Роман и фильмы: в одном времени и будто из разных культурных галактик

Варгас Льоса, «Праздник козла», роман.[17]

Том Форд, «Одинокий мужчина», фильм.[18]

Том Хупер, «Девушка из Дании», фильм.[19]

…Просвещение, которое не остаётся позади

Читал роман, смотрел фильмы, и не сразу догадался, случайно, не случайно, но они оказались рядом, чтобы подчеркнуть свою несовместимость. В одном времени и будто из разных культурных галактик.

Таков культурный ландшафт XXI века: капитализм, феодализм, либералы, националисты, космополиты, глобалисты, антиглобалисты – и всё это рядом, сталкиваясь друг с другом, спотыкаясь друг о друга.

Спасибо постмодернизму, одновременно спародировал и эстетизировал это несовпадение времён. Теперь, когда иду по своему городу, захожу в кафе, прислушиваюсь к разговорам, уже не только не удивляюсь этому несовпадению времён, учусь пародировать и эстетизировать и это несовпадение, и себя самого в этом несовпадении.

Вместе с тем, не думаю, что есть серьёзные основания для тотального скепсиса. Сохраняю веру в магистраль цивилизации, и в идеи Просвещения, хотя любой трезвый человек должен признать, что идеи линейного прогресса оказались иллюзорными.

Не помню, по какому поводу пришлось прочитать в свой адрес в Фейсбуке следующие строки:

«Рахман м-м[20] до сих пор находиться в плену иллюзий «проекта Просвещения», который был свёрнут на самом Западе уже в прошлом веке с началом первой мировой войны. Как можно верить этому утопическому проекту после психоаналитических и постструктуралистских исследований, доказавших, что «белый» цивилизованный человек это замаскировавшийся людоед»

Наверно, новый Ж. Деррида[21] мог бы посвятить целую книгу деконструкции этого пассажа. Обратим внимание, что все эти категорические «доказано», «свернули», «выяснилось», «обнаружилось», высказаны интеллектуальным наблюдателем из топоса культуры «третьего мира».

…другой вопрос, что «третий мир» можно обнаружить не только в географическом «третьем мире»…

Многофакторность, вероятность, размытые множества, синергийность[22] и многое другое в этом мире, легко отбрасываются во имя готовых, окончательных выводов. Пожалуй, существует связь между этой категоричностью и закрытыми обществами, в которых само время будто остановилось,

…буквально, застряло в углу, если воспользоваться образами Маркеса[23]…

Тогда и возникает, с одной стороны, стремление разгадывать конспирологические сценарии, с помощью которых сильные мира сего якобы решают все проблемы «третьего мира». А с другой стороны, приверженность к различным эсхатологическим видениям, страхи перед грядущим концом света, и пр.

Отдаю себе отчёт, что утопизм Просвещения оказался развенчанным, что Просвещение несёт огромную часть вины за войны XX века, за фашизм и коммунизм, за агрессию «толпы Просвещения» (если не ошибаюсь, выражение Гегеля[24]). Но если в Просвещении особо выделить «sapere aude»[25], «мужество мыслить», без которого невозможны были бы три великие кантовские критики, то наша цивилизация, не европейская, а мировая, невозможна без Просвещения.

Для дневника оказался слишком многословен, поэтому остановлюсь и перейду к роману и фильмам.

Роман – это роман Варгаса Льосы «Праздник козла», который написан в 2000 году.

Фильмы – это фильмы «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», вышедшие на экран в 2015 году.

…роман, посвященный диктатору

Роман В. Льосы посвящён событиям в Доминиканской Республике в период правления Рафаэля Трухильо[26], одного из самых одиозных диктаторов в истории.

Достаточно сказать, что в столице страны, переименованной в Сьюдад-Трухильо (город Трухильо), был установлен светившийся ночью электрический знак с надписью «Бог и Трухильо», который со временем был изменён на «Трухильо на земле. Бог на небесах».

Во время правления Трухильо, было убито более 50 тысяч человек, в том числе в этнических чистках.

В 1961 году Трухильо был убит в результате заговора офицеров.

