Она выглядела столь испуганной, что ее мать заподозрила неладное. Отец по приказанию матери схватил кочергу и начал ею бить крест-накрест в подпечке и по углам избы, а сама мать в это время читала вслух «Отче наш». Действо мать закончила обращением к домовым: «Хозяин батюшка, хозяйка матушка, не надо больше пугать нас». Когда девочка научилась говорить, она рассказала, что ночью увидела за печью большие светящиеся глаза, а потом все существо целиком. Ростом с годовалого ребенка, оно имело большую голову и глаза, как блюдца, а также хвост, и было покрыто шерстью, но рога отсутствовали. Это существо приблизилось к детской кроватке и заявило, что пришло поиграть с девочкой. Та испугалась и подняла крик. Когда родители в соседней комнате проснулись, существо попросило ее не рассказывать никому о нем полгода, после чего исчезло за печью.

Водлозеры считают, что домовые выглядят точно так же, как и хозяева дома: «большак» похож на хозяина, «большуха» – на хозяйку и т. д. (Там же, д. 628, л. 26). Но из данного рассказа можно сделать вывод, что детеныш домового мог иметь и иной внешний вид. Подтверждение тому автору довелось получить еще раз от юноши, который, будучи подростком, якобы лично видел в подвале одного из домов Куганаволока детеныша домового с точно такой же внешностью, но еще не умевшего ходить, передвигавшегося на четвереньках, словно ребенок ползункового возраста (Там же, д. 626, л. 1).

По поверьям, с какой бы целью духи низшей мифологии не приближались к младенцу, это каждый раз приводило к детскому плачу и реву. Лишь один раз нами был записан вариант былички (современной), в которой дух низшей мифологии явился к людям, чтобы успокоить младенца, а заодно и вылечить его мать (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 67–69). Приведу полевую запись почти дословно. Однажды мать решила не подходить к плачущему в качалке сыну, но тот сам перестал плакать и затих. Когда женщина прислушалась к тишине, то услышала звук качающейся качалки. Она встала, вышла из своей комнаты в столовую: в ней никого не было, но качалка качалась. И такое в ее доме якобы повторялось несколько раз. Меры против ночного духа наша информантка приняла только после того, как однажды услышала в ночи, что запертая на крючок без благословения дверь со скрипом открылась, тяжелые шаги протопали к ней в спальню и приблизились к кровати, а затем нечеловеческий голос произнес: «Не болей!» (То же, л. 67). Подробно духа женщина не разглядела, увидела перед собой только темную тень. Легкая простуда, которой она тогда болела, прошла. Тем не менее женщина так испугалась, что стала каждую ночь закрывать дверь на крючок, благословясь, а на пороге избы – ставить кухонный нож. После этого визиты домового в дом, по ее утверждениям, прекратились.

Конечно, не одними только языческими обрядами, приговорами и апокрифическими молитвами водлозеры пытались достичь спокойного сна младенцев ночью. Исполнение взрослыми членами семьи православных молитв перед вечерней трапезой и после нее, вечернего молитвенного правила, а также обращение к святым иконам в свободной форме с просьбой дать младенцам спокойный сон, тоже считались неплохим средством от вмешательства в жизнь людей духов низшей мифологии. Особая молитва, в которой содержалось пожелание здоровья младенцу, исполнялась на Пасху. Называлось это действо «петь Пасху»: «Пасха, святая Пасха, спаси наши души рабов божьих (перечислялись имена всех взрослых членов семьи, подростков и детей), спаси душу безгрешную младенца раба божьего (называлось имя, если младенец его уже имел)» (АНПВ, № 2/73, л. 14).

Никакие вышеописанные способы облегчения сна младенцев, обереги и молитвы, как считалось, не помогали, если ребенок, как говорили, «путал день с ночью» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 65). Такой ребенок был спокоен днем, но совсем не спал какую-то часть ночи или всю ночь. Виной такого состояния считали ночное светило или утреннюю и вечернюю зори, которые «крали» сон у младенца. Выражалось это в том, что ребенок не засыпал, пока на небе не появится луна или не взойдет заря. Особенно неприятным для родителей и членов семьи было ожидание утренней зари, поскольку взрослым надо было спать, а младенец бодрствовал, регулярно требовал кормления, а когда мочился в постель, поднимал крик, чего не делал в состоянии сна. Чтобы нормализовать режим сна и бодрствования, производился несложный обряд: мать брала младенца на левую руку, подходила к чуть-чуть приоткрытой форточке или окну у божницы и читала заговор по памяти или же с листа бумаги, который держала в правой руке. Заговор мог звучать так: «Заря заряница, заря красная девица, вечерняя заря Екатерина, утренняя заря Мартемьяна, бессонье у младенца возьмите, а сна ребенку дайте» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 183). После этого ребенка обращали лицом к заре, трижды плевали через левое плечо и произносили: «Аминь». Затем укладывали дитя в зыбку, благословясь, шторку из материнской юбки на колыбели задергивали, занавешивали все окна в избе. Закрывание занавесками окон и зыбки с этого дня становилось обязательным. Младенец быстро отвыкал от ожидания восхода зари (луны), начинал спать ночью, как положено. Слова на заговаривание зари в Водлозерье могли быть немного другими. Например: «Заря утренняя Дарья, заря вечерняя Марья, заберите у младенчика бессонье, а дайте сна» (Там же, д. 628, л. 27). Имеем мы и третий вариант этого заговора: «Заря заряница, Заря красная девица, Пресвятая Богородица, дай(те) рабу Божьему (рабе Божьей имярек) сладкий спокойный сон. Забудь – сними бессонницу неугомонницу, коей нужно играть, а моей рабе Божьей (имярек) крепко спать. Моим словам ключ и замок. Ключ в роте, а замок в море. Аминь» (Там же, д. 404, л. 196). Когда заговаривали младенца от ожидания восхода луны, обряд оставался неизменным, но слова были несколько другими: «Млад месяц ясный (вариант – “Ясный ветхий месяц”, если месяц убывал), возьмите у младеня бессонье, а дайте сон» (Там же, д. 404, л. 183). К полной луне обращались «Луна-матушка». В наши дни, когда на окнах имеются занавески и шторы, заговаривать детей «от заряницы», месяца и луны приходится редко.

