Глава 6 Мир

После долгого и тщательного изучения какого-либо объекта возникает желание рассмотреть, на фоне чего он существует. Формальные измерения вещи следует выразить в относительных размерах, чтобы сделать ее частью реального мира.

Для того, кто безо всякого предубеждения изучит вопрос о мести, а также чести как движущей силе людей, какой бы грубой и величественной она ни была, наши предки предстанут в новом свете. Они обретут жизнь и движение и пробудят в душе наблюдателя сочувствие, сильно превосходящее тот идеализм, с которым современная эпоха облагораживает свои поэтические и политические идеи. Если нам удастся увидеть этих людей, жизнь которых в чести и удаче мы уже рассмотрели, как часть мира, а удачу принять за неотъемлемую часть людских представлений о жизни в целом, то эти люди предстанут перед нами более понятными.

Мидгард. Midgardr у древних исландцев, Middan-geard у англосаксов – Срединная земля, такое имя получил мир, в котором жили эти люди и который простирался в разные стороны света. Где-то далеко, где небеса сливались с землей, по которой ходили люди, или с морем, по которому они плавали, располагались границы мира людей. Путь до них был гораздо длиннее, чем думал тот, кто всегда жил на одном месте и никуда не уезжал, тогда как до гор, которые преграждали людям путь, до воды или до глубокой впадины, куда низвергаются воды, нужно было идти или плыть от одного дня до недели.

Там, на границах Мидгарда, где небеса встречаются с землей, расположено место, где сходятся все пути снизу и сверху. Один из них круто взмывает вверх, но куда он ведет, нам знать не дано – этим путем никто не ходил. Ибо радужный мост, пылающий разноцветным огнем, – Биврёст (bifrpst) – непреодолим для людей, за исключением тех, кто может пройти сквозь огонь неопаленным. Но мы верим, что он ведет в иной мир, расположенный выше Мидгарда.

Другой путь ведет вниз, в третий мир, расположенный под Мидгардом. Эта дорога проходит по глубоким, темным долинам, которые оглашает рев ледяных, пенящихся потоков: «По волчьим скалам, / по обветренным кручам, / в тумане болотном их путь неведом, / и там, где стремнина гремит в утесах, / поток подземный, / и там, где, излившись, / он топь образует / на низких землях» («Беовульф»).

По ней может пройти и смертный, живой или неживой, однако назад пути нет. Впрочем, во все времена находились люди, утверждавшие, что видели Утгард (Utgardar) – Окраинную землю – своими глазами. Побывавший в Утгарде поведал, что, как только он пересек границы Мидгарда, солнце скрылось из виду. Дневной свет уступил место сумраку, в котором то тут, то там мерцали блуждающие огоньки, сбивавшие с толку, но не рассеивающие темноты: «Сплетает корни / заиндевелая темная чаща / над теми трясинами, / где по ночам объявляется чудо / огни болотные; / и даже мудрому тот путь заказан» («Беовульф»).

Путник, направлявшийся в царство Хель, должен был преодолеть немало препятствий. Дорога тянулась «по влажным нагорьям», над которыми дуют ледяные ветры, через бурлящие реки, вода в которых ядовита. Вдоль дороги верхом на падали сидели чудовища с горящими глазами, не похожие ни на людей, ни на животных. Их взгляды острые, как мечи, а дыхание до того едкое, что способно опалить волосы и ослепить. Вдали путник увидел гнездо орла Хрёсвельга, Пожирателя мертвых. Когда он взлетает над одним трупом, чтобы наброситься на другой, его крылья поднимают такую бурю, что отголоски ее чувствуются даже в мире людей.

