Глава 3. Национальное и универсальное. История и география «Белых ночей»

Действие повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи» (1848), обозначенной автором как сентиментальный роман «Из воспоминаний мечтателя», происходит, как известно, в Петербурге. Главный герой – мечтатель из местных, одинокий и робкий человек. «Вот уже восемь лет, как я живу в Петербурге, и почти ни одного знакомства не умел завести. Но к чему мне знакомства? Мне и без того знаком весь Петербург; вот почему мне и показалось, что меня все покидают, когда весь Петербург поднялся и вдруг уехал на дачу. Мне страшно стало оставаться одному, и целых три дня я бродил по городу в глубокой тоске, решительно не понимая, что со мной делается. Пойду ли на Невский, пойду ли в сад, брожу ли по набережной – ни одного лица из тех, кого привык встречать в том же месте, в известный час, целый год»[106].

Мечтатель – из тех странных людей, у которых нет никакой истории, ему нечего о себе рассказать. Он нелюдим и стеснителен, ему некуда пойти, не с кем поговорить и некому открыться: живя одними фантазиями, он способен только мысленно праздновать юбилеи грез. «Знаете ли, что я уже принужден справлять годовщину своих ощущений, годовщину того, что было прежде так мило, чего в сущности никогда не бывало, – потому что эта годовщина справляется все по тем же глупым, бесплотным мечтаниям…»[107] «Так как же вы жили, коль нет истории?» – спросит его незнакомка в недоумении. «Совершенно без всяких историй! так, жил, как у нас говорится, сам по себе, то есть один совершенно, – один, один вполне, – понимаете, что такое один? – Да как один? То есть вы никого никогда не видали? – О нет, видеть-то вижу, – а все-таки я один. – Что же, вы разве не говорите ни с кем? – В строгом смысле, ни с кем»[108].

Невский проспект, набережная Невы, Фонтанка, Черная речка, Каменный, Крестовский и Аптекарский острова, Парголово, Петергофская дорога, Павловск, петербургские мосты и каналы, сырость и туманы, а главное, волшебные белые ночи – весь этот неповторимый колорит кажется порой не только случайным фоном, дежурной декорацией, но и символом повести, ее сакральным смыслом. Только в этом «умышленном», призрачном городе, в такое вот время года, когда летняя петербургская ночь состоит лишь из сумерек, одинокому мечтателю может встретиться чудесная наивная девушка, которая вдруг поведает ему свою историю, расскажет, что на этом мосту ждет она своего любимого, уехавшего год назад, и с момента разлуки от него не было ни одного письма, ни единой весточки. Девушка видит в мечтателе только брата, родную душу, а он влюбляется в нее без памяти. Решив, однако, что прежний возлюбленный ее забыл, Настенька решает ответить на любовь мечтателя. Но как только на набережной, у той самой скамейки, где простились они год назад, она видит своего «бывшего», все забыто.

«Боже, какой крик! как она вздрогнула! как она вырвалась из рук моих и порхнула к нему навстречу!.. Я стоял и смотрел на них как убитый. Но она едва подала ему руку, едва бросилась в его объятия, как вдруг снова обернулась ко мне, очутилась подле меня, как ветер, как молния, и, прежде чем успел я опомниться, обхватила мою шею обеими руками и крепко, горячо поцеловала меня. Потом, не сказав мне ни слова, бросилась снова к нему, взяла его за руки и повлекла его за собою. Я долго стоял и глядел им вслед… Наконец оба они исчезли из глаз моих»[109].

Мечтатель прощает ее, ведь – она самое яркое событие в его жизни. Он снова одинок, но никогда не забудет мгновения счастья.

Вопрос в том, действительно ли события четырех белых ночей из повести Достоевского – это сугубо петербургская история, случившаяся в 1840-е годы, и произойти она могла только там и тогда. Кинематограф, внимательно читавший повесть, дал свой ответ, тем более была подсказка. «Я ходил много и долго, так что уже совсем успел, по своему обыкновению, забыть, где я, как вдруг очутился у заставы. Вмиг мне стало весело, и я шагнул за шлагбаум, пошел между засеянных полей и лугов, не слышал усталости, но чувствовал только всем составом своим, что какое-то бремя спадает с души моей. Все проезжие смотрели на меня так приветливо, что решительно чуть не кланялись; все были так рады чему-то, все до одного курили сигары. И я был рад, как еще никогда со мной не случалось. Точно я вдруг очутился в Италии, – так сильно поразила природа меня, полубольного горожанина, чуть не задохнувшегося в городских стенах»[110], – рассказывает петербургский мечтатель.

I

И в Италии – спустя век – его как будто услышали. Первой магию летних белых ночей преодолела мелодрама итальянского классика, гуру итальянского неореализма, Лукино Висконти «Le notti bianche», снятая по одноименной повести Достоевского[111]. Действие из Петербурга первой половины XIX века перенеслось в Италию середины XX столетия, в портовый город Тоскании Ливорно. В Италии, в отличие от Петербурга, где белые ночи длятся целый месяц, их не бывает вообще; в Ливорно, где происходит встреча одинокого неприкаянного мужчины Марио с девушкой Натальей (она не местная и называет себя славянкой), сыро, мокро, дождливо, а под конец, в последнюю их встречу, так и вообще повалил густой снег. В картине «Le notti bianche» на улицах то ли зима, то ли поздняя осень. Что же может быть общего у повести Достоевского с картиной «Le notti bianche», если нет в ней ни белых ночей, ни лета, ни Петербурга?