Латиноамериканская проза давно признана явлением мирового масштаба, Варгас Льоса, один из самых ярких её представителей[27]. Но для целей настоящей книги, ограничимся одним его романом, «Праздник козла».

Льоса написал роман о реальном политическом режиме, но политический режим, демократический, диктаторский, любой другой, это не только политика, это сами люди, это то, что происходит в их головах. В этом главное значение романа.

Трухильо, реальный, романный, понимал, для укрепления своей власти он должен воспитать убеждённых «трухилистов». А убеждённым «трухилистом» может стать только тот человек, в котором последовательно выкорчёвывается всё личное, что может помешать безоглядному служению Трухильо.

Как и любой диктатор, Трухильо верил в своё всемогущество, ведь он получил власть не по наследству, он вырос в бедной семье, и добился всего сам, в результате политического отбора, не менее сурового и безжалостного, чем видовой отбор.

Как и любой диктатор, он не задумывался, что есть предел унижения, после которого человек способен переступить через собственные страхи. Он верил в своё всемогущество, и не допускал, что кто-то может посягнуть на его власть.

В этом смысле, «Праздник козла», как и любой значительный художественный текст, говорит не только о том, что было тогда, в Доминиканской Республике, но и о том, что может происходить везде и всегда, где диктатор, поверив в своё всемогущество, сочтёт себя самим Господом Богом. А люди с этим, до поры до времени, смирятся.

…цитаты из романа

Как и в некоторых других случаях, позволю себе «аппендикс» от сквозной линии книги. Доводы всё те же, возвращаться к этой теме больше не смогу, времени жизни не хватит, а читатель, тем более азербайджанский читатель, если цитаты из романа его заинтересует, сможет самостоятельно к нему обратиться.

С этой целью и позволю себе привести несколько отрывков из романа, хотя не скрою, устами Льосы говорю о «доминиканцах», а думаю о своих соотечественниках.

«Хозяин, Генералиссимус, Благодетель, Отец Новой Родины, Его Превосходительство, доктор Рафаэль Леонидас, Трухильо Молина».

«Не читал я ни одной из сотен книг, которые мне посвящали поэты, драматурги, романисты. И даже этой бодяги, которую пишет моя жена, я не читал. У меня нет на это времени, как нет времени смотреть кино, слушать музыку, ходить на балет или петушиные бои. И, кроме того, я никогда не верил художественной интеллигенции. Она бесхребетна, не знает чувства чести, склонна к предательству и слишком услужлива. Ваших стихов и эссе я тоже не читал… Но есть одно исключение. Это – ваша речь, произнесённая семь лет назад. В театре «Бельас Артес», когда вас принимали в Академию словесности. Вы её помните?

Маленький человечек

…президент страны Балагер, был небольшого роста[28]…

снова вспыхнул до корней волос. И весь засветился – радостным, неописуемым ликованием.

– «Бог и Трухильо: реалистическое истолкование», – пробормотал он, опустив веки.

– Я перечитывал её много раз, – заскрипел слащавый голосок Благодетеля. – Знаю наизусть целые куски, как стихи…

Вы и сейчас считаете, что Бог передал мне эту ношу? Что он возложил на меня ответственность за спасение страны? – спросил он с неуловимой смесью иронии и искреннего волнения.

– Ещё более, чем тогда, Ваше Превосходительство, – отозвался приятный тонкий голосок. – Трухильо не смог бы выполнить сверхчеловеческую миссию без помощи трансцендентной силы. Вы были для этой страны орудием Верховного Существа.

– Жаль, что недоумки-епископы этого не поняли, – улыбнулся Трухильо. – Если ваша теория верна, то Бог, надеюсь, заставит их расплатиться за их слепоту.

Нелегко было чувствовать на своих плечах тяжесть сверхъестественной длани. Речь Балагера переиздавалась Трухилевским институтом каждый год, была включена в обязательное чтение в школах и стала программным текстом, гражданским наставлением, призванным воспитывать школьников и университетских студентов в духе трухилистской доктрины…

– Я часто думал об этой вашей теории, доктор Балагер, – признался он —

…президент Трухильо…

Это было божественное решение? Почему – я? Почему выбор пал на меня?

Доктор Балагер облизнул губы кончиком языка, прежде чем ответить.