Все в Утгарде ужасно, страшно и жутко, все обманывает глаз человека, привыкшего к земным размерам. Чудовища, которые бродят здесь в тумане и сумраке, столь велики, что в них трудно распознать живые существа, пока не станет слишком поздно. То, что кажется горной расщелиной, может быть входом в дом, из которого высовываются ноги великана, занимающие половину долины. Внутри пещеры у огня сидят его жены, с длинными серыми волосами, костлявые и безобразные до отвращения. Потоки, через которые приходится переправляться путнику, совсем не похожи на реки Мидгарда; вступив в их воды, он чувствует, что они поднимаются, словно живые, желая поглотить его. Иными словами, здесь все враждебно человеку. Вид всех объектов обманчив. Все приводит путника в изумление и наводит страх: то, что кажется мертвым, оживает, но все живое здесь мертво. Лишь обладающий несравненной удачей сможет пройти этой дорогой и вернуться в мир людей живым и невредимым.

Таким представляли себе Утгард норвежцы и исландцы. Южнее, в Дании и Швеции, где холмы и горы сменяются обширными полями и непроходимыми лесами, Окраинный мир виделся людям несколько иным. Мидгард представлялся им обширной плодородной равниной, которую окружает непроходимая чаща, Ярнвид (Железный лес), ветви которой переплелись и образовали плотную стену. Здесь тоже царит сумрак и туман: «…Темные чащи, / страшное место! / Когда же буря / тлетворным ветром /дышит над водами, / вздымаются волны, / мрачнеет воздух, / небо плачет» («Беовульф»).

В Ярнвиде живут безобразные великанши со своим отродьем – волками и чудовищами; у них длинные носы и острые, как мечи, когти, которые легко рвут человеческую плоть. В болотистом мрачном лесу человек, не разбирая, бродил до тех пор, пока не становился добычей какой-нибудь мерзкой твари. Заблудившиеся здесь коровы и быки возвращались домой с отметинами ядовитого дыхания и больше уже ни на что не годились.

Можно представить себе и третью картину Утгарда, которая сформировалась на обширных равнинах, где на горизонте сливаются земля и небо. История Хаддинга[38] и его путешествия в подземный мир, рассказанная Саксоном Грамматиком, вероятно, родилась там, где пределы мира ограничены лишь горизонтом. Человек мог пройти сквозь границу небес, словно через плотное, темное облако, и войти в мир широко раскинувшихся равнин, где все было приятно для глаза. Но если поначалу он не видел здесь ничего страшного, что предвещало бы беду, то это только потому, что опасность таится в глубине. Для всех вещей подземного мира характерна способность к превращению. Ветка, до которой дотрагивался путник, оборачивалась змеей, укус которой смертелен. Другие существа, если на них взглянуть, тут же обвивали шею человека. Вода из источников и плоды с деревьев затуманивали разум.

Ужасы Утгарда резко контрастируют с красотой Мидгарда. Здесь люди с радостью смотрят на тучные поля. В поэме «Беовульф» говорится, что мир людей создан Богом: «Пел он [песносказитель] о том, / как Создатель устроил / сушу – равнину, / омытую морем, / о том, как Зиждитель / упрочил солнце / и месяц на небе, / дабы светили / всем земнородным. / И как Он украсил / зеленью земли, / и как наделил Он / жизнью тварей, / что дышат и движутся».

Все это разительно отличается от места, где обитают чудовища: «Дальше направились / Высокородные / к скалам гранитным, / к теснинам темным, / где меж утесов / стези кремнистые / шли над ущельем, / кишащим нечистью; / Вдруг перед ними / явились кручи, / склоны, поросшие / мрачным лесом, / камни замшелые, / а ниже – волны, / кипящие кровью»[39]. Это описание демонстрирует контраст между землей, созданной по воле Бога, и подземным миром, как его представляли германцы. Одно место – пустое, это обиталище зла и неудач, а в другом живут люди – в мире, чести и удаче.