В случаях, когда ребенок «путал день с ночью», мог быть использован и другой магический способ. Для его исполнения звали знахарок, которые заговаривали воду в миске и ножницы на «крепкий сон». Воду в миске и ножницы клали на печной шесток, рядом с распеленатым младенцем. Заговор произносился трижды за один вечер. Заговор знахарки Л. Н. Суховой очень простой: «Я, раба Божия Лидия, у раба Божьего младеня бессонье отказываю, крик и вопль, дневное бессонство, ночно беспокойство. Аминь». При этом, как утверждают информанты, дитя начинало заходиться зевотой уже с первого чтения. Ребенка умывали заговоренной водой, затем обсушивали полотенцем и пеленали. Прежде чем положить дитя спать, в зыбку под подушку подкладывали ножницы и траву чертополох. Остатки заговоренной воды утром выплескивали наиспашку (т. е. наотмашь, с размаху) левой рукой на огород. Подобный курс «лечения» продолжали три вечера подряд. Как уверяют водлозеры, дитя после такого курса начинало засыпать с наступлением темноты, а днем – бодрствовало (АНПВ, № 2/73, л. 17). В наши дни данный способ все еще использует А. В. Пименова, которую мамы зовут к себе на дом, если приключается подобная неприятность с младенцами. На воду и ножницы она читает более пространный заговор, чем Сухова. Сообщить его автору Пименова отказалась.

Гораздо больше, чем воздействия на младенцев персонифицированных духов небесной сферы, водлозеры опасались «подмены» человеческого ребенка на малолетнее отродье домашних и лесных духов (НАКНЦ, д. 404, л. 140а – 140б, 178; д. 628, л. 16). Довольно пространное сообщение Н. Н. Харузина о водлозерских способах защиты «от подмены» не охватывает всего их разнообразия в местной традиции. В частности, Харузин писал, что водлозеры очень боятся Жихаря, поэтому зыбку с ребенком без надзора никогда не оставляют и, уходя из дома, кладут в зыбку ножницы или «версливый камень»[8], а на пол под зыбку – старый веник (Харузин, 1894, с. 326). В. Н. Харузина зафиксировала несколько иное наименование камня-оберега – «верстяной» камень (Харузина, 1906, с. 91). Жихарь, согласно Харузиным, представлялся в качестве злого духа, проникающего извне в пространство избы с целью похищения или подмены детей. Автор данной работы многократно слышал на Водлозере, что место пребывания Жихаря – это сени крестьянской избы. И. И. Набокова утверждает, что Жихарь не числился среди домашних духов-хозяев, хотя и принадлежал к духам-хозяевам, чье предполагаемое место обитания находилось в пределах деревни (Набокова, 2009, с. 121).

Оберегом для младенца в зыбке у водлозеров чаще всего служил обрубок того голика («гулика»), в который обращался веник, использованный знахаркой в очистительных действах в первой послеродовой бане (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 178). Помимо того, что на этот голик, как отмечал Ю. Ю. Сурхаско, «переходили защитные силы матери» (Сурхаско, 1985, с. 46), в Водлозерье веник представлял собой еще и символическую «голову»[9]. В нашем случае – голову человека. В суеверном сознании младенец в зыбке пребывал не просто с веником, а с предметом, который замещал мать на время ее отсутствия. Одновременно голик в зыбке как бы превращался и в заместителя самого младенца: «Нечистый придет, станет захватывать младеня за ноги, да за гулик и ухватиться» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 178). Голик в зыбке клали на постель в ноги ребенка поперек колыбели, голик от веника, которым мать парили во второй послеродовой бане, оставляли у входной двери в избу, голик от третьего похода в баню – у входной двери в сени. Впрочем, второй и третий голик могли и перепутать: ленточкой красного цвета водлозеры помечали только голик от первого похода в послеродовую очистительную баню.