– Божественное решение неотвратимо, – сказал он в душевном порыве. – Должно быть, принимались во внимание ваши исключительные качества лидера, работоспособность, а главное – ваша любовь к этой стране».

«Кто придумал лозунг Доминиканской партии на мои инициалы [Рафаэль Леонидас Трухильо Молима – Rectitud, Libertad, Trabajo, Maralidad (честность, свобода, труд, нравственность. – Исп.). ]? – спросил он вдруг»

«– Так, понятно: кто-то ослушался, – пробормотал он. Сенатор Энри Чиринос кивнул, не решаясь заговорить.

– Опять попытались вывезти деньги? – спросил он, придавая тону холодность. – Кто? Старуха?

Рыхлая физиономия, вся в капельках пота, снова кивнула, как бы через силу.

– Отозвала меня в сторону вчера, на вечере поэзии, – начал он неуверенно, голос истончился до ниточки. – Сказала, что исключительно думая о вас, не о себе и не о детях. Чтобы обеспечить вам спокойную старость, если что вдруг… Я уверен, что это правда, Хозяин. Она вас любит безумно.

– Чего хотела?

– Ещё один перевод в Швейцарию. – Сенатор замялся. – Всего один миллион на этот раз…

И Высокочтимая Дама тоже боится, что режим рухнет? Четыре месяца назад она попросила Чириноса перевести в Швейцарию пять миллионов долларов; сейчас – один. Думает, что настанет момент, когда придётся удирать отсюда, и что надо иметь кругленькие счета за границей, чтобы позолотить себе изгнание и жить там да радоваться».

«Все считали Козла спасителем Родины: он покончил с междоусобными войнами, с опасностью нового гаитянского нашествия, положил конец унизительной зависимости от Соединённых Штагов, которые контролировали таможни, препятствовали появлению национальной, доминиканской монеты и даже утверждали бюджет страны, и, к добру или не к добру, привёл в правительство самые светлые головы страны. Что значило на этом фоне то, что Трухильо имел всех женщин, которых хотел? Или что он подминал под себя в бессчётном множестве заводы и фабрики, земли и скот? Разве он не приумножал богатство страны? Не дал доминиканцам самые могучие на Карибах вооружённые сипы?»

«Президент Трухильо отчеканил приказ:

– Начиная с сегодняшней полночи, армейским и полицейским силам приступить к поголовному истреблению всех лиц гаитянской национальности, которые незаконным образом находятся на доминиканской территории, за исключением работающих на сахарных плантациях. – И, прочистив горло, обвёл офицерский круг тяжелым взглядом. – Ясно?

Головы дружно кивнули, в некоторых глазах отразилось удивление, другие блеснули свирепой радостью. Защёлкали каблуки, офицеры вышли».

«Однажды во время прогулки в сумерки, спускаясь к морю, он обратил внимание на полицейские кордоны во всех боковых улицах, которые во время его прогулки не пропускали пешеходов и машины. Он представил, какое множество «Фольксвагенов» нагромоздилось вдоль всего его пути. И почувствовал клаустрофобию, удушье».

«Хотя все получилось и не так, как они рассчитывали, и было столько смертей и страданий, дело их внесло свой вклад в то, что положение изменилось. С воли в их тюремные камеры просачивались известия о митингах и собраниях, о том, что молодёжь отбивала головы у статуй Трухильо, что сдирали таблички с его именем и именами членов его семьи, что люди возвращались из изгнания. Разве не было это началом конца Эры Трухильо? Ничего этого не происходило бы, если бы они не уничтожили Тварь».

«Настроение толпы переменчиво… Однако прирожденная мистическая связанность с Хозяином, в которой доминиканец прожил тридцать один год, улетучивалась. Созываемые студентами, Гражданским союзом, движением «14 Июня», уличные митинги, поначалу малочисленные, собиравшие горстку запуганных людей, через месяц, через два, через три разрослись небывало. И не только в Санто-Доминго (президент Балагер держал наготове проект постановления о возвращении столице её настоящего имени, который сенатор Чиринос, улучив момент, должен был провести через Конгресс при единодушном одобрении), где митинги иногда заполняли весь парк Независимости, но и в Сантьяго, Ла-Романе, Сан-Франсиско де-Макорис и других городах. Страх пропадал, росло неприятие Трухильо. Острое историческое чутье доктора Балагера подсказывало ему, что это новое чувство будет неудержимо расти. И в обстановке возрастающего народного антитрухилизма убийцы Трухильо превратятся в могущественные политические фигуры».