Мечтатель Марио (Марчелло Мастрояни), Наталья (Мария Шелл), исчезнувший возлюбленный (Жан Маре) разыграли историю из Достоевского так достоверно, что стало понятно: дело, по-видимому, не в точке пространства, где встречаются эти люди. Ливорно, как и «умышленный» Петербург, выглядит нереальным, пригрезившимся, хотя в нем отчетливы видны узкие улочки, тесные дома, горбатые мостики, вывески магазинов и кафе. Режиссер смог найти в русской повести то главное содержание, для которого место и время не имеют значения, где все определяется людьми и их чувствами. Мечтательство, одночество, неприкаянность не зависят, оказывается, от страны проживания и времени года. Они зависят от состояния души, полноты чувств и страданий, выпавших на долю одиноким мужчинам и женщинам. Висконти попытался разглядеть в повести Достоевского возможное будущее девушки, которая бросилась к своему возлюбенному после года разлуки. Инфернальный красавец (вряд ли кто-нибудь сыграл бы эту роль лучше, чем Жан Маре), так пристально смотревший на девушку, так властно, как право имеющий, обнимавший ее в опере (а слепая бабушка ничего этого не видела), кто он? За всю картину он произнес едва ли несколько фраз, но покорил девушку до беспамятства и безрассудства. Загадочно исчез и таинственно пропадал невесть где целый год, не написавший ей за время разлуки ни одной строчки, – что ждет с ним девушку?

Настенька из повести сообщает мечтателю: «На будущей неделе я выхожу за него. Он воротился влюбленный, он никогда не забывал обо мне…» Но самого влюбленного не слышно, он – загадка. Прислуге он объявил, что едет в Москву по делам, а Настеньке признался, что едет далеко-далеко, чтоб его не нашли. Кто его преследует? От кого он бежит? И куда едет, где намерен скрываться? Мечтатель же открыт, его душа понятна, он способен быть преданным и верным. Не зря лучшая сцена в картине Висконти (такой сцены нет и не может быть в повести) – рок-н-ролл в баре, куда зашли отдохнуть Марио и Наталья и, увидев танцующих посетителей, сами пустились в пляс: девушка впервые почувствовала радость освобождения от тревог и тоски, от неизвестности и дурных предчувствий.

Картина Висконти созвучна повести Достоевского тем еще, что финалы их вряд ли можно назвать вполне счастливыми. Впервые погода в зимнем Ливорно срифмовалась с ненастьем летнего Петербурга: «Мои ночи кончились утром. День был нехороший. Шел дождь и уныло стучал в мои стекла; в комнатке было темно, на дворе пасмурно. Голова у меня болела и кружилась; лихорадка прокрадывалась по моим членам. ‹…› Когда я взглянул в окно, мне показалось, что дом, стоявший напротив, тоже одряхлел и потускнел в свою очередь, что штукатурка на колоннах облупилась и осыпалась, что карнизы почернели и растрескались и стены из темно-желтого яркого цвета стали пегие… ‹…› Передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, как я теперь, ровно через пятнадцать лет, постаревшим, в той же комнате, так же одиноким…»[112].

Синдром одиночества и симптомы несчастья интернациональны…

II

Экранизация «Белых ночей», снятая И. Пырьевым[113] всего на два года позже итальянского фильма, начинается грустно и горестно: постаревший и подурневший Мечтатель (Олег Стриженов), вместе с графином водки и граненым стаканом (водка будет выпита почти вся к концу картины) сидит один в той самой комнате, в которой жил смолоду, и перебирает воспоминания. Его самые мрачные предчувствия сбылись. «Передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, как я теперь, ровно через пятнадцать лет, постаревшим, в той же комнате, так же одиноким»[114]. В повести Достоевского Мечтателю 26 лет (ровно столько, сколько было автору, когда он сочинял повесть); если прибавить пятнадцать, это будет всего навсего сорок один год. В эпилоге картины Мечтателю можно дать все шестьдесят, так сильно потрепала его жизнь, одиночество и, быть может, графин со стаканом. Когда-то он где-то служил, занимал какую-то крохотную должность, получал скудное жалованье, ожидал давно обещанных наградных, по крайней мере, строил на них свое с Настенькой эфемерное благополучие. Настенька (Людмила Марченко), когда потеряла надежду, что Жилец, ее «бывший» возлюбленный, вернется к ней, звала Мечтателя переехать к ним с бабушкой в мезонин.

О Жильце (Анатолий Федоринов) по картине Пырьева можно судить чуть больше, чем по картине Висконти. Высокий, в очках, ученого склада молодой человек (такими позже будут изображать разночинцев), далеко не так хорош собой, как Жан Маре, не так инфернален и загадочен. Полная этажерка книг в его комнате, среди них – большой англо-русский словарь, который без спросу Настенька утаскивает с полки, думая, что это роман. Жилец шифруется и молчит; неизвестен его статус по возвращении; зрителю так же, как и читателю, так и не удается узнать, с чем он вернулся из своего таинственного вояжа. «Ну почему он не такой, как вы! Вы лучше его, – говорит Настенька Мечтателю. – Почему самый лучший человек всегда что-то таит от другого? Почему не сказать все прямо?»