С целью избежать «подмены» ребенка и обеспечить ему спокойный ночной сон в зыбку под изголовье или под то место матраца, где находилась голова, клали ножницы для девочки и нож с деревянной ручкой для мальчика: «Чтобы нечистые, когда все спят, не приставали к младенцу» (Там же, д. 404, л. 179: д. 628, л. 7). Равноценной заменой ножу и ножницам считались медное выгорецкое распятие и любая икона (Там же, д. 628, л. 62, 68). Икону или распятие ни в коем случае нельзя было класть в ноги младенца (полагали, что нарушителя запрета или его дитя постигнет кара Божья). Их клали всегда в изголовье. Крайне редко для обеспечения безопасности ребенка практиковалось укрывание материнской рубахой или сарафаном (ФА ИЯЛИ, № 3299/36).

В старину, когда ребенка надолго вынимали из зыбки или уходили с ним из дому, в зыбку клали отцовский валенок или сапог с правой ноги, а шторку на зыбке задергивали. Считалось, что обувь с правой ноги отпугнет нечистых духов, не позволит проникнуть в колыбель (Там же, д. 404, л. 178–179). Дело здесь, наверное, не только в апотропеической силе правого сапога и валенка. Роль равноценной охранительной силы, видимо, играл и человеческий запах. Достаточно вспомнить водлозерскую быличку о лешем, появившемся у костра и пропавшем, как только охотник взмахнул перед ним своей портянкой (НАКНЦ, ф.1, оп. 1, колл. 184/56).

Когда мать уходила на работу, прихватив с собой новорожденного в зыбке, в колыбель она клала едва ли не все вышеописанные обереги. В лесу матери ни в коем случае не следовало огрызаться на плач младенца: «А, леший бы тебя побрал!» Считалось, что в этом случае не помогут никакие обереги, так как лесные духи тут же воспользуются материнским посулом, чтобы подменить человеческое дитя ребенком лешего (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 179). В это настолько верили, что сложилось устойчивое поверье: жалобный плач похищенных младенцев можно услышать в лесу перед закатом солнца (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 627, л. 9). Наш информант, утверждавший, что лично сталкивался с этим явлением в окрестностях Куганаволока, не знал, что, согласно общеславянским поверьям, заслышав плач, ему следовало выкрикнуть какое-либо человеческое имя. Похищение младенца, по поверьям водлозеров, могло случиться также и в доме, если мать отпускала проклятие в его адрес. Проклятые родителями или похищенные домашними духами дети, по поверьям, не умирали. В Водлозерье, Заонежье и Кенозерье имелись былички о том, что проклятые родителями дети вырастают среди нечистых духов и даже вступают с ними в брак (Барсов, 1874; Харузин, 1984, с. 326).

Убежденность водлозеров в том, что подмененные или похищенные нечистыми духами дети не умирают, не мешала им воспринимать подобные (с их точки зрения – реальные) события в качестве открытых конфликтов мира людей с миром духов низшей мифологии. Иррациональный по своей сути конфликт водлозеры разрешали иррациональными же, магическими средствами.

Традиция, связанная с поверьями об «обменённых» младенцах, очень богата. Их называют «омменёнышами» (Кузнецова, 1997, с. 97), «обменёнышами», «подменёнышами» или «негодными» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 178–180; д. 628, л. 9, 16, 30, 69). Считалось, что человеческое дитя могло быть подменено в риге ригачниками, в амбаре – амбарниками и т. д. (Там же, д. 404, л. 178). Но больше всего водлозеры опасались и опасаются «подмены» ребенка в бане, поскольку духи-хозяева бани все еще считаются самыми недобро настроенными духами домашнего пантеона.

Отправляясь мыть ребенка в баню, матери и сейчас еще стараются сразу взять с собой все, что им там потребуется. Если возникает надобность вернуться в дом за забытым мылом или мочалкой, ребенка тоже забирают с собой либо ставят у входной двери в мыльное отделение бани топор лезвием вверх. Многие верят, что если этого не сделать, «подмена» случится неизбежно. Утверждают, что оставленное без магических предосторожностей дитя мать находит лежащим на полу, заходящимся в крике. С этого момента мать якобы обнаруживает пугающие изменения. Бывший прежде нормальным ребенок начинает изводить всех домашних истошными постоянными воплями, поглощает неимоверное количество пищи, оставаясь при этом всегда голодным. В фас лицо его не меняется, но в профиль он смотрится, словно нечистый дух: голова большая, нос крючком, губы вытянуты вперед, уши заострены. Рост тела «обмененыша» прекращается, а руки и ноги удлиняются и искривляются. Научиться ходить «обмененышу» не суждено. Говорят, что такой ребенок, как правило, не живет дольше трех лет и умирает, хотя иногда он может жить и дольше[10]. Водлозеры считают, что проверить, с человеком или с «обмененышем» имеешь дело, можно двумя способами: рассмотрев внимательно младенца в фас и профиль (см. выше) или прибегнув к магии. Для этого в зыбку на место ребенка кладут голик-оберег и трижды над ним читают «Отче наш». При этом кто-нибудь из не занятых чтением молитвы людей внимательно следит за голиком. Верят, что при наличии «обмены» голик непременно пошевелится.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.