«Радио, газеты и телевидение с этого дня перестали называть их убийцами; а из «казнителей» вскоре они превратятся в героев, и затем не потребуется много времени, чтобы улицы, площади и проспекты во всей стране были названы их именами».

…глава романа, читать которую стыдно

Наконец, последняя глава романа, к которой писатель нас постепенно подвёл. Признаюсь, читать её мне было неловко, стыдно, и противно. Поэтому не буду цитировать самые откровенные сцены.

«Знаешь что, Мозговитый?

…прозвище Агустина Кабраля, председателя Сената…

Я бы на твоём месте не колебался ни секунды. И не для того, чтобы завоевать его доверие, не для того, чтобы показать ему, что готов на любую жертву ради него. А просто ничто бы мне не дало такого удовлетворения, такого счастья, как если бы Хозяин дал наслаждение моей дочери и сам насладился бы ею. Я не преувеличиваю, Трухильо – одна из аномалий истории. Из того же ряда, что Карл Великий[29], Наполеон[30], Боливар[31]. Они – как силы Природы, инструменты Бога, творцы народов. Он – из их породы, Мозговитый. Нам выпало счастье быть рядом с ним, видеть, как он действует, работать с ним. Такое не имеет цены.

– Она ещё совсем девочка, – забормотал он.

– Тем лучше! – воскликнул посол. – Хозяин ещё выше оценит твой поступок. Поймёт, что ошибался, что поторопился осудить тебя, поддался обидчивости, слишком прислушался к твоим врагам. Думай не только о себе, Агустин. Не будь эгоистом. Подумай о своей девочке. Что станет с ней, если ты потеряешь всё и окажешься в тюрьме по обвинению в злоупотреблении служебным положением и финансовых махинациях?»

«Он расписывал, каким безупречным рыцарем был Генералиссимус с дамами. Он, такой суровый во всём, что касалось военных и правительственных вопросов, сделал своей философией пословицу: «С женщинами – нежнее лепестка розы». С красивыми девушками он всегда обращался только так…

Генералиссимус мог быть жестоким и непреклонным во всём, что касалось интересов страны. Но в глубине души он был романтиком; вся его жёсткость при виде прелестной девушки мигом таяла, как кубик льда на солнце. И если она – а она умница – хочет, чтобы Генералиссимус протянул руку Агустину, вернул ему его положение, его престиж, власть и пост, то она этого может добиться. Ей достаточно тронуть сердце Трухильо, сердце, которое никогда не может отказать красоте…

– И он дал мне несколько советов, – говорит Урания. – …дочь Агустина Кабраля, в то время о котором она вспоминает, ей было 14 лет…

Чего я не должна делать, чтобы не вызвать неудовольствия Хозяина. Он любит, когда девушка нежная, но не следует чересчур выказывать своего восхищения и любви».

«Ему было семьдесят, а мне – четырнадцать, – уточняет Урания в пятый или десятый раз. – Славная получилась парочка, кто бы посмотрел, когда мы поднимались по деревянной лестнице с коваными перилами. Шли, держась за руки, как жених и невеста. Дедушка и внучка шествовали к брачному ложу».

«Не любви и даже не удовольствия ожидал он от Урании. Он согласился, чтобы дочурка Агустина Кабраля пришла в Дом Каобы, исключительно ради того, чтобы доказать, что Рафаэль Леонидас Трухильо Молина, несмотря на свои семьдесят лет, на проблемы с простатой и головную боль от священников, от янки, от венесуэльцев, от заговорщиков, несмотря на это, он все ещё настоящий мужик, бравый козёл с крепкой палкой и способен продырявить целочку, которую ему преподнесли…

Глаза были налиты кровью, а в зрачках лихорадочным жёлтым огнём горели злоба и стыд. Ни тени любезности, а только бешеная враждебность, словно она причинила ему непоправимый вред, навела на него порчу.

– Ошибаешься, если думаешь, что выйдешь отсюда целкой и будете со своим папочкой смеяться надо мной, – сдерживая ярость, отчеканил он срывающимся на визг голосом».

«А потом, – говорит Урания, не обращая внимания на тётку,

…всю эту историю она рассказывает старой тётке, после долгого отсутствия и внезапного приезда, которого никто не ожидал, рассказывает старой тётке, которая не готова это слышать, которая предпочла бы этой, столь горькой правде, умилительную ложь о своём брате, отце Урании, предпочла бы столь привычную пошлость, привычные ахи и охи, на которую, уязвлённая и оскорблённая племянница пойти не может…

– Его Превосходительство снова откинулся на спину и закрыл глаза. И лежал тихо-тихо. Но не спал. И вдруг всхлипнул. Он плакал.

Он говорил, что нет справедливости в этом мире. За что с ним случилось такое, с ним, который так тяжело сражался за эту неблагодарную страну, за этот народ без чести и совести. Он говорил это Богу. Святым великомученикам. Пресвятой Деве. А может быть, и дьяволу. Он рычал, он молил. За что ему посланы такие испытания».

«Но Урании не было смешно. Она слушала, застыв неподвижно, боясь дышать, чтобы он не вспомнил, что она здесь. Монолог не был плавным, он рвался, перемежался неразборчивым бормотанием, долгими паузами; голос то поднимался до крика, то гас до неслышного шёпота. До жалобного шелеста. Урания была заворожена этой вздымавшейся и опускавшейся грудью. И старалась не смотреть на остальное тело, но иногда её взгляд всё-таки соскальзывал вниз, и она видела живот, немного вялый, побелевший лобок, маленький мёртвый членик и голые, безволосые ноги. Это был Генералиссимус, Благодетель Отчизны, Отец Новой Родины, Восстановитель Финансовой Независимости. Вот он тут, Хозяин, которому папа верой и правдой служил тридцать лет и которому преподнёс изысканнейший подарок: собственную четырнадцатилетнюю дочурку. Но всё вышло не так, как ожидал сенатор. А потому – сердце Урании возрадовалось, – потому папу он, скорее всего, не реабилитирует, а может быть, посадит за решетку или даже велит убить».

Пора остановиться и без этого достаточно непристойностей.

Ничего удивительного, что даже четырнадцатилетняя девочка запомнила безвкусную обстановку этих комнат, которую позже назвала «китчем»[32], – «Дом Каобы, Пантеон китча».

Ничего удивительно и в том, что Генералиссимус, «рыцарь» и «романтик», очень скоро перешёл на самые пошлые непристойности и прямые угрозы в адрес четырнадцатилетней девочки.

…Только в этом месте не выдержу, закричу во весь голос, чтобы сказать нет, нет, сентенциям генералиссимуса, и может быть, не ему одному, нет, нет, мужчинам, у которых засорены мозги, нормального мужчину не должна возбуждать девственная плевра. Разрушение этой плевры неизбежно для любой женщины, это часть, наиболее деликатная, сексуальной культуры, но она не может, не должна, сводиться к тщеславию самца-собственника, как правило, примитивного и в самом сексуальном акте.

А если кто-то сочтёт, что это всё разглагольствования старого мужчины, который и в молодости был слишком чувствительным, лишённым подлинного инстинкта мужского соперничества, то я и спорить не буду, то и другое правда…

Ничего удивительного и в том, что семидесятилетний мужчина оказался бессильным, да и девочка (девочка!) оказалась не в его вкусе, слишком худая и стройная (?!).

Ничего удивительного и в том, что семидесятилетний мужчина оказавшийся бессильным в постели, расстроился до глубины души, заплакал, и долго не мог остановиться. Чему удивляться, генералиссимус, Хозяин, Благодетель, Его Превосходительство, сам Господь Бог, а на деле рядовой старый человек, у которого простата, «клапан» не срабатывает в самое неподходящее время, на безукоризненной, парадной одежде проступает пятно, от которого наш «Господь Бог» приходит в ярость.

К тому, что случилось с этой девочкой в последующей жизни, на мой взгляд, следует относиться как к трагедии космического масштаба, даже если речь идёт всего об одной женщине. Убеждён, если подобное событие оставляет непреходящий след в судьбе всего одной женщины, кругами по воде он распространяется всё дальше и дальше, тот самый случай, когда не следует спрашивать, по ком звонит колокол, он звонит по каждому из нас, даже если не каждый из нас в состоянии его расслышать.

Девочке повезло, если в её случае можно говорить «повезло», по её просьбе её отвезли в колледж Святого Доминго, где она училась. Она ни с кем не могла говорить только с sister Мэри, позже она признается, что благодаря sister Мэри она узнала, что такое великодушие, деликатность и человечность, не будь её она, наверно сошла бы с ума или умерла. Sister Мэри нашла решение для всех проблем и проявила чудеса находчивости и такта, начиная с первой помощи, которую оказала девочке в школьном лазарете, остановив кровотечение и сняв головную боль, и дальше, подключила настоятельницу Dominican Nuns, убедила её ускорить хлопоты по поводу стипендии для Урании Кабраль, примерной ученицы, жизнь которой в опасности, поговорила с сенатором Кабралем (успокоила его? или напугала?) в кабинете директрисы монахини, потребовали чтобы сенатор отпустил дочь в Соединённые Штаты, sister Мэри вместе с директрисой убедили его, чтобы он не пытался встретиться с дочерью, получили в консульстве Соединённых Штатов визу, добились аудиенции с президентом, с тем, чтобы ускорить выезд девочки за границу (доминиканцы ждали неделями), оплатили ей авиабилет, проводили в аэропорт. Только в самолёте она возблагодарила монахинь за то, что они устроили так, что сенатор Кабраль не увидел её даже издали, и спасли от запоздалого гнева Благодетеля, который вполне мог заточить её на этом острове до конца её дней, а то и скормить акулам.

Тётке хотелось всё смягчить (пошлость?!), всё так хорошо завершилось, смогла уехать, получила престижное образование, сделала карьеру, занимает хороший пост во Всемирном банке, следует простить отца, он так её любит, что он мог сделать, такое было время, но племянница не выдерживает даже ультразвуков фальши, они с тёткой уже никогда не смогут договориться.

Она вслух вспоминает, как после всего случившегося семидесятилетний плачущий старик вдруг отвёл руку от своего лица, посмотрел на девочку красными, налитыми кровью глазами, её бросило в дрожь, и с того момента она дрожит вот уже тридцать пять лет.

И ещё призналась сорокадевятилетняя женщина, у неё никогда не было любовника, она всё придумала. Всякий раз, когда мужчина подходит к ней близко или смотрит на неё как на женщину, ей становится противно до омерзения. Ей хочется, чтобы этот мужчина умер, хочется убить его. Стив, канадец который работал с ней во Всемирном банке, никак не мог понять, почему она не соглашается выйти за него замуж, ведь их многое связывает, она не могла ему всё рассказать, а он решил, что она просто ледышка. Поэтому она не притворяется перед тёткой, кузинами, сёстрами, она прекрасно понимает, что у них масса проблем, сложностей, разочарований, но у них есть семья, дети, родственники, страна, и она, успешная сорокадевятилетняя женщина, им всем откровенно завидует.

…подведём итоги

Возможно, В. Льоса и не согласился бы со мной, но я прочитываю «Праздник козла» как патологию мужчины, мужского, которая неизбежно разрушает всё вокруг.

Что означает патология мужчины, патология мужского? Если одним словом, формульно, то власть, абсолютную власть.

А для чего нужна власть? Вновь, если формульно, то для владения всеми деньгами и всеми женщинами.

В этом смысле, если использовать фразу самого романа, настоящий самец тот, у кого честолюбие сочится из всех пор.

А диктатором должен стать тот, кто способен победить настоящих самцов в безжалостном соперничестве. И когда он победит всех подобных самцов, то он просто обязан унижать их, в том числе, забавляясь тем, чтобы заставлять этих самцов выбривать себе ноги и краситься, как старые потаскухи.

Чем не достойное занятие для настоящего тирана.

Оставляю читателям, как мужчинам, так и женщинам, судить насколько это нормально или патологично для человеческой культуры.

Каковы и как долго могут сохраняться последствия этой патологии.

И насколько через эту норму и эту патологию проходят остальные проблемы общества, политические, экономические, социальные, прочие.

И ещё самим судить о том, насколько в той или иной автократии,

…никаких патологий, нельзя же в наши дни считать патологией пару десятков политических заключённых и финансовые злоупотребления…

спрятан «трухильо».

мужчина и женщина, бесконечно близкие, бесконечно далёкие…

Теперь о двух фильмах, которые из «другой культурной галактики». Договоримся, что «культурная галактика» в некотором роде эвфемизм, чтобы абстрагироваться от стран и народов. Мы живём в мире, в котором сосуществуют разные времена. Включая разные «культурные галактики».

Первый фильм «Одинокий мужчина». Первый фильм знаменитого дизайнера Тома Форда, не удивительно, что фильм очень стильный.

Не буду подробно говорить о фильме в целом, только об одном эпизоде. Одновременно щемяще – печальном и эпически спокойным. Таков этот мир, и изменить его невозможно.

Одинокий мужчина. Одинокий после того, как в катастрофе умирает его любовник.

Не находит себе места. Решает пойти к женщине. Она его давно ждёт, он знает, что давно ждёт, но только сейчас решил пойти. Раньше ему было не до неё.

Женщина одинока. Был муж, были дети. Отодвинула их в сторону, видно сама она из той категории людей, что не терпят ультразвуков фальши. Осталось в памяти только короткое время, когда она была с этим мужчиной.

Когда-то любила этого мужчину. Расстались. Возможно по той причине, что мужчина оказался геем.

Несмотря ни на что, она ждёт именно его. Никто другой ей не нужен.

Она давно его ждёт. Наконец, дождалась, он пришёл.

Она приготовила ужин, нашла нужную музыку.

Вначале им было легко друг с другом. Не удивительно, близкие люди. Танцевали, чуть подшучивали друг над другом.

Между ними возникла душевная близость, но женщина её переоценила. Осмелилась сказать, то, что было у него с тем мужчиной, который погиб, это же не настоящее, это же искусственное.

Мужчина возмутился, взорвался. Как ты можешь. Ничего ты не понимаешь. Все вы ничего не понимаете. Я счастливо прожил с ним 16 лет. И сейчас мы были бы вместе, будь он жив.

Женщина осеклась. Извинилась. Призналась, что просто завидует. Мужчина успокоился.

Потом они сидели, почти обнявшись. Мужчина и женщина.

Мужчина понимал эту женщину, испытывал к ней огромную нежность, и за прошлое, и за настоящее, хотя прекрасно понимал, что не способен дать ей то, на что она долгие годы надеялась.

Женщина, невзирая ни на что, любила этого мужчину. И в эту минуту у неё уже не было иллюзий, он больше к ней не придёт. У неё нет ничего, что она могла бы дать этому мужчине.

Дух третьего витал над ними и оба они, и мужчина, и женщина, ничего с этим поделать не могли.

Два блестящих актёра, Колин Фёрт[33] и Джулианна Мур[34], почти без слов передают эту щемящую печаль двух бесконечно близких и столь же далёких людей, мужчины и женщины.

А мне остаётся сказать, что цивилизованное человечество должно научиться бороться с любыми формами тирании, любыми формами социального зла. А дальше…

А дальше новые горизонты жизни человека, я бы назвал их экзистенциалами человеческого существования. Среди них, боль, тоска, печаль, потеря близких, с которой невозможно смириться, разрыв с любимым человеком, с которым, казалось, не устанешь и за несколько жизней. И это неискоренимо, как это ни горько, как ни трудно с этим смириться.

Рай нам только снится.

…фильм «Девушка из Дании»: «Бог сделал меня женщиной, а природа – мужчиной»

Второй фильм, «Девушка из Дании».

Такой же стильный, как и первый.

Прекрасный режиссёр Томас (Том) Хупер, прекрасные актёры, Эдди Редмэйн[35] и Алисия Викандер[36]. После этого фильма часто повторяю, что молодая А. Викандер, на мой вкус, самая красивая актриса современного кино.

Но обо всём этом в следующий раз, которого, скорее всего не будет.

Почему фильм попал в мой «Дневник»? Почему показался почти обличающим атмосферу «Праздника козла»?

Фильм «Девушка из Дании» посвящен реальной истории первого в мире официально прооперированного транссексуала.

Герои фильма, муж и жена, художники, жили нормальной жизнью до тех пор, пока однажды, случайно, не смогла прийти натурщица, и женщина попросила мужчину позировать ей в женском одеянии.

Муж согласился, переоделся, и почувствовал, что ему удобно в этом одеянии, в нём он чувствует себя естественно, и не хотел бы с ним расставаться.

Женщина сначала сопротивлялась, считала это блажью, хотела вернуть прежнего мужа, но потом, когда поняла, что это не блажь, согласилась помочь мужу со сменой пола, и оставаться рядом с ним, чтобы не случилось.

Меня поразила одна фраза из фильма.

Мужчина говорит женщине, она должна понять, бог сделал его женщиной, а природа мужчиной. Возможно, после этих слов, женщина встала на сторону мужа.

После операции стало ясно, шансов на выживание нет, но мужчина, который захотел стать женщиной, ни о чём не жалеет. В последний день он рассказывает, что видел во сне, что стал женщиной и даже родил (родила) ребёнка. Этот сон сделал его умиротворённым и совершенно спокойным.

В фильме есть и третий, друг мужа, которого тянет к женщине, но он очень тактичен, понимает, какую драму переживают муж и жена, и не следует её отягощать чем-то грубым, внешним.

Такой вот странный треугольник, то ли Он, Она, Он, то ли Она, Он, Она.

Только не будем считать, что этот треугольник пикантен, в нём есть нежность к человеку, которого не замуровать в пол.

А я продолжаю думать

…и часто рассказываю, что со мной случается, когда что-то меня сильно заденет, рассказываю, ищу поддержки у других…

над фразой «Бог сделал меня женщиной, а природа мужчиной». Ведь это означает, что божественные проявления возможны только в тонких материях этого мира, а не в грубых, которые как привычное клише постоянно слышатся вокруг: «даст Бог», «Бог в помощь», и т. д., и т. п.

Невольно вспомнилась фраза одного мудрого теолога:

Бог говорит «Да» в тот момент, когда сама жизнь и все вокруг говорят «Нет». Естественно, что в молодости не понимал, что «Ночи Кабирии»[37] фильм религиозный, но с каждым годом религиозность этого фильма ощущаю всё глубже и глубже.

…может быть права, неизвестная мне Татьяна Шереметева[38] из Нью-Йорка, которая написала, «учёные утверждают, что в 2014 году произошёл некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную». Ничего не знаю про этот переход, ничего не мог почувствовать в 2014 году, самым страшным во всей моей жизни, но насколько понимаю, на протяжении всей моей жизни «плотноматериальное» борется во мне с «тонкоматериальным»…

Возможно, когда-нибудь (смешно, когда?) и фильм «Девушка из Дании» покажется мне религиозным, а Трухильо не только патологией мужского, мужчины, но и патологией антирелигиозного.

Сам я вряд ли уже стану религиозным человеком, тем более, в конфессиональном смысле, но так комфортно отнести к Богу всё трепетно-нежное в этом мире.

…итог без итога

«Праздник козла» с одной стороны, «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», с другой.

Что здесь можно добавить?

Я за демократию, если демократия это как можно меньше политики, как можно больше высвобождения человеческого в человеке.

Я за демократию, даже понимая, что высвобождение человеческого в человеке, принесёт ему много боли.

То, что произошло с Уранией непостижимо, есть красная черта, которую один человек не должен переступать, а другой человек не должен ему это прощать. В этом смысле родные Урании виноваты не меньше самого диктатора.

А с одиночеством «одинокого человека», и с разрывом между Богом и Природой, придётся смириться.

В конце концов, оставим этот выбор за человеком.

И смирение, и восстание.

2015 октябрь

Данный текст является ознакомительным фрагментом.