Кажется, Жилец из мансарды в Ливорно, в сдержанном, но чрезвычайно выразительном исполнении Жана Маре, более чем какой-либо другой исполнитель этой таинственной роли, проливает свет на загадку любовной горячки девушки: рядом с ней несколько ночей находится милый, добрый, понятный, простой, любящий, верный человек, а любит она все-таки другого, непонятного, от которого неизвестно, чего и ждать. И в самом деле: только итальянский фильм заставляет пристальней всмотреться в Жильца повести и увидеть его весьма расплывчатое, нетвердое обещание будущей встречи: «Мы будем счастливы. Теперь же невозможно, я не могу, я не вправе хоть что-нибудь обещать. Но, повторяю, если через год это не сделается, то хоть когда-нибудь непременно будет; разумеется – в том случае, если вы не предпочтете мне другого, потому что связывать вас каким-нибудь словом я не могу и не смею»[115].

Слишком много условий. Слишком ненадежно, слишком хлипко это когда-нибудь… Особенно в свете того, что Жилец потребовал от Настеньки ничего не сообщать о его обещании бабушке. А прежде уговаривал девушку поехать с ним в театр потихоньку от старушки. Но Настенька про это «когда-нибудь» как будто и не помнит…

Но можно посмотреть на вещи и глазами Жильца: что было ему делать с Настенькой, когда она ночью, как только бабушка уснула, пришла к нему в комнату, что называется, «с вещами», «положила свой узелок к нему на постель, сама села подле, закрылась руками и заплакала в три ручья. Он, кажется, мигом все понял…»[116]

Еще бы не понять. Это был поступок даже не Татьяны Лариной (не зря Жилец давал ей читать Пушкина). Та всего только написала Онегину признание в любви. А семнадцатилетняя Настенька готова была убежать со своим безымянным Онегиным куда глаза глядят. «Мы долго говорили, но я наконец пришла в исступление, сказала, что не могу жить у бабушки, что убегу от нее, что не хочу, чтоб меня булавкой пришпиливали, и что я, как он хочет, поеду с ним в Москву, потому что без него жить не могу. И стыд, и любовь, и гордость – все разом говорило во мне, и я чуть не в судорогах упала на постель. Я так боялась отказа!»[117]

Прошло всего четверть века с того момента, как письмо Онегину написала Татьяна, но можно заметить, как изменились нравы молодых девушек. Невозможно представить себе (в контексте романа «Евгений Онегин»), чтобы Татьяна не ограничилась только письмом, а «навязала в узелок всё, что было платьев, сколько нужно белья, и с узелком в руках, ни жива ни мертва»[118] пошла бы к Онегину на дом, плакала бы у него на постели, говоря сквозь слезы, что жить без него не может и поедет с ним в Москву. Конечно, другое время, другие нравы, другой социальный слой. Но девушка из «Белых ночей» тоже брала книги у Жильца, как Татьяна у своего соседа по имению, причем Жилец сам выбирал для нее книги. Не прошло и двух недель с заселения, как он прислал кухарку сообщить, что у него «книг много французских и что все хорошие книги, так что можно читать; так не хочет ли бабушка, чтоб внучка их ей почитала, чтоб не было скучно?»[119]

Бабушка, правда, спрашивала, нравственные книги или нет, потому что если книги безнравственные, так читать никак нельзя, легко можно дурному научиться. Ведь в них может быть описано, как молодые люди соблазняют благонравных девиц, как они, под предлогом того, что хотят их взять за себя, увозят их из дому родительского, как потом оставляют этих несчастных девиц на волю судьбы и они погибают самым плачевным образом. Бабушка и сама, оказывается, много таких книжек читала в свое время и все допрашивала внучку, нет ли в романах Вальтера Скотта каких-нибудь шашней? И не подложил ли Жилец в томики Пушкина, например, какую-нибудь любовную записочку? И не запихнул ли чего под переплет?

Но Жилец ничего такого не делал и обманом из родительского дома благонравную девицу увозить не стал. Он потихоньку просвещал ее, подталкивая к самостоятельному выбору и решению. Зачем увозить девиц? Ведь наступит день (или ночь), и девица явится сама и падет к его ногам. Выходило так, что книги, посланные Жильцом, особенно Пушкин, который ей больше всех понравился, да еще роман Вальтера Скотта «Айвенго» так вскружили голову благонравной Настеньке, так взволновали ее, что она перестала мечтать о китайском принце и стала до обморочной дрожи, до истерики мечтать о Жильце из мезонина и жаждать с ним встреч. Но он умело избегал свиданий наедине.

Надо сказать, что Жилец из Ливорно, как это можно догадаться по картине Висконти, «оставил мгновение за собой», допустив и страстные объятия, и счастливые слезы девушки, и любовные объяснения с обещаниями, именно поэтому Наталья не может его забыть. Правда, всего четыре ночи сверх назначенного ей года, она хранит верность Жильцу, а когда время истекает (или почти истекает), готова отдаться другой любви, надежной, той, что поблизости. Она не может сказать Мечтателю: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Здесь верность не безусловная, а по ситуации. Жилец появился, и она тут же уходит от Мечтателя. Все зыбко, ненадежно, в хороший конец трудно поверить. Инфернальный Жан Маре побеждает земного Марчелло Мастрояни, который не понимает непонятного; победит он и всех прочих кинематографических Жильцов.

Оба режиссера – и итальянский, и русский – ничего не придумали сверх того, что есть в повести; Пырьев же вообще сознательно снимал картину как экранную иллюстрацию повести. В ней, правда, многовато наигрышей, актерской восторженности, нарочитой, слегка искусственной неприкаянности, перебор бредовых картинок, воображаемых Мечтателем, – как он спасает прекрасную даму, как побеждает на дуэли, как танцует на бале, как его все любят… «Я создаю в мечтах целые романы…»[120]

Лета, тепла, мягких сумерек в картине Пырьева совсем нет. А есть дождь, туман, пронизывающий ветер, сырость, серое небо в клочьях туч. Петербург летом выглядит в русской версии картины точно так же, как итальянское Ливорно зимой – те же мокрые тусклые набережные, те же фонари на горбатых мостках, темные плащи и пальто на героях, которым все время или зябко, или холодно, то же безнадежное настроение – которое, как уже было сказано, совсем не зависит от реального времени года и места действия. Русская версия разве что намного беспросветнее: в ней нет сцены ни с рок-н-роллом в кафе, ни уличных девушек, которые зазывают Мечтателя хорошо провести время, и, конечно, нет тоскливого послесловия со старым, сильно потрепанным, пьющим героем. Будущее одинокого итальянца видится не таким плачевным и печальным, как судьба русского героя.

III

Драма французского режиссера Робера Брессона «Четыре ночи мечтателя» («Quatre nuits d’un re?veur»), снятая по повести Достоевского «Белые ночи»[121], тоже перенесена из Петербурга XIX века в Париж 1970-х годов. В Париже тоже есть река, пусть не Нева, а Сена, вдоль нее набережная, на ней фонари и скамейки. Здесь так же, как и в Ливорно, нет и не бывает белых ночей, а есть летние сумерки и теплые вечера, в один из которых молодой художник Жак (Гийом де Форет) случайно встречает девушку (Изабель Вайнгартен), которая приготовилась броситься с моста Пон-Нёф (Pont Neuf) через реку Сену и даже уже сняла свои туфельки.

Художник имеет обыкновение, бесцельно гуляя по городу, засматриваться на девушек, иногда идти за ними вслед, никогда не пытаясь познакомиться. Дома он день за днем записывает на магнитофон свою фантазию, всегда одну и ту же – замок в Венеции, в замке живет прекрасная дама со старым мужем, тем не менее он, Жак, и эта дама гуляют по парку, взявшись за руки, их любовь чиста и невинна. Часами художник лежит на кровати, наговаривая в диктофон один и тот же сюжет, но дальше прогулок по парку фантазия его не забредает. Иногда он вскакивает, хватает кисть, макает ее в масляные краски и пытается перенести свою мечту на огромное, как дверь, полотно: получаются крупные цветовые пятна вместо лиц и прихотливо изогнутые линии.

Появление в его жизни случайной знакомой (ее зовут Марта, она красива и печальна, живет с матерью на алименты отца, в их квартире сдается одна комната, обычно только мужчинам) заставляет художника включиться в действительность. Он уводит Марту с набережной, договаривается о встрече следующей ночью, на том же месте. Всего ночей будет четыре, ровно столько, сколько в повести, и история Марты такая же, как и у ее подруг по несчастью: тоже был Жилец (Морис Монноё), тоже давал ей читать книги, тоже, узнав, что он уезжает, она собрала сумку и пришла к нему в комнату со словами: «Мне тут скучно. Возьмите меня с собой».

А до этого в своей комнате перед зеркалом она долго разглядывала свое обнаженное тело и, видимо, осталась довольна. Жилец же, увидев Марту у себя, тоже сразу «все понял» – и «оставил мгновение за собой», начав без лишних слов прямо в кадре раздевать девушку. Так что на мосту Пон-Нёф Марта ожидает своего одноразового любовника, который год назад уехал в Америку, получив стипендию Иельского университета; она даже вышла к такси, которое увезло его в аэропорт. Но вот год прошел, а его все нет на условленном месте и в условленное время – может быть, он забыл ее или забыл про встречу.

Художнику впервые пришлось заняться не своими фантазиями, а чужой бедой. Их разговоры с Мартой немногословны, эмоции сдержанны, поведение лишено восторженности и экзальтации. Их лица почти неподвижны, движения лишены какой бы то ни было театральности, нет ни улыбок и почти не видно слез. К четвертой ночи, в отсутствие стипендиата Иельского университета (он такой же серьезный очкарик, как и в картине Пырьева, только на французский манер), молодые люди, художник и Марта, проникаются друг к другу доверием, готовы рискнуть и полюбить друг друга – ночной Париж, поющие на улицах студенты и набережная Сены располагают к любви.

Но и здесь, в этих прекрасных декорациях, прозвучат сакраментальные слова, которые произносят все девушки, попавшие в ситуацию Настеньки из повести: «Знаете ли, что мне пришло теперь в голову? Я вас обоих сравнила. Зачем он – не вы? Зачем он не такой, как вы? Он хуже вас, хоть я и люблю его больше вас… Конечно, я, может быть, не совсем еще его понимаю, не совсем его знаю. Знаете, я как будто всегда боялась его; он всегда был такой серьезный, такой как будто гордый. Конечно, я знаю, что это он только смотрит так, что в сердце его больше, чем в моем, нежности… Я помню, как он посмотрел на меня тогда, как я, помните, пришла к нему с узелком; но все-таки я его как-то слишком уважаю, а ведь это как будто бы мы и неровня?»[122]

Парижанка Марта произносит те же самые слова, выражая те же самые чувства: «Зачем он не вы? Но люблю я его…» И как только на четвертую ночь появится ее любовник (тоже ведь год не писал, хотя ни от кого не скрывался, а учился в Америке и жил открыто), она бросается со всех ног в свое неизвестное будущее, к плохо знакомому мужчине, которого тоже, наверное, побаивается… Влюбленному художнику остаются одни воспоминания…

Париж, как и Ливорно, не изменяют сущность мечтательства и участь мечтателя. Правда, парижский мечтатель так молод, так хорош собой, что в его случае всё совсем не так драматично, как у русского бедолаги…

IV

В 1992 году «Белые ночи» снова переместились на берега Невы, в Россию начала 1990-х. Картина с одноименным названием была снята режиссером Леонидом Квинихидзе, быть может, еще и с целью выяснить, что происходит с мечтателем в городе, которому только-только вернули его исконное название: Санкт-Петербург[123]. Молодой человек 26-ти лет Дмитрий (Вадим Любшин) – водитель грузовика ГАЗ-53, на котором по ночам он развозит в торговые точки хлеб из хлебозавода. Ему нравится ночная работа. Днем в городе неуютно, шумно, суетно; не вдохновляет и комната в грязной коммуналке, где он обитает. Но если поменять день с ночью, еще можно жить; ночью спят все скучные люди – политики, депутаты, богачи. Ночь – это сон наяву, и Митя любит свой спящий город, пустынные улицы, мосты и набережные. Он влюбляется по несколько раз на дню, но живет только ожиданиями. Он умеет разговаривать с памятниками, домами, скамейками. Он замечает, сколько стало мертвых, безглазых, разбитых зданий, он слышит, как вздыхают мосты, когда по ним проезжают тяжелые грузовики.

В одну из белых ночей, когда мечтатель развез весь хлеб, и можно снова предаться мечтам, он видит одиноко сидящую на лавочке юную девушку (Анна Матюхина). Он останавливается, предлагает помощь. Она рассказывает, что ей семнадцать лет, зовут Настей, приехала из Торжка поступать в институт, но провалилась и пока живет у тетки (Галина Польских), одинокой женщины, помогает шить вещи на продажу.

Средств на жизнь не хватает, и однажды тетка решает сдать лучшую из своих комнат постояльцу. Как и во всех предыдущих киноповествованиях, новые русские «Белые ночи» пытаются понять, кто же он, этот таинственный жилец, фигура икс. Фильм представляет зрителю импозантного, красивого мужчину средних лет, в длинном черном пальто и белом шелковом кашне, в шляпе, надвинутой на лоб, с уверенной поступью хозяина жизни осматривающего апартаменты (Николай Еременко-младший) в сопровождении трех «помощников». Будет врезан новый замок, подручные «шефа» время от времени будут носить сюда и выносить отсюда какие-то коробки. Товар? Криминал? Чем они все занимаются? Из нарезки кадров можно понять, что речь идет о хозяине ночного клуба, где идет большая игра, где собираются темные людишки и делается крупный бизнес.

Появляться здесь он будет редко, но однажды, разглядев, что племянница хозяйки длиннонога и хороша собой, предложит ей – не книги, и не оперу, и не кино, а курорт Пицунду, всего на пару дней, позагорать и окунуться в море. Новые времена, новые соблазны, новые средства обольщения. Настя, по скромности и неопытности, отказывается, и тогда постоялец провозглашает свой основополагающий жизненный принцип: «Никогда не отдавай другому то, что можешь съесть сама». Этот принцип, как можно догадаться, постоялец рано или поздно непременно осуществит в отношении девушки. Но есть и еще один постулат: «Сильные люди нужны для того, чтобы слабые не погубили мир». Себя он, несомненно, относит к категории сильных. Картина 1992 года, после многих предыдущих попыток, наконец разглядела Жильца, этот хищный мужской тип, которого всего несколькими штрихами обрисовал молодой Достоевский и который первыми гениально почувствовали и в скупых красках показали Лукино Висконти и Жан Маре.

…На правах сильного постоялец сначала приносит девушке корзинку со свежей клубникой, чуть позже «помощники» привезут в дом тети цветной телевизор и видеомагнитофон с западными кассетами (ужасы, эротика, экшн), потом пригласит двух дам в дорогой ресторан. Настя, узнав, что постоялец уезжает, идет ночью в нему в комнату, завернутая лишь в простыню, без узелка и без слез: «Не могу без тебя. Люблю тебя. Я сдохну здесь от неизвестности». Насте не нужно скрываться от тети: если постоялец возьмет ее с собой, тетя отпустит. Но постоялец отвечает: «Я не Бог, но я постараюсь вернуться через три месяца ровно. Увидимся у Никольского собора, на скамейке у реки, будут белые ночи. Если ты еще захочешь меня увидеть». Новые времена, новые сроки ожидания, три месяца – это не год, как прежде, можно и подождать.

Далее все разворачивается, как по нотам. В назначенный день сильный человек не приходит. И на следующий день тоже. И на третий. Митя, уже влюбленный в Настю, спешит разузнать у помощника, где его шеф. Тот открещивается, но на следующий день, остановив хлебовозку, избивает Митю. Настя, узнав о нападении, понимает, что связалась с плохими мальчиками. Митя открывает ей глаза: «Он жулик, бандит, все у него есть, еще и вас захотел». Настя сокрушается: «Какая я была дура, еще сравнивала этого ублюдка с тобой. Нет никаких сильных людей. Никого они не спасут». Настя зовет Митю к себе, обещает быть достойной его любви.

Но все кончается, как и должно было закончится. Настя и Митя берутся за руки, идут к тете, говоря друг другу слова любви и строя планы совместной жизни. Но много ли сто?ят обещания девушки, когда ее любовь возникла на безрыбье? В парадном Настю уже поджидает ее «бывший», и, не раздумывая, девушка бросается в его объятия, а назавтра летит с ним в Пицунду. Как и встарь, в борьбе за обладание женщиной, независимо, происходит ли это на берегах Невы, Сены, Темзы, Ганга или Гвадалквивира, побеждает сильнейший, и он не даст съесть другому то, что может съесть (или только пару раз попробовать) сам. Судьба Насти подвешена, ей достался «жулик и ублюдок». Любовь зла, и Митя – третий лишний. Мечтателям достаются их мечты. В эти чудесные белые ночи (погода в Петербурге выдалась теплая и сухая) ему мерещится набережная времен Достоевского, со старинными экипажами, военными в кокардах и благонравными девицами в шляпках. И какая-то экзекуция на Семеновском плацу, где устроен эшафот и стоит осужденный на смерть. Вот-вот раздастся команда «Пли!»

V

Города, в котором происходит действие индийской картины «Samwariya» («Возлюбленный»), снятой на хинди режиссером Сан-джаем Лилой Бхансали в 2007 году по повести Достоевского «Белые ночи», не существует ни в Индии, ни в России, ни в Европе[124]. Это сказочное урбанистическое пространство – рисованная красочная фантасмагория Болливуда, ибо нигде в мире нет такого сочетания индийских храмовых статуй, венецианских гондол и гондольеров, зазывных французских ночных огней, горбатых мостиков через каналы, узких улочек, маленьких кафе с вывесками по-английски, водоемов, где плавают кувшинки и лотосы. Нет и таких кварталов красных фонарей, с фонтанной площадью, куда жрицы любви выходят все разом петь и танцевать. Нигде нет такого иссиня-черного безлунного беззвездного неба и воздуха, будто присыпанного голубой пудрой. Быть может, иллюзорная голубая дымка – это и есть главный намек на белые ночи Санкт-Петербурга.

Безымянному фантастическому городу будто снится сюжет из повести Достоевского – печальная красивая девушка Сакина (Сонам Капур) под кружевным зонтом стоит на мосту, в условленном месте, в ожидании любимого (Салман Хан): он покинул ее год назад, но так и не появился на мосту в назначенный час. Как и у литературных прототипов, у мечтателя и девушки будет только четыре ночи, чтобы выяснить отношения, разобраться в зыбких законах любви и понять себя. Как и у Настеньки из петербургских «Белых ночей», у Сакины есть старая полуслепая бабушка, которая пришпиливает внучку большой булавкой к своей одежде. Как у Достоевского, погода здесь весьма переменчива; как в картине Висконти, в призрачном городе внезапно пойдет снег.

Но как и всякий сон, который имеет мало общего с явью, так и болливудская мелодрама (с ее музыкальными дивертисментами, танцами и песнями) имеет мало общего с повестью Достоевского. Здешний мечтатель, Ранбир Радж (Ранбир Капур), – красивый юноша, певец из городского клуба, обладает замечательным голосом, актерским талантом и умеет легко заводить друзей. Красивый, талантливый, блестящий юноша не останется одиноким, не будет долго тосковать и найдет свою настоящую любовь.

Второй мужской персонаж, Иман, показан еще более таинственным, чем все его предшественники: похожий на монаха, немногословный, он откровенно гипнотизирует девушку. Она притягивается его взглядом, как мотылек к огню, и сама, первая, приходит к нему для любви, а потом обнаруживает, что мужчина тоже пришпилил ее к своей ночной одежде. Для Сакины он стал хозяином, Богом, именно он и есть «возлюбленный» (постоянный эпитет Кришны), и ее одержимость этим мужчиной не оставляет певцу-мечтателю никаких надежд. «На миг мне показалось, что у нас все получится», – утешает себя Радж, но этот миг быстро проходит, и он видит, как рванулась Сакина, увидев того, кого ждет. «Ты готова жить со мной среди трудностей?» – спрашивает он девушку, и она идет за ним, как зачарованная. Мечтателю, где бы он ни жил и как хорошо бы ни пел, какой бы светлой душой ни обладал (а Радж недаром здесь зовется добрым ангелом), не по силам тягаться с мрачным, демоническим соперником, навсегда опередившим его. Мечтателю не удастся заставить девушку очнуться от любовного наваждения.

Призрачный болливудский город – быть может, самое убедительное доказательство того, что зерно старинной петербургской повести может прорасти на всякой почве, во всякое время, среди самых разных людей и в самых причудливых декорациях[125]. Кинематограф же, как известно, обладает способностью вторгаться в литературные «бреши», в то, что на языке экранизаций именуется «недостаточностью литературы», чтобы «дожимать» сюжеты, раскрывать в них таинственное и загадочное.

VI

История «Белых ночей» продолжилась год спустя после болливудского приключения с повестью Достоевского, на этот раз в американском географическом пространстве. В 2008 году на экраны вышла романтическая мелодрама режиссера Джеймса Грея «Любовники» (англ. «Two Lov-ers»; другое название – «Две любовницы»)[126], сюжет которой тоже якобы основан на повести Достоевского «Белые ночи». Действие происходит в современном Нью-Йорке, 30-летний холостой американец по имени Леонард (Хоакин Феникс) работает в отцовской химчистке, разносит заказы по адресам, страдает биполярным расстройством (маниакально-депрессивным психозом), принимает лекарства. Пытался однажды покончить с собой – резал вены, когда два года назад по настоянию родителей невесты она бросила его из-за вероятной генетической несовместимости, которая может отразиться на потомстве. Перманентно пребывая в депрессии, он прыгает с моста в залив, но сила жизни тянет мужчину наверх. Он зовет на помощь, выплывает, прохожие его вытаскивают и откачивают. Весь мокрый и замерзший он возвращается в дом родителей.

Так начинается картина. Хотя Википедия утверждает, что фильм имеет отношение к повести «Белые ночи» и числится в ряду картин, снятых по мотивам этой повести[127], отсылок на литературный первоисточник нет даже в титрах. И в самом деле она имеет очень слабое отношение к раннему произведению Достоевского. Леонард одиноко живет с родителями, которые его любят, заботятся о нем и хотят, чтобы он женился на дочери их партнера по бизнесу Сандре Коэн (Винесса Шоу). Девушка вполне благосклонна к нему, хочет семьи и вступает с ним в близкие отношения, но для него это отношения на безрыбье. Внезапно в его жизни и в окне его комнаты появляется загадочная красотка Мишель (Гвинет Пэлтроу), живущая напротив, у которой, оказывается, есть богатый женатый любовник (он-то и снимает для нее квартиру в этом доме), с которым она как будто рассорилась и рассталась. Она нуждается в друге и конфиденте и готова принимать услуги от Леонарда. Однако он всем сердцем влюбляется в нее, вступает с ней в связь, готов все бросить и уехать с ней в Сан-Франциско к ее подруге. Незадачливый кавалер, надеясь на близкое счастье с любимой, покупает билеты на самолет, дорогое кольцо в знак помолвки и ждет ее – они условились ехать в аэропорт и такси уже здесь. Однако Мишель успела помириться с любовником, который ради нее готов оставить жену. Леонард в отчаянии; он снова одинок и несчастен, однако берет себя в руки, возвращается домой, где собрались гости, в том числе и Сандра. Ей-то и достанется в подарок то самое кольцо с бриллиантом, которое он надеялся преподнести Мишель.

Можно, конечно, увидеть в «Любовниках» некоторый намек на Мечтателя из «Белых ночей»: герой тоже хронически одинок, тоже понадеялся на счастье, тоже был обманут, тоже согласился довольствоваться малым. Ему тоже предпочли прежнего мужчину, самостоятельного, богатого. Но и только. У русского Мечтателя нет ни родителей, ни обеспеченной жизни, ни семейного бизнеса, ни запасного варианта в виде дочери компаньона. Мечтатель хронически одинок и беспросветно несчастен, а Леонард конформист и готов довольствоваться малым. Совсем не тот характер и совсем не та судьба: снова тонет и снова всплывает.

VII

И это тоже еще не конец истории о «Белых ночах». Созданы еще две картины, снятых по повести Достоевского, – южнокорейский фильм «Кафе Нуар» режиссера Юнг Сон-иля[128] и картина казахского режиссера Наримана Туребаева «Приключение»[129]. Корейцы объединили сюжеты «Страданий юного Вертера» Гете и «Белых ночей» Достоевского и перенесли действие в современную Корею. Казахи сняли вольную экранизацию по «Белым ночам» и действие тоже перенесли в современную столицу Казахстана Алматы.

Действие двухчастной арт-хаузной картины «Кафе Нуар», созданной по мотивам произведений Гете и Достоевского, соединило в одном персонаже – школьном учителе (его здесь так и называют – Учитель) – Вертера и Мечтателя. «Произведения мировой литературы для культурного просвещения молодежи» – так обозначает картина зрительский адрес. Но истинный слоган фильма, который появляется на экране как эпиграф, адресован главному герою: «Держитесь за безответную любовь». Он – Учитель – за нее и держится, упрямо, фанатично, страдальчески. Несчастный влюбленный – поистине мученик своей страсти, и понятно, что время и пространство не имеют здесь никакого значения: и в XVIII, и в XIX, и в XX, и в XXI веке мужчины и женщины всех стран и континентов страдают (а порой и умирают) от неразделенной любви.

Драма южнокорейского Вертера, учителя школы для девочек, раскрывается в тот момент, когда отношения в любовном треугольнике зашли в тупик. Мама одной из девочек, ставшая предметом страсти Учителя, была к нему благосклонна и отвечала взаимностью только до тех пор, пока из долгой поездки не вернулся ее муж: она не хочет разрушать свой брак, свою благополучную и обеспеченную жизнь за высокими воротами богатого дома. Женщина настаивает на прекращении запретной связи, но Учитель не может и помыслить жизни без любимой, его страсть безумна и безутешна, других женщин для него не существует, во всех женских лицах он ищет черты своей Ми Ён, которую не может вырвать из сердца. В отчаянии он пытается покончить с собой, легко соскользнув с набережной и упав в реку с быстрым течением. Водолазы-спасатели, однако, не дали ему утонуть – вытащили бедолагу из воды, и он вынужден был начать жить заново.

Новая жизнь, может быть, и смогла бы воскресить Учителя-Мечтателя, подарив ему любовь и привязанность случайно встреченной чудесной девушки, которой он помог, выслушав ее грустную историю любви и разлуки. Но эта новая жизнь опять грубо обманула Мечтателя, поманила и вышвырнула обратно, в ужас одиночества и безысходности. Едва только появился на мосту тот, кого девушка ждала целый год и уже отчаялась ждать, она рванулась к нему, не оглядываясь, мгновенно забыв про нового друга. Она порвала с Мечтателем безусловно, без всякой надежды, без лишних слов, даже не попытавшись (как в русской повести) сгладить разрыв обещаниями дружбы. Дважды обманутый, дважды преданный, дважды брошенный Вертер-Мечтатель обречен на смерть, и он, оплакиваемый слепой матерью, действительно «оставляет этот мир», где так много лжи, где даже книги о любви не предвещают ничего хорошего: пара страниц о радости встреч, а все остальное – горечь расставания.

В ночном кафе девушка-курьер произносит ключевые для картины слова о превратностях любви:

Три самых ужасных лжи, что в этом мире есть.

Начнем, пожалуй, с третьей:

Я прежде никого так не любила.

Вторая, но не менее ужасная:

Я действительно люблю тебя.

И самая худшая, самая страшная ложь из всех:

Я всегда буду любить тебя.

Будьте предельно осторожны. Ведь это…

Уже само собой предвещает окончание ваших отношений.

Учитель-Вертер-Мечтатель – существо слабое. Его ученица, дочь любимой женщины, бросает ему в лицо горькую правду: «Учитель, вы не сильнее моей неваляшки. Моя неваляшка всегда поднимается. Неважно, как сильно я ее толкаю. Жизнь чем-то походит на все это. Нужно подниматься, вне зависимости от того, как часто вам доводится упасть…»

В картине много прекрасной музыки – Бетховен, Шуман, Вивальди; в титрах звучит «Сентиментальный вальс» Чайковского; в летучих диалогах вспыхивают цитаты из Евангелия и из «Бесов» Достоевского – о своеволии Кириллова, о смерти и бессмертии; много завораживающе красивого вокала, в том числе и этнического, много ночной жизни на улицах города, показаны длинные-предлинные его панорамы, долгие проходы героев по набережной, много струящейся воды.

На фоне всей это красоты звучат слова:

«– Весь этот мир наполнен грустью, и когда становится просто невыносимо… Есть вообще смысл продолжать жить?

– Но что поделать… Это единственный мир, который у нас есть. И именно поэтому мы должны сносить любую боль и страдания».

Картина, снятая в жанре «нуар», вполне соответствует типичной стилистике «черных» фильмов – прежде всего своим пессимизмом, разочарованием, безысходностью, многими деталями, свойственными этому старинному кинематографическому жанру.

VIII

Много проще картина казахского режиссера «Приключение», которую можно обозначить, как фильм, снятый по отдаленным мотивам повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи» и под популярнейшую музыку «Полонеза» М. Огинского «Прощание с родиной». «Это случилось в самую жару, когда город пустеет и становится скучно», – этими закадровыми словами начинается картина. Главный герой, одинокий молодой человек по имени Марат, работает охранником в бизнес-центре. Картина начинается с момента, когда он заступает в ночную смену, пьет чай из пакетика, заводит будильник, спит на трех составленных вместе стульях, иногда почитывает…Достоевского. Жизнь его однообразна и скучна; живет он в крохотной комнатке с топчаном на полу и стулом; девушка, с которой он прежде встречался, уехала в Россию. Но вот однажды он увидел из окна длинного казенного коридора, что на улице под фонарем возле бизнес-центра стоит девушка, которая, очевидно, кого-то ждет. Следующей ночью она стоит на том же месте. Когда раздался с улицы крик, охранник выбегает на улицу и видит, как какой-то пьяный тип тащит девушку в кусты. Марат прогоняет пьяного, спасает девушку, провожает ее домой. Его неудержимо тянет к ней, он хочет продолжить знакомство. Вскоре узнает ее историю – человек, которого она любит, уехал год назад, но обещал вернуться. Девушка называет себя опасной; она и в самом деле взбалмошна, эгоистична, капризна и очень красива. Как аттестует красавицу ее прежний поклонник, преподаватель, спившийся и опустившийся до положения дворника, у нее есть свойство – менять жизни людей в худшую сторону. То же самое, судя по всему, грозит и охраннику: девушка помыкает им, как хочет, и он теряет всю свою волю и решимость. Он стал бы, наверное, следующей жертвой своей новой знакомой, но, к счастью для обоих, на место встречи явился, наконец, тот, кого она ждала целый год.

Во все времена и в любом географическом пространстве любовь и связывает, и разъединяет людей. Случились у юноши четыре бурных ночи, мерцала радость, светилось счастье, он не владел собой, жизнь преподнесла ему волнующий сюрприз. Но ночное сумасшествие закончилось, как кончается все, и потом юноша женился на тихой и спокойной девушке, такой, как он сам. Все вернулось на круги своя.

Итак, Россия, Италия, Франция, Индия, Америка, Южная Корея, Казахстан – такова география «Белых ночей». Она имеет выраженную тенденцию расти и ширится, ибо ключевое понятие в названии повести, как оказывается, не то, что эти ночи белые, как в Петербурге, а то, что это именно ночи, когда возлюбленные встречаются, соединяются или расстаются – в произвольной, но чаще всего несчастливой последовательности.

Историям о безответной любви, о Мечтателях, ее неизменных жертвах, нет границ и нет конца.