Способы вернуть похищенное хозяевами леса

Когда с животными или людьми приключалась беда, то есть когда они были выруганы, по-карельски дословно звучит: отправлены в лес к лешему (mene mecc?h/mec?l; mecc?hini snuu ottas), следовало попытаться вернуть похищенное.

Животное в таких случаях перемахивало через заборы, убегало через пригорки, овраги, ручьи и болота и оказывалось в «ином» мире. Находили его чаще всего словно привязанным к дереву или камню с вытоптанной по кругу тропинкой. Оно словно оказывалось за непроницаемой завесой и люди могли по нескольку раз проходить мимо этого места и ничего не видеть. Следовало как можно скорее обратиться к колдуну-знахарю (tiet?j?, tiedoiniekku), в одних былинках указывается срок до трех дней (160, 170, 208, 210), в других – до девяти суток (191, 195, 198). Эти сакральные числа фигурируют практически во всех жанрах карельского фольклора. Само животное могло найтись и позже.

Сильные знахари поздно вечером, после захода солнца (150) или даже ночью (189, 190) шли в лес, иногда на лесной перекресток и вызывали лешего с требованием вернуть животное. И если скотина была у него, он был вынужден выполнить просьбу, так как человек пришел за «своим». При этом колдун говорил громогласно, на равных, иногда обращаясь к хозяину леса прямо по имени (200). «Право сильного, человеческая дерзость не оспоримы для древнего мифологического эпоса»[453]. Иногда знахарь обещал что-либо дать взамен лешему (184). В одной из быличек говорится, что в качестве гостинца надо отнести в лес зуб, а вечером оставить за дверью обувь (133). Существовали для этой цели и специальные заговорные слова (189, 190, 193). Считалось, что необходимо вывернуть наизнанку одежду, молча дойти до леса и сказать специальные слова (201).

Особыми способностями обладали маленькие дети, с одной стороны, самые беззащитные, а с другой – обладающие способностью проникать через незримые границы двух миров. Ребенок мог увидеть спрятанное хозяевами леса, когда это было недоступно взрослому человеку (180). Одним из способов найти пропавшее животное – было, наоборот, помянуть умерших родственников, т. е. обратиться к ним за помощью. Таким образом, проводится связь между миром умерших и миром лесных духов. Поминать полагалось на перекрестке, где в старину хоронили умерших. Некоторые исследователи высказывали точку зрения, что в леших превращались люди, погибшие или умершие в лесу[454]. Помянуть надо было раньше, чем пройдут три ночи с момента исчезновения (SKS. 441/763), тогда хозяин леса не может убить животное, т. к. оно находится под покровительством умерших первопредков. Для этого необходимо было сходить ночью в лес, выбрать три ольхи, растущие недалеко друг от друга, но по обе стороны дороги, срубить их и принести на ночь к двери хлева, а над дверью положить кусочек хлеба (хлеб всегда у карелов считался самой почитаемой едой в доме, это символ богатства и благополучия). После того как рассказчица помянула первый раз, дочь сразу же увидела во сне, что пропавший теленок пасется на осушенных лугах, т. е. на бывшем болоте, где, согласно карельским былинкам, и живут хозяева леса. После второго поминания на перекрестке рассказчица увидела следы теленка: «Есть ведь там, в стороне Еремеевых полей, большой камень, уже через дорогу следы теленочка видны: туда в гору умчался». И снова присутствуют элементы сакральной топографии: камень во многих былинках является как бы дверью в «иной» мир, который часто находится «за горой». Так двухмесячный теленок пробегал в лесу все лето, только изредка показываясь на глаза людям. Когда хозяйка пошла поминать в третий раз, надо было, во-первых, нарисовать прямо на траве, не отрывая ножа, в том углу изгороди, откуда он убежал, пятиконечник (viizikandaine); а над дверью положить засохшую, заплесневелую поминальную пищу. Здесь символична каждая деталь: оберегами являются и нарисованный пятиконечник (по-карельски это viizikandaine, т. е. пятикорневой, пять сакральных лучей уходят «корнями» вглубь «иного» мира; «пятиконечник делают хоть из чего… небольшой он, пять концов по кругу» (185)), и нож, и замкнутая линия на траве, и пища, оставшаяся от поминания покойников (в ней запрограммирована та же энергия, как в магическом мыле, которым обмывали умершего). И только после третьего поминания теленок спокойно «в стадо пришел и спать лег» (161).