Впрочем, и в Мидгарде имелось немало страшных вещей. В нем обитали ведьмы и колдуны, способные навести порчу и погубить. Так, в самом сердце земли людей, в разгар веселья, в величайшем из всех королевских залов, прекраснейшем Хеороте («Палате Оленя»), где храбрейшие люди королевства, горячо любившие жизнь и презиравшие смерть, предавались буйному веселью, появился Грендель и сделал это место несчастным. Он стал сосредоточием колдовства, дьявольских происков, словом, всего того, чего больше всего боятся храбрые люди, а также причиной позорной гибели без боя.

Древние были правы, утверждая, что мир велик, что человек должен идти не один день, чтобы достичь того места, где обитает смерть, но они знали и то, что темные силы время от время могут проникать в мир людей. Однако и с этой стороны во все времена находились герои, не побоявшиеся отправиться в ад.

Норвежцы были не единственным германским народом, который слагал сказания о подобных путешествиях. Эти истории отвлекали людей от суровой реальности и тягот повседневной жизни. Многие люди могли знать об особенностях «иных земель», которые располагались не далее чем в дневном переходе от их дома; а тот факт, что все слушатели имели кое-какое представление о злых силах, помогал им оценить, насколько правдоподобен был рассказ путешественника.

Картину мира, укоренившуюся в сознании древнего северянина, невозможно воссоздать лишь по известным нам историческим фактам. Для того чтобы мысленно перенестись в древний мир с его Мидгардом как центром Вселенной, требуется не только знание исторических реалий, но и богатое воображение. Следует поверить не только в то, что великаны жили за горизонтом, но и в то, что по ночам они пробирались к домам людей и хозяйничали во дворах.

Мидгард, по существу, был дневным миром; когда солнце заходило и люди запирали двери своих домов на засовы, они оставляли землю в распоряжении жестоких и диких сил. Все несчастья, которые днем спутаны и связаны солнечными лучами, по мере того как солнце опускается за горизонт, поднимаются и в темноте приобретают гигантскую силу. «Все мертвецы дурной воли становятся сильнее ночью, а днем – ослабевают». Вероятно, все это можно объяснить с помощью идеи о том, что мир состоит из нескольких уровней; Утгард – я использую это древнее исландское название потому, что не нахожу более подходящего, поскольку такие слова, как «пустошь», «дикая природа», «царство смерти», характеризуют лишь один аспект неизведанного мира – так вот, Утгард располагается, как мы знаем, под землей и может в любое время проникнуть в наш мир через особые отверстия. Ходы, ведущие в преисподнюю, в обитель чудовищ, могут располагаться где угодно: в середине плодородного поля, под большим камнем, за водной завесой водопада. Вероятно, через такие природные порталы храбрецы и проникали в царство смерти, ведь этот путь короче, чем долгая дорога до горизонта.

Дом великанов, скрывающийся в недрах мрачной пещеры, – это вовсе не окраина Утгарда, находящегося за горизонтом. Пещера – это и есть Утгард. И уровень, где живут чудовища, вовсе не обязан своим появлением каким-нибудь подземным связям с нижним миром. Древние представления о мире никак не согласуются с современными географическими картами, на которых страны разделены границами, поскольку древний мир не рассматривался людьми как простая поверхностная плоскость, не имеющая глубины.

Для того чтобы определить настоящее положение Мидгарда и Утгарда по отношению друг к другу, нужно иметь нечто больше, чем воображение и конструктивные способности. Нам нужно воссоздать в своем мозгу представления древних людей. Мы должны увидеть мир по-новому, забыв о том, что мы о нем знаем. В наше столетие мы формируем представление о мире с помощью компаса и измерительной линейки, но если мы хотим воссоздать Мидгард и Утгард, то должны опираться на опыт людей, запечатленный в сказаниях. Сказания состоят не только из описаний того, что видели глаза, но и из внутренних ощущений. Узнав, что древние полагали, что границы мира располагаются неподалеку от их поселения, мы должны сделать вывод, что их мир был очень ограничен; но все дело в том, что представления древних людей о мире основывались на том, что они вкладывали в понятие горизонта гораздо более глубокое значение, чем мы. Насколько большим было поселение? Наши ответы на этот вопрос, которые очень похожи на идеи древних, могут быть такими: здесь живем все мы, оно наполнено честью, удачей, плодородием – это целый мир. Поселение – это и есть Мидгард.