Можно было помянуть и с помощью хлебца, забытого в печи. Его клали в ведро с пойлом; после захода солнца шли на вспаханное поле и «поминали, словно покойников. Тогда лес больше не может держать в укрытии. И зовут, пока корова не придет пить» (SKS. К211).

В одной из быличек рассказывается, что коровы были спрятаны лесом уже два дня. Знахарка прошла через три корня и под ними отковыряла отверстия. И в каждое прокричала: «Рпш, рпш, рпш!» Затем палкой на земле начертила три креста и два пятиконечника. Через три часа коровы были дома (SKS. К211).

Еще одним магическим способом для поисков животного был узел Осмо (Osmon solmu). Его мог делать как колдун, так и сами хозяева потерявшейся скотины. Осмо – это герой эпических песен, исследователями он трактуется и как мифический первопредок. В данном случае завязывание узла Осмо можно трактовать опять же, как обращение за помощью к умершим родственникам, к силам мира мертвых. Для этого необходимо было связать верхушки молодых сосенок, чаще всего растущих по обе стороны дороги, и пройти под ними; или убрать этот узел под большой неподвижный камень на перекрестке (186, 187). Сосна для карела всегда считалась деревом сакральным, она являлась способом общения с духами и первопредками (достаточно вспомнить карсикко). Камень на перекрестке также символизирует вход в иной мир. Прохождение под связанными сосенками имитирует само вхождение в этот мир, приобщение к его магическим тайнам.

Иногда для поисков животного использовали и другие, не менее сакральные деревья. Могли связываться в трех местах верхушки двух березок, а сверху на них укладывался камень. Это уже была угроза непосредственно хозяину леса, предстающему в архаичном фитоморфном образе, в его адрес произносились слова: «Если не отдашь мне животное (по масти там сказать и по имени), всю жизнь будешь этот камень на спине носить» (181).

С такой же целью применялась и ольха, но для потерявшейся самки выбирали двухверхушечное деревце, а для самца – одноверхушечное. Его ночью вырывали из земли, делали крест и, пойдя на перекресток, требовали у хозяек и хозяев леса отдать животное. При этом говорящий причислял себя к их родственникам: «покуда вы свои и родные». Если животное не будет возвращено в дом человека, находящийся под покровительством святого Георгия, «тогда вы в деревню не придете: ни за солью, ни за хлебом, ни за чем. И ваша семья разойдется» (189). Эти слова произносили трижды, а затем бросали крест через голову и, не оглядываясь, уходили домой.

Можно было сделать двадцать семь ольховых гвоздей (три по девять) и на перекрестке воткнуть их в землю с угрозой, обращенной к хозяину леса, «выковырять глаза» и ноздри (190).

Чтобы установить связь с существами иного мира-перевертыша, следовало на трех перекрестках сделать в воздухе за спиной левой рукой три креста (191). При этом человек противопоставлял себя хозяевам леса, произнося: «У длиннопалого из рук – вон животное! Отдай крещеному животное!» Иногда и Osmon solmu делали за спиной, при этом остаются висеть два конца веревки, а сверху три «ушка»²³⁹.

Знахарю во время разговора очень важно было замкнуть вербальный круг: запомнить первое сказанное слово и признести его последним, только тогда он сможет выйти из чужого мира (SKS. 441/762).

Таким образом, мы рассмотрели, как выглядит «лесное царство» в карельской мифологической прозе. Изучили его персонажей, их функции, мифологическое пространство и время.

Но чтобы картина была полной, необходимо исследовать сюжеты, действие в которых происходит около или в лесной избушке. Персонаж, который в них появляется, тесно соприкасается с образом лешего, а подчас им и является.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.