Рассказы об удаче и чести помогли нам понять психологию древних тевтонов; теперь надо позволить им действовать в полную силу. Их мир таков: с одной стороны – люди, живущие полной жизнью, с другой – великаны, существа без удачи и чести. Та часть земли, которая находится вблизи от нас, это – арена действия людей, она повсюду оплодотворяется удачей, в то время как в Утгарде неудачливость и несчастья все больше возрастают, по мере того как мы удаляемся от мира людей. И в эту страну можно попасть, лишь пройдя за границы Мидгарда. Германцы не рассуждали о том, где на самом деле находится Утгард – в подземных пещерах или за горизонтом; в их представлении это одно место, и в географическом плане тоже. Уйти в ночь – значило отправиться в землю демонов.

Несмотря на могущество демонов и Утгарда, истина заключается в том, что Мидгард принадлежит людям, поскольку они сильнее, они – победители. Когда колдовство осмеливается проникнуть в мир света, оно всегда терпит поражение, и его падение прославляет силу света. «Беовульф» создали вовсе не для того, чтобы внушить слушателям страх и ужас перед зияющей бездной. В германских легендах и песнях люди быстро расправляются с колдовством – они разбивают его на части, сжигают, а пепел хоронят под валунами, а после радуются, что слава об этом распространилась далеко.

Между царством солнца и царством ледяной тьмы существует очень важное отличие: в первом люди сражаются на собственной земле, им помогают многочисленные союзники: деревья, камни, животные – сама земля на их стороне. В мире тьмы даже природа враждебна и порождает опасности.

В Мидгарде люди знают свойства всех вещей; они не просто ведают секретами природы – они держат душу природы в своих руках. И знание это почерпнуто не из книг, знание – результат личного знакомства и взаимодействия с окружающим миром. Человек Древнего мира должен знать, и он знает, где найти растения и животных, которые снабдят его пищей и всем необходимым; он должен уметь выследить зверя и перехитрить его. Он должен хорошо знать законы природы, чтобы вовремя принимать нужные меры.

Недостаток пищи – привычное дело в мире людей; великодушные древние боги подарили людям, среди прочих многочисленных даров, пояса, которые можно затянуть потуже, чтобы заглушить боль в пустом брюхе. И если бы люди не смогли приспособиться к природе и не научились бы использовать самые сокровенные источники пищи и не усвоили бы закон о ритмичном чередовании сезонов, их сага завершилась бы очень скоро. Законы об охоте и защитные меры для сохранения дичи, несомненно, подсказали людям те же самые боги, которые подарили им заветные пояса.

Естественно, люди замечают гораздо больше, чем им нужно для простого самосохранения. Юношей учили не только лежать в засаде и ждать появления дичи, но и ловить самых быстрых животных на бегу и самых редких птиц на лету. Естественно, познание природы ограничивалось лишь тем, что могли увидеть глаз и услышать уши; там, где возможности органов чувств иссякали, знание заканчивалось. Почему перелетные птицы улетают осенью на юг, а ползучие гады скрываются под землей, человек мог только догадываться. Человек той эпохи обладал пытливым умом и имел свое мнение на этот счет; я не ошибусь, если скажу, что его практические знания были глубже и обширнее, чем научные познания современных ученых. Мудрость – понятие относительное, она не может рассматриваться как критерий, с помощью которого можно оценивать явления разных категорий. В современном мире миф не способен заменить науку, но следует признать, что он был ее предтечей, обращаясь к мифу, человек получал ответы на самые сложные вопросы – вопросы устройства мира. Признав это, мы проникнемся уважением к мифам, к их прямому характеру. Если мы будем относиться к ним с надлежащей серьезностью, то увидим, что они полны глубоких знаний и верного понимания